Dreams

      Наконец-то! Наконец-то заканчивается третья четверть и уже близки каникулы. В воздухе прям физически ощущалась приходящая весна. Это также отразилось и на окружающих меня людях. Девчонки в классе начали скидывать теплые вещи и начали наряжаться в более легкое. За зиму под свитерами было не заметно как менялись их тела за полгода, сейчас же всё буквально выставлялось напоказ. Одна из таких красавиц пришла в белом кружевном полупрозрачном комбидресе, под ним проявлялся красный лиф четвертушка, приподнимавший её пока не большую грудь и при этом не прятающий темные ореолы сосков на груди, в короткой кожаной юбке, светло синих чулках и черных полусапожках. Мальчишки, конечно же, среагировали на такое чудо. На перемене, когда практически все выбежали из класса, а она все еще сидела за партой, наша гоп-компания балбесов начала действовать. Двое сели по бокам и взяли ее за руки, блокируя её попытки двигаться или встать, третий же сзади оттягивал замок лифа и отпускал. Тот со звонким щелчком хлопал ее по телу. Она же пыталась вертеться, встать, что ей не удавалось, и с глупой улыбкой на лице только повторяла: — ну мальчики, не надо, ну перестаньте. Мальчики же перестали только тогда, когда им надоело. Наверное, застежка лифа за целый день оставила на ее спина значительный синяк.       Другим проявлением приближающейся весны стало появление старушек во дворах на скамейках перед подъездами. Они сидели с утра до вечера, обсуждали друг с другом свои болячки, а также всех, кто имел дерзость пройти мимо. Возле нашего подъезда появлялась особо вредная старуха. Я ее сразу невзлюбил за её запах. Она пахла какой-то затхлостью, плесенью, и кошками. Она на скамейке возле дома появлялась изредка, но если она была там, то критика прохожих подымала своё градус. Не минула и меня такая участь. Пару тройку раз я услышал в свой адрес шалава за мои наряды, и решил что-то с этим делать. Перечень инстинктов небольшой, наиболее подходил для воздействия инстинкт самосохранения. Страх. Люди часто сильнее боятся необычного, непонятного, наверное, это закрепилось в нас еще с пещерных времен. В общем, на это и решила надавить. Решил напугать её так, чтобы она даже не смела заикаться в мой адрес. В очередной раз, проходя мимо нее и услышав в спину её приглушенную ругань, резко развернулась, посмотрела ей в лицо, резко вскинула руку указывая пальцем в её сторону и, усмехнувшись, заявила:       — Помолчали бы, а будете материть, я вас прокляну и на вас полезут вечером ваши кошки облизывать вас, а ночью они вас съедят.       Вскинув руку в её сторону я постаралась незаметно плеснуть на неё каплями валерьянки из пузырька зажатого в кулаке. Мне это удалось. Когда я уходил, я слышал, как она начала еще больше поливать меня грязью. А через три дня были в нашем подъезде её похороны.       Дома на запах валерьянки на неё полезли ее коты. Вероятно, когда они начали лезть к неё с громким мявком, а потом пытались облизывать её, она вспомнила мои слова, и ей показалось, что её коты будут пытаться её сесть. От испуга в результате остановилось сердце. Черт, опять не рассчитал последствия воздействия. До чего же хреново-то на душе стало. Я же просто хотел испугать её, и чтобы она больше в мой адрес не говорила ругани. Я не хотел, чтобы так всё было. Все местные старушки были испуганы, больше ко мне не приставали, и больше я в свой адрес не услышала ни одного слова ругани от них. Хотя за спиной шепотки не прекратились. Позже, я увидел в стекле витрины, как одна женщина крестилась за моей спиной, глядя мне вслед, и шептала что-то про ведьму. Было грустно.       Наступили, наконец-то каникулы. На улице холода больше не появлялись, и я, все чаще, старался быть вне дома. Потепление и каникулы привели к тому, что подростков во дворе прибавилось. В один из таких дней я обратил внимание на их беготню по двору, они носились из подъезда в подъезд, пока на них не наорали жильцы. Как оказалось, их развлечением была игра прятки на чердаке. Потемки и таинственность чердака придавали остроты игре, а хлам, которые жильцы периодически туда стаскивали, вместо того, чтобы оттащить на свалку, создавал множество укромных уголков, чем и попытались воспользоваться детишки. Однако ребятня не учитывала особенностей устройства потолков стандартных пятиэтажек. Потолки последних этажей выстилались досками пятидесятками, сшивались, изнутри в квартирах обивались дранкой и заглаживались штукатуркой из глины, песка и соломы, на чердаке же застилались кусками рубероида и посыпались песком. Всё это, должно было обеспечить тепло в квартирах, но никак ни шумоизоляцию от топота ног носящихся по чердаку подростков. В результате, треск штукатурки, а кое у кого и падение кусков с потолка, топот ног над головой, быстро довел жильцов верхних этажей до белого каления, и подростки с чердаков были изгнаны с дикими криками и матами. Ненадолго ребятня успокоилась и их стайка снова собралась в беседке на нашей детской площадке. Я сидела как обычно на качелях, была замечена и приглашена в их компанию. Отказываться я не стал, с ними стало намного веселее. Я была посвящена в то, что они просто играли в прятки на чердаке, а злые взрослые их прогнали, и то, что все это ерунда, потому что сейчас придет Васька, принесет ключ от двери в подвал, и мы сможем продолжить игру там. Играть в подвале стало неожиданно интересно, опыта таких игр в прошлой моей жизни не было, и я с увлечением окунулся в бесшабашный мир детства. Прятки чередовались игрой в войнушку брызгалками, сделанными из пластиковых бутылок. Все было просто- протыкалась крышка, и набиралась вода «на базе», которая постоянно текла из одной из труб, потом нужно было забрызгать противников, прячась за толстыми трубами подвальной разводки и захватить их базу.       В один из таких дней подвальных игр я и столкнулся с проявлением сочетания инстинктов продолжения рода и познавательного. Во время пряток, в место, куда я спряталась, протиснулся один из подростков. Перепрятываться было поздно, считалочка ведущего заканчивалась, и мы оба затихли. Место было немного, мы были вынуждены прижаться потеснее друг к другу, чтобы нас не было заметно и затаиться. А через некоторое время я почувствовал движения его рук. Он забирался мне в штаны и под свитер, пытаясь нащупать то, чем отличаются девочки от мальчиков. Я дернулась, в ответ он тихо зашипел, что это просто игра, и ничего со мной не будет, а если я буду кричать, то нас найдут, а оно нам надо? Да, и если, я буду спокойно себя вести мне скоро станет совсем хорошо. Пока особо ничего страшного не происходило, его руки были теплые, пошарит и успокоится, подумал я. Та, что добралась до моей груди, была еще терпима, а, вот, вторая рука усиленно пыталась протиснуться поглубже, куда ниже резинки трусиков. Просто представив, как он своими пальцами, с подвальной грязью на них, пытается засунуть их внутрь меня, мне стало противно, аж передернуло от отвращения. Пора было это прекращать и он получил от меня резкий удар локтем в лицо. Да, все получилось. Он завыл, держась за нос, начал матерится на меня, у него пошла носом кровь. Сбежались остальные и мы больше мы в этот день не играли. Парнишка убежал домой, по дороге роняя капли крови, а мы пошли в наш подъезд. Так получилось, что больше некуда: домой к кому-нибудь нельзя, так как родители против подобного, с чердака гонят жильцы, а из подвала дворник. Дом был старый и в подъезде были широкие удобные подоконники из толстого деревянного массива и такие же массивные широкие перила, на которых было удобно сидеть. Мы собирались на площадке между первым и вторым этажом, там мы делились впечатлениями о прожитом дне, своими планами, фантазиями. Площадка того подъезда и широкий подоконник подъездного окна заменяла нам клуб, дом и многое другое. Но, к сожалению, там же и услышала рассказ всем о том, как меня лапали в подвале, а я сидела при этом притихшая и довольная. Рассказчик лениво тянул слова, цыкая языком и сплевывая в угол площадки сквозь дыру от выбитого мной зуба, и, глядя на меня, смаковал подробности. Мда, надо человека лечить. Итак, имеется любопытство, половое влечение, стадный инстинкт и попытка усилить свою роль в этом стаде за счет меня, т.е. еще и проявления самоутверждения. Придумать наказание для него не составило труда, уж слишком богатый набор подвернулся под руку. В нашем подъезде, под лестницей, на первом этаже был закуток дворника, куда он прятал свои метла и, порой, отсыпался с похмелья. Вот там то и должно было по плану произойти наказание. В очередной раз услышав, как жертва начинает рассказывать историю, про то, как он меня лапал, я неожиданно для всех произнесла:       — А мне понравилось. Может, попробуем еще раз?       Повисла тишина. Он уставился на меня и пытался понять ситуацию. Судя по его лицу, ничего на ум ему не приходило.       — Вон там, в каморке. Не при всех же, — продолжала я.       Я его взял за руку и повела вниз. За спиной стояла тишина. Вместо замка на двери висела проволока, что быстро поддалась мне, мы зашли внутрь, я включил свет и прикрыл плотно дверь. Я встала перед ним, сняла куртку, свитер, и стянула футболку. Было прохладно, тело покрылось мурашками, а два бугорка на груди затвердели. Жертва как кролик уставился на грудь и не мог отвести взгляд. Я взял его за руку и приложил ее к себе. Он был словно заворожен, движения стали заторможенными, а из глаз быстро уходила осмысленность. Я взял его за вторую руку. Целью было то, что бы он почувствовал мои руки на своих запястьях и не сильно дергался от последовавшего.       — Погоди, давай не так, повернись.       Он послушно повернулся. А я, пользуясь той же проволокой, зафиксировал быстро его кисти у него за спиной. Он замер, потом дернулся пару раз, и повернулся ко мне лицом.       — Успокойся. В этот раз и я тоже хочу потрогать тебя. Везде. Ты же разрешишь мне? А потом ты потрогаешь меня. Всю. Где захочешь.       После этих слов начала расстегивать его куртку, рубашку, а заодно и спустил ему брюки до колен. Он не сопротивлялся, вероятно, ожидая обещанную мной перспективу. Всё-таки воздействие на несколько инстинктов сразу- мощная штучка, вот только далее было то, что он совсем не ожидал- я начала его щекотать. Он бился и ржал, извивался всем телом, пытался пинаться ногами, однако, размеры каморки, руки за спиной, и стреноженные полуспущенными брюками ноги не позволяли ему вывернуться. Я не прекращал щекотку, и вскоре его дёргание было все слабее и слабее, а смех, от упадка сил и безысходности, перешел в истеричное подвывание и всхлипы. В конце концов, он начал затихать, уже не сильно дергаясь от щекотки, а его тело, со спущенными до колен штанами, обмякло, и куском тряпки валялось у моих ног, а под ним растекалась лужа и запахло фекалиями. Мда, сфинктер расслабился. Я спокойно оделся, развязал ему руки и вышел из каморки. Все на меня смотрели и молчали.       — Ну чего смотрите, то? Помогите лучше этому горе любовнику, — сказал я.       Любопытные резво скатились по ступенькам и начали заглядывать в каморку. Расплывающиеся в ехидной улыбке лица сказали мне об очень многом. Всё, не подняться теперь парню в иерархии этой компании. Более того, он потом всячески стал избегать нас. В общем, цель достигнута, хвастун наказан.       Размышляя над поведением окружающих, заметил, что инстинкты познания срабатывают как-то не так, либо я не замечаю их проявления. А вот попытки самоутверждения у людей я начал замечать везде практически каждый день. Это странно, начало складываться впечатление, что в обществе каждый пытается постоянно самоутвердиться за счет других. В том числе подобные проявления были и у нашего Сергея. У него на работе складывалось всё очень удачно: на соревнованиях его ученица заняла одно из призовых мест, что принесло ему уважение коллег и прибавку к зарплате, как успешном тренеру. А вот приходя домой, он видел меня и начинал бояться. Вероятно подсознательное желание доказать, хотя бы самому себе, что он все же мужик, он самоутверждался ночами, его унижение и желание что-то кому-то доказать придавали ему дополнительные силы. В результате, и он был на высоте, и мама была им очень и очень довольна. В общем, у всех весна. Сергей, начав жить в качестве сожителя моей мамы, почувствовал себя слегка в безопасности и начал мне пытаться мстить. Пока это было не слишком удачно, хотя он, наверное, думал иначе. График работы тренера позволял ему быть дома днём, в результате, часто получалось так, что кроме нас с ним двоих в квартире никого не оставалось, чем он и пытался пользоваться. Его маленькой мстёй мне было то, что он стал периодически позволять себе ходить по квартире полностью обнаженным, аргументируя тем, что «а чего стесняться то? Обнаженным ты меня уже видела, да и сцены были совсем не скромные, да теперь и не чужие же». Да, не спорю, тело у него было развито отлично, постоянная его демонстрация на не совсем взрослую девушку, наверное, должно было, как-то оказать влияние, но я-то подобного уже насмотрелся вдоволь в армейской бане и потому его придумка била не в цель. Ну, пусть потешится, я ему потом что-нибудь придумаю, а пока я старался быть дома поменьше.