Напомни судьбе свое имя

      — Засада! Арс спустился в катакомбы слишком поздно. Но из-за неведения или трусости он не решился идти вперед. Да ну, Арс не стал бы трусить. Но эти крики из глубин туннелей его жутко напугали. Там же, в темноте… послышался очередной крик. Затем паучий визг, возня. Клацанье и звон металла. Арс никогда так не делал, но из его горла вырвалась молитва. Он просил у духов и богов миловать его, просил избежать скорой смерти. Возможно, риск спускаться в катакомбы за богатой добычей был и оставался абсолютно неоправданным. Но идти обратно тоже было поздно. Арс не мог бросить Диму. И где его искать? Куда ушел этот отряд? И жив ли он теперь?..       — Д… — Грудь предала его, но вор постарался быстро исправиться. — Скав? Где ты?.. Нельзя было кричать. Пауки неплохо реагировали на звук, хотя больше ориентировались именно на движения. Да уж, попасть в засаду пауков совсем не хотелось, поэтому Арс, после нескольких тяжелых шагов в звенящих латах, скинул доспехи у первой же каменной арки, оставив себе только немного ржавый меч. Приходилось внимательно прислушиваться и осторожно ступать по туннелям, задирая голову. Паукам плевать, где вить свои гнезда, а вот паутина с самым хорошим обзором должна быть явно под потолком. Бесшумности, над которой Арс работал чуть ли не всю жизнь, сейчас могло не хватить. Первый раз в жизни Арс оказался в безумно богатом месте, но он ничего не хотел брать. Он приметил несколько стен этого кладбища, видел парочку разбитых камнями гробов, замотанные в дорогие украшения и ткани скелеты некогда знатных особ его не впечатлили совсем. Сейчас нужно было найти Диму. Впереди показался пар ядовито-розового цвета.       — Это не к добру… Под паром — яма. Нора. В норе — слизчеры. Членистоногие гигантские существа, которые появились в катакомбах наверняка из-за вони разлагающихся останков давным-давно. Тающие башни были ныне крепостью, а не кладбищем, а катакомбы имели большое стратегическое значение, чем простая отдача почестей умершим. Арс отметил, что некоторые могилы и кости слишком стары, чтобы быть недавними захоронениями. Да и последний король погиб около тридцати лет назад. И не на континенте, а в море. Нужно было срочно что-то найти. Что угодно. Слизчеры реагировали на вибрацию почвы, так что двигаться нужно было очень осторожно. И лучше бы чем-то закрыть эту нору. В приседе Арс обнаружил под ногами шишки. Откуда шишки в старых катакомбах? Вероятно, на своих доспехах притащили стражники. Немудрено, вокруг крепости леса до самого побережья. «Эти испарения токсичны. И взрывоопасны, если амма меня не обманывала», старался успокоить себя Арс. Он впервые в жизни видел нору слизчеров — огромных ужасных тварей, похожих на гигантских сколопендр, только длиной в три-четыре взрослых человека. Амма рассказывала про них, как их определить и как с ними справиться. Молилась, чтобы на пути Арса ни одна такая тварь не попалась. Попалась. «Нужно просто сделать искру». Не понятно, как он хотел сделать искру, но Арс просто бросил шишку в сторону норы. Она ударилась ровно о край земли и тут же взорвалась. Вор аж упал на пол катакомб. На него посыпалась пыль и пепел.       — Масло?.. Как-то же делают масло из шишек. Вряд ли внутри них нет каких-то веществ, которые тоже либо пахучие, либо опасные. Либо дают взрывную реакцию с парами из нор слизчеров. Нужно запомнить.       — Арс? — послышалось из глубины коридора. У мужчины аж сердце вздрогнуло. Он быстро поднялся и поспешил вперед. Дима сидел в какой-то узкой расщелине. За его спиной вился какой-то явно потайной ход, но менестрель не решался двигаться с места. Арс упал перед ним на колени, вытащил его из ниши, стянул салад и откинул в сторону. Он обхватил лицо Димы, постарался взглянуть в эти напуганные и потерянные темные глаза. Но взгляд Димы был пуст. Сам он немного дрожал.       — Черт возьми, ты в порядке, мышонок? — Арс чуть встряхивает Диму. — Ты как? Где отряд? Ты попался паукам? Слизчерам? Дима, не молчи, твою мать! Его лицо вдруг озарилось зеленым. Арс обернулся. В коридоре, совсем рядом с ними, появился яркая искра зеленого цвета. Там еще перемешивался белый и золотой цвет. Искра шумела, стрекотала даже, а потом исчезла. Вору стало не по себе.       — Командующий рассказал о призраке, — тихо сказал Дима. Наконец-то.       — А я теперь понимаю, почему Павел послал именно тебя и отказался идти сам. Твой маленький рост тебя явно спас. Они просидели на ледяных камнях катакомб, приходя в себя, несколько минут, успели снять с менестреля тяжелые доспехи. Дима пытался выбросить мысли о пауках и погибшем отряде из головы, Арс пытался просто отдышаться, прийти в норму после неожиданной встречи со слизчером. Какие насыщенные два дня. Даже не понятно, радоваться или плакать. Вор не сильно толкнул Диму в плечо, мол, все нормально.       — Значит, призрак, — вздохнул Арс. — И командующий наплел тебе об этом перед уходом, явно рассчитывая напугать, а мы сейчас увидели что-то странное, да?       — Да.       — Пойдем посмотрим! Дима тяжело вздохнул. Ему явно не хотелось идти вглубь катакомб, но он уже дал слово Павлу в качестве сделки. Просто вернуться обратно он не мог. Нужно идти дальше.       — Тебе страшно? — снова спросил Арс, поднимаясь с места и поправляя свой камзол с брюками.       — Да. А ты не боишься? — Дима все-таки нашел силы подняться на свои дрожащие короткие ноги. Он же маленький. Как мышь. И вылез из норы. Как мышь. Мышка-норушка.       — Я вор. Я не могу бояться, иначе бы умер с голоду еще лет в десять. — Интересное и очень примечательное дополнение. — И мне любопытно. Если бояться, то можно пропустить всю жизнь. Особенно когда она висит на чьем-то тонком волоске. Терять уже нечего. Пойдем хотя бы посмотрим на местную легенду.       — А пауки?.. Арс поджал губы. Он уже понял, что какая-то темная и страшная история связана у Димы с пауками, но ничем обнадежить он его не мог. Пауки в катакомбах явно остались. Можно было надеяться только на старые ловушки, которые должны были остаться от других походов отрядов. А этот явно не получит даже достойных посмертных почестей… Арс и Дима медленно двинулись вперед. Арс шел впереди, немного протянув руку назад, будто поддерживал Диму, чтобы тот имел хоть какой-то ориентир примерно на уровне своей груди и пояса. Это было препятствие и четкий сигнал остановиться в случае чего. Дорогу освещали странные лампы и подсвечники с неестественным синим и холодным пламенем. Однако каким бы странным ни был огонь, оба беглеца знали, что это за чудо природы. Это был гиблый огонь. Пламя горит без всякого топлива, освещая всё вокруг жутким холодным голубоватым светом. Гиблые огни исстари связывали со смертью, поскольку в большинстве известных случаев их находили в гробницах и катакомбах. Поэтому здесь так много голубого свечения. Но та искра была не гиблым огнем.       — Ты еще ни разу не дотронулся до могильных плит, — произнес Дима.       — Я нашел более интересую вещь, — усмехнулся в ответ Арс. — Теперь мне интересно узнать что-то про призрака. Если все это сказка, то ничего не мешает вернуться и вскрыть пару гробов… И он все-таки остановился около одной стены. Каменная стена представляла собой три уровня с нишами для гробов. Нижний был пуст, просто пыльная ниша с паутиной и грязью, средний треснул из-за свалившегося на него камня, до верхнего Арс бы просто не допрыгнул. И он потянулся к среднему гробу, кое-как отодвинул крышку гроба.       — Я думал, что грабить катакомбы намного приятнее… Дима заметил, как у Арса изменился взгляд. Он будто… погрустнел. Он нахмурился и сжал губы. Вряд ли от неприятного вида, все-таки этим гробам несколько веков, насекомым тут уже нечем питаться, разве что пылью…       — Кажется, Вы были девушкой, — сказал Арс. — Маленькая сама и узкие бедра. Какая-нибудь графиня… Он немного приподнялся на носочки, вытащил из гроба длинный кусок красивого, но пыльного красного бархата, затем золотое ожерелье с таким же красным камнем, золотой браслет и кольцо. А еще ветхую записку. «Помяни… усопшую рабу Твою, чадо мое Эбету и сотвори ей вечную память. Ты… даровал мне чадо сие. Твоей… и премудрой волей изволился и отъяти его у меня. Буди благословенно имя Твое, Господи». Он прочитал молитву. Тихо, шепотом, будто молился сам. Потом снова заглянул в гроб примерно туда, где должна была быть голова, но остался только череп.       — Ваша матушка, вероятно, часто молилась о Вас, леди Эбета. Надеюсь, теперь о вас обеих тоже кто-то молится, если Вы не были ее единственным ребенком. Арс отстранился и взглянул на вещи в своих ладонях. Платок, ожерелье, кольцо и браслет. Дима молчал. Действия вора его немного смущали и вводили в ступор, он попросту не до конца понимал Арса. А потом он вдруг снова потянулся к гробу. И положил ожерелье обратно!       — Я оставлю его Вам. Оно было ближе к сердцу, пусть и останется. Остальное я возьму, не так много. Если сможете, то простите меня, я делаю это из-за жажды денег, которых у меня никогда не было. Если нет, то это справедливо, ведь я негодяй и вор… Он терял огромное количество денег! Это ожерелье могло несколько лет кормить его в столице, а на окраинах страны — и вовсе всю оставшуюся жизнь, если они сбегут из Башен. А он решил его оставить.       — Ты говорил искренне, — наконец-то заговорил Дима. — Может, ты и вор, но точно не негодяй. Арс взглянул на него вновь тяжело. Было заметно, что теперь он хотел побыстрее уйти из катакомб. Не потому что нашел все то, что хотел, а потому что ему теперь тяжело было здесь находиться. А еще он надышался могильной пыли.       — Возможно, для тебя — нет. Они пошли дальше. Коридоры медленно сужались и вскоре вывели к какой-то лестнице. Она не была древней, ее явно принесли отряды, что были здесь раньше. Диме в голову закрались страшные мысли. Его отряд сожрали пауки. Или утащили в свои норы и съели там. Легче не стало. Арс помог Диме спуститься вниз. Перед ними открывалось огромное пространство с лестницами, колоннами, коридорами без стен и потолка.       — Арс, мне здесь не нравится. Очень не нравится. В глубине главного зала было очень тихо, однако где-то под сводом ходил ветер, виднелось солнце и слышался шум прибоя. Рядом море, значит, внизу, под катакомбами, вода. Но сколько спускаться до этой воды? Дима немного наклонился в сторону, пытаясь заглянуть вниз, увидеть глубину. Сердце тут же заколотилось, дыхание участилось. Внизу — сотни метров, если не километры.       — Придется прыгать, — заключил Арс, только взглянув на разрушенный кусок дороги. Он тоже видел глубину катакомб, а еще понимал, что перепрыгнуть ее можно. Больше они не в доспехах, передвигались в легкой одежде, так что и прыгать будет точно легче.       — Что?! Нет! Нет, я не могу! Он боится высоты. Арс понял это чуть ли не на смотровой башне. Дима не подходил к краю площадки. Ни разу. Он мог списать это на неподходящую ситуацию, времени не было и просто паника. Нет. Это все не то.       — Дима, я помогу тебе. Я подержу…       — Нет, я не пойду! Менестреля накрывала истерика. Он понимал, что надо идти дальше, он обещал, он должен бежать и найти Катю, но… Сложно было уговорить Диму. Арс успел перепрыгнуть на ту сторону, чуть не выронив браслет, пошел искать что-то, что могло послужить мостом, переходом. Он понимал страх Димы, но не мог позволить какому-то временному чувству помешать им в поисках сундука и выхода из крепости. Что угодно, но не страх. Некогда бояться! Арс вернулся, развернулся к Диме и протянул ему одну руку.       — Я отдал тебе свою отмычку, я отвлек охрану во дворе, я поделил с тобой твое же задание, чтобы вместе сбежать отсюда, потому что так безопаснее. Когда ты мерз ночью, я укрывал тебя своим камзолом, твою мать! — Слова эхом разносились по главному залу катакомб. Сколько величия в этом строении и сколько ничтожности в двух заблудших сюда не по своей воле людях. — Я доверился тебе… Доверься и ты мне, Дима. Дима знал, что воры сладко складывают слова и вещают речи другим, стремясь отвлечь и запутать. Возможно, это снова было ничто иное, как трюк, уловка, мастерство профессии. А вдруг Арс снова говорил искренне, как у могилы умершей веками назад леди? Диме хотелось верить во второй вариант.       — Дима… Это все ради жены. Он прыгнул и схватил Арса за руку. Падению на твердую землю Дима был несказанно рад, однако тело колотила дрожь. Арсу даже пришлось крепко прижать к себе менестреля, чтобы он не видел высоты вокруг. Дима прыгал с более широкого бесстенного коридора в узкий, на котором уместиться могли буквально четыре человека в одной линии. Места очень мало.       — Ты уже всё видел, все страхи. Не смотри никуда, — говорил Арс, слегка поглаживая Диму по спине. — Ни о чем не думай, я защищаю твои мышиные глазки, не бойся. Все уже позади. Все настоящее страшное было впереди. Они не знали, что их ждет дальше, что будет дальше по коридору, а что — за стенами крепости. Знали, что нужно выбираться, но и перевести дух было полезно. Дима вжался в Арса, как в последнюю надежду человечества. Нет, это все высота, не более, но нельзя было не заметить, как в холодном мертвом воздухе подземелий в руках Арса было приятно тепло. Как бы сильно ни хотелось остаться на одном месте, пришлось идти дальше по лестнице, которая начиналась буквально сразу же после прыжка. Они заметили пару ловушек – капканов — на пауков, дорожки крови… Диме стало не по себе, и он в некоторой надежде снова взглянул на Арса. Но спутник лишь подозрительно хмурился и оглядывался по сторонам, особенно на потолок. Он высматривал пауков. Какой же он бесстрашный…       — А представь, если бы мы не встретились, — вдруг хмыкнул Арс, все еще не опуская взгляда с потолка. Если бы они не встретились, Диму наверняка бы повесили уже утром во дворе. У всех на глазах. И что стало бы с Катей?..       — Было бы ужасно. Для нас обоих.       — Поэтому я рад, что встретил тебя. Пусть и при таких обстоятельствах.       — А какие могли бы быть другие? В тюрьме мы это и не обсудили.       — Я мог стащить у тебя кошелек где-нибудь в Далле. Ты бывал в Далле?       — Нет…       — А в Кастельбруке?       — Нет.       — Албар? Эгрис?       — Нет. И нет.       — Ты плохой менестрель, Дима, — по итогу фыркнул Арс.       — Я стал им относительно недавно и не успел еще обойти всю страну. А еще он не давал никаких оценок Арсу по поводу его профессии. Определенно воровство — не лучшее его качество, но иначе жить он не мог. Это факт. Дима тоже не по своей воле начал странствовать и распевать песни. Это не так работало. К счастью или сожалению. Наконец-то лестницы вывели их в небольшое помещение. Некоторые стены обвалились, и был виден коридор, из которого они пришли, лестницы и капканы на пауков, что остались внизу. Все еще было слышно, как вода моря ударяется о камни скал. Хотелось тишины, спокойствия, свободы…       — Это что, клетка? Арс подошел к большой круглой клетке, схватился за позолоченные прутья и дернул пару раз на себя. Металл скрипнул, но даже и не думал поддаться силе человеческой руки.       — Зачем в священном месте клетка? — спросил Дима.       — Без понятия. Но мне это определенно не нравится. Какой-то шум и звон со стороны заставил Диму обернуться. Он увидел другой проход куда-то будто еще вглубь. Но куда было еще глубже в катакомбы? Дорога была пусть и короткой, но совсем не отличалась безопасностью. Узко и никаких ограждений. Опасно… Дима поджал губы, а потом увидел зеленую искру, окруженную мелкой пылью и дымом такого же цвета. Если это призрак, — а это призрак, — то убить он точно не хотел. Хотел бы — убил раньше. Они уже пересекались.       — И я прямо сейчас начинаю в это верить?.. Он глубоко вдохнул, задержал дыхание и пошел вперед. По узкой тропе к зеленому призраку. Либо мерещится, либо нет. Выбирать не приходится. Страх высоты прошел сам собой, когда Дима оказался в маленькой зале со старинными книгами, оружием, свечами и гобеленами. И саркофагом в центре. И призраком рядом. А потом призрак заговорил:       — Скажи, о, странник, что это за место? Дима тяжело сглотнул. Он не верил в призраков. И в то, что один из них когда-либо будет с ним говорить. Где он? Это катакомбы, это Тающие башни, более простое название для местных и, особенно, детей. В документах, наверно, это место значится как Дуинлановые высоты, в честь героя войны Дуинлана из Далла, полководца, что погиб, отдав свою жизнь за жизни своих солдат при отступлении. И раз уж это катакомбы, где похоронены благородные люди, возможно, сам герой тоже был погребен здесь? И это его гроб сейчас стоял перед Димой? А призрак?..       — Могила героя Дуинлана, — как-то с сомнением и нерешительностью ответил Дима.       — Дуинлан… да… — ответил призрак. — Я Дуинлан из Далла. Я была Дуинлан…       — Вы, наверно, сестра великого героя? — предположил менестрель.       — Сестра? О, нет…       — Так это вы Дуинлан?! Герой Периклавской битвы?       — Я лишь тень воительницы, не более. Как странно снова говорить и быть услышанной снова спустя тысячу лет. Зеленая тень начала сгущаться, пока наконец-то из обычного скопления искр не появился образ. Женский образ. Перед менестрелем стояла — уже мертвая — легенда. Девушка, молодая девушка с оружием и в доспехах, с поднятым забралом. Кожа вряд ли имела какой-то цвет. У девушки были большие глаза, полные печали и растерянности. Этот взгляд не смог спрятать зеленый дым вокруг нее. Дуинлан… такой жизнь видела ее в последний раз?       — Зачем ты пришел сюда, о, добрый странник? Я чувствую, тебя гложат вопросы…       — В легендах говорится, что вы были мужчиной.       — Историю строят на обломках правды. — Она смиренно закрыла глаза.       — Даже если в песнях неправда, — задумался Дима, — что еще мы забыли про старый мир?       — Это вопрос, на который ты сам должен найти ответ. Он менестрель. Они воспевают историю, рассказывают о подвигах предков, заражают трепетом и восхищением. И теперь герой баллады, о котором написано столько текстов, говорил ему, что история в его руках.       — Я ищу здесь кое-что ценное. Меня отправили за сундуком, полным сокровищ. Дима даже не заметил и не услышал, как Арс подкрался к нему. Призрак тоже не обратила на него внимания, лишь медленно переводила взгляд, но продолжала говорить с Димой.       — Здесь много сокровищ. Теперь я богаче, чем была при жизни. Странно… Но все это я бы отдала за одно воспоминание. Или за то, чтоб вспомнили меня… А ты уже сделал куда больше. Прошу тебя, бери что хочешь.       — Вы одна такая или есть кто-то еще?       — Мои товарищи давно ушли. Остались только кости и прах. — Она грустно опустила голову. Неужели призракам тоже одиноко?.. — Я не могу покинуть это место. Мои бренные останки разбросаны по всей крепости, я стала частью этого места, что носит мое имя.       — И все это время вы были одни? — проговорил менестрель.       — Когда-то паломники приходили сюда за моим благословением. Но никого не было уже… уже… Она снова опустила голову. Сколько стоит память об одном человеке, пожертвовавшем своей жизнью ради миллионов других?       — Последним был благородный человек. Он говорил со мной, хоть и не знал, что я здесь. Не помню его имени, но помню, что он был под гнетом тяжелой ноши. Если бы Дима мог видеть затылком, он бы заметил, как напрягся Арс. Видимо, интересовали его в катакомбах не только богатые ткани и украшения мертвых.       — Я рад, что вы стали для него утешением, — сказал он, буквально перебивая Диму.       — Боюсь, этого было недостаточно, — вздохнула Дуинлан. — Он взял кое-что и оставил что-то взамен. Там, на алтаре. За могилой Дуинлан действительно было небольшое углубление в скале. Там были свечи, явное место для икон и сундук. Тот самый, за которым пришли Дима и Арс.       — Он поклялся однажды вернуть то, что взял, но увы… — продолжила воительница, — этот день еще не настал.       — Скажите, а можно призвать на разговор любого умершего? Сердце сделало два удара и замерло. Это был неоправданный вопрос. Дима не хотел спрашивать, но это место…       — Любого? Нет. Лишь тот, кто умер в растерянности или полным сожалений, остается бродить между мирами. Мои товарищи ушли с миром, а я… Я останусь тут, пока… пока не вспомню…       — Кого? — тихо спросил Арс за спиной Димы. Он был крайне удивлен, вот и голос казался севшим.       — Кого-то, кого я любила. Но я не помню… — Она опустила голову. Даже после встречи с бесконечным люди продолжают цепляться за то, что когда-то имели. За близких и любимых. — Ты хотел с кем-то поговорить?       — Да, с моим сыном, — тяжело произнес Дима. Он почувствовал ладонь Арса, сжимающую его плечо.       — Будь уверен, он покоится с миром, — Дуинлан качнула головой, — не стоит беспокоить его душу. Покоится с миром… Диму это успокоило. Что бы ни было после смерти, его ребенку там ничего не угрожает.       — Леди Дуинлан. Арс выступил вперед, открывая свою сумку. Воительница спокойно опустила на него взгляд. Как оказалось, она была выше Арса и раза в двое грознее его, однако не было никакого смысла ждать от нее угрозы. Это не мстительный дух. Это потерянный дух. И всеми забытый. Это хуже жажды мести. Тем временем вор вытянул из сумки небольшую урну, вероятно, с прахом. Девушка выпрямилась, приоткрыла рот, будто собиралась что-то сказать, но молчала.       — Я нашел этот сосуд под развалинами и камнями в одном из коридоров, — начал Арс, слегка протягивая урну Дуинлан. — Рядом была табличка. С именем, которое вы не можете вспомнить. Ее руки задрожали. Она почувствовала что-то родное, Дима понял это по ее глазам. Арс был прав. Это кто-то очень важный для нее.       — Я хотел отнести ее в другое место, но сейчас решил рискнуть. Мог ошибиться, но, кажется, это тот человек, нужный вам человек.       — Скажи мне его имя, любезный путник, — попросила она.       — Хайт. Хайт Высокий. Она хотела держаться и быть сильной. Но под тяжелыми доспехами скрывалась ранимая женская натура. Она не хотела быть частью войны, ей пришлось стать ее частью. Кто знает, какой могла бы сложиться жизнь этой девушки, но сейчас — возможно, в последний раз перед покоем — она готова дать волю своим эмоциям.       — Мой бедный Хайт… Он был поэтом душой и воином волей судьбы. Клинок любимой не дал ему стать бездушным рабом Зеленого пламени… Мой клинок.       — Нам жаль, леди Дуинлан, — ответил ей Арс.       — Прошу, оставь эту урну в моей могиле. Мне нужно воссоединиться со своим любимым. Арс согласно кивнул. Дуинлан махнула рукой, отодвигая тяжелую плиту и с грохотом роняя ее по ту сторону. Внутри, как и во многих других могилах, кости, прах, пыль, грязь. Арс заметил, что некоторых костей не хватало — возможно, об этих разбросанных по крепости останках говорила Дуинлан. Или их просто разрушило время. В могиле поверх костей были позолоченные доспехи. Заметив их, Дима вспомнил песню о героине Дуинлан — «Воин в золоченных латах». Покидая Дуинлановые высоты, ему следует сыграть и спеть эту песню в знак уважения.       — Я не могу сделать для вас слишком много, но прошу, примите мои доспехи и этот гиблый огонь в знак моей благодарности, — продолжила Дуинлан. — Мне больше ни к чему защита и свет, а вас они защитят и осветят ваш нелегкий путь.       — Спасибо, леди Дуинлан, — ответил Дима, немного склоняя голову.       — Гиблый огонь покажет тебе путь во тьме, менестрель, укажет на темные пятна в истории нашей жизни и не причинит тебе вреда. Прошу тебя не оглядывать темные углы, если не готов увидеть то, что в них прячется. Почему-то наставления Дуинлан звучали строже и серьезнее всех тех, что когда-то слышал Дима от мудрецов и умов в деревнях и городах.       — Доспехи будут защищать тебя в твоей нелегкой борьбе за жизнь, — обратилась Дуинлан к Арсу, когда он опустил урну в ее могилу и отступил немного назад. — Свой потенциал ты тратишь на пустые вещи. Ты играешь картами, которые знают все, имея в своем рукаве целую колоду выигрышных. Пришла пора закатывать рукава и играть новыми колодами. Она отошла — отплыла, Дима бы сказал, — к своей могиле, положила руку на холодный камень. Затем снова посмотрела на своих гостей.       — Прошу, назовите свои имена, о, добрые путники.       — Меня зовут Димитрий, менестрель, как вы правильно сказали.       — Арс… безродный вор. Она улыбнулась. Мягко, как любящая мать, пусть она никогда не была замужем и не имела детей.       — Искусство жизни, — задумчиво сказала она. Затем снова перевела взгляд на могилу. — Какими бы храбрыми мы ни были, в конце нас спасет любовь. Я буду приглядывать за вами. Надеюсь, вы найдете то, что ищете, ведь пришли вы сюда точно не за сокровищами. Прощайте, добрые путники. Призрак стал растворяться в воздухе, и вскоре никакой зеленой искры не осталось. Арс развернулся, чтобы уйти из святилища, будто он не видел никакого призрака и ничего вообще не было. Но Дима тут же схватил его за руку. Синее пламя в светильнике в другой руке качнулось из стороны в сторону.       — Стой, куда ты, а доспехи? Арс повернулся и как-то грозно сверкнул глазами.       — Ты сам посмотри на них и подумай. Менестрель оглянулся на открытый саркофаг, в котором только что растворился призрак воительницы. Там был скелет. Уже не полный из-за времени и земных тварей, но облаченный в доспехи. Это были золотые доспехи.       — Воин в золоченных латах, — прошептал Дима, но шепот быстро разлетелся гулом по главному залу.       — Хоть что-то в легендах правда. — Арс смотрел на могилу. Что-то к ней все-таки его тянуло, но это была не жадность. — Она — герой Периклавской битвы. Эти доспехи спасали ее от Пламени, а теперь оно уничтожено. Героям важно иметь награду за свое мужество. Эти вещи принадлежат ей, и это не одежда. Я не могу их взять.       — Героям важно, чтобы их помнили, — ответил ему Дима, все еще не выпуская руку. — Она… сама их тебе отдала. Эти вещи ценны для нее, но она решила, что ты достоин их взять.       — Ей больше ценен ее мужчина, которого она спасла в этих доспехах. Они замолчали, а потом посмотрели друг на друга. Спорить было бесполезно. И оба поняли это.       — Просто представь… — Арс тяжело вздохнул, — как я, вор, состоящий еще и в Гильдии, появляюсь в золотых доспехах в абсолютно любом городе. Выглядит минимум нелепо, потому что сейчас нет войны и я не состою в рядах Красной гвардии, и максимум самоубийственно. Думаешь, меня не захотят ограбить, стоит мне только забраться куда-то на ночной отдых? Или убить? При всем уважении к Дуинлан я не могу принять этот подарок. Рассуждения не лишены логики. Но что ждали бы эти доспехи, найди их кто другой? Те же стражники. Последняя возможность поживиться, очень сомнительно, что здесь до сих пор не промышляли контрабандисты.       — Она сказала, что они защитят меня. Значит, меня впереди что-то ждет. Что-то похожее на Зеленое пламя. Страшно представить. Он колебался. Все «за» и «против» говорили о том, что брать доспехи нет смысла. Слишком дорого, слишком откровенно, слишком…       — Но я не рыцарь.       — Знаешь… может, не рыцарь, но точно хороший человек, что бы ты про себя ни думал и как себя ни вел. Он нахмурился. Снова.       — Мы пришли за сокровищами. Павел просил. Дима наконец-то опомнился. Он перевел взгляд на сундук, про который говорили Павел с Дуинлан, подошел к нему и только хотел поднять его, как он тут же свалился на пол и разбился. Пополам. Настолько тяжелым оказался. Главное — не на ноги Диме, иначе было бы слишком ужасно.       — Ну… — Арс опустил взгляд на разбившийся сундук, — зато нести содержимое будет легко. Он тут же присел и буквально выдернул из рук менестреля какой-то маленький мешочек с чем-то внутри, кинул в сумку. А Диме досталась толстая книга с рукописями. Это сокровище?       — Даже не представляю, чем это так ценно.       — История пахнет потом, кровью. А еще слышится звон монет. Это не книга Дуинлан. Она говорила, что сундук сюда принес человек совсем недавно. И он что-то взял взамен… Интересно. Они решили наконец-то уйти. Дело было сделано, осталось вернуться наверх.       — Кажется, мы почти на свободе-е-е, — радостно протянул Арс. Вдруг послышался громкий крик, совсем не человеческий. Не успели бывшие заключенные найти источник шума, их тут же снесло сильным ветром. В этот раз клетка в центре зала оказалась открыта, но как? Буквально ввалившись на круглый пол клетки, Дима и Арс не успели подняться — и клетка захлопнулась.       — Что за… Арс начал возмущаться. Он схватился за клетку, за прутья и дернул на себя. Ничего. Тяжелый скрип.       — Кто вы, что вы тут делаете?! Из темноты раздался грозный голос, похожий на…       — О боже, — только и протянул Арс и отшатнулся от прутьев, как нервно больной, как можно дальше. Но он был окружен клеткой. Враг мог быть везде. Его не было видно. Послышался шорох… крыльев? И точно — в этот момент на головы вновь заключенных плавно, словно по волшебству, опустились два больших и красивых черных пера с синевато-зелёным металлическим отливом.       — Я повторяю свой вопрос: кто вы такие и что вы здесь делаете?! Арс в панике оглядывался по сторонам. Глаза бегали по разным углам. Пауки были лишь цветочками. Вор так испугался, начал метаться по круглой клетке и дергать прутья, которые и не думали поддаваться. А потом послышался цокот каблуков по холодному камню катакомб. Из темноты, сверкая глазами, вышла… девушка. Черное платье с белыми вставками по бокам тянулось шлейфом следом, не показывая ноги. Белые рукава скрывали руки до самых костяшек пальцев. На шее и груди красовалось золотое украшение с драгоценными камнями (скорее всего, на руках тоже были такие же золотые кольца). Диме пришлось приподнять гиблый огонь и уже под светом синего пламени увидеть узоры под глазом и на щеке гостьи. Тогда он понял, кто к ним пришел. И отчасти испугался, как и Арс. Тот вообще забился в дальний угол и боялся выйти из него. На девушку он смотрел с паническим страхом.       — Мы… Мы просто…       — Довольно. Я передумала и не собираюсь это даже выслушивать, — махнула рукой девушка. Тон не предвещал ничего хорошего. — Вы вторглись в священное место, не имея на то никаких причин и прав. Просто назовите свои имена, чтобы я знала, кого буду сегодня карать.       — М-меня зовут Димитрий, госпожа… А это мой друг Арс, он… наследник благородного рода, пытается восстановить наследие своей семьи после войны, вернуть расположение при дворе, — неуверенно начал Дима. Врать ей тоже не стоит, но есть ли выбор? Сороки не любят ложь. Они ее презирают. А еще не говорят ни с кем, кроме королевских особ и дворян. Они с Арсом ни те, ни другие.       — Димитрий? — Она очень удивилась. И даже… обрадовалась? — Ученик Льюлина?       — Да, он самый…       — Что ж ты сразу не сказал! Менестрели важнее любых королей. Ну, это немного улучшило их положение. Дима даже облегченно выдохнул. Он старался смотреть спокойно на девушку, но ему совершенно не нравился расклад. Не подчиниться сороке нельзя. А еще они говорили только со знатью и, разумеется, королями. Сороки были и оставались главными советниками при дворе, потому получить совет одной из сорок дорогого стоил. Они буквально стояли выше всех, выше королей, выше закона, выше бога… Хотя не факт.       — Спой мне, — вдруг попросила она. — Песню, которая носит историческую ценность. Играть было нечего. И нечем. Вряд ли девушка не знала песен про героиню Дуинлан. Разве что могла не знать, что герой войны это героиня. Но лютня… осталась у Павла наверху. Песни хорошо пела Катя, а сейчас ее здесь не было. Был Арс, напуганный Арс, который забился в дальний угол.       — Прошу прощения, о мудрая сорока, но сейчас я не могу сыграть вам песню. Моя лютня осталась в крепости, я не взял ее с собой.       — Как жаль, — наигранно вздохнула она. — Может, тогда вы снимете абажур с гиблого огня над вашими головами? Они дружно посмотрели на чашу над ними. Конусообразный закрытый факел висел прямо над клеткой на цепи. Как он до сих пор не разрушил клетку?       — А зачем?.. — спросил осторожно Дима.       — Зачем? Чтобы я смогла лучше рассмотреть менестреля и его товарища-дворянина. Дима подошел к Арсу и взял его за запястье, заставил посмотреть на себя. От прикосновения дрожь в теле вора немного убавилась. Арс перевел взгляд на Диму.       — Делай, что она попросила, — тихо проговорил Дима. — Все будет хорошо, слышишь? Она говорит с менестрелем, значит, нам ничего не будет. Сними абажур, прошу. Мы выйдем отсюда. Арс кое-как кивнул. Затем достал из сумки золотой браслет, который вытащил из могилы, взглянул на гиблый огонь. Замахнулся и бросил ровно между прутьев, ровно в абажур, который с грохотом развалился на три лепестка и раскрылся. Комнату залил синий свет огня. Сорока стояла слишком близко к камере. Зато она мягко улыбнулась и внимательно, оценивающе оглядела узников.       — Какое великолепие! — воскликнула она.       — Разве мы не сдержали слово, о мудрая сорока? — вновь обратился к ней Дима.       — Я очень счастлива увидеть вас. Но думаю, нам придется расстаться прямо сейчас.       — П-почему?       — Знать не боится сорок, а твой товарищ буквально побледнел до смерти, услышав только мое приближение. — Она прищурилась. — Зачем ты его прикрываешь? Думаешь, у него есть вопросы ко мне, а я не стану отвечать на них из-за правил хранителей знаний?       — Простите… Нам нужна ваша помощь.       — Поэтому ты решил, что самым мудрым решением будет обмануть сороку? Она встрепенулась, расправила руки, как крылья. Сороки не любят ложь. Ненавидят, презирают.       — Ты либо дурак, либо вор!       — Я не вор!       — Я вор, — наконец-то подал голос Арс и вышел вперед к Диме, схватился за прутья. Что с ним? Чего он так осмелел? — А ты сорока. Раненная мудрая сорока на отшибе страны. Кому ты такая нужна, особенно здесь? Тут ни королей, ни менестрелей, а мой скоро уйдет отсюда, а тебе никто не поможет, ведь говорить ты можешь только со знатью да менестрелями! Что на него нашло? Девушка опустила голову и начала себя оглядывать. Она не сразу заметила, что белые вставки на правом рукаве и юбке вдруг побагровели. Кровь нитями стекала по одежде и капала на пол. Вероятно, повредила крыло, когда залетала в катакомбы. Как не заметила такую рану? Или была слишком рада охоте на Диму и Арса?       — Страшно стало, да? — продолжал Арс, заметив, как девушка начала дрожать — от боли или страха.       — Прекрати! — Дима схватил его за руку и оттолкнул от решетки. — Что ты себе позволяешь? Она же сорока! Хранитель знаний! И ей больно, ты издеваешься над ней!       — Ты чего ее защищаешь? — фыркнул возмущенно вор. — А, конечно, ты же менестрель. Ты теперь узнал, что важнее короля. Конечно! Она тебя послушает, даст совет, спасет. А меня кто спасет, а?! Ты?       — Может, и он. Девушка присела на холодные ступеньки у клетки, зажимая руку. Она хотела обратиться в птицу и улететь отсюда, бросить их, не разбираться в этом недоразумении, но не могла. Из-за раны. В какой-то момент Диме показалось, что сорока сейчас заплачет. Птица со сломанным или раненным крылом — мертвая птица. Арс подошел к решетке и присел на корточки.       — Я жить хочу, понимаешь? — попытался он заговорить спокойнее. — Если ты уйдешь такая, бросив нас здесь, мы умрем все. Кто-то из гвардии явно обнаружит нас в скором времени и в тот же день повесит без суда и следствия. А ты из-за своей игры в молчанку по правилам своего сословия умрешь, просто потому что не сможешь ни с кем общаться. И ты знаешь, что сейчас в стране. Она подняла голову и с вызовом посмотрела на вора, но молчала. Арс поджал губы. Так близко сорок он еще не видел. Не настолько близко…       — Вы хуже базарных бабок, что ты, что вороны, ничего за просто так не сделаете. Я пусть и вор, но много чего умею. Сомневаюсь, что у тебя кость торчит из руки, сразу бы боль чувствовала. Я могу попытаться что-то сделать с твоей рукой. Только если ты отпустишь нас. Сойдет тебе такой уговор, о мудрая сорока? Последней фразой он явно передразнил Диму и оскорбил девушку. Однако она думала совсем не долго. Она поднялась, дотронулась рукой до прутьев. Решетка резко открылась, и Арс буквально свалился к ногам сороки.       — Если хоть кто-то узнает, что я говорила с тобой и что ты делал со мной…       — Мне никто не поверит, — проговорил Арс, поднимаясь на ноги. — И я не самоубийца. Я ведь буквально посягаю на твою честь и достоинство, только говоря с тобой. Он отряхнулся, поправил одежду и взглянул на Диму. Тот все еще не понимал, что нашло на Арса, но молчал. Лишь бы ничего не сделал ей. Тем временем Арс осторожно наклонился к девушке. Она по сравнению с ним маленькая, чуть-чуть, но на полторы головы точно.       — У тебя есть имя? Или мне называть тебя сорокой? Сейчас ты на птицу мало похожа.       — Меня зовут Нинель, я наследница Миглары и дочь Элгимы. Сороки не считались с людьми. Для них не было всеобщего создателя, их создала Миглара, великая крылатая созидательница, что создала в том числе и небо, поднебесье и всех живущих там существ, просто произнеся их названия. Стоило Мигларе лишь вымолвить что-то, так это тут же становилось истиной. Потому сороки очень ценят устное слово и так презирают ложь.       — Я Арс. И я никто, я вор. Но я могу тебе помочь. Он положил ей руку на плечо, Нинель даже не дернулась в сторону. Она закрыла глаза, молча пытаясь вытерпеть боль. Неприятно смотреть на красные пятна на красивом белом платье.       — Если бы сломала кость, ты бы сейчас заорала от боли, поверь мне. — Он немного грубо схватился за рукав платья. — Платью пришел пиздец, извините за грубость. Арс сжал руки в кулаки, безжалостно дернул ткань, та затрещала по шву. Нинель тут же схватилась за грудь, прижимая рваную ткань к себе. Она старалась держаться невозмутимо, мол, так и надо, оно того стоит, но Дима видел, как она немного напряглась, немного смутилась. Да уж, перед ней стоят двое взрослых простолюдин, а она, благородная сорока, в таком виде перед ними. Ужасно.       — Ну, не все так уж и плохо, — подытожил Арс и заставил Нинель присесть обратно на ступеньки. — Царапина хорошая, глубокая, но кость не торчит и не сломана. Тебе повезло. Девушка не ответила. Арс поджал губы, присел рядом, но на достаточном расстоянии, чтобы не смущать Нинель близостью к ней и в то же время помочь перевязать руку. Она его явно презирала. Конечно, кто она, и кто — он? Высшая и безродный. Вор попросил у Димы фляжку с водой, чтобы промыть рану, а потом и найти что-то вроде заплатки. Вряд ли в этих каменных кладбищах росли цветы, но хоть что-то живое пригодилось бы.       — Мне еще никогда не приходилось торговать своим здоровьем, — вдруг сказала Нинель. — Все просили только делиться знаниями. Я могу много рассказать, но за это я тоже требовала знания.       — Мне нечего тебе рассказать, — ответил Арс и начал промывать рану водой. — Сомневаюсь, что я кому-то интересен, чтобы сорока делилась чем-то моим как валютой. У меня есть вопросы, но ты мне не ответишь.       — Смотря какие вопросы, — заинтересованно продолжила девушка.       — О тебе. Она неестественно выпрямилась, перевела взгляд на Арса, тут же увидела его голубые глаза и немного опешила.       — Арс, — протянул Дима. — Давай как-то… сдержаннее.       — Может, ты единственная в своем роде, которую я видел и которая обратила на меня внимание, не думала? Нинель откинула голову назад, закатила глаза и приоткрыла рот. Её немного вздернуло, что Арс напрягся и посмотрел на Диму, который тоже ничего не понял и заволновался, но потом девушка вернулась в прежнее положение.       — Я посоветовалась с Мигларой, — сказала она. — Она разрешила отвечать на твои вопросы в пределах разумного.       — Ты нас так не пугай, ладно? — попросил Дима. Арс вытянул из сумки клочок красной ткани, задумался и положил обратно.       — Что? — спросил менестрель. — Используй как повязку. Вор бросил на него недовольный взгляд, поджимая губы.       — Во-первых, это мой хлеб. В перспективе. Во-вторых, я уже порвал платье, эти клочки и использую для повязки, а в-третьих… он пыльный, не хочу занести заразу какую-то.       — Ты вскрывал могилы?! — возмутилась Нинель.       — Извини, я хочу есть. В этих тряпках моя жизнь, мое здоровье. Твое — в знаниях. Не тебе осуждать меня, Нинель. Он первый раз обратился к ней по имени. Мог ли? Нет. Но она уже представилась им и ему в частности. И сейчас сорока больше общалась с вором, а не менестрелем, который якобы важнее королей. Арс еще же возмущался.       — А что ты хотел спросить у меня?       — Откуда вы беретесь? — бесцеремонно спросил Арс, прижимая с силой какой-то лист одуванчика, который нашел Дима, к ране на руке Нинель. — После войны вас тоже осталось мало, как и знати. А еще я никогда не слышал о сороках… ну… мужчинах. Прости. Дима закрыл глаза и про себя смачно выругался. Абсолютно бестактный вопрос, абсолютно! Ох, получит этот вор, когда они смогут уйти отсюда.       — У нас нет мужчин, все верно, — ответила Нинель спокойно и немного поморщилась от боли. — Мальчики рождаются без дара, отправляются к отцу из гнезда и больше с матерью не видятся. Матерям запрещено с ними общаться, а девочек воспитывают как хранителей знаний.       — Ты родилась человеком? — спросил Дима. Он даже поразился своей смелости задать такой личный вопрос. Ему ли спрашивать, кто как родился?       — Нет, птенцом. Как и мои старшие сестры, а брат родился человеком, иначе никак.       — Как-то сложно все устроено вашей природой, — вздохнул Арс и начал накладывать повязку. — А кто твой отец, если не секрет? Как вообще это происходит, если мужчин у вас нет? Он тут же получил пинок по ноге от Димы.       — Да что, твою мать? Мне интересно!       — Моим отцом был Родрик, последний король Раттусского королевства, — вздохнула Нинель. — Он погиб в кораблекрушении вместе со своей семьей, все об этом знают. Мама не смогла спасти их, ее буквально сочли предательницей, гнездо не поддержало ее. Она улетела на окраину страны, позже родилась я. Для нее это было счастьем, ведь будь у нее сын, он бы остался сиротой. Теперь я пытаюсь восстановить ее честное имя и достоинство. А возвращаясь к твоему вопросу, — она с некоторым прищуром посмотрела на Арса, — отцы сорок — короли и знать. Мы не родня друг другу, поскольку гены передаются от матери. Отец нужен только для зачатия, не более. Могли бы мы сами обеспечить себя продолжением рода, тогда бы вряд ли обращались за помощью к людям.       — Мне жаль, что так вышло с твоим отцом, — проговорил Дима.       — Я его не знала, мне и нельзя к нему привязываться. Он мне никто и так бы и не узнал о том, что у него есть внебрачная дочь. Тем более сорока.       — Люди, особенно муридейцы, не самого лучшего мнения о трусливом короле, — сказал Арс, завязывая узлы на руке девушки.       — Потому что они не знают всей правды. И для этого мне нужно восстановить доброе имя мамы. Кстати, ты откуда, юный врачеватель? Ответь на мои вопросы о себе, и мы будем в расчете.       — Я из Ация, — ответил Арс. — Небольшая рыбацкая деревушка на юго-западе. Я сирота, у меня никого нет, меня воспитала деревня и амма. Поэтому я не люблю рыбу.       — Любопытно, — усмехнулась Нинель и встала с места вместе с вором, разминая руку. Обратиться она не сможет, улететь тоже, но зато рука стала меньше болеть, ведь кровь медленно останавливалась под зажатой тканью повязкой. Оголенное плечо все еще немного смущало девушку. — Аций прекрасное живописное место, но по твоему тону я слышу, что ты его не любишь.       — У меня там никого не осталось, повторюсь. Из детства я помню лишь голод. Моя амма рано умерла, мне пришлось выживать одному, воровать. Меня там не любят и не ждут обратно. И мне в ответ не за что любить это место.       — А твои родители? — встрял в разговор Дима. Арс взглянул на него. Делиться чем-то настолько личным ему не хотелось, пусть он и отвечал сороке. Врать ей нельзя.       — Я не знаю их. Не знаю, кто они, как их зовут, что у них есть и где они сейчас, а еще почему они оставили меня. Видимо, тоже не от хорошей жизни, хотя… — Он вытянул из-под рубашки кольцо на веревочке. — Амма говорила, что это кольцо оставили в ткани, в которой меня принесли и оставили на пороге. С письмом, что это плата за мое содержание.       — Еще любопытнее, — улыбнулась сорока и подняла взгляд на Арса. — Значит, это ты ищешь? Свою семью? Он промолчал. Дима тоже не знал намерений Арса, он просто слепо верил ему, хотя понимал, что вор здесь явно оказался не случайно, да и великодушия у него на самом деле не так уж и много, он попросту искал выгоду из Димы. Но его вера в менестреля тоже немного смущала — отмычку же отдал, а он мог сбежать с ней и бросить вора умирать. Но не сбежал один, сбежали вместе. Что-то очень странное.       — Я не знаю зачем, — сознался Арс. Но он ищет свою семью. Пытался искать. Нинель кивнула и повернулась к Диме.       — А ты?       — Свою жену Кэтрин.       — Благородное дело. Что вас разлучило?       — Выступление перед бароном, — горько вздохнул Дима. Где же теперь Катя? Как она, не болеет? Все ли с ней хорошо? Если бы она спела… Почему она отказалась петь барону? В немой надежде Дима поднял взгляд на Нинель, а она будто поняла. Но если Арс спас ей жизнь, то Дима ничего для нее не сделал, она не будет отвечать на его вопросы. И какой из них важнее — почему или где?       — Тебя гложат вопросы, я слышу, — сказала спокойно Нинель. Дуинлан сказала буквально так же…       — Я могу что-то сделать для тебя, о мудрая сорока Нинель, чтобы ты ответила на мой вопрос?.. Нинель сложила руки на груди и отошла от них на некоторое расстояние. Теперь ей нужно было держать его. Снова. Она все еще часть привилегированной части общества, пусть и выглядела жалко.       — Это место… святая святых. Могила героя Дуинлана, — начала она. — Давно я не была здесь. А когда и была, то всего один раз, еще птенцом, очень давно. За прошедшие годы туннели, похоже, сузились. Я хотела исследовать нижний зал, но проход туда уменьшился еще сильнее, чем остальные. Я не смогу туда попасть, тем более с пораненным крылом. Думаю, ты можешь побывать там вместо меня. Идея спуститься ниже в туннели Диму совсем не обрадовала. Он вспомнил, как какое-то время назад прятался в расщелине от пауков, и к горлу подкатил ком.       — А что ты хочешь найти в нижнем зале? — спросил он.       — Помню, я видела там гобелен, на котором изображены сороки и великая битва. Принеси его мне. Я хочу снова увидеть его своими глазами.       — А ты уверена? Мы там уже были, осмотрели это место и не видели там никаких сорок.       — Значит, тебе нужно спуститься глубже, — произнесла девушка. — Садись на гиблый огонь и спускайся в нижний зал. Принеси мне оттуда гобелен с сорокой.       — Что? — удивился Дима. — Как? Сесть на гиблый огонь? Я же сгорю!       — Гиблый огонь был создан защищать, а не уничтожать, — закатила глаза сорока. — Это не обычный огонь, ты не поранишься, не бойся. А если боишься…       — Ладно, я… я спущусь. Неожиданно Арс взял Диму за руку и потянул немного на себя. Было в этом жесте что-то тяжелое, тревожное, поэтому сначала менестрель опустил взгляд на руки, а потом посмотрел на вора.       — Вспомни, как я вытащил тебя из туннеля, — тихо сказал Арс, но без упрека, скорее с тревогой. Тревожный жест, тревожный голос. — Ты уверен, что сможешь? Я могу пойти вместо тебя…       — Тогда она не ответит на мой вопрос.       — Там могут быть пауки. Или слизчеры, или громокрабы. Точно хочешь спуститься?       — Точно. Арс вздохнул. Переубеждать явно было бесполезно, поэтому он сильнее сжал запястье в своей руке.       — Что с ними надо делать?       — Паукам не попадаться на глаза, при слизчерах не шуметь, а громокрабов просто не дразнить, ведь сами собой они безобидны.       — Умничка. Тогда… удачи, мышонок. Если что-то случится, просто беги. Плевать на гобелен, так найдем твою жену. Мертвым ты ей не поможешь. Он нехотя отпустил Диму и отошел в сторону. Но потом спросил, нужна ли помощь, нужно ли подсадить. Менестрель не успел ответить — Нинель только махнула руками, и огромный факел под сводом и в синем пламени спустился вниз в камеру. Грохнули камни и повалились вниз. В центре круглой камеры теперь оказалась такая же круглая дыра вниз. А внизу тоже горел синий огонь. Туда можно было как-то спуститься еще, но сорока сказала, что туннели сузились, возможно, их совсем завалило.       — Ты идешь? — спросила Нинель, немного опуская голову, но не взгляд. Она ждала отказ, но не получила его. Менестрель запрыгнул прямо в огонь и присел. Вероятно, будет трясти. Факел действительно немного качнулся под весом, а потом начал свое движение вниз. Последнее, что увидел Дима, это напряженное лицо Арса с застывшим выражением полной неуверенности.       — Не переживай за своего товарища, — услышал Дима сверху. Внизу оказалось намного холоднее. Там же отчетливее слышалось море и клацанье клешней громокрабов. Шум прибоя успокаивал. Дима вспомнил про рыбацкую деревушку, в которой рос Арс. Менестрель никогда там не был, а по одним рассказам Арса и Нинель плохо представлял это место, но ему казалось, что там во время приливов и отливов очень красиво, спокойно, умиротворенно. Арсу там не нравилось, так что, может, не все так уж и хорошо в этой деревушке. Вокруг становилось темнее, что напрягало Диму. Однако гиблый огонь в чашах немного, но освещал комнаты. Здесь они с Арсом точно не были. Это другой зал, но чем-то похожий на зал могилы Дуинлан. Стоило Диме спуститься с факела, как тут же раздался мерзкий писк пауков. Внутри все резко перевернулось. Там паучье гнездо. Там точно оно. Сердце заколотилось сильнее, Диме даже пришлось закрыть рот рукой. Ему страшно. Пауки столько лет нагоняют лишь панику, не более и не менее. Писк усилился, стоило только пройти за угол. Зал. Вокруг, как лучи солнца, выходящие из центра, стояли тяжелые каменные гробы, какие-то закрыты, какие-то разрушены временем и расхитителями гробниц — люди здесь точно были и не века назад. Вокруг синий огонь и куча паутины… На стенах, полу, арках, сводах… Дима выцепил взглядом гобелены под потолком. Несколько красивых, но пыльных полотен тяжело развивались на будто бы крючках. На каждом гобелене — сюжет Великой битвы. Восемь гобеленов над восьмью могилами. Дима буквально сложил в голове два и два — десять героев вели армии за собой. Не счесть павших здесь при обороне Дуинлановых высот, в Битве на Периклаве, но имена всех, кроме десяти, стерло время. Дуинлан была последней. Другие восемь — вот они. Точнее все, что от них осталось, — прах и память. Именно здесь лежали погибшие полководцы Великой битвы. Не хватало одного поэта Хайта... Джот, лучник Улль, поэт Хайт Высокий, воители Кэнлан, Клинн, Харрат, сестры Венда и Теоль, Сильдеррат. И Дуинлан. История, легенды… Как жестока жизнь. На глаза вдруг попался гобелен с изображением сороки. Точно сороки? Менестрель быстро оглянулся. Из-за паутины мало что можно было нормально разглядеть, но больше сорок не было. Великая битва, Зеленое пламя, скелеты, вороны, армии… И только одна сорока. Осталось разобраться с механизмом. Под каждым гобеленом ярким рыжим пятном выделялся деревянный рычаг. Дима медленно наклонился и взял первый попавшийся камень. Он мысленно помолился, чтобы попасть ровно в цель — нужный ему рычаг находился в двух могилах от входа в зал. Замах, бросок… Сегодня им с Арсом явно везет. Булыжник попал ровно в цель, но вдруг Дима задумался — а он точно уверен в том, что это рычаг сделает то, что ему нужно? Сомнения пришлось быстро отбросить, ведь рычаг опустился, а гобелен с сорокой неожиданно двинулся с места и устремился в центр. Пауки тут же среагировали на громкий звук. И началась паника. Дима дернулся с места и рванул обратно. По пути он отчаянно размахивал факелом, который ему подарила Дуинлан. Подойти к огню пауки не решились, но сколько их повылезало из своих нор. Еще немного — и менестреля схватила бы истерика. Сердце бешено колотилось от бега и страха, руки тряслись, а перед ним в паре метров сверкали черные пары глаз. Дима не стал их считать. Один из пауков вдруг решил броситься вперед.       — Не подходи! Уйди! — Он взмахнул голубым светильником перед собой, запнулся и упал в гиблый огонь, опустившийся сюда вместе с ним какое-то время назад. — Нина-а! Крик леденящим душу звоном пронесся по всем катакомбам. Могло показаться, что стены вздрогнули и отправили вниз, в соленую воду моря, несколько камней.       — Поднимай! Быстрее! — услышал Дима откуда-то сверху голос Арса. Гиблый огонь резко начал свой подъем, немного покачиваясь на цепях. Гобелен поднимался флагом следом, а пауки тем временем поползли вверх по стенам. Дима в отчаянии поднял голову вверх — надеялся, что так он хотя бы увидит знакомые лица перед своей смертью. Однако Нинель наклонилась, сложила руки кольцом вокруг рта и крикнула. Сорочий стрекот заставил пауков испугаться и броситься врассыпную. Кто-то пополз обратно в норы, кто-то оставался на стенах, но выше ползти не рискнул. Тем временем гиблый огонь тащился цепями вверх. Дима закрыл глаза и прилег. Прямо вот так, на холодный огонь, горевший без какого-либо топлива. Он даже не заметил, как Арс одним сильным движением стянул его с чаши, когда та оказалась на нужном уровне. Резко заболела спина. Сердце продолжало колотиться, но дыхание постепенно выровнялось. Арс уселся на пол, все еще придерживая Диму и укладывая его голову себе на колени. А он так и не открыл глаза.       — Я туда не вернусь, — тихо проговорил Дима.       — Не придется, — ответила Нинель и взяла в руки гобелен. Он был в разы больше ее, но она желала разглядеть только вышитый узор. — Да… Это тот гобелен, который я искала. Но эта сорока… Что она делает? Она спрашивала так, будто не видела собственными глазами рисунок. Арс перевел взгляд на гобелен, Дима тоже наконец-то открыл глаза. Увидеть подбородок и шею вора ему хотелось меньше всего, но это было первое, что попалось взору.       — Кажется, она плачет, — с усмешкой ответил Арс.       — Это невозможно! — изумилась и возмутилась Нинель. Она поморщилась от боли в предплечье. — Ни одна сорока не станет плакать по простому смертному!       — А эта плачет. Девушка сильнее сжала в руках старую ткань. Она задрожала, неожиданно заскрипели нити. Видимо, сюжет гобелена явно не нравился представительнице древнего рода существ.       — На ней что, седло? — спросил Дима, чуть приподняв голову и взглянув на Нинель.       — Седло?! — еще более возмущенно спросила Нинель. — Для кого?       — Рядом с этим гобеленом был еще один — с изображением благородной особы.       — Понятно. Никому ни слова об этом, менестрель. Нинель сдернула гобелен с крюков и начала его сворачивать, чтобы было удобно нести его в руках (лететь она явно не могла). Дима в очередной раз смутился от той позы, в которой лежал, поэтому постарался быстренько встать на ноги и не смотреть в это время на Арса, однако без внимания и помощи вора он не остался. А затем он снова обратился к сороке:       — Я сделал все, о чем ты просила.       — Это так, — ответила Нинель и взглянула на своих новых знакомых. Она сложила руки, как подобает благородной особе, а потом продолжила: — Итак, менестрель. Ты можешь задать мне один вопрос. Только один. Почему только один? Дима набрался смелости и…       — Где сейчас Кэтрин? Нинель смутилась, задумалась.       — Кто? Арс издал нервный смешок и сложил руки на груди.       — Моя жена Кэтрин, танцовщица. Я рассказывал о ней.       — Танцовщица? — переспросила сорока. У нее не настолько плохая память, но забыть то, что было сказано не более получаса назад… Странно. — Ты… не хочешь спросить меня о чем-нибудь другом? Может, о восстании на севере?       — Ты о Большом Бирхеме? — нахмурился Дима. — Я уже знаю об этом. Страшное событие. Небольшой гарнизон Совета баронов, размещенный в крепости Большой Бирхем на севере Муридеи, был недавно стерт с лица земли в ходе протестов местного населения. Беспорядки начались после гибели в тюрьме муридейца, арестованного за оскорбление члена Красной гвардии. Позже выяснилось, что покойного звали Пшелт, и обвиняемый отнюдь не оскорблял гвардейца, а повторял ему свое имя. Организаторами протестов были объявлены «Сыны Аспера». Воспользовавшись этим, власти приступили к задержанию всех муридейцев, подозреваемых в поддержке этого движения.       — Да? А ведь я могла бы рассказать тебе, как звезды были вышиты на небесной ткани, или открыть тайны мироздания!       — Торгуется, — тихо шепнул Арс Диме на ухо. — Похоже, что-то знает.       — Я хочу знать только то, о чем тебя спросил, Нинель, — уже сквозь зубы произнес менестрель.       — Неинтересно? Я могу рассказать тебе, как делать золото из свинца, или пересказать последние слова короля Родгара, первого правителя этих земель.       — Ты не ответишь на его вопрос? — уже сам будучи в нетерпении, спросил Арс.       — Ладно… Тогда я вновь должна посоветоваться с Мигларой. Дима закатил глаза и облегченно выдохнул. Нинель закрыла глаза, как в первый раз, выставила руки в стороны. Наступило мгновение абсолютной тишины, которое показалось вечностью. Затем сорока начала говорить, и ее голос звучал так четко, будто иных звуков никогда и не было на свете. Это бросило в дрожь.       — Ты должен отправиться на остров Периклав. То, что ты ищешь, ждет тебя там. Она опустила голову, а вот Арс явно не поверил ни единому слову. Периклав — тема множества эпических поэм и песен, рисующих яркий, хотя и зачастую противоречивый, образ затерянной башни. Одни говорили, что она возвышалась в центре бескрайней равнины и служила мостом между небом и землей, в то время как другие описывали Периклав как остров посреди огромного моря, пронзенный неким черным осколком. Тем не менее, большинство историков согласны с тем, что Периклав когда-то был центром науки и открытий для просвещенных людей, превосходившим даже великую Кимскую библиотеку, а также местом, где в ходе Войны Зеленого Пламени стали насмерть армии живых. И все же истинная природа этого места до сих пор оставалась тайной для представителей всех наук, в связи с чем некоторые ученые предполагали, что Периклав — лишь выдумка, собирательный образ отдельных территорий, сыгравших важную роль в войне. Как бы там ни было на самом деле, тень Периклавской башни до сих пор довлела над жителями всей Пангеи.       — Периклав? — усмехнулся Арс. — Я слышал о нем только в легендах и не более. Ты ведь не обманываешь нас, мудрая сорока?       — Сама Миглара сказала тебе, что моя жена на Периклаве? — перебил его Дима.       — Верно…       — Значит, — протянул Дима и покосился на Арса, — он действительно существует, затерянный остров Периклав?       — Затерянный? — переспрашивает Нинель. — Он по-прежнему там, где всегда и был. И он реален, я вам гарантирую. Я там родилась, на руинах огромной башни. Леди Дуинлан не легендарная личность, а самая настоящая воительница, которая когда-то существовала и чья жизнь не выдумка ради славы и поднятия воинского духа. Периклав не остров-призрак с бесконечной башней в небо, не страшилка для детей и моряков, а самая настоящая географическая точка на картах, которую попросту боятся и обходят стороной.       — Если то, что рассказывают, правда, то это весьма опасное место, — ответил Арс, смотря на Диму.       — Опасное? — усмехнулась сорока. — Там же тихо, как в могиле. А вот путь туда — совсем другая история. А также карта течений…       — Удача тебе понадобится уже для того, чтобы найти карты, Димка. — Арс поджал губы и похлопал товарища по плечу.       — У подножия этой скалы, на пустынном берегу, вы найдете шлюпку, если рискнете отправиться сейчас. На вас двоих места хватит.       — А карты? — спросил Дима. — Прошу, Нинель, ты ведь должна знать какие-то тайны моря.       — Я не могу помочь тебе в поисках дороги, — честно ответила девушка. — Мне известны лишь небесные течения. Море же — царство пиратов и ныряльщиков.       — А может, и пиратов-ныряльщиков? — довольно усмехнулся Арс. Он явно что-то задумал. И тут Дима понял. Ваэлийские ныряльщики — единственные «коренные» обитатели морей, и их знание тамошних течений и ветров всегда были в большой цене. Только самые безрассудные капитаны осмеливались плавать по предательским водам моря, а там и океана, не имея ни одного из них в команде.       — Хм, такие мне тоже встречались, — сдержанно ответила Нинель.       — Мы еще встретимся? — спросил Дима с надеждой.       — Вы должны мне прекрасную историю о приключениях, — улыбнулась сорока. — Однажды я прилечу за ней. И скажу вам еще один секрет… — она немного понизила голос, для драматичности, как выяснилось потом, и продолжила: — Вы — храбрые мальчики, менестрель Дима и вор Арс. Я почти рада, что не покарала вас смертью. Спасибо за помощь, — она мотнула головой в сторону своего плеча и гобелена в руках, — прощайте. Вам пора идти. Прощаться долго не стали — прошло очень много времени, пора было возвращаться с добычей к Павлу и двигаться дальше. Периклав… Он существует, действительно существует. Диме стало не по себе. Спина все еще ныла, мысли путались, а Арс аккуратно поддерживал менестреля за локоть. Да, он видел — снова — эти испуганные глаза и чувствовал напряжение мышц. Говорил ведь, что не надо никуда ходить, там же пауки, а Дима очень неоднозначно отреагировал на них. Впрочем, любить этих тварей тоже не за что.       — Ты прям герой, — решил разрядить обстановку Арс. — Молодец. Горжусь.       — Какой я герой…       — Герой своего страха? Признаться честно, я не ожидал, что ты готов ради своей… жены посмотреть своим страхам в глазам и плюнуть им в лицо. Правда. Высота, пауки…       — Прекрати.       — Прости. Он замолчал и поджал губы. Через время Арс снова начал, а тем временем они уже успели подняться по лабиринтам коридоров катакомб и почти вышли в крепость.       — Как думаешь, сколько времени?       — Я не знаю… — ответил Дима. — Я так вымотался, если честно.       — Неудивительно. Сейчас доберемся до Павла, там отдохнешь хорошенько. Пойдем-пойдем.       — Ты что-то говорил про ныряльщиков…       — Потом, все потом. — Арс бросил беглый взгляд на дежурящих стражников. — Черт возьми… Дима поднял взгляд после этой фразы. Виселицы.

***

Менестрель стягивал тяжелый нагрудник с себя, пока Арс ходил от одного края дозорной башни к другому, нервно грызя ногти и шурша ботинками по полу.       — Успокойся, — произнес Павел. — Это еще ничего не значит. Для вас уж точно.       — Вешать, значит, кого-то надумали. Прекрасно. Идеально. Они что-то узнали.       — Тревогу не подняли, — констатировал простой факт Дима. Стража не носилась по крепости и не искала заключенных. Паниковать раньше времени не стоило.       — На самом деле у нас тут давно не спокойно, — вдруг решил признаться Павел. Арс остановился и перевел взгляд на стражника.       — В смысле?       — Призрак, нашествие пауков, остролист нарос по всему лесу, там настоящие заросли. — Стражник отпил из своей кружки крепкий чай. — А еще сегодня пропавшего тюремщика нашли мертвым на дне колодца.       — Это для убийцы представление? — спросил Дима. — Виселицы, красивый эшафот?       — Честно — не знаю. Лучше скажите, вы нашли то, за чем я вас посылал? Наконец-то Дима вынул из своей сумки толстую пыльную книгу, о которой говорил ранее Павел. Он взял ее с большим трепетом, с осторожностью.       — А где сундук?       — Он сломался, — честно ответил Дима, — внутри мы нашли вот это.       — Это все, что было в сундуке?       — Чего-то не хватает?       — Я ожидал найти серебряный тубус и кольцо, вроде этого. Стражник вытащил из своей сумки серебряное толстое кольцо. В свете жаровни Дима заметил фрагменты надписи, выгравированной на его поверхности. Арс заинтересованно сверкнул глазами. А потом он сунул руку в свою сумку и достал оттуда серебряный тубус. На нем явно не хватало деталей, но, кажется, одного кольца Павла было бы маловато. И тут неожиданно для самого себя вор вытянул из-под рубашки свое кольцо на веревочке.       — Кажется, тебе придется меня купить за очень дорого. Павел встал с места и внимательно взглянул на Арса. Дима поднялся следом и поспешил встать рядом с вором. Здесь все не так просто — на обеих сторонах, но верить стражнику Красной гвардии…       — А теперь, мразь, говори, зачем ты на самом деле послал нас в катакомбы? Что ты ищешь? От такого напора Павел аж смутился. Это было слишком неожиданно для него. Его взгляд бегал от менестреля к вору и обратно, пытаясь все-таки найти какую-то человечность и уважение к личным тайнам, но… Эти двое не собирались так просто оставаться без ответов.       — Я собираю историческую ценность для Кимской библиотеки, — ответил Павел. — О знати, что когда-то здесь жила и правила, от которой мало что осталось. Я исследователь, клянусь! Эти рукописи, — он погладил корешок книги рукой, — просто бесценны, и я хочу, чтобы они попали в нужные руки, а не к контрабандистам. Такие у нас здесь тоже водятся, и от таких я стараюсь уберечь наше наследие.       — Ты пытаешься остановить контрабанду? — не поверил Арс. — Серьезно? А муридейские лутки ты у кого отобрал? У тех, кого посылал в катакомбы до нас?!       — Что?! Арс нетерпеливо передал тубус Диме и достал из сумки черную лутку Павла.       — Вы рылись в моих вещах?!       — Пришлось, уж извини. Павел сделал шаг вперед — эти двое сделали шаг назад. Арс отвел руку с луткой назад, а другую вытянул перед собой.       — Она ведь не твоя, — вдруг заговорил Дима.       — Она твоя?! — взревел Павел. — Отдай!       — Она не твоя…       — Моя, честно… Я… — Он опустил голову, провел ладонью по лицу. — Это моя амма. Я не муридеец, но они вырастили меня. Она умерла не так давно, буквально за два года до того, как я надумал идти в гвардию. Пожалуйста, отдайте. Вы же… Ты, — он обратился лично к Диме, — ты же знаешь, какая это ценность для муридейцев. Менестрель нащупал в своей сумке свои две лутки. Жена и сын. Это ценность, самая главная материальная ценность. Поэтому Дима заставил Арса отдать фигурку. Стоило видеть, как Павел схватился за нее и прижал к груди. Лутка утонула в его ладони и в его сердце. Самая большая ценность муридейцев…       — Я же помочь хотел, договориться, а вы…       — Прости, мы не можем доверять всем подряд, — ответил Дима. — Скажи… жук вернулся? Но ответить Павел не успел. Троица услышала тяжелый грохот доспехов где-то на лестнице. Сигнальщик успел приказать Диме и Арсу спрятаться за бадьей с водой у самого края башни за ящиком с жуками, как тут же на площадку вылетел целый отряд дозорных. Пара схватила Павла под руки, вышел третий — Дима узнал в нем командующего гарнизоном — и торжественно, но серьезно произнес:       — Павел Воля, ты обвиняешься в убийстве стражника Тириуса Волькера и с этого момента находишься под стражей Красной гвардии. Уведите его в тюрьму, в шестую камеру, — приказал он стражникам.