— Это же моя камера…
Арс осторожно выглянул из-за бадьи, а потом и вовсе выпрямился. Стража ушла вместе с Павлом. Вор поправил свою одежду и вздохнул.
— Одной проблемой меньше. Но книга… тубус…
— Катя… — заговорил Дима, выходя следом, — он ничего не сказал про Катю.
— Что ж, видно, не судьба. И нам пора уходить отсюда, заебала меня эта крепость.
Но менестрель его не слушал. Он смотрел на огонь в металлической корзине, осмысливал информацию. Про Катю ничего не известно, Павла арестовали за убийство, они не открыли серебряный тубус и потеряли книгу.
— Что… Что ты делаешь? — Арс наблюдал за тем, как Дима начал натягивать на себя доспехи. — Тебе пауки паутиной в голову плюнули? Ты куда собрался?
— Мне нужно узнать про Катю.
— Гиблое дело, брат! Все, поздно. Мы сделали, что было в наших силах.
— Он же вытащил меня из тюрьмы.
— Это я вытащил тебя из тюрьмы! Я! А ты за ключ ему уже отплатил, вон, книжку из сундука притащил. Валить отсюда надо!
Арс схватил Диму за руки, не давая надеть налокотники, а тот с силой ткнул его в ногу, что вор отпрянул и отскочил.
— Пошел ты, Арс. Хочешь бежать — беги. А мне нужно вернуться к жене, нужно найти ее!
Вроде бы всегда мирный менестрель вдруг его послал. Арс стоял от этой неожиданности в шоке. Он подозревал, что Дима-то не так прост и однажды покажет зубы, но чтоб настолько сразу… Он поражен. Приятно удивлен.
— Не ходи туда, мышонок… Пожалуйста… Пауки полная хрень по сравнению с более умными врагами по типу стражников Тающих башен. Ты себя погубишь.
Дима поднялся с табурета. Сверкнул глазами и надел на себя салад. Солнце давно опустилось за горизонт — наступала ночь. В коробках трещали жуки, которые напомнили Диме в очередной раз, зачем он вообще решил здесь остаться. Медлить нельзя, это последний шанс. Не говоря больше ни слова, он двинулся в сторону лестниц. Спускаться в доспехах было намного проще, чем подниматься, но на самом деле Дима шел с тяжелым сердцем. Павел убийца? Он совсем не похож на убийцу. Нет. И помогать просто так не стал бы. Зачем ему убивать стражника? За то, что тот что-то узнал? Что он помог заключенным сбежать?
На самом входе в подземелье тюрьмы Диму остановил Арс. Те же латные доспехи, тот же взгляд. Все-таки решился идти с ним? Как мило, какая забота. А ведь мог уже сбежать, как хотел с самого начала, пока любопытство не взяло верх. Не успел Дима высказать ему претензию, мол, чего приперся, бежать же хотел, вот и бежал бы, как из-за угла доносится громкий крик. Стражники волокли за собой двух молодых людей, которые кричали и пытались сопротивляться. Парень и девушка. Он — длинный, высокий, болезненно худой. Она — маленькая, слабая, беззащитная перед мужчинами. На очередное сопротивление юноши один из стражников дернул его к себе, повалил на землю и всем своим весом наступил на ногу. Кость хрустнула, — Дима услышал это даже отсюда, — парень истошно заорал от боли. Девчонка закричала следом. Ей открылась ужасная картина, она будто сама почувствовала эту боль в ноге. Она кричала и требовала отпустить ее. По капюшонам и характерной одежде Дима что-то заподозрил, а потом взглянул на Арса. У того лицо аж покраснело.
— Они не жильцы, — сказал он со злостью, но менестрель так и не понял, о ком именно шла речь. — Она уж точно. В Тающих башнях держат только парней, да и нечего представлять, что станет с женщиной в тюрьме. А эти уебки…
— Арс, дело-то гиблое.
Так уж вышло, что Дима сказал точно так же, как и Арс какое-то время назад. Это могло выглядеть как дразнилка, но они оба поняли, что это правда. Дело плохо. Для них всех.
— Иди за своим Павлом, — ответил наконец-то вор. — Я разберусь с этими. Своих не бросаем.
Все-таки воры. Не показалось.
— Будь осторожен, ладно?
— Без проблем, мышонок.
Прозвище начинало подбешивать. Пока Арс раздевался, со звоном скидывая с себя тяжелые доспехи, Дима спустился в тюрьму. Этот маршрут он уже запомнил, доспехи помогали идти мимо стражников без страха. Однако некоторая дрожь все равно била тело. Павел — убийца? Даже если и убийца… Нет, Дима успел связаться с вором и угодить в тюрьму за мятеж, не хватало еще больше криминальных друзей в его жизни. Хотя при таком раскладе он сам-то недалеко ушел.
Неожиданно перед ним оказалась та самая камера. Шестая камера, из которой Дима сбежал совсем недавно. Теперь на деревянной доске на стене был другой лист.
«Убийство». Так было написано. А вдруг ложное обвинение? Впрочем, сейчас некогда было об этом думать. И Дима не думал, когда открывал решетку отмычкой Арса, а потом и дверь камеры ключом, который нашел в хлебе два дня назад. Оказавшись в камере, Дима увидел Павла. Тот даже не встал и, видимо, не особо был рад. Хотя постоянно шел свист из его рта.
— Дима? И что ты здесь делаешь?
— А что ты делаешь в моей камере? — попытался разрядить обстановку Дима, хотя куда уж лучше.
— Соскучился по ней? Я готов поменяться местами, — улыбнулся Павел. — Ты мне не говорил, как здесь холодно вечерами. Тюремщик мертв, меня признали виновным в его смерти. Командующий приговорил меня к повешению.
Ужасные новости. За такое преступление только смерть, но точно ли Павел совершил нечто подобное?
— Павел, я видел сороку, я говорил с ней. Я знаю, как найти Катю!
— Что, сороку?! Как… Как ты поговорил с ней, если они общаются только со знатью? Что она тебе сказала? Где ты ее видел?
Павел немного воодушевился, и вот теперь Дима не смог сдержать короткой улыбки.
— В катакомбах на нижнем уровне. Она поранилась, мы смогли помочь и договориться, и я спросил о Кате. А еще сорока сказала, что менестрели важнее любых королей.
— Ах вот как? — вздохнул сигнальщик. — Это замечательно! Дима, я очень рад за тебя, правда. Возможно, хотя бы у твоей истории будет счастливый конец. Но жена…
— Павел. Я вытащу тебя отсюда, — перебил его менестрель.
— Уходи, Дима, забудь обо мне. — Он опустил взгляд. — Возможно, я это заслужил.
— Нет уж! Собирай вещи, пора уходить!
— Думаешь, это будет так просто? — возмутился Павел, а потом почти взревел. — Что дальше? Мы что… Просто выйдем через главные ворота?
— А что насчет гавани? — предложил Дима. — Мы могли бы сбежать через нее.
— Дима, я член Красной гвардии. Как ты думаешь, далеко мне позволят сбежать?
Это правда. Гвардейцы находились под пристальным надзором, а что уж говорить про преступников, предателей и дезертиров.
— Пока ты не ушел, — вдруг грустно продолжил Павел, явно вспомнив что-то очень важное, — я хочу кое-что тебе прочитать. То, что принес мне вестовик, ну, жук, из Ювы… — Он вытащил из внутреннего кармана своего плаща маленькую записку, написанную второпях, и книжку и начал: — Это часть новостной рассылки, получена тринадцатого числа…
Корабль «Крыскеллан» пропал в Плаще Периклава. Двенадцатого числа пропало судно «Крыскеллан» с командой из девяти существ. На его борту были различные товары и двадцать семь заключенных. О пропаже судна заявил начальник порта Орандас. Последним судно видел боцман «Изумрудной лани». Оно отклонилось от курса и направлялось в Плащ Периклава, таким образом, судно, очевидно, пропало.
В голове Димы все сходилось. Жена — заключенная, которую перевозили на корабле в другое место, в другую тюрьму. Если ее не привезли в Тающие башни, значит, везли в другое место. Нинель, которой подсказала ее создательница, сказала искать Катю на Периклаве. Павел только что зачитал сообщение о корабле, на котором была Катя. Но Периклав… Страшное место, особенно его воды. Неужели она могла утонуть вместе с кораблем, который отклонился от курса?.. Не хотелось в это верить, но…
— Дима, — снова вздохнул стражник. — Я знаю, ты не хочешь этого слышать, но Кати больше нет.
— Ты этого не знаешь! — возмутился Дима. — Она… Что, если она доплыла до берега?
— Там ледяная вода, Дима. И коварные течения. Даже ваэлийский ныряльщик продержался бы не больше пары минут.
— А может… Может, ее подобрал проходящий корабль?
— Сомневаюсь, что там видно дальше, чем на несколько метров. Ни один капитан не рискнет провести спасательную операцию.
— А пираты? — не унимался Дима. — Может, они ее похитили!
— Дима! — сорвался Павел. — Пожалуйста, хватит. Послушай меня. В жизни все не так, как в твоих историях. Я просто… Дима… Мне жаль.
— Но Нинель… Сорока сказала искать ее на Периклаве. Сорока не обманет. Я…
Энтузиазм заметно пропал. Сорока не обманет, но что, если где-то в глубине души Дима на самом деле хотел найти не жену, а хотя бы ее кости, чтобы похоронить и знать, где она лежит? После того, что они сделали, вряд ли бы с ними так долго возились — Катю действительно давно могли повесить, а он и не знал бы об этом. Но Нинель сказала отправляться на этот ужасный остров. Значит, Дима так и сделает.
— Но если сорока так сказала… — вдруг снова заговорил Павел, — мне приятно будет ошибиться.
— Надеюсь на это. И когда мы снова пересечемся на свободе, я поблагодарю тебя за подаренную надежду.
— Ты ведь не помнишь, как мы впервые встретились?
— На башне-то? — уточнил Дима. — Конечно, помню.
— Это был не первый раз. Ты лучше меня знаешь, как это началось. Ночь, застава на Тернском тракте…
— Терн? Я познакомился с Катей в Хамеле, недалеко оттуда.
— Дима, пожалуйста, — нахмурился стражник, — просто послушай. Застава на Тернском тракте… Двое муридейцев без надлежащих документов и с малышом в тележке, умирающим от укуса паука, а до ближайшего врача несколько миль пути.
— Ты… — неуверенно начал Дима, — ты был там?
— Нет, но должен был быть. Я тогда был дежурным сержантом. В том, что случилось, виноват я, Дима.
Страшным ураганом возвращались воспоминания о том вечере поздней осенью. Менестрель никогда не хотел о нем забыть, но в этом ему помогала Катя — она замкнулась в себе и старалась вообще не говорить о сыне.
— Нет, те стражники… Они могли нас пропустить…
— Я был их командиром. Их поступок — это только моя вина.
— Но… Значит, это ты забрал моего сына, чтобы отнести к врачу. Ты пытался спасти его.
— Да, как только я узнал, в чем дело… Но было темно, и шел сильный снег… Я сбился с пути.
— Что с тобой случилось после этого? — спросил Дима. — Мы тебя больше не видели.
— Начальник гарнизона упек меня на гауптвахту за самовольное оставление поста. О том, что случилось с твоим сыном, я узнал только на следующий день.
— Почему тебя арестовали? — не унимался менестрель. Спустя столько времени ему открылась страшная правда, которую он предпочел бы не знать. — Ты ведь пытался помочь.
— Был трибунал, — ответил Павел. — Меня понизили в звании.
— Что?! Они что, предпочли бы, чтобы ты ничего не делал?
— Дима… той ночью, когда умер твой сын… я был пьян.
— Почему ты мне раньше не рассказал?..
— Я собирался, но время было неподходящее. Когда я увидел твое имя в списке на перевод, я решил, что это судьба, шанс все исправить.
— Исправить? Я не думаю, что что-то можно исправить.
Сына не вернешь. Дима отступил назад, аккуратно положив ключ от камеры на чугунный столик. А на прощание Павел отдал кольцо, которое показывал еще на дозорной башне, и произнес:
— Я знаю. Иди, делай, что должен. Найди Катю, обрети то счастье, какое сможешь.
Менестрель вышел из камеры и направился почти бегом к выходу из тюрьмы. На глазах появились обжигающие слезы. Прошло так много времени со смерти его ребенка, и он вроде бы привык к этому факту, но воспоминания никуда не денешь. И они снова показываются перед глазами. Сложно было мириться, тяжело переживали и отдалялись друг от друга, а сейчас… Снова. Скорбь давно прошла, осталась только пустота. Ее нужно было чем-то заполнить — вероятно, чувством вины, одиночества. Дима слышал от других, что слезами и скорбью ты жалеешь не ушедшего, а самого себя, что тебе жаль не его, а себя без него.
Диме себя не жаль. А вот сына жаль. Мальчику было всего пять лет, он жизни — ни плохой, ни хорошей — не видел, а она его так наказала за что-то. Возможно, за родителей или за то, что они сделают совсем скоро.
Если мама еще жива…
— Че, крыса дозорная, боишься?!
Дима не сразу заметил, что оказался во дворе. До него донесся злобный голос Арса. Вор стоял недалеко от узников, а перед ним возвышался стражник с тяжелым оружием в руках, однако быстро поднять алебарду он не успел, и вор быстро отскочил в сторону. Девушка, сидящая рядом со своим раненым товарищем, вскрикнула от ужаса. Дима быстро обвел взглядом полянку. Один стражник уже лежал на земле с пробитым нагрудником, второй пытался поймать Арса, но безуспешно. Старые и отравленные испарениями… Арс носился юркой кошкой, делая хитрые маневры. Менестрель не заметил в его руках оружия.
Он скинул с себя доспехи и поспешил Арсу на помощь. Тем временем вор сделал два прыжка — он прыгнул на небольшой заборчик, затем вверх и зацепился руками за балку, которая держала крышу над спуском вниз. Сделав два сильных толчках, он пнул летящего на него стражника ногами. Гвардеец упал навзничь и подняться не смог; вор спрыгнул (все так же, как кошка) на землю и пнул стражника в голову. Шлем слетел, из-под него показались закрытые глаза. Арс сплюнул.
— Красиво, — не выдержал Дима.
— Комплименты потом, пора валить отсюда.
— Не бросай меня здесь умирать! — взвыл парень со сломанной ногой, обращаясь к Арсу.
— Своих не бросаем, — повторил он. — Но будет очень больно. Что Павел?
— Не знаю… Какой у нас план? — поинтересовался менестрель.
— Шлюпка на берегу. Помнишь?
— Ты говорил, что не уверен в ней.
— А сейчас некогда сомневаться. Надо идти к подъемнику.
Кое-как подхватив парня, они вдвоем потащили его в сторону лифта. Конечно же, он стонал, иногда кричал и плакал от боли, Дима прекрасно понимал этого человека, но сейчас нужно было терпеть. Подозрительно, что ни одного стражника по пути они не встретили. Однако уже в лифте, в шахте, они услышали страшные звуки. После звонка колокольчика лифт начал падать вниз, к катакомбам, и остановился на этаже. Арс выставил руки в стороны и прижал всех своей спиной к дальней стенке.
По этажу в агонии бегали стражники. За ними — толпы пауков с мерзким писком. Видимо, Нинель ушла или улетела, а пауки все-таки решили вылезти из гнезда за пропитанием. Забраться в клетку лифта они не могли, но вот раскачать ее и сломать — только и делали, что пытались. Арс нервно сглотнул; девушка вжалась в своего парня и закрыла глаза; парень продолжал стонать от боли в ноге; а Дима…
— Режь веревку, — сказал он. — Сделай что-нибудь.
Один из колокольчиков, который сигнализировал о желании подняться наверх, со звоном упал на пол лифта. Арс выдохнул, нащупал в сумке яблоко со стола Павла и бросил в другой колокольчик. Звон немедленно привел лифт в движение вниз. Пауки остались абсолютно недовольны этим, но поползти следом не решились, потому что в шахту чуть не упал умерший от яда стражник.
Гавань. Ни стражников, ни корабля. Голые каменные сцены, провиант, веревки, рык громокраба. Арс и Дима потащили парня к более дикой местности, непосредственно на сам берег. Пробираться сквозь скалы с грузом в виде человека пришлось достаточно долго, как показалось Диме, но они это сделали. Впереди показался разрушенный временем форт. А там и — о, чудо! — шлюпка. Правда, небольшая лодка. Даже весла были. Возможно, запасной вариант для контрабандистов.
— Плавать умеешь? — бросил Арс.
— Нет. — Они усадили парня в лодку. — И управлять тоже.
— Ты и маленький, сил много не будет, тем более мы выдохлись. Бери девчонку и идите вдоль берега, никуда не сворачивая. Понял?
— Да понял я!
Арс быстро огляделся. Все еще никого, очень тихо, только шум прибоя. Он взглянул на небо и поискал глазами луну. Он вставала из-за башен крепости справа.
— Идем на север. Оставим их травникам в деревне, а потом в Песу, она как раз к северу отсюда.
Дима только кивнул. Вор уселся в лодке, предварительно оттолкнув ее от берега и зайдя почти по пояс в воду, пригрозил страдающему парню, что если тот умрет, то Арс найдет его на том свете и убьет сам второй раз, а затем начал грести веслами вдоль берега. Дима взглянул на дрожащую буквально от всего девушку. Он протянул ей руку.
— Пойдем. Тебя как зовут?
— Оксана, — сказала она немного боязливо.
— А я Дима. Ты не замерзла? Ты голодная?
Они шли долго и медленно. Оксана съела кусок хлеба, прижималась к Диме, пока тот аккуратно держал ее за плечо и таким образом делился теплом. Ночью да на побережье все-таки холодновато, но выбора не было. Они держали лодку с Арсом в поле зрения, хотя он успел уплыть вперед.
— Этот парень — твоя семья?
— Мой брат, Антон. Кроме него, у меня больше никого нет. Да ты и сам знаешь, что со мной станет, если я буду одна. Даже несмотря на все мои навыки и умения.
Впереди наконец-то показался причал и огонь. Арс присвистнул, на что Дима кивнул. Сейчас главным было сбежать, спрятаться и найти врача. Кое-как вор затащил лодку на берег, а потом и раненого парня, пока Дима с Оксаной шли до него. Завидев девушку рядом, чтобы не кричать, он произнес сквозь зубы:
— Ломись в двери, ищи лекаря.
Оксана только кивнула и умчалась в деревню.
— Он горит весь. Как бы дух не испустил…
Лекарь нашелся только в самом конце деревни и у самого моря. Старуха решила принять путников, поэтому Дима с Арсом подхватили Антона на руки и потащили в дом. Никакого внимания на интерьер они не обратили — важно было спасти жизнь.
— Плох, совсем плох, — приговаривала старуха, пока вместе с Оксаной лечила парня.
Мужчины же сидели в стороне и умирали от своей беспомощности. Воды принесли, огонь в печи развели, а больше и помочь-то нечем было. Даже Арс, который недавно перевязал сороке раненую руку, сейчас был бессилен. Он, казалось, сделал все, что мог. Дима первым пустил непроизвольный зевок, который тут же подхватил Арс. День был тяжелый, снова, еще один. Возможно, пора с этим мириться и считать нормой.
Арс свесил руки на разведенных коленях и опустил голову, закрыв глаза. Темные волосы тут же упали на них. Он устал, очень устал. Бегал, дрался, греб веслами несколько километров. Он устал, ему нужен отдых. Но Дима был уверен, что вор начнет сопротивляться. Сейчас почему-то он был в этом уверен. А потом он встал и медленно поплелся на улицу. Луна серебряным блюдцем отражалась в спокойной водной глади небольшой бухты; небесное полотно блестело миллионами звезд. Менестрель присел на холодную землю, отложил в сторону свою лютню и сумку, взглянул на воду. От легкого ветра ходила небольшая рябь.
Один. Совсем один. Где-то там, за полморя, может оказаться его Катя. Живая. Или мертвая, но уже на морском дне. Дима посмотрел на небо. А там уже его маленький мальчик. В голове снова зазвенели слова Павла о сыне. Дима провел ладонью по лицу, тяжело вздохнул и снова взглянул на воду. Потом еще раз и еще раз. Он не заметил, как к нему подошел Арс и вроде как позвал в дом спать. Но потом вор увидел, как менестрель отвернулся от него и вдруг задрожал. Ни о чем не думая, Арс сразу же присел, опустил руки Диме на плечи и чуть сжал их.
Что он ему скажет? Что пообещает? И зачем? Он не мог знать наверняка, что именно расстроило его товарища — усталость, казнь, новости про жену или переживания за незнакомого парня с его сестрой. Не мог. А может, все и сразу расстроило. И никакие слова поддержки здесь не могли помочь. Здесь нужно просто молчать. И выпустить эту тяжесть, пусть даже через слезы, которые у мужчин никто не любит.
Ни один звук не вырвался из груди Димы. Он лишь тяжело выдыхал и периодически опускал взгляд на темные пятна от падающих на рубашку слез. А если он уже потерял все? Что он тогда будет делать дальше? Как он будет без них? Если Кати и правда больше нет, насколько же ужасно пережить собственную жену и сына.
— Дим, — тихо сказал Арс, — пойдем в дом, ты тут замерзнешь. Пойдем, надо отдыхать.
— Я сейчас приду, — он поспешно вытер слезы и посмотрел на море, — оставь меня одного.
— Дим…
— Видел бы он сейчас это все. Луну, воду, этот пляж…
— Уверен, что видит. Прямо сейчас.
Арс сел наконец-то на землю, но так, что Дима упирался ему плечом в спину. Интересная тактика — быть рядом и при этом не встречаться взглядом, будто тут никого и нет.
— И я не думаю, что он хотел бы видеть тебя таким расстроенным.
— Я просто скучаю по нему…
— Он знает.
Он замолчал. Они просидели под шум прибоя еще пару минут. Дима вдоволь надышался морским воздухом и постепенно успокоился, а Арс поднялся с земли, развернулся и протянул менестрелю руку. Схватившись за нее с хлопком и рывком поднявшись следом, Дима направился следом за Арсом в дом. Оксана сидела на полу рядом с кроватью Антона, гладила его по голове, пытаясь успокоить. С парня ручьями тек пот, но дышал он ровно; нога была в недвижимом положении в каких-то палках и тряпках. Одному богу было только известно, что же будет с ногой потом…
— Что это? — спросил Арс, когда старуха принесла им три стакана с паром.
— Отвар из полевых растений, — сказала она. — Ромашка успокаивает.
Она протянула деревянный стакан Оксане, дотронулась до ее руки и вдруг нахмурилась. Девушка никакого внимания на это не обратила, она все еще не отводила взгляда от брата.
— Рука у тебя тяжелая, — прохрипела старуха. — Судьбоносная.
Вот тогда Оксана наконец-то отвлеклась. Старуха ушла обратно на кухню и вернулась с небольшой колодой красивых расписных карт. У двух воров загорели глаза, хотя никакой ценности в картах уж точно не было.
— Двенадцать карт судьбы.
— Здорово, а мне вы зачем об этом говорите? — спросила Оксана.
— Возьми их и разглядывай нити судьбы.
Девушка нахмурилась, но колоду взяла. Повертела ее немного в руках, посмотрела картинки, попыталась разложить что-то на полу. Потом помотала головой, снова нахмурилась. Спустя минуту она вытащила из колоды три карты и взглянула на Диму.
— Что говорят нити судьбы? — решил он поддержать странный диалог.
— Я не знаю, кто это, но та женщина, которую ты ищешь, она жива.
Сердце пропустило удар. Затем второй. Менестрель даже отставил стакан в сторону.
— Правда?!
— Она врать может, а вот карты — нет, — согласилась вдруг старуха.
— Колода ее судьбы поделена надвое… Не все мне ясно… — продолжила Оксана.
— Ты о чем? — встревожился менестрель.
— Ее судьба еще не решена. Но она жива, это я тебе говорю точно.
И как спать после таких новостей? Павел был прав, Нинель была права, а теперь и Оксана подтверждает эти слова. Катя жива. Жива! Где-то одна, и судьба ее до сих пор не решена.
***
— Они остаются здесь?
— Конечно! Он ходить не может, это нас только задержит. — Арс нашел где-то на берегу палку, сломал ее пополам и принялся что-то чертить на песке. Утром у моря было так хорошо. — Мой товарищ сейчас должен быть в Тюкингене. Там стоит какой-то баронский корабль, и там же добывают жемчуг для двора. В общем, нам надо в город. И как раз уйдем от стражи Тающих башен, если они решили после нашествия пауков броситься искать беглых заключенных.
— Вряд ли.
— Мне тоже так кажется. Ну, тогда идем?
Дима кивнул. Не хотелось оставлять Антона и Оксану одних, но о парне здесь точно лучше позаботятся, отдохнуть ему нужно, Оксана должна быть рядом, а они с Арсом как раз дойдут до города. Чем быстрее они найдут Катю, тем быстрее Дима успокоится. Вчера они собирались в Песу, но с утра, после хорошего сна, решили, что все-таки заглянут в центр торговли позже, если будет такая возможность. Арс охотно поддерживал Диму в стремлении побыстрее найти жену, а там и приключения. Все равно нужно было уходить от крепости куда подальше.
— Нет, Арс…
Вор остановился и повернулся к нему. Встающее из-за горизонта солнце своими лучами коснулось его глаз. Радужка окрасилась ярким серебристым цветом. Сколько же злости в этих блестящих, как ножи, глазах. Но злился ли Арс на Диму? Нет. За что? Злился он на что-то другое, это точно. Дима еще не успел сделать что-то, что довело бы вора до такого состояния.
— В городе есть настоящие врачи, а не простые знахари. Антону там будет лучше.
— Тебе есть, чем платить?
Дима смутился. Деньги. Все упиралось в деньги. Арс жадный, и его нельзя в этом упрекнуть. У него на то свои причины, как минимум голодное детство и выработанный эгоизм. Он закрывал глаза, опустил голову и отвернулся. Вероятно, взвесил все за и против, затем повернулся к Диме.
— Своих не бросаем, — только и ответил Арс.
Вора бы оставил. Оставил бы, если бы его жизни что-то угрожало. А сейчас самую малость-то украсть телегу и отвезти ребят в город, замолить грехи в соборе и просить у бога помощи в лечении Антона. Оксаны, наверно, тоже, травму душевную она тоже получила. Что станет с этими ребятами? Сейчас их нужно отдать в хорошие руки. Но чем платить? Прощупав карманы, Дима понял, что денег в его вещах не осталось совсем. Стража стащила себе, старые черти!
— Я поищу телегу, — вдруг сказал Арс. — Надеюсь, есть тут кто-то, кто собирается в город. Все-таки начало сезона сбора урожая.
На дворе стоял Сезон зеленых листьев. Самая теплая пора в году, оканчивающаяся праздниками и сбором урожая. Все, что вырастили, — ваше. Излишки продать баронству. Так было и при короле, так оно и останется. Дима считал такое разделение обязанностей справедливым. Став менестрелем, он радовался, когда в деревне и в городе находилось место для ночлега, горячий хлеб и похлебка. Хватало всем, особенно муридейцам с их огромными полями в республике. Однако ползли слухи о том, что сборы в пользу баронства будут увеличены, что вызывало волнение народов. Но насколько были правдивы и реализованы эти слухи — Дима не знал. В полях он не работал несколько лет, а крестьяне говорили все по-разному. Кому верить?
Дима вернулся в дом. Оксана сидела на полу рядом с кроватью Антона, гладила его по волосам, как ночью, и улыбалась сквозь слезы. Парень пришел в себя, однако на его лице застыла бледность и болезненное состояние. Арс прав — парню нужна была помощь. Менестрель подошел ближе, воришки перевели на него взгляд и замолчали.
— Арс ищет телегу. Мы отвезем тебя в город, передадим церкви или сестрам в богадельне.
— Вы нас не бросите здесь? — спросила с надеждой Оксана.
— Нет, не бросим. Не переживайте. Вы этого не заслужили.
— Спасибо, — выдохнул Антон.
Он заметно нахмурился от боли в ноге, мучащей его до сих пор. Нужна церковь, монастырь, да любая больница, где их смогут выходить. Ни старуха, ни Арс с Димой не способны такое вылечить уж точно. Если Арс и смог наложить повязку Нинель, то кость вправить не сможет. Хотя… И вот он вошел в дом.
— Есть телега. Отвезет безвозмездно, все равно по пути. Скоро отъезжает. Вы готовы? Собирайтесь.
Арс снова ушел. Какая-то тревога охватила Диму, он заметил, как ребята тоже немного напряглись, но потом начали собираться. Антону было тяжело подняться, но очень старался, Оксана ему всячески помогала. А вот менестрель решил выйти за Арсом. Что-то уж он слишком вздернутый пришел.
Но вор ушел к морю. Точнее даже убежал, что Дима его едва нагнал. По дороге Арс разулся, скинул ботинки на песок и быстрым шагом вошел в воду по щиколотку. Плечи поднялись и опустились от глубокого вдоха и выдоха. Мужчина запрокинул голову, поднял руки над ней, сцепил и согнул к лопаткам. Это было похоже на какой-то обряд. Или традицию. Может, эта деревня напомнила Арсу его дом? И там же он так делал каждое утро? Сейчас солнце смотрело на него. Черная одежда согревала. Очередной выдох, и Арс выпрямился, приложил руку к груди, затем развернулся и…
— Давно ты тут стоишь? — грозно спросил он у Димы.
— Ну… Я…
— Ясно.
По голосу стало ясно — настроение испорчено. Видимо, Димы здесь быть не должно было. Арс засуетился, вышел из воды и поспешил обуться, но почему-то руки его не слушались. Это он так раздражается?
— Ты чего приперся вообще? — кинул он.
— Спросить хотел.
— Что спросить? Ты сумку собрал свою? Скоро уезжаем.
— Ты поможешь мне Антона пересадить в телегу? — все-таки спросил Дима.
Это ложь. Это совсем не то, что он хотел бы спросить, но надо же было что-то спросить. За спиной Димы Арс кого-то увидел. Как выяснилось, это был тот самый торговец с телегой, который должен был подкинуть ребят до города. Засиживаться не стали, усадили Антона с Оксаной в телегу и двинулись. Бывшие заключенные шли следом за телегой, глядя по сторонам, надеясь не заметить никого похожего на стражников Тающих башен. Стало тяжело, и Дима снял свою лютню со спины, взял в руки.
— Ты ж менестрель, — заговорил Арс спустя какое-то долгое молчание. — Можешь что-нибудь сыграть? Хочу слышать твой репертуар наконец-то.
Дима аж смутился. Что-то Арс явно слышал, может, тогда он хотел услышать что-то еще? А что? Не спеша перебирая ногами по дороге, менестрель взял лютню правильно и настроился играть, но потом осекся.
— А какую песню? Грустную или веселую?
— Грустную, — ответил Арс.
— Она может сделать тебе больно.
— Мое сердце уже разбито.
Очень жаль. Разбитое сердце — это очень грустно, как раз под стать песне. Немного перебрав пальцами струны, Дима все-таки начал.
Ты расскажи про нас всему свету.
Как нес тебе цветов я букеты,
Как ждал я до утра у порога,
Ожидая тебя.
Как слезы проливала на землю,
Как я тебе кричал: «Не приеду», —
И руки разбивал я об стену
Из-за тебя.
— Это про твою жену?
— Да, про нас, — ответил Дима. — Мы познакомились в Хамеле. Я тогда был учеником менестреля, мастер шел в город и заболел, я был с ним, вот и пришлось остановиться в той деревне. Вечерами мы развлекали людей как бродячие артисты. И однажды дети вытолкали ее в центр…
Это было спокойное время. Тогда Дима не думал, что сможет влюбиться, найти в каком-то человеке покой и умиротворение. Тогда он не думал, что женится на этой девушке, останется в деревне, откажется от жизни менестреля, будет работать в полях, а потом растить своего первенца, чье имя на муридейском означало «дар божий».
— Я тоже хочу песню, посвященную мне, — неожиданно сказал Арс. Они с Димой переглянулись.
— Ну, я обещал Нинель песню о наших приключениях, поэтому будет тебе песня.
— А я тоже хочу свою песню.
Это подал голос Антон. Он поднял голову и вместе с Оксаной взглянул на идущую за телегой парочку. Арс усмехнулся, Дима тоже едва сдержал смешок. Самые больные наконец-то решили высказаться.
— Да, она поможет поправиться, — заикнулась Оксана.
Арс закатил глаза.
— Я уже придумал кое-что, — весело ответил Дима. Он снова провел пальцами по струнам, но в этот раз песня зазвучала намного веселее.
Я расскажу вам про лучших воришек,
Пусть даже о них не написано книжек.
Брат и сестричка, команда что надо!
Если где-то есть золото, то они где-то рядом.
Из этих двоих похитрее Оксана,
Свой кошелек я ей доверять бы не стал!
Сестра похитрей, Антон-то силен.
Ох, сколько делишек провернули вдвоем!
Что угодно утащат, умыкнут, украдут:
Ваша вещь без присмотра? Они тут как тут!
А пока вы тут слушали, разинув пасти,
Они у вас успели все кошельки украсть.
— Не совсем складно, — выразил свою критику Арс, — но в целом… Для двух плутов нормально. Эдакая «плутовская свистопляска».
— Я не запомнил! — возмутился Антон. — Спой еще раз!
— Флорины у вас есть? — хитро спросил Дима.
Флорины являлись официальной валютой пяти раттусских провинций. Чеканились монеты достоинством один, пять и десять флоринов. Сырьём для них служил природный сплав серебра, золота и меди, добываемый только в Сарастранских горах, на границе с Солером на западе. На монетах был изображён символ Красной Гвардии, хотя на старых флоринах, всё ещё находящихся в обращении, можно было увидеть портрет последнего раттусского короля Родрика.
— Мы воры, — возмутилась Оксана. — У нас нет денег!
— И с пустыми карманами вы собрались вступать в Гильдию воров? — усмехнулся Арс.
Он заметил этот блеск в глазах, да и прекрасно понимал, что в Гильдию хотят все. Эти двое явно не оттуда, иначе бы кичились этим только так. Молодые так и делали, хотя хвастаться было нечем и некому. Это же преступная организация. Оксана нехотя пошарилась в карманах и нашла для менестреля целых пять монет. Принимая деньги, Дима неожиданно вспомнил давно забытое чувство, когда за его искусство когда-то платили. Ему и его мастеру. И вот мастера уже нет рядом с ним, а он снова странствует и поет свои песни за плату.
У Арса заурчало в животе. Он схватился за него, пытаясь заглушить противный звук, но у него плохо получилось. Вор опустил голову. Дима осторожно прикоснулся к его плечу.
— Ты не ел с утра? — спросил он. — Сильно голодный?
— Пока нормально, — ответил Арс. — Потерплю до города.
— Точно?
Они встретились взглядами. Эти уставшие глаза, что у одного, что у второго. Им бы хорошо отдохнуть, выспаться, наесться, где-то в спокойном месте и не боясь быть пойманными. Для этого они и продолжали идти за телегой, что ехала с торговцем в город.
— Точно.
Не тревожиться за Арса Дима не мог. Как минимум потому что он обещал ему помочь, а сколько раз уже Арс успел помочь менестрелю в тюрьме. Да и нечего скрывать — стало заметно, что они всего за пару дней успели привязаться другу к другу, даже несмотря на небольшой инцидент сегодняшним утром на море.
— Извини, что сегодня утром на берегу…
— Не бери в голову.
— Ты выглядел расстроенным. Я тебе помешал.
— Говорю же, не бери в голову, — отмахнулся Арс. — Все нормально. Ты, конечно, нарушил мой утренний обряд очищения, но это не смертельно. Всего одно утро.
Обряд очищения… Да уж, интересное название. Видимо, это что-то похожее на водные процедуры или что-то такое, но Дима не стал уходить в свои мысли об этом. Они шли дальше и после говорили о всякой ерунде — о погоде, городах и просторах, заработанных деньгах, песнях и певцах, любимых увлечениях и навыках. Димины знакомые, оказывается, столько всего умели и любили. Если все самые интересные знакомства случатся с ним в этот сезон, он даже забудет, что совершил какое-то преступление против барона.
Преступление. Барон. Мысли вернули его в тот день, в то выступление, что было проверкой, к той Кате, которая отказалась что-либо делать для барона. И снова вопрос: что с ней случилось.
— А вот и Тюкинген.
Арс довольно усмехнулся, заметив городок у моря. Дорога змеей вела их мимо полей и рыбацких домов, тут и там начали сновать рыбаки и торговцы с сетями и свежим уловом. Вся компания почему-то облегченно вздохнула. Тем временем вор все пытался что-то или кого-то высмотреть, хотя голову он задирал достаточно высоко, чтобы искать среди домов человека. Через пару мгновений он махнул рукой в сторону порта, указывая на корабли с опущенными парусами. На одном таком вился фиолетовый флаг на самой вершине мачты.
— Баронский корабль, — сказал Арс Диме. — Или дворянский, но разницы нет. Там должен быть мой товарищ. Разбирайся с малолетками и приходи в гавань.
— Подожди, разве мы не вместе все делаем?
— А тебе нужна моя помощь, чтобы отдать их церкви или богадельне?
— Они потребуют плату.
— У тебя денег нет?
— Пять монет.
— М-м, не моя проблема.
— Арс. Вообще-то это ты говорил, что своих не бросишь.
Вор задумался. Да, он так говорил, но сейчас ему явно не хотелось заниматься тем, чем он обычно промышлял. Его мысли тоже были заняты другим, в том числе паранойей, что их могут догнать и поймать. Однако он сдался, сказал ждать его через полчаса у церкви, а потом пропал на одной из улиц города.
Менестрель договорился с торговцем, что вез их в телеге в город, проехать мимо церкви и высадить их там. Антон двигался плохо, на ногах почти не стоял, но Оксана с Димой помогли ему спуститься и устроиться на ступенях. Прихожане не обращали на них никакого внимания, однако некоторых раздражало, что половина лестницы, как им казалось, занята калекой. Но Антон молча терпел и старался вообще не смотреть на людей. И вот объявился Арс, как и обещал. Он первым зашел в церковь.
Высокий собор встретил тишиной. Люди молились, кланялись иконам, зажигали свечи в честь умерших и здравствующих. Вор постарался быстро найти хоть кого-то из священнослужителей, но на глаза никто не попался. Но потом он все же нашел одного «свободного» и тут же занял его своей просьбой позаботиться об Антоне.
Арс помог завести парня в здание, отвел в комнату, куда было велено привести, и оставил ворам денег на существование. В первую очередь на врача и лекарства, потом уже на все остальное.
— Чем ты им пригрозил? — спросил Дима, когда Арс вышел на улицу. Теперь они были вдвоем.
— Сказал, что поддержу их при вступлении в Гильдию, когда поправятся и пойдут в нее вступать.
— Правда?
— Хочу сказать, что нет, но они мне денег должны. Как еще мне нужно с ними встретиться?
Дима невольно усмехнулся. Деньги. Он променял свой кусок красного бархата на деньги для двух воришек. Потому что своих не бросаем или его Дима попросил не оставлять ребят?
— Ты мне должен за все мое милосердие, понял?
— Понял. Сколько?
— Брать с тебя нечего, — они оба вспомнили, что Арс успел пошариться в сумке Димы и даже стащить оттуда песенник, потом те пять монет от Оксаны за песню, — поэтому варианта два — телом или песнями.
— Т-телом?
Глаза менестреля превратились в две монеты. Ему же не послышалось, правильно? И вор не оговорился? Может, не телом, а делом? Или хлебом? Или… или… Однако Арс не изменился в лице, поправил грязные темные волосы, развернулся и пошел прочь с крыльца церкви. Либо этот разговор имеет продолжение, либо закончен. И варианта действительно два.
Песни.
Или тело.
— Идем в порт. Серж должен нас уже ждать, если мы все еще собираемся на Периклав за твоей женой.
