Lightning Only Strikes Once

      Лекса ощущает, как ее левая рука, плечо и вся левая сторона туловища разгорается от боли, пока она пробивается через отверстие в стене. Однако это и близко не так плохо, как было прежде, да и к тому же самодельная повязка Кларк, похоже, помогает. Теперь же ее гораздо сильнее беспокоит слабость, нежели боль. До того, как проснулась блондинка, она пыталась понять, может ли она орудовать своей левой рукой, но обнаружила, что не может держать даже факел, при этом не роняя его, и она даже поднять его выше определенной точки не может. Разумеется, правая рука является доминирующей, и чаще всего она использует именно ее, но все же... она привыкла использовать обе конечности. Она привыкла сохранять баланс. Она привыкла чувствовать себя сильной. Иногда боль может вносить ценный вклад, она может фокусировать разум и затачивать чувства. А вот беспомощность и медлительность не может.       На мгновение после того, как она увидела, насколько недееспособна ее левая сторона, она забеспокоилась, сможет ли она когда-нибудь пользоваться ею в полную силу. В следующую секунду она поняла, насколько глупой была эта мысль. «Когда-нибудь» в данном случае означает всего лишь несколько часов, максимум день или два.       - Здесь кто-то есть, - бормочет ей Кларк, оглядываясь и выше поднимая факел, пока шатенка снова побуждает себя встать на ноги при помощи чистой решимости. - Я слышала шум.       Лекса застывает на месте.       - Где? - бормочет она. - В каком направлении?       Кларк беспомощно пожимает плечами. Заметив факел на соседней стене, она поджигает и его, а затем пытается передать его Лексе, чтобы они смогли обыскивать это место вместе.       - Не нужно, - тихо говорит Лекса. - Я хорошо вижу в темноте.       Правой рукой она обязана держать свой меч. Это более важно, нежели видение окружающей местности, ведь теперь они знают, что рядом есть выжившие.       На самом деле теперь, когда она оглядывается по сторонам, ее уже не так удивляет тот факт, что здесь мог выжить другой человек - замок, предназначенный для расположения под тяжестью огромной горы, - прочная штука. Здесь располагаются странные обвалившиеся камни и груды снега, некоторые из которых все еще стекают по стенам, а середина потолка тревожно провисает, но эта область по-прежнему остается довольно нетронутой.       По молчаливому согласию Лекса и Кларк не разделяются. Они идут рядом со стеной, тем самым обеспечивая себе одно направление, с которого на них нельзя напасть.       На этот раз звук слышит и Лекса. Протяжный стон. Она машет рукой Кларк, чтобы та последовала за ней, и безошибочно направляется в сторону источника шума. Затем она останавливается у большого, роскошного стола, не понимая, куда ей идти дальше.       В помещении снова слышится звук. Кларк ахает.       - Эта дверь, - говорит она, в голос снова просачиваются нотки беспокойства. - За ней они держали и пытали Густуса...       - Они не могли найти его так быстро после того, как мы разделились, - говорит Лекса, но она и сама слышит неуверенность в своем голосе. Они слишком быстро начинают двигаться в сторону двери. Кларк распахивает ее, и они обе резко вдыхают, завидев представшую перед ними картину.       На секунду шатенка видит лишь то, что в клетке заключен мужчина, который меньше, чем Густус (не так уж это и необычно), и он тяжело ранен. Невозможно найти на нем хоть кусочек кожи, который был бы без ожога или пореза, но это несущественно по сравнению с теми камнями, которые на него упали, из-за чего он провис на удерживающих его цепях лицом вниз. Мужчина наполовину покрыт снегом и осколками от скал, а в задней части его головы красуется видимая вмятина. К его рукам прикованы цепи, но они стали дряблыми.       - Весь потолок опустился, - говорит Кларк, ощущая подступающую тошноту.       - Нет, - говорит Лекса. - Это было частью стены. Кто-то пробил ее, чтобы сделать эту... эту небольшую клетку. Весь замок старый, но эта комната новая, потому что кто-то - подозреваю, что Ниа, - ослабил стены и потолок в этом месте, чтобы создать это пространство.       - Потому что настоящие камеры были слишком далеко от столовой, и там заключенные не могли ее развлекать, - говорит Кларк, ее голос переполнен отвращением.       Лекса перестает обращать внимание на свое окружение. Она ощущает холод - на этот раз внутри, а не снаружи.       - Это Титус, - говорит она.       Одна из его рук наполовину закопана в снегу, отстранено замечает она, и он почернел от Azkwel - ледяной болезни, от повреждений, которые происходят с человеком, если он проводит слишком много времени на холоде. Произошло ли это, пока они были без сознания, когда никто не мог или не хотел добраться до него и зажечь ближайшие факела, чтобы поддержать теплоту комнаты, и помочь ему подняться с земли, чтобы он не прикасался к снегу? Или же он висит здесь уже несколько недель, наказанный за побег Кларка и Густуса. Неужели все это время его плоть постепенно замерзала, пока он ожидал помощи, которая никогда к нему не придет?       Прежде, чем она успевает остановить себя, Лекса с силой ударяет ногой по двери, ведущую в камеру, отчаянно желая вытащить его оттуда. Замок новый и сильный, скорее всего, поставленный сюда в качестве замены того, что повредили Кларк и Густус, но опавшие камни, которые навредили Титусу, также ослабили и клетку. Она игнорирует резкую боль в своем плече каждый раз, когда замахивает ногу, и через минуту дверь в камеру со скрипом поддается, и она оказывается внутри.       Кларк быстро и безмолвно помогает ей скинуть камни с мужчины, а затем помогает ей и перевернуть его. Титус снова постанывает, его глаза широко раскрыты и расфокусированы.       - Титус, - говорит Лекса, прижимая своими ладонями его голову, будто он не тот человек, который однажды ее убил. Будто он верный спутник и мудрый советник, которым она его когда-то считала. - Титус.       Кажется, он с большим трудом фокусируется на ней.       - Хеда?       - Sha, - говорит Лекса, ощущая комок в горле. - Это я, Титус.       - Хеда... мне приснилось, что Вы мертвы...       - Это не так, Титус. Chek au ai¹. Смотри. Мой бой не окончен, - свирепо говорит она ему. - Я здесь и мне нужен мой Fleimkepa.       На секунду ей кажется, будто он задыхается, но затем понимает, что это смешок. Его глаза плавно закрываются.       - Нет, Хеда, я служил... когда... никогда не нуждались во мне меньше... - он кашляет, из его рта струей выливается немного крови.       - Внутренние повреждения, - мягко и немного печально говорит Кларк. - Травма головы. Шок от боли и потеря крови. Тяжелое обморожение на его руках и лице. Лекса, даже если бы мы нашли его сразу же после взрыва... даже тогда... мне жаль. Я ничего не могу поделать.       - Кое-что ты можешь сделать, - тихо говорит Лекса. Она смотрит в глаза Кларк. Спустя мгновение блондинка кивает, искривляя рот, и достает свой кинжал. Лекса на секунду прижимается своим лбом ко лбу Титуса, и Кларк подготавливает свой нож, ожидая подходящего момента. - Титус. Fleimkepa.       - Хеда? - удивленно говорит он, будто уже успел позабыть, что она здесь. - Moba²... ai... ai gaf riden in³... moba... Хеда...       Его глаза снова плавно закрываются.       - En’s ait⁴. Reshop⁵, Титус. Yu gonplei ste odon, - говорит она ему. - Reshwe⁶.       Кларк делает одно быстрое движение, проводя своим кинжалом по его горлу, и он издает свой последний задыхающийся звук, а затем и вовсе замолкает. Лицо мужчины расслабляется, напряжение покидает его тело, так что он выглядит так, будто на самом деле просто отдыхает. Она еще никогда не видела, чтобы на его лице было такое выражение.       Кларк притягивает к себе Лексу, чтобы та смогла зарыться лицом в плечо своей niron. Она глубоко дышит и ни о чем не думает. Во всяком случае, ни о чем, кроме теплоты и стабильности прижимающейся к ней Кларк.       В конце концов, она отстраняется и поднимается. Кларк следует ее примеру, протягивая руку, чтобы помочь ей снова обрести равновесие.       Костия всегда дарила своим жертвам милосердие, когда только могла, вспоминает Лекса. Прямо как и Кларк, она не могла вынесли мысли о причинении кому-либо боли, и она считала, что когда смерть была необходимой или неизбежной, она должна быть быстрой и безболезненной, будь то смерть союзника или же противника. Лекса смотрит сверху вниз на Титуса, который, как ни странно, был для нее и тем, и другим.       Милосердие было одним из многих вещей, в которые перестала верить Лекса, когда была убита Костия. После этого она поставила в приоритет справедливость, вместо милосердия, без малейшего сомнения приговаривая людей к длительной смерти, подписываясь под «кровь за кровь» и никогда не оспаривая это заявление. Затем, в один прекрасный день, свирепая небесная девушка сделала шаг вперед, держа в руке кинжал, и предотвратила боль, рискуя собственной безопасностью и душевным спокойствием, и тогда она вспомнила, что такое милосердие. Это сострадание дарилось не слабыми, протестующими трусами, а самыми сильными и смелыми душами, настолько сильными и смелыми, что они могли противостоять злости и страху. Это то, чего никогда бы не понял сам Титус.       Лекса поворачивается и покидает клетку, осторожно закрывая за собой дверь. Они не могут сжечь его тело; в таком холоде это не получится сделать достаточно эффективно.       - Куда теперь? - спрашивает она Кларк.       - Думаю, она будет в своих покоях, - мягко говорит Кларк. - Я не смогла попасть туда для проведения обыска, потому что у нее всегда было слишком много охраны.       - Есть ли там выход наружу? - спрашивает Лекса, внезапно ощущая беспокойство.       - Я так не думаю, - говорит Кларк. - Я попыталась обрисовать это место в своей голове, и я не думаю... понимаешь, оно немного выше. Любой проход вниз будет заблокирован остальными комнатами, между ними недостаточно места, чтобы сделать оттуда тайный проход. Он мог бы подняться, но, насколько я могу судить, нет никакой возможности благополучно спуститься с той же высоты, на которой мы и попали внутрь.       - Скорее всего, этот сильный холод убьет ее и ее охранников или, по крайней мере, значительно их ослабит, - задумчиво говорит Лекса. - Особенно без запасов еды и воды, без готовой одежды к такой погоде и без коней, чтобы уехать отсюда.       - Линкольн по-прежнему снаружи, так что даже если в уже и без того особенно секретном замке есть еще и особенно секретный проход, то, скорее всего, Ниа все равно не выживет, - замечает Кларк.       - Sha. И это место никогда не было предназначено для того, чтобы выдерживать реальные атаки или какую-нибудь осаду. Единственным его защитным преимуществом всегда была лишь его тайность. Так что если бы враги знали о входной двери, они, вероятно, посчитали бы, что все шансы на выживание испарились сами собой. Нет, я не думаю, что отсюда есть другой выход. Я думаю, что Ниа попала в ловушку.       - Тогда давай разберемся с ней, - свирепо говорит Кларк. - Следуй за мной.       Лекса протягивает свою руку за плечо, чтобы прикоснуться к луку Костии. Пусть через свои перчатки она и не может прочувствовать замысловатую резьбу по дереву, но это не имеет значения. Пусть она и не может почувствовать их своей кожей так, как ощущает часы, который подарила ей Кларк в качестве символа своей любви, ей достаточно просто знать, что Костия рядом с ней. Прямо как и Кларк. Ей бы хотелось, чтобы блондинка была в каком-нибудь безопасном месте, но в то же время она свирепо рада, что та рядом, и эта радость начинает ее смущать.       Но ей уже надоело испытывать стыд, так же как ей надоело и испытывать чувство вины, Ей надоело испытывать даже чувство скорби. Эти эмоции слишком долго отягощали ее разум. Она не хочет, чтобы они присутствовали в ее жизни в эти последние часы.       В течение многих лет она размышляла о своей смерти больше, чем о своей жизни, и это потому, что она размышляла скорее о смерти Костии, нежели о ее жизни, а они с ней были связаны в ее голове. Милосердие было не единственным, о чем позабыла Лекса, будучи во мраке, после того, как у нее отняли Костию. Потеря возлюбленной была настолько неистовой и разрушительной, что она не могла вспомнить о счастье, которое раньше присутствовало в ее жизни. В своих снах она видела обезглавленную голову Костии, а не ее улыбающееся лицо, ей мерещилось, как она касалась ее грубо обрезанных волос, а не шелковых кос, который были у нее при жизни. Лекса думала, что то время, проведенное с Костией, никак не могло перевесить агонию от ее смерти. Она думала, что все это не стоило того.       Она никогда не понимала, насколько это было жестоким - не только для себя, но и для Костии. Никто не заслуживает того, чтобы их помнили больше за их смерть, нежели за их жизнь, они не заслуживают, чтобы в конечном итоге их существование рассматривалось в качестве потери, а не находки, они не заслуживают, чтобы их близкие представляли себе каждую их причуду, выражение или эмоцию лишь как мертвое тело. Но Лекса все равно делала это, она превратила Костию в призрака, вместо подарка, смастерила для себя каменную маску господства и в своих снах видела лишь смерть. Она закрылась в себе, она прислушивалась к Титусу. Она знала, что ее любовь была слабостью.       А затем она встретила Кларк.       Кларк прорвалась сквозь ее тщательно выстроенные стены. Кларк бросила ей вызов, надавила на нее, прижимала ее к столам, спорила с ней, заботилась о ней, ломала ее, укрепляла ее. Кларк заставила ее поставить под сомнение все то, в чем она была так уверена.       Костия. Влюбленность в нее была уверенной и сладкой, словно вкус свежих фруктов, словно развеивающийся по ветру запах цветов, словно любовь, которая разрасталась вместе с удлиняющимися летними днями. Кларк. Влюбленность в нее ничуть не была похожа на это - влюбленность в нее была словно хрупкие союзы, окровавленные клинки, отчаянные планы, словно зима, начинающая замораживать окружающий их мир. Но при всем этом это дарит шатенке то же чувство, что однажды ей дарила и любовь к Костии, это ощущение, будто каким-то чудом все снова встало на свои места, будто часть ее души успокоилась от этого невозможного и незнакомого счастья.       - Лекса? - говорит Кларк, смотря на нее и хмурясь. Наверное, она задается вопросом, почему шатенка не следует за ней. Ни одна из них не оглядывается на клетку, где лежит тело Титуса, где лежит последнее упоминание «hodnes laik kwelnes⁷», которое теперь мертво и навсегда отсечено из их жизни, так что наконец, наконец, Лекса может полностью оставить это убеждение за своей спиной.       Лекса ощущает, как ее сердце тихо, неумолимо тянет, и следует за Кларк.

***

¹ "chek au ai" - "посмотри на меня" ² "moba" - "прости" ³ "ai gaf riden in" - "я прошу прощения за" (примерно) ⁴ "en’s ait" - "все нормально, ничего страшного" ⁵ "reshop" - "спокойной ночи" ⁶ "reshwe" - "спи спокойно" (примерно) ⁷ "hodnes laik kwelnes" - "любовь - это слабость"