Глава 6
6 июня 2018 г. в 22:55
Феликс Розье рассматривал Элф из-за стола преподавателей. Он вспоминал годы, когда они веселились вместе: он учил её дуэльному искусству, один раз даже показал забавное зелье. Он помнил, как девушка несла бессвязную чушь, краснела, кусала губы, а он смеялся до боли в животе, до сиплого кашля, почти до слёз. Она смотрела на него и улыбалась так искренне и открыто. Было сложно поверить, что измождённая Рина и Рина из его воспоминаний — один и тот же человек.
Он восхищался ею, когда она была ребенком. Девушке было одиннадцать, почти двенадцать, когда она поступила в Хогвартс. Ему же — четырнадцать. Феликс важничал, напоминал о статусе, старался относиться к ней предвзято, а она просто плевала на иерархию, плевала на то, что его родители входили в круг Тёмного Лорда. Элф говорила, что семья Розье не причинила вреда ей и её близким, а остальное её не волновало. «Все ошибаются. Кто-то по мелочи, а кто-то масштабно», — так она говорила.
Уже к третьему курсу она завоевала его уважение. Она успевала зарабатывать баллы для факультета, нарушать школьные правила, дружить и играть джаз на бас-гитаре в одном из небольших пабов Хогсмида.
Рина умела хранить секреты: от кражи еды на кухне и ночных вылазок за пределы школы до её победы над Феликсом в дуэли на втором курсе.
Он хотел передать полномочия старосты ей. Он видел, что она страстно этого желала по своим причинам: больше прав и свобод, больше доступа к тем местам, куда нельзя остальным ученикам, а, как следствие, больше шансов найти брата. Однако старостой она так и не стала. Снейп наотрез отказал Феликсу. Рина была в ярости, но тогда она ещё старалась держать себя в узде и заботилась о том, что о ней подумают преподаватели. Но и это вскоре изменилось.
Сейчас же Розье смотрел на неё, стараясь понять, видел ли он в ней девушку. Черты лица были мягкими в отличие от точеного лица Исмельды или немного вытянутого лица Роуэн. Глаза Рины большие и хитрые, как у лисы. Зелёные, пронзительные, а иногда холодные. Фигура пропорциональная, ноги длинные. Осанка гордая, но никогда не напряжённая, не натянутая, а естественная и подходящая для того, чтобы выглядеть достойно и красиво. Конечно, глупо было бы сравнивать внешность Элф и, например, Хейвуд. Последняя была признанной красавицей. На неё заглядывались почти все. Но Рина была интересной, всегда ухоженной (за исключением случаев после возвращения из очередной переделки). Была в ней своя изюминка и что-то запоминающееся.
Феликс сделал вывод, что он слишком привык к Элф и поэтому не мог определиться, чувствовал ли он влечение, но её предложение пойти к Абраксасу Малфою вместе взволновало его.
Он ответил ей отказом. Феликс хотел еще раз унизить девушку и ранить её. То, что она тогда сказала в Больничном крыле, всё ещё крутилось в голове молодого человека и отравляло сознание. Она ударила по самооценке и задела какие-то чувства, которым он не знал названия. Из-за этого Розье сказал, что не желает портить свою репутацию, выходя в свет с умалишённой. Но Элф только повела плечом с самым скучающим видом так, словно другого и не ждала. «Причину моего отсутствия нашим родителям объяснишь сам», — холодно произнесла слизеринка и ушла, не обращая внимания на насмешливые взгляды и на то, что окружающие злорадствовали из-за того, что ей отказали. Вот только почему-то тогда именно Феликс почувствовал себя униженным и грязным. Он думал, что она не скучала. Он был уверен, что на него ей было так же плевать, как и на сам приём. Розье не сомневался в том, что Рина пригласила его только по просьбе родителей, а его ответ наоборот освободил её от нежелательных светских раутов в компании неприятного ей человека.
Поэтому Феликс нашёл себе оправдание. Он пойдет с ней, даже пригласит её сам. Но только потому что не хотел облегчить ей жизнь. Это оправдание тешило его самолюбие.
На уроке трансфигурации он не сводил с неё глаз. Рина не игнорировала его. Когда она заметила повышенное к себе внимание, она перевела взгляд с МакГонагалл на Розье. Это был равнодушный взгляд незнакомого человека, с которым можно случайно столкнуться на улице. В нем не было ни злости, ни обиды, ни смущения, ни любопытства, ни высокомерия или презрения. Казалось, что через секунду Элф уже и забыла о том, что Феликс всё ещё присутствовал на уроке.
Бывший префект смотрел на МакГонагалл, улыбавшуюся уголками губ, глядя на старания Рины. Ученица все делала правильно, но слишком старалась, была чересчур напряжена из-за постоянного удержания фокуса на объекте трансфигурации. Заклинание никак не срабатывало, но Элф методично, спокойно продолжала до тех пор, пока её усилия не увенчались успехом. МакГонагалл удовлетворённо кивнула девушке и та на секунду просияла, довольная тем, что кто-то отнёсся к ней с пониманием и оценил старания.
Феликс задумчиво смотрел на её аккуратную улыбку и трогательные ямочки на щеках. Он не помнил, когда в последний раз причиной тёплых чувств Рины был он. Слизеринка сильно изменилась, как и он. Её было не так просто насмешить, а он в последнее время вообще редко беспокоился об окружающих.
После урока он подошел к Элф. Она лениво собирала вещи: девушка справлялась с трансфигурацией, но подобного рода уроки её сильно утомляли. Розье подошел к ведьме почти вплотную:
— Привет, — произнёс он, не переживая о том, что другие студенты услышат неформальный стиль речи. Все они были одногодками Рины и тоже когда-то говорили с ним, как с другом, а не учителем.
— Привет, — спокойно сказала Элф. Феликс ждал, что она постарается демонстративно дистанцироваться: заговорит стальным тоном, или обратится, как к преподавателю. Но она посчитала это ребячество ниже своего достоинства. Слизеринка вела себя более зрело, чем сам Розье, и это раздражало… и интриговало.
— Я хотел извиниться за то, что отказал тебе. Если ты ещё не передумала, я бы хотел пойти на прием к Малфоям с тобой, — Феликс постарался подстроиться под тон Рины, но если от той веяло уверенностью и самодостаточностью, то слова бывшего префекта прозвучали принуждённо.
Но было и то, что зацепило Розье больше всего: Элф нисколько не интересовало, почему он передумал. Она не спросила, кто повлиял на его решение, не удивилась, не обрадовалась, не разозлилась, не сказала ничего ядовитого. Ей было глубоко безразлично, пойдёт ли она туда с Феликсом, одна или вообще останется в Хогвартсе.
— Хорошо, пойдём вместе, — просто отозвалась девушка и одарила суровым взглядом тех, кто начал прислушиваться к разговору. Розье жестом поманил её за собой.
Они вышли во дворик и стали прогуливаться меж теплиц по иссушенной холодом за ночь влажной траве. Было пасмурно: низкие облака соединялись с высоким неплотным туманом. Рина набросила капюшон на голову. Феликс остановился перед ней, чтобы убрать непослушные волосы, торчавшие из-под ткани, Элф за ухо. Она только сдержанно поблагодарила, не пытаясь избежать его взгляда или прикосновения: здесь никто их не видел, а Рина пока чувствовала себя в относительной безопасности.
— Быть может, ты позволишь мне взять на себя траты за туалет, который ты подберёшь? — галантно предложил Феликс. Что-то ёкнуло в груди девушки, но она запретила себе думать об этом или впечатляться.
«Он просто выстилается перед нашими семьями», — не давала себе расслабиться Элф.
— Только если тебя оскорбит мой отказ, — Рина не хотела отвечать однозначно, чтобы не ставить их обоих в неловкое положение. Выбор оставался за Феликсом.
— Тогда решено, — удовлетворённо улыбнулся он, — найди то, что тебе по вкусу и выпиши чек на моё имя.
— Хорошо, спасибо, — слова Элф прозвучали чуть более равнодушно, чем следовало бы. Она снова цепляла Розье.
Его глаза сверкнули недобрым огнём, но он сдержался. Он не понимал, почему ей от него ничего не нужно, даже извинения. Она не хотела его внимания или подарков. Не хотела и впечатлить остальных или родителей. Даже не пыталась ему понравиться, хотя пару лет назад она вздыхала по нему. Рина вела себя так, будто он пустое место, хотя делала это не нарочно.
— Ты не спросишь, почему я передумал? — Феликс снова остановился, резко схватив Элф за локоть, чтобы та оказалась напротив него.
— Нет. У тебя свои причины, а у меня — свои. Наши интересы сошлись, этого достаточно, — как можно мягче произнесла Рина. Она не хотела, чтобы Розье принял это, как нападение.
— А если я пригласил, но приходить не собираюсь? Может, я хочу снова тебя бросить, — наступал Феликс, говоря предупреждающим тихим голосом. Звучало настолько проникновенно, что у Рины по телу пробежали мурашки.
— Ты бы не стал тратить деньги просто так. Да и не рискнёшь ты так обижать мою семью, — задумчиво ответила колдунья. Она старалась понять, какие же эмоции в ней теперь вызывал Розье, нравилось ли ей его прикосновение, но самое важное — его запах.
— Ты слишком умна для чокнутой, — почти шепотом сказал Феликс, борясь с желанием прикоснуться к её лицу, казавшимся мягким и гладким.
Девушка вырвала свою руку и удивлённо посмотрела на мага:
— Ты знаешь, что со мной всё хорошо. Перед кем ты сейчас выпендриваешься? — наконец Рина показала, что ей неприятно. Он причинял ей боль.
Слизеринка выглядела так, будто ей незаслуженно дали пощёчину, будто её предали. Внутри Феликса что-то шевельнулось, и он прочувствовал это всем нутром. Вот только это было совсем не сострадание.
— А перед кем выпендривалась ты в лазарете? — Розье решил, что недостаточно её наказал. На самом же деле ему понравилось чувствовать себя сильнее и решительнее. Ему хотелось видеть Элф сломленной, униженной. У его ног.
— Это никогда не закончится, — обречённо вздохнула Рина, устало прикрыв глаза. Она твёрдо решила не реагировать на провокацию молодого человека, но он воспользовался её секундным замешательством и провел ладонью по её щеке.
Слизеринка резко открыла глаза и вздрогнула. Ничего подобного она не ожидала, и это выбило её из колеи. Она бы хотела сказать что-то язвительное или уйти, но это совсем не клеилось с моделью поведения выбранной для общения с Розье. Ведьма не хотела рушить образ.
— Я не хочу, чтобы это заканчивалось, — голос Феликса был тягучим и сладким, как мёд. Он казался приятным, но было в нем что-то опасное. Эти слова можно было интерпретировать по-разному: он не хотел перестать издеваться над Риной? Не хотел перестать общаться? Не хотел убрать руку от ее щеки?
Рина нервно сглотнула. Он снова нарушал её личное пространство. Теперь ей хотелось сбежать. Слишком близко. Его слишком много. Тело Розье слишком тёплое, а рука большая и обжигающая. Элф казалось, что у неё украли кислород и даже право на то, чтобы стоять одной, без вторжения в границы дозволенного.
— Пожалуйста, убери руку, — натянуто попросила ведьма.
Феликс только усмехнулся. Похоже, ей не только неприятно, но она не хочет снова что-то к нему почувствовать.
— Не могу, — с театральным вздохом произнёс Розье, — мне нравится прикасаться к тебе.
Бывший префект подошел ещё ближе и пробежался пальцами второй руки по подбородку Рины. Та смешно поморщилась от щекотки и прикусила внутреннюю сторону щеки. Волшебник с интересом наблюдал за девушкой, чьи щёки пылали. Она с трудом дышала через нос. Воздуха не хватало. Она опустила глаза, виня себя за то, что до сих пор не отстранилась и не поставила нахала на место. Элф знала, что с ней играют, знала, что он проверяет её истинное к нему отношение, знала, что проиграла в этой битве, но ничего не могла сделать. Она стояла на месте, позволяя ему изучать холодными руками её лицо.
Все закончилось довольно неожиданно. Он просто отпустил её, улыбаясь, как триумфатор. Теперь он знал, что Рина не так уж и равнодушна, поэтому приём у Малфоев, вдали от школы, бесчисленных учеников, правил и табу, обещал быть интересным. Сама Элф предчувствовала настоящий кошмар.
Впрочем, она так и не уловила особый запах Феликса. Он уж точно не сводил её с ума сильнее, чем аромат Амортенции. Похоже, её чувства к Розье с годами притупились.
Вечером Рина бродила по Хогсмиду, наслаждаясь атмосферой старинного европейского пригорода. Мощёные улочки, заплаканные дождём, виляли вдоль деревянных построек, укреплённых каменным фундаментом. Кое-где на стенах горели газовые фонари. Огонь неровно танцевал в них, ударяясь о холодное стекло. Над каждым готическим домиком возвышался длинный пыхтящий густым белесым паром дымоход. Такой был почти в каждом здании, поэтому издали Хогсмид напоминал каменный лес. Неподалеку засвистел поезд. Это заставило Элф ностальгически улыбнуться незаметно для самой себя. Девушка прошагала мимо углового дома, выстроенного из состаренного булыжника. Он должен был выглядеть грубо, но место все же казалось дорогим с его чистыми и отражающими, словно зеркало, окнами и рыжевато-коричневой черепицей, выделявшейся среди остальных зданий. Мимо Рины пробежали дети, громко зазывая своих родителей в лавку Зонко с кричаще-красной витриной и замысловатой вывеской. Чтобы не столкнуться с ними, слизеринке пришлось увернуться и обойти их между уличными торговцами едой, перевозивших товар на повозках, и цилиндрическим столбом с выцветшими безвкусными, но от этого столь притягательными афишами. Они казались почти винтажными, немного смешными, но при этом так органично вписывались в окружающую атмосферу мира и праздности в лучшем смысле этого слова.
Здесь никто не смотрел на Элф косо и не осуждал за ошибки её родных. Она была обычной гостьей, прохожей, старающейся не запачкать туфли в пыльных дождевых каплях, подпрыгивающих с земли при каждом шаге.
В окнах горел свет, в воздухе витал запах светлого эля и отменного жаркого. Когда из ближайшей пекарни вышел паренёк, к ним примешался еще и запах свежих пирожков и запеченного мака и тыквы. Несмотря на дождь, было довольно людно. На одной из немногих пологих крыш даже сидела компания подростков, старающихся рассмотреть горы в вечернем городском, а если точнее, деревенском, смоге и за влажной пеленой. Скалистые вершины уже покрылись снежными шапками, поэтому заметить их было нетрудно.
Рина уткнулась носом в бордовую плотную мантию, делавшую её похожей на какую-то жрицу. Ей нравился вечерний беззаботный Хогсмид с его шумными детьми, захмелевшими волшебниками в пабах и даже визгливыми капризными женщинами. Все здесь выглядели радушными и живыми за исключением, быть может, Кабаньей Головы и её владельца. Элф почти с благоговением наблюдала за отражением света из окон, чьих-то шагов и фонарей на мокрой мостовой. Даже на улице было уютно и душевно. Девушка искренне радовалась тому, что выбралась из замка. Ей пришлось отпроситься у самого Дамблдора, потому что к своему декану идти вовсе не хотелось. Рина сослалась на то, что ей нужно купить платье для приёма у Абраксаса, хотя прекрасно понимала, что нигде в Хогсмиде не найдёт ничего подходящего. Да и директор ей, конечно, не поверил. Тем не менее, он её отпустил. Элф давно оставила попытки понять чудаковатого профессора, поэтому просто приняла его разрешение с благодарностью и поспешила покинуть опротивевшие ей стены, чтобы отправиться к старому другу.
Девушка свернула с главной улицы вправо. Вид практически не изменился, как и количество зевак. Напротив, казалось, их стало больше. Пожалуй, потому что улица была менее просторной. Фонарей и огоньков, гирлянд, украшающих окна, здесь было меньше, но все равно было светло, как днем. Рина шмыгнула покрасневшим от сырости и холода носом и поспешила к четвертому зданию слева. Это был музыкальный магазин Маэстро Доминика. Он был уже закрыт, но слизеринка направлялась к самому Доминику. С ним она познакомилась на третьем курсе во время секретных вылазок в Хогсмид. Колдунью всегда тянуло к музыке, поэтому она часами сидела в магазине Доминика до закрытия. Через какое-то время он начал учить её играть на акустической гитаре, но ведьма упрямилась, утверждая, что её призвание — это бас. Ей невозможно было отказать. Через какое-то время Доминик и тогда ещё совсем неумеха Рина выступили в пабе. Элф приглянулась слушателям, благодаря нежному возрасту и титаническим стараниям. Но сама она понимала, что ещё недостаточно хороша. Она стала приходить чаще и играла усерднее. Следующие выступления были встречены на «ура», пока она однажды не назвала своё полное имя.
«Безумный род Элф», «проклятые отпрыски благородной семьи», «сибирская язва», — тогда Рина услышала много нелицеприятных вещей. Она больше никогда не возвращалась в то заведение, хотя её сердце щемило каждый раз, когда она проходила мимо. «Может однажды», — говорила она себе с какой-то трагической уверенностью в том, что этот день никогда не наступит.
Элф без стука юркнула в заднюю дверь. На самом деле, она находилась сбоку: древняя, толстая, невысокая и тяжёлая, буквально прорезанная в каменной кладке дома. Казалось, кто-то однажды начал строить второй слой стены из булыжника прямо поверх дерева, но остановился ровно на середине второго этажа, поэтому выглядело это, как особый арт-объект. Дерево давно потемнело от непогоды, но нигде не было ни единой трещинки. Дом был ухожен и всегда чист. Его панорамные окна, разбитые на небольшие квадратные сегменты, были отполированы до блеска. Даже сейчас они были защищены водоотталкивающим заклинанием. «Жаль. С четвёртого этажа открывался бы очень романтичный вид на Хогвартс и горы через влажное стекло», — подумала девушка, снимая мантию в небольшой комнатке. Рина повесила верхнюю одежду на специальную вешалку на длинной ножке.
В помещении горела железная печь, делая воздух сухим и горячим. Стены, покрытые довольно изысканными для каморки серо-золотистыми обоями, были мягко озарены светильниками. Здесь пахло эвкалиптом и терпким чаем с мясным пирогом.
Доминик использовал эту комнату, чтобы перекусить во время перерыва. Но в специальном углу, где он поддерживал определённую температуру, свет и влажность, он хранил несколько собственных музыкальных инструментов. Этот угол был огорожен высокой тёмно-кремовой непрозрачной ширмой, несмотря на то, что её изрезали воздушные и кружевные готические узоры.
В этой же комнате у стены стояла пепельная кушетка с большими и мягкими подлокотниками. А напротив — книжный шкаф с музыкальными каталогами, самоучителями, книгами заклятий для музыкантов или связанными со звуком, биографии известных исполнителей, в том числе и не из магического мира, а ещё инструкции великих мастеров об изготовлении инструментов своими руками. Рядом с книжным шкафом стоял невысокий деревянный стол с ножками, словно обвитыми сухим плющом и три квадратных пуфика, обтянутые жёсткой и довольно грубой кожей. На одном из них сидел Доминик и читал Ежедневный Пророк. Владелец магазина был немолодым мужчиной, с тёмными волосами, тронутыми сединой, щетиной, выбритой аккуратно в определенной форме, южными чертами лица и весёлыми светло-карими глазами. Его смуглое лицо пылало здоровьем, выражавшемся даже в почти полном отсутствии морщин. Мужчина был стройным, но уже успел заработать себе пивной животик в «Трёх Метлах».
— Давно не заходила ко мне, — произнёс он, продолжая сверлить глазами газету. Рина по-хозяйски подошла ближе, взяла чашку и налила себе чай. Глазами слизеринка искала, откуда же доносился аромат пирога.
—Ты же знаешь, из замка Иф сложно выбраться, — улыбнулась Элф, бросив в чашку два кубика сахара.
— Ох уж эти твои французские замашки, — усмехнулся Доминик, отрываясь от чтения, — и как же ты на сей раз сбежала?
— Я не сбегала, отпросилась у директора, — хмыкнула слизеринка, грея руки о фарфоровую ёмкость с ароматным напитком.
— Да, с ним договориться проще, чем с Северусом, — Доминик сверкнул белоснежной улыбкой, располагающей к себе. Рина откашлялась, надеясь придумать другую тему для разговора. Она не хотела вспоминать ни о ком из школы.
— Что-то интересное? — Элф кивнула в сторону Пророка.
— Скитер, — процедил Доминик, — помяни моё слово, она ничем не поступится. Чьё угодно грязное бельё раскопает. У святого изъяны найдет.
— К черту её! — искренне произнесла Рина. — Дурой прикидывается, а на деле разнюхивает такие вещи, будто лично во всём участие принимала, а мнение твоё спрашивает, чтобы пустить пыль в глаза и соблюсти этику.
Слизеринка ещё помнила свое знакомство с журналисткой на третьем курсе. Она спросила, знала ли Элф секреты семьи Снайд. И тогда Рина сдала Мерулу с потрохами, о чём до сих пор сожалела. Она повелась на провокацию умелого манипулятора. И в то же время поняла, что состязательный дух в ней настолько силён, что она пойдёт по головам, чтобы достичь желаемого. Но, пожалуй, это не то, что подросток хочет узнать о себе в тринадцать или четырнадцать лет. Тогда она в полной мере осознала своё сходство с главной соперницей в Хогвартсе.
Элф отбросила волосы назад, возвращаясь в реальность.
— На сей раз она совсем не в своё дело вмешалась, — покачал головой Доминик. Какое-то мимолётное выражение его лица на секунду сделало его лет на десять старше: сосредоточенность или уверенность в том, что произойдёт дальше, благодаря жизненному опыту.
— А что там? — неуверенно спросила Рина. Судя по лицу собеседника, это касалось и его, и его знакомых, и вообще всех.
— Она написала о том, как именно было предложено бороться с замораживающим проклятием. Здесь и про твоего брата тоже.
«Перед приёмом у Малфоев, как назло. Мало мне было неприятностей и лишнего внимания», — подумала Элф, но вслух произнесла лишь:
— Не удивительно. Такое сложно скрывать от общественности. А к нападкам на Джейкоба и на меня я давно привыкла.
— Я тобой восхищаюсь, если хочешь знать, — сочувственно улыбнулся Доминик, хлопнув Рину по плечу, — столько лет слушать оскорбления, раз за разом доказывать, что ты талантливая ведьма, не получать заслуженного одобрения, но ни на секунду не переставать бороться за свою семью, за жизнь брата, за эту любовь…
Элф не дала мужчине закончить. Она тяжело вздохнула, потупила взгляд и с грохотом опустила чашку на стол. Маг заметил, что с Риной что-то не так, поэтому замолчал сам, думая о том, чем мог её обидеть.
— Проблема в том, что я сама не понимаю, что делаю, — собравшись с мыслями призналась чародейка. — Я любила Джейкоба. Но мы не виделись семь лет. Я изменилась и даже не знаю, существует ли он, как человек или иная форма жизни. Я плохо помню то, как мы общались, особенно, если учесть, что большую часть времени он проводил в школе. Чем больше я узнаю о зачарованных хранилищах, тем больше понимаю, что я его совсем не знала. И не могла знать. Сейчас я не могу сказать, что люблю его. Мы семья, а он — мой крест. Но любви больше нет. Мы друг друга не знаем.
Эту короткую исповедь сопровождали мысли о приёме Абраксаса и о грядущей неприятной встрече с родителями, которым ни Рина, ни Джейкоб так и не смогли довериться.