Rina Elf and the Cursed Ice

      Ещё пару дней Рина провела погружённой в себя. Девушка проводила всё свободное время на лужайке у хижины Хагрида. Самого лесничего она встречала редко. Как правило, он находился либо в школе, либо в лесу. Иногда Элф так и тянуло увязаться следом, но понимала, что если её поймают, придётся отчитаться перед Снейпом, с которым ей больше не хотелось оставаться наедине.       Парадокс заключался в том, что чем дальше она старалась держаться, тем больше он преследовал её в мыслях, замысловатых тенях на стенах, среди голосов учеников. Казалось, что поиски брата, заколдованных подземелий или борьба со льдом отошли на второй план.       Больше всего слизеринку злил тот факт, что она была готова признаться хотя бы самой себе в том, что ей нравился Розье. С самого первого курса. Несмотря на то, что кое-кто из его семьи поддерживал Тёмного Лорда, а предки — Гриндевальда. Её тянуло к нему, хотя он был заносчивым и самовлюблённым. Он предал её, причинил боль, но она всё равно тайком поглядывала на него во время завтрака. Он такой амбициозный и эгоистичный, что не мог обратить внимание на неё или кого-либо из девушек рядом. Но Рину влекло к нему, хотя не так давно она сама сказала, что не доверяет ему и считает нарциссом.       Так почему же эта многолетняя привязанность, любопытство и детская преданность не заставили её почувствовать запах Феликса из котла с Амортенцией? Элф вообще не могла вспомнить, как пах Розье.       Слизеринка раз за разом возвращалась к эпизоду в аудитории зельеварения, сидя на изумрудном ковре с серебристой змеей, трансфигурированном из травы. Согревающие чары не давали ей продрогнуть в этот ветреный промозглый вечер. Элф просто глазела на немногочисленных студентов, проходивших мимо. Большинство были в компании, поэтому никто не обращал внимание на Рину, прятавшуюся в пасмурной темноте близящейся ночи. Девушка начала привыкать к одиночеству. Это даже убаюкивало, давало время поразмыслить и успокоиться. Элф удивлялась, почему раньше не замечала шёпот ветра, нестройный танец суховатой высокой травы, редкие пронзительные крики последних ласточек и пресноватый запах влаги и водорослей Чёрного озера. Порой из Запретного леса доносились леденящие кровь звуки. Они не были страшными. Скорее, неприятными, как и существа, что их издавали, однако атмосфера загадки и интриги и знание, что в Хогвартсе все в безопасности, пока что в безопасности, дарило необходимое облегчение.       Рина размышляла о том, почему же она дома никогда не штудировала фолианты о природной магии, древнейшей и невероятно сложной её форме. Почему языческие ритуалы никогда её не прельщали. Ведь сейчас она буквально чувствовала, что поколения предков взывали к ней в каждом раскате грома или стрекотании кузнечиков у корней Гремучей ивы, или в треске огня.       «Возможно, это из-за того, что у тебя раньше были друзья, а теперь лишь бесплотные духи, которых ты сама себе придумала», — что-то в голове Элф яростно стремилось её наказать и уколоть побольнее. Рина хотела вступить в полемику со своим внутренним голосом, но их прервал мелодичный и теплый голос главной красавицы школы.       — Привет, Рина, — поздоровалась Хейвуд. Слизеринка удивлённо подняла брови, беззлобно глядя на Пенни. Элф всё ещё была обижена, но не могла отрицать, что всегда ждала предательства из-за любви хаффлпаффки к слухам. К тому же, её гораздо сильнее разочаровал Розье, настроивший компанию Рины против неё самой.       — Неожиданно, — коротко ляпнула Элф, снова вернувшись к разглядыванию ночной мглы.       В воздухе носились ароматы озона, горечи леса, сырых деревьев и земли. Пыль, поднятая ногами неугомонных студентов за день, постепенно оседала. Дышалось легко, полной грудью. Всё было почти идеально, кроме потери памяти, ситуации с профессором Снейпом и присутствия Хейвуд.       — Мне сказали, что ты тут одна, и я решила составить компанию, — с осторожной улыбкой пояснила Пенни, присаживаясь рядом без приглашения. Одним из минусов девушки была её излишняя уверенность во вседозволенности, особенно чрезмерная фамильярность. Но сейчас Рина почти впала в транс, а потому отнеслась к нежданной гостье абсолютно равнодушно.        Элф смотрела в пустое небо, скрытое сумеречной холодной дымкой. Она думала об Адском Огне, брате и о том, что, возможно, никто не станет больше ей помогать в его поисках. Идеи и обрывки воспоминаний смешивались в голове, не принося ни покоя, ни новых тревог, они просто перетекали, образуя безбрежный океан одиночества и безликости.       — Зачем ты хотела меня видеть? — спокойно заговорила Рина, не желая тонуть в том, что не имело никакого смысла.       — Я слышала об уроке нумерологии. Говорят, ты в полном порядке и даже смогла узнать кое-что важное о борьбе с проклятием, — ответила Пенни.       Она выжидающе смотрела на Элф, чьи мысли витали слишком далеко отсюда. Слизеринка не собиралась отвечать, поэтому Хейвуд продолжила:       — Я должна извиниться за то, что поверила Феликсу, — понурив голову, выпалила девушка с факультета барсуков.       — Нет, — флегматично выдохнула Рина, с трудом заставлявшая себя прислушиваться к монологу Пенни. Элф больше концентрировалась на порывах ветра, трепавшего её волосы.       — Ты не злишься на меня? — слишком беспечно и жизнерадостно уточнила Хейвуд. Этим она снова зацепила слизеринку, которая впервые за всё это время хотела побыть одна.       — Ты должна извиниться за то, что даже не попыталась поговорить со мной, — холодно отозвалась Элф.       Она встала, одёрнула мантию, пригладила волосы и расколдовала ковёр, на котором сидела. Слизеринка без толики сожаления зашагала обратно к замку, оставляя Пенни сидеть на помятой траве.       На входе она почти лицом к лицу столкнулась с профессором Снейпом, но даже не вдумывалась в произошедшее. Её мысли блуждали в далёком прошлом или на берегу Чёрного озера. Она не поздоровалась, не покраснела, не смутилась, просто обошла и продолжила путь, чем изрядно удивила Мастера Зелий. Тот не почувствовал от неё ничего, кроме пустоты, и это не было похоже на ментальную магию. Он взглянул на неё изучающим взглядом, но быстро потерял интерес, поэтому отправился по своим делам.       Рина же вернулась в гостиную Слизерина, не замечая, что дрожит от озноба и усталости. Она приблизилась к холодному окну в гостиной, поджала колени и облокотилась о стену. Стекло было прохладным, а стены пропитались сыростью. Элф даже не замечала дискомфорта до тех пор, пока к ней не подошёл Барнаби.       — Мерула говорит, что Тёмный Лорд не будет брать к себе нытиков, когда вернётся, — без приветствия начал он. Юноша, очевидно, хотел подбодрить Рину и мотивировать её снова вернуть боевую улыбку на своё лицо. И Элф действительно слабо усмехнулась. На одной из щёк залегла маленькая ямочка.       — А ты хочешь быть в его рядах? — невесело спросила волшебница, обернувшись на симпатичного шатена с ещё немного детскими чертами лица. Его большие глаза порой были широко открыты, что придавало ему удивлённый и невинный вид.       — А разве не должен? Я сильный чистокровный маг. В моём роду были Его приспешники, — удивленно признался Барнаби. Однако Рина отметила, что он так и не изъявил своё желание.       — Не стоит распространяться об этом, — строго произнесла Элф. — Хорошо, давай так. Я против Сам-Знаешь-Кого, а значит и против его последователей. И они против меня. Ты против меня. Ты бы смог меня убить?       Барнаби казался поражённым молнией. Он смотрел на девушку, будто она смертельно его оскорбила. Юноша нахмурился, сразу повзрослев лет на пять.       — Ты глупая? Нет, конечно! Я бы никогда в твою сторону не поднял палочку, — в сердцах выпалил он, вглядываясь в зелёные глаза Рины. — Иногда ты меня пугаешь, но я не могу тебе навредить.       Элф сочувственно смотрела на Барнаби. Он был балбесом, но не потому что не мог усваивать информацию, а потому что не хотел. У него был потенциал, но молодой человек предпочитал оставаться забавным и легкомысленным. Ему было комфортно оставаться таким, как сейчас, но временами он проявлял завидную зрелость. Жаль, что Рина поняла это слишком поздно. Возможно, они могли бы сблизиться. Барнаби хотя бы не был последним трусом в отличие от Бена Коппера.       — Неправильный ответ. Если Лорд приказал убить, а ты ослушался, он стёр бы тебя в порошок, а потом и того, кого ты не смог ранить. Только происходило бы это долго и мучительно. Поэтому в решающий момент не сомневайся и не медли, — печально закончила Элф, поражаясь тому, насколько сама свыклась с мыслью о том, что Волан-де-Морт обязательно вернётся.       Барнаби прикусил внутреннюю сторону щеки. Здравый смысл подсказывал ему, что Рина права, но он никак не хотел в это верить. Ведь если Тёмный Лорд — чудовище, почему тогда его близкие так рвались ему уподобиться?       — Если он такая сволочь, то я лучше буду сам за себя, — наконец изрёк парень. Элф одарила его одобрительной улыбкой.       — Это и есть моя позиция, — доверительно пояснила колдунья.       — А как же твоя привычка лезть на рожон ради друзей? — недоверчиво хмыкнул слизеринец, чуть прищурив глубокие глаза. Сам он редко общался с Риной, зато много и часто о ней слышал.       — Такой меня видела Мерула, но теперь даже она поняла, что я сама по себе.       — В этом вы с ней похожи, — понимающе пожал плечами Барнаби и неуверенно присел рядом с девушкой. — Она разговаривает с нами, но мысленно где-то далеко. Да и я прекрасно знаю, что она считает меня и Исмельду недостойными.       Рина удивленно нахмурилась. Она не ожидала услышать подобные суждения от этого юноши. Элф внимательно смотрела на собеседника, стараясь найти на его лице отпечаток печали, разочарования, желания одобрения, но не нашла ничего, кроме скуки и смирения.       — Тогда зачем ты вообще с ней? — тихо спросила Рина. Ей казалось, что перед ней не Барнаби, а другой человек. Неужели слизеринец и правда столько лет прикидывался бестолочью, но на деле оказался, может, и не одним из блестящих умов и наиболее талантливых детей в школе, но очень глубоким человеком.       — А с кем ещё, Элф? Я с третьего курса таскался за ней, потому что поверил в то, что она может стать могущественной ведьмой. А когда разочаровался в ней, уже отпугнул от себя всех, с кем мог бы дружить, — Барнаби поднял взгляд на Рину, зная, что она вспомнит инцидент, произошедший несколько лет назад: она предложила ему стать частью её компании, но он сказал, что не опустится так низко. Он задел слизеринку, но она не стала принимать это слишком близко к сердцу.       — А теперь? Может, стоит попробовать пообщаться с кем-то ещё? — Элф не намекала на себя. Их интересы с Барнаби были диаметрально противоположными. Однако волшебница ему сочувствовала.       — Теперь я вижу, что сам не дотягиваю уровнем до всех остальных. Даже когда остаюсь наедине с Исмельдой, разговор не клеится, — молодой человек закатил рукава рубашки и устремил взгляд в окно. Мимо грациозно пронеслась русалка, оставляя за собой след пузырьков воздуха. Те в эпилептическом танце поднимались на поверхность нестройной вереницей.       — Это всё глупости. Ты хороший, правда. И я это говорю не для того, чтобы тебя успокоить, ты же меня знаешь, — Элф говорила правду. Пусть они близко и не общались, но учились рядом столько лет. Этого было достаточно, чтобы заметить некоторые черты характера людей вокруг.       — Спасибо, — Барнаби растянул тонкие губы в смущенной улыбке, — ты только не думай, что я жалею себя или жалуюсь. Мерула не так плоха.       — Я знаю, — Рина растерянно улыбнулась в ответ: её обескуражила искренность колдуна. — Она талантливая ведьма, очень умная, преданная в своей особой манере, только не очень счастливая. Да и воспитали её… Ну, ты знаешь.       Барнаби только напряжённо вздохнул и снова посмотрел на Элф. Она тоже глядела на него, чувствуя, что веки тяжелеют, а тело снова обретает покой и легкость. Но не такую, как этим вечером на лужайке. Сейчас ей было уютно, а тревожные голоса прошлого больше не беспокоили её.       На следующее утро Рина решила показаться на завтраке, но туда она отправилась пораньше, чтобы занять место там, где мало кто станет ей докучать. Девушка набрала полную тарелку киви и ананасов, насильно затолкнула в себя обжаренного бекона с грибами, залпом осушила бокал тыквенного сока и уже хотела ретироваться, как заметила сову с широким размахом крыльев и переливающимся в солнечном свете оперением. В клюве у совы была не газета, а письмо. Элф чуть приподняла брови: она ни от кого не ждала вестей.       Рейнбоу резко хлопнула крыльями, готовясь замедлить полёт, чтобы почти бесшумно грациозно приземлиться. Птица была своенравной, но воспитанной, поэтому не стала опускаться на стол. Сова села на скамью рядом с Риной, расправила крылья, вытянула шею, чтобы расслабиться после, очевидно, долгого полёта. Вздыбленные перышки вскоре улеглись. Только после этого Рейнбоу с достоинством передала почту слизеринке. Та стащила со стола кусок мяса побольше и отдала своему питомцу. Птица удовлетворённо ухнула, впрочем, звук был больше похож на урчание кота.       Рина рассматривала почту. Конверт из белоснежной фактурной бумаги, приятной на ощупь. Он был запечатан красным сургучом, на котором красовалась печать с гербом рода Элф.       «Что моей maman опять надо?».       Но Рина не успела даже закончить эту мысль. Она развернула письмо и увидела почерк отца. С ним девушка ладила лучше, чем с матерью, однако вторая писала чаще: старалась контролировать и принимать активное участие в жизни дочери. Отец же понял, что это бесполезно. Он писал редко. Только о чём-то срочном или очень важном. Всё остальное он узнавал от жены, а Рина просто передавала ему привет.       В этот раз его почерк был грубым и резким, словно он очень торопился или нервничал. Почему-то у колдуньи снова возникло чрезвычайно неприятное ощущение. Вернулось необъяснимое состояние нервозности и осознание провалов в памяти. Элф на секунду прикрыла щиплющие от переутомления глаза ладонью. Её отвлекла пискнувшая Рейнбоу. Сова привлекала внимание собиравшихся на завтрак учеников. Птица щёлкнула клювом, ожидая ещё еды. Рина нетерпеливо схватила кусочек ветчины и подняла его в воздух с помощью невербального Вингардиум Левиоса. Рейнбоу встрепенулась, расправила крылья, тяжело взмахнув ими в первый раз, взлетела, подхватывая зависшее в воздухе лакомство, а потом покинула стены школы. Слизеринка же стала жадно поглощать текст глазами.       «Доброго времени суток, Рина.       Я получил твоё письмо. Ты просила не говорить матери. Я не рассказал, но твой вопрос меня обеспокоил. Я расскажу тебе немного, но взамен ты тоже мне кое-что объяснишь.       Наша семья не связана с Мраксами напрямую. Однако, один из твоих предков был женат на женщине из рода Сейр. Ты должна знать, что Уильям Сейр породнился с Рионой Мракс. Надеюсь, ты понимаешь, что Элф непосредственно не связаны ни с Мраксами, ни с Сейрами. Наш род даже не входит в список Священных двадцати восьми. Полагаю, дальние ненормальные родственники, как Гормлайт Мракс, а также прочие фанатичные близкие наших предков неустанно следили за соблюдением чистоты крови. Видимо, кто-то, носящий нашу фамилию, взбунтовался несколько веков назад, хотя письменных подтверждений этому нет. Я просмотрел генеалогическое древо, но не нашел на нём отмеченных маглов, полукровок или… маглорождённых. Конечно, такую информацию могли счесть чем-то постыдным и избежать всяческих упоминаний.       Не представляю, откуда у тебя интерес к семье Тёмного Лорда, но помни одну вещь: если ты чистокровный волшебник хотя бы в шестом поколении, вполне вероятно, что каким-то образом ты имеешь некую связь и с Булстроудами, и с Селвинами, Розье, Фоули, Эйвери и даже Мраксами, пусть и не напрямую.       А теперь объясни мне, почему ты попросила срочно проверить наше родство? Не увлеклась ли ты идеями и талантами Сама-Знаешь-Кого? И вообще, не лучшая идея вести такие переписки открыто. Лучше обсудить лично, при встрече.       И, должен признать, я оскорблен тем, что ты не доверяешь нам с матерью. Уж не думаешь ли ты, что владей кто-то из нас змеиным языком, мы бы не поделились этим со своими детьми? Впрочем, я и впрямь не знаю, все ли наследники Слизерина могут говорить со змеями, особенно если они смешали кровь с другими магами. Более того, доподлинно неизвестно, откуда вообще взялось это умение, поэтому не могу с уверенностью сказать, возможно ли выучить парселтанг. Лучше поговорить об этом с директором. Но попробуй не напугать его и не вызвать подозрений.       Признаюсь, лично меня твоё любопытство разочаровывает и тревожит. Не наделай глупостей.       И вообще, что происходит в школе? До нас доходят странные слухи. Мать тобой недовольна. Не позорь нас!       P.S. Абраксас Малфой устраивает приём через две недели. Наследники тоже приглашены. Найди себе спутника, желательно в лице Феликса Розье. Мы слышали о вашей размолвке, но сейчас самое время восстановить отношения. Не надо недооценивать связи.       Жду скорейшего ответа,       С. Элф».       У Рины дрожали руки. Она ещё раз перечитала письмо. Почему она спрашивала о родстве с Волан-де-Мортом? Зачем ей парселтанг? По каким причинам ей так срочно понадобился ответ? Слизеринка задумалась о том, что она могла бы попросить отца вернуть её письмо, но тогда от лишних вопросов нельзя будет отвертеться. Пугать родителей тем, что ей стёрли память, поднимать шумиху вокруг этого инцидента девушке не хотелось.       Сердце Элф бешено стучало так, что это было единственным различимым звуком вокруг. Рина с трудом заставляла себя дышать ровно и глубоко, потому что волнение никак не желало отступать. К щекам колдуньи прилила кровь, заставляя ощутить чудовищный жар и духоту. Перед глазами всё расплылось, превращаясь в мутное пятно. В виски ударила лёгкая тупая и назойливая боль. Слизеринке казалось, что она близка к обмороку. И только одна мысль держала еёё в сознании: отец, сам того не ведая, дал ей зацепку к тому, что кто-то варварски уничтожил.       «Что такого я узнала? Это заставило меня написать домой в тот же день и потребовать срочный ответ», — Элф с трудом заставила себя пошевельнуть дрожащей рукой, поднять волшебную палочку и произнести «Ревелио» над исписанным куском бумаги. Рина с трепещущим сердцем и ощущением животного ужаса ждала новых подсказок или худших новостей, но ничего не произошло. Отец сказал всё, что хотел открыто. Но вместо облегчения слизеринка почувствовала неподъёмную усталость и моральное истощение, от которых хотелось умереть. Информации было слишком мало, а опасность, знание о которой кто-то уничтожил, становилась всё ближе. Вчерашний вечер блаженного покоя канул в Лету. Девушка вдруг почувствовала отвращение ко всему сущему. Всё было слишком ярким, реальным. Чересчур материальным и навязчивым. Громким, тяжёлым, осязаемым. Казалось, что все органы чувств были напряжены до предела, перегружая Элф сенсорной информацией. Рина нахмурилась, стараясь абстрагироваться. Но ощущение тошноты, вызванного абсурдом происходящего никуда не девалось.       Ученики радовались жизни, хотя успели обсудить то, какими методами, возможно, воспользуются преподаватели, чтобы побороть замораживающее проклятие. Они игнорировали опасность и смерть, стоящую у порога. Она стучалась в двери, играя бесконтрольными языками пламени, но будущие жертвы пожара только и говорили, что об учёбе и посиделках в Трёх Метлах. Они ели, когда Рина физически чувствовала разложение собственного мозга и близящееся сумасшествие. Они смеялись, когда она по крупицам собирала информацию о том, чего её лишили. Все волновались из-за экзаменов, а она узнала, что, возможно, прониклась взглядами Тёмного Лорда или же узнала то, что не хотела бы и не должна была знать. Огромный зал вдруг стал тесным. Элф казалось, что она задыхается, успокоить неестественно быстрый пульс никак не получалось. Её состояние походило на истерику, никак не выражавшуюся внешне, зато то, что было в её голове не подходило даже под определение «хаос».       Рина не знала, сколько времени просидела на месте. Вероятно, не слишком долго, ведь большинство учеников ещё даже не пришли в Большой Зал, но слизеринке казалось, что она заставляла себя сидеть на месте не меньше часа. Сложа руки. Не зная, с чего начать или как защитить свою семью. Время тянулось, как желатиновые червячки из Сладкого королевства.       Всё оборвалось в один миг. Элф пришлось собраться. Её сознание молниеносно прояснилось, и девушка почувствовала себя живой: отчаянно, словно её вели на эшафот, но она осознавала всё очень ясно и отчётливо, стараясь надышаться и рассмотреть каждую деталь.       Конечно, не произошло ничего катастрофического. Она просто заметила приближающуюся фигуру Снейпа, которого на секунду окликнула профессор Стебль. Рина всё ещё не доверяла ему, особенно после его предложения влезть к ней в голову. Более того, интуиция её редко подводила. И сейчас зельевар казался опасным. Поэтому Элф наспех визуализировала зеркальную стену, ограждая ей свежую информацию. И отражались там её старые бестолковые воспоминания. Смесь из смеха, слёз, эмоций, переживаний, случайных лиц, историй, книг, путешествий, обрывки фраз, фантазии, цели… Рина старалась магически закрыть своё сознание. На это требовалось чуть больше времени, но на несколько минут должно было хватить: блок был не очень прочным и довольно заметным для опытного легилимента, но волшебница надеялась, что декан не устроит с ней ментальный поединок при всех.       Последнее, что Рина успела сделать — навести волшебную палочку на письмо и конверт:       — Инсендио, — тихо, но уверенно произнесла девушка, не сомневаясь в том, что Снейп не оставит этого без внимания.       Бумага ярко вспыхнула, на секунду разгоревшись, словно костёр, но вскоре от неё ничего не осталось. К моменту, когда профессор подошёл ближе, девушка уже смела горячий пепел рукавом в ладонь, собираясь смыть это всё в канализацию на случай, если Снейп однажды обнаружит в её голове лишнюю информацию и решит почитать письмо.       Зельевар остановился перед Риной:       — Решили всё здесь сжечь раньше времени? — саркастично произнёс он, тут же заметив полное отсутствие синхронизации с мыслями Элф. Очевидно, девчонка что-то защищала. Но сейчас он никак не мог на неё надавить, и она об этом знала, раз решила уничтожить улику при нём. Ведьма даже не попыталась скрыть своё недоверие. План декана с лишением Рины воспоминаний не сработал: она стала ещё более мнительной и осторожной.       На выпад зельевара волшебница не ответила. Она только посмотрела в глаза Снейпу холодным изучающим взглядом одинокого и подозрительного человека. Элф встала, обошла преподавателя, проигнорировав его присутствие, и направилась в женский туалет, чтобы избавиться от того, что было письмом. Уверенность слизеринки в том, что пока она была в безопасности, граничила с нахальством. Но зельевар в который раз отнёсся к Рине снисходительно.       В последнее время она напоминала Снейпу самого себя в юном возрасте.