***
Марк тихо закрыл за собой дверь, прислоняясь к ней спиной и затылком. Ночные смены выматывали похлеще школьных марафонов — благо завтра выходной. В квартире было темно и тихо — Лин давно спала. По крайней мере, так думал Марк, пока в прихожей не зажёгся свет, ослепляя его. — Привет. Почему не спишь? — спросил юноша, бросая сумку в сторону и разуваясь. Девочка стояла перед братом, скрестив руки на груди. Она была будто чем-то недовольна, но юноша не хотел выяснять, что именно испортило настроение его сестры, потому что чертовски устал и хотел спать. — Ты должен бросить работу диджея, — серьёзно заявила она. Лин училась на последнем году старшей школы, и Иен хотел, чтобы его сестра поступила в университет, обеспечивая себе хорошее будущее. Иену университет пришлось бросить, когда ему позвонили, сообщая, что родители погибли. Какой-то парень не справился с управлением, выезжая на встречную полосу, в итоге погиб сам и забрал две ни в чём неповинные жизни. Бабушка умерла, когда Марку было восемь, поэтому присмотреть за сестрой было некому. Он оформил опекунство над Лин, устроился на две работы и пытался вовремя платить квартплату. Но вовремя не получалось, поэтому на данный момент Марк пытался погасить долг за квартиру, соглашаясь на дополнительные смены, чтобы не оказаться с сестрой на улице. И какой стороной жизнь может только не повернуться. И нет чёрной и белой полосы, как привыкли говорить люди. Жизнь — это разноцветный круг, по которому мы бежим, как грызуны, пытаясь добраться до более тёплых оттенков. По сути это тот же самый марафон, а мы в постоянном движении и финиша достигаем только тогда, когда других путей больше нет. Или просто настало время. Туан на данный момент полностью был облит тёмными красками, его заботило будущее сестры, для которого юноша очень старался, но их могли выселить в любой момент. Мысль — оказаться на улице с подростком, у которого всё только впереди — не давала Туану покоя, заставляя думать об этом не переставая. И эта дума, подобно пиявке, высасывала из него все силы, превращая в безэмоциональное и выжитое подобие человека. — Выглядишь не очень. Марк улыбнулся, пытаясь скрыть усталость, подошёл к сестре и поцеловал её в лоб. — Сегодня буду спать целый день. В ресторане меня подменит Крис, потому что давно мне должен, а в клуб только в пятницу. Девочка опустила голову и сжала ладонь брата в своей, переплетая их пальцы. Иен погладил её по волосам, а после крепко обнял, прислоняясь щекой к её макушке. — Я волнуюсь, Марки. Марк знал это, но не мог ничего гарантировать, потому что на себя он давно наплевал. Когда, кажется, что в этом мире осталось лишь двое: ты и дорогой тебе человек — то забываешь обо всём, лишь бы обеспечить благополучие ему. — Всё хорошо, Лин-Лин. И будет ещё лучше. Туан сам с трудом в это верил, но обязан был сказать.***
В клубе-ресторане было полно народу, чему Марк был рад — чаевые обеспечены. Он носился из одного угла помещения в другой; с первого этажа на второй, удерживая поднос с заказами. Какая-то женщина сунула ему в карман фартука сто долларов. Она точно строила ему глазки, пытаясь заманить юношу с помощью денег — будто он стриптизёр какой-то, а не официант — но Марк лишь слегка улыбнулся, поставил два коктейля на стол — для неё и, видимо, её подруги — и ушёл обслуживать соседний столик. — Мальчик не стоит твоих мелких ста долларов, — услышал Иен за спиной и усмехнулся, пряча улыбку. «Мелких ста долларов», — повторил про себя официант и качнул головой. Для него эти деньги являлись далеко не мелкими — особенно когда считаешь каждый цент. Всё шло хорошо: он разносил заказы, получал неплохие чаевые и наслаждался музыкой заведения. Всё шло хорошо, пока в него не врезался какой-то идиот, когда он шёл с подносом, на котором стояли три бокала шампанского. Большую часть алкоголя он вылил на парня, чем на себя, а алюминиевый круг упал под ноги. Стекло разбилось, но Марк старался держать себя в руках. Работникам нельзя ругаться с посетителями — нужно оставаться вежливым при любых обстоятельствах, иначе — прощай, работа. — Чёрт, прости, я слишком резко повернулся. Марк поднял голову и встретился с удивленным взглядом того парня, который две недели назад вернул ему немного денег за фальшивую пластинку. — Марк? Вот так встреча, — улыбнулся он и присел на корточки, помогая ему собрать стекло на поднос. — Меня, кстати, Джексон зовут. Мы тогда нормально так и не познакомились. Иен поднял на Джекса недовольный взгляд и вынуждено улыбнулся, уловив недоумение в его глазах. После Джекс опустил голову и начал лепетать извинения. На груди его клетчатой рубашки цвело пятно, благоухая алкоголем. — Да, привет, Джексон. Но ты не думаешь, что время для знакомства ты выбрал совсем неподходящее? — Марк резко встал, звеня стеклом. Джекс стоял напротив, виновато смотря на Иена. Марк бросил взгляд на пятно, которое впитывалось в ткань, и схватил парня за кисть, потащив за собой. — Крис, обслужи пятый столик, мне нужно отлучиться. — Твой друг? — Знакомый. Официант за барной стойкой кивнул, а Туан, не отпуская руки Джексона, скрылся в комнате для персонала. — Раздевайся. — Что, так сразу? Марк закатил глаза и улыбнулся, когда поймал улыбающиеся губы Джекса, который начал выпускать пуговицы из петель. Туан отвернулся и направился к шкафу, вытаскивая из него белую рубашку, которая предназначалась для персонала. — Держи, — Иен резко развернулся и кинул вещь в сторону Джекса — тот ловко поймал рубашку, а Марк замер. Джексон стоял перед ним, демонстрируя обнаженный торс — его тело было красивым, Марк даже не стал прогонять эти мысли. Иен пробежался глазами по прессу, груди и широким плечам и только потом заметил синяки, покрывашие кожу. — Марк? Юноша пару раз моргнул и посмотрел в глаза Джексу, который, вопросительно выгнув бровь, смотрел на него, продолжая сжимать в руках рубашку. — У тебя синяки, — сглотнул официант. — А, ерунда. Скоро сойдут. Иен кивнул и отвернулся, больше не задавая вопросов. Они вышли из подсобки, сталкиваясь с Крисом. — У нас новенький? — ухмыльнулся бармен, протирая столешницу. — Тебе идёт эта рубашка, — обратился он к Джексу. Ван посмотрел вниз, оценивая вещь на себе, и пожал плечами; Марк тихо засмеялся. — Твоя рубашка требует стирки, и в этом виноват я. Хотя ты тоже, кстати. Но опустим подробности. Я постираю её, но и ты не забудь мне вернуть эту вещь, — он ткнул пальцем в грудь Джекса. Музыка на пару секунд затихла, но Марк будто действительно услышал стук собственного сердца, когда Джексон обхватил его ладонь, прижав к своей груди. Иен резко убрал свою руку, уловив смешинки в глазах парня напротив, и собрался ретироваться, но его снова схватили за запястье. — А где я тебя найду? — Ты знаешь, где я работаю. — Хорошо. Тогда я могу заодно оплатить твой обед или ужин? Я ведь тебе отдал не всю сумму за пластинку. Официант внимательно смотрел на Вана, заглядывая прямо в глаза. — Чёрт с тобой, — Марк махнул рукой и развернулся. — Я свободен в четверг, — и оставил довольного Джексона одного, лицо которого было освещено не только светом софита, но и широкой улыбкой. . . . Джексон вернулся к своей компании, которая громко галдела, опрокидывая в себя виски. — Мелкий, как тебя сюда пустили? Тебе хоть пятнадцать есть? — обратился Ван к Бэму, присаживаясь рядом с ним. Сайленс со своими товарищами громко засмеялись, а Бэм обиженно насупился. — Мне восемнадцать позавчера исполнилось, вообще-то. Кайе поднял руки перед собой, раскрыв ладони, показывая этим жестом, что вопрос снят. Они отмечали первую победу Джекса и, наверное, восемнадцатилетние Бэма. В любом случае его бы сюда не пустили, так как ему ещё не было двадцати одного — то есть в Нью-Йорке мальчишка считался несовершеннолетним — но мелкий был с Люком, а это говорило о многом — Сайленса знало большинство людей в этой тусовке. Ван не видел смысла в этом праздновании, но Сайленс настоял на своём, заявляя, что это приведёт к дальнейшему успеху. Наверное, это действительно работало, раз ему повезло встретить здесь Марка. Вчера он чуть не ударил Люка за то, что тот не предупредил его, какой соперник его ожидал. Ван действительно думал, что ему не удастся уйти оттуда живым, но парню крупно повезло, когда под рукой оказался кассовый аппарат. В своё оправдание Сайленс сказал, что чем больше шкаф, тем громче падает, и засмеялся, кидая на столик перед Кайе пачку денег. Оказывается, в Джексона верил не только Люк. На вопрос Джекса, почему бой был на заднем дворе магазина, Сайленс ответил, что хозяином этой лавки являлся толстяк, с которым дрался Ван. Мужчине заплатили за это немалую сумму, поэтому Люк уверил Кайе, чтобы он не беспокоился за повреждённый кассовый аппарат и небольшую разруху в торговом помещении. — Ты же был в другой рубашке, — заметил Сайленс. В баре стало как-то слишком жарко — Джексон расстегнул три верхние пуговицы, оголяя участок кожи на груди. Люк сделал глоток виски из бокала и встал с диванчика, присаживаясь рядом с Ваном. Кайе, приподняв брови, следил за мужчиной, который наклонился ближе к нему, обдавая запахом алкоголя. — Он хоть красивый? Это же он, так? Даже рубашку его напялил. Джексон вылупился на мужчину во все глаза, наблюдая, как тот сделал очередной глоток и, закинув голову к потолку, громко засмеялся. — Расслабься, я же пошутил. Или... — Да пошёл ты, Сайленс. Ван поднялся с дивана под смешки мужчины и направился в сторону выхода, поймав взглядом Марка, который обслуживал столик шумной компании девушек. Он улыбался, периодически кивая, а когда собрался уйти, развернувшись спиной к ним, то закатил глаза и облегчённо выдохнул. Кайе широко улыбнулся, а официант, обнаружив, что за ним следили, качнул головой, показывая, как его достала эта компания, и скрылся в толпе, которая накрыла его, как морская волна. За пределами бара было тепло и свежо, если не обращать внимания на сигаретный дым — курящих было достаточно. Спустившись по лестнице, намереваясь подальше отойти от крыльца, на котором собрались все курильщики клуба, Джексон остановился, пряча руки в карманах джинсов. Вспомнился школьный выпускной, когда он покинул душный спортивный зал, в котором проходило празднование, спрятавшись под высоким клёном в школьном дворе. Джексон думал о том, что же он вынес для себя из школы. У него были хорошие друзья, неплохая успеваемость, спортивные заслуги и форма с логотипом школы, болтавшаяся в шкафу. Покидая старшую школу, он понимал, что всё это останется здесь: с друзьями придётся расстаться — все пойдут своими дорогами; школьная успеваемость и заслуги сделали своё дело — он поступил в Бостонский университет — больше они ему не понадобятся; а спортивный костюм превратится в ненужную тряпку с кучей воспоминаний. Ведь в жизни существует несколько периодов — детство, отрочество, юность, зрелость и старость, — которые сменяются, исчезают и оседают в памяти, напоминая о том, что они когда-то были. Джексону было грустно не из-за того, что он переходил в другую жизненную стадию — он просто боялся потерять прекрасные моменты, которые запечатлелись в его памяти. Ведь приходят новые заботы, которым мы посвящаем своё время, не находя его на прошлое. И сейчас, вспомнив тот момент, в школьном дворе, он понял, насколько его теория была верна — Джекс настолько погряз в нынешнем жизненном отрывке, разрешая свои проблемы, что забыл даже о том, что когда-то он был школьником с интересным мышлением. Тогда тоже была ночь, прятавшаяся под одеялом тёплого воздуха, только за спиной не ругались бранью и не тонули в сигаретном дыме десятки лиц. Какое бы у нас ни было интересное мышление, жизненные ситуации способны перевернуть размеренную повседневность с ног на голову, заставляя делать разный выбор, даже такой, о котором мы никогда и не думали. Джексон не видел смысла жалеть об ошибках и думать о прошлом. Ничего ведь уже не изменишь, зачем забивать голову старыми мыслями, которые способны высосать всю энергию. Лучше он обновит свои мысли и будет пытаться поменять свою жизнь в настоящем, даже если на это потребуется слишком много времени, чем станет возвращаться туда, чего уже нет. Жизненные ситуации способны изменить всё, но у него есть «сейчас», которое он способен откорректировать сам.