Рыцарь Печального Образа

      Тяжёлое дыхание с трудом вырывалось из груди, а заплетающиеся ноги всё норовили зацепиться за встречные корни. Взгляд вновь и вновь стремился назад, в страхе увидеть погоню. Сотовый не принимал связь. Проклятая Сибирь! Проклятые маньяки! Аня тихо кляла этот поход на чем свет стоит, с ужасом вспоминая кучку сатанистов, которые напали на их лагерь. Это произошло всего пару часов назад, а кажется, что она всю свою жизнь от них убегает. Перед самым рассветом ей захотелось отойти в кустики. Это и спасло. С противоположной стороны лагеря появились тени, вооружённые ножами. Они окружили палатки, отрезая пути к отступлению. А в следующее мгновение раздался крик Люськи, которую Аня разбудила вставая. Последний крик.       На очередной поляне, неожиданно открывшейся перед ней, девушка чуть не врезалась в седого мужчину. Но первым, что бросилось ей в глаза, оказалась не седина, не одежда, а ружьё, висящее на ремне у него за спиной. Охотник! Слава Богу! Он защитит!       - Помогите! Прошу! Меня преследуют! - от радости у неё изо рта лился бессвязный поток информации. О сектантах, о погоне, ненавистных ветках, боли в ногах, порванную одежду, содранных ногтях, запутанных волосах. А ведь она уже два дня не мылась. Это неправильно.       - Тихо-тихо. Успокойся и медленно повтори. Кто напал? Сколько их? Где они?       - Да! Сектанты. На нас напали сатанисты. Всё в чёрных балахонах, что-то бормочут не по нашему. Их много. Они весь лагерь окружили. Я в кустиках сидела. Только я выжила! Как же так? Люська? Владик? Ва... - поток словоизлияния был внезапно прерван. С каким-то неверием девушка смотрела на чёрную рукоять ножа, торчащего из груди, и руку, этот нож держащую. Ноги ослабли и девушка, как куль, свалилась под ноги "охотника".       Лёжа на земле, она со всё возрастающим страхом вслушивалась в его тихие слова. То же самое бормотание она слышала в лагере, когда умирали её друзья. Закончив короткую молитву, охотник слизал её кровь с ножа и замер с каким-то странным выражением блаженства на лице. Раздавшийся топот преследователей прервал его наслаждение.       - Вы её поймали, мастер!       - А вы упустили! Кто за лагерем следить должен был? Она добежала до внешнего охранения. Вы хоть понимаете, какие проблемы у нас возникли бы, сумей она добежать до реки?       - Простите мастер.       На несколько мгновений воцарилась тишина. Аня не могла шевельнуться, но каждое слово словно отпечатывалось в её сознании. Она и после смерти будет их помнить, наверное.       - Мастер, а вам не опасно проводить ритуал? Ведь вы уже скоро умрёте.       - Ничего опасного. Максимум, стану самовлюблённым нарциссом и истеричкой, немного. Это только добавит эмоций в приключение. Подберите тело и тащите в лагерь. Ей ещё под лесной пожар попадать. - кривая ухмылка седовласого была последним, что видела девушка перед смертью. ***       Проснулся я весь в поту. Кошмар. Давно мне не снился этот кошмар. Моя последняя жертва. Через четыре дня после него я умер, перерезав себе вены на алтаре. Тот лагерь мы специально готовили в жертву. Собрали целую кучу отбросов. Там были только те, кто проверенно был ублюдочной скотиной. Каждого проверяли наши последователи. На самом деле это не трудно. Раненый на безлюдной обочине, потерявшийся ребёнок, упавшая старушка. Те, кто не помогут, хоть как-то, признаются недостойными жить. Или простое предложение поторговать белым порошком. Или просто чужие свидетельства совершённых преступлений, проверенные. Из всех кандидатов на жертвы только трое подошли и помогли, отказались от барышей, избежали нашего внимания.       Жизнь в секте сейчас воспринимается с понимающей улыбкой, нам последовательно промывали головы, маня бессмертием, как морковкой перед осликом и постоянно держа на грани срыва. Да и отбирали явно по шаблону, только тех, кто потерял всю свою семью. Многие - в таких вот ситуациях, умирающими на обочине, без шанса на помощь. Или от наркотического угара. А в последствии снова и снова словно палкой тыкали в незаживающую душевную рану. Отсеивали самых психически неустойчивых. Первая заповедь всегда соблюдалась неуклонно.       Протягиваю руку и касаюсь бехелита, висящего на шее. Пальцы пробегают по цепочке, находя чуть более крупное звено. Местный кузнец привык ковать клинки, латы и кольчуги, а не серебряные тонкие цепочки.       Откинув полог палатки, я застал весьма неожиданную картину. Вокруг ночных костров кучковались солдаты, которые по идее должны сейчас отсыпаться, набираясь сил перед завтрашним боем. И все как-то странно смотрели на меня.       - Фелан! - подозвал я оруженосца, сидящего возле самого близкого костра. - С какого хрена никто не спит? Что это за посиделки?       - Так это... - стал мяться этот шут. Я ведь чувствую его смех, правда не понимаю, над чем он смеётся. Эти поганые голоса мешают мне нормально слушать. - Вам кошмар приснился.       - А вы тут причём?       - Когда вам кошмар снится, окружающим тоже кошмары снятся.       В голове щёлкнуло. Горн. Как-то даже стыдно стало. Я эту штуку для саксов приготовил, а она не только меня, но и мою армию долбанула. И выключателя у неё нет. Вообще изначально планировалось создать нечто, способное уничтожать целые армии, призывая обозлённых призраков, "Дикая охота" во плоти. Но придумка с насыланием сновидений на всю Европу показалась более перспективной. Так что вместо имбового артефакта нас хватило лишь на одноразовую подделку, использующую мороки, внушения и кошмары.       - Всем спать! Завтра у вас сложный день. Кошмаров больше не будет.       Уже спустя несколько секунд у костров осталось по одному дежурному, остальные рассосались по палаткам. А мне предстоит трудная ночка. Двигаясь к северному краю лагеря, я пытался осознать своё суицидальное высокомерие. Корпус, возглавляемый мной, представляет собой вершину военной мысли ближайших пяти веков, но их всего шесть тысяч. Мы подошли с юга к вражеским лагерям, которые дугой окружают южные врата Эофервика. С востока на запад: двенадцать тысяч феодального ополчения предателей, четыре тысячи того, что осталось от выбитых из столицы наёмников, восемь тысяч свеженьких саксов. И если ни предатели, ни наёмники угрозы не несут, то саксонское войско представляет угрозу. И мне лично придётся устранить её.       На окраине лагеря меня встретили егеря, особое подразделение, которое я планирую сделать смесью пограничников и горной пехоты. У меня таких всего тысяча, но они собраны из опытных лазутчиков и охотников, и в течении года проходили спецподготовку под руководством лучших учителей. И возглавляет их тот ещё монстр, Роадан. Только вчера я посвятил его в назгулы, но уже считаю его одним из лучших своих приобретений, наравне с Нимуэ, Пертом и Кальдером.       Искусный мечник, опытный командир, сильный маг-практик и тот, кто обладает связями по всему Альбиону. Его достоинства можно перечислять очень долго, но главными можно назвать преданность и разумность. Он не поведётся на глупые лозунги фанатиков и не предаст меня. А ещё у него есть дочь, ради которой он на многое пойдёт, и она у меня под защитой.       Короткий приказ через кольцо, и два десятка чёрных плащей скрываются в ночных тенях. Остальная тысяча прямо сейчас скрытно окружает лагерь саксов с юга и со стороны реки, отрезая их от кораблей. Кальдер с флотом подойдёт к утру, но до этого момента нельзя дать им сесть на корабли. Можно создать самый новейший флот, но нельзя просто наклепать опытных матросов и флотоводцев. Мой флот - лишь кучка салаг, впервые вышедших на дело. По пути к нам присоединяется Гатс, помогавший уничтожать секреты и патрули врага. Череда последних опытов превратила его в настоящее чудовище. Чёрный пёс размером с телёнка и красными глазами подходит под описание десятка монстров, описываемых в средневековых мифах и сказках моего мира. Грим, Гарм, Чёрный Шак, Мудди Дуу, Гвиллиу, Баргест, Адская гончая, собака Баскервилей. Глядя на него действительно начинаешь верить в такие сказки. Но внешность лишь внушает опаску, настоящий страх приходит тогда, когда узнаёшь его истинные возможности. Этот пёсик может целые роты уничтожать, поэтому он и будет меня охранять.       Вот уже перед нами простирается лагерь врага. Тихий шёпот, и десяток, охраняющий вход падает в объятия сна. Егеря останавливаются и начинают баррикадироваться возле выхода. Мы с Гатсом движемся дальше, от палатки к палатке, скрываясь от света костров. Цель - середина лагеря, только так я смогу охватить всю эту кучу народа. С севера - городская стена, с запада - засада, с юга - тоже солдаты, а ещё перекрытые проходы и ловушки по всему полю. Единственное свободное направление - восток, прямо на лагерь наёмников. Надеюсь, беглецам удастся посеять панику.       Ненавижу средневековые лагеря. Криво поставленные палатки, кучи дерьма и пьяниц. В моей армии очень строгая дисциплина и порядок, это было первым, что внедрялось ещё со времён наёмничества, а тут я вижу целый рай для диверсанта. Даже не обладающий магией легко может пробраться в лагерь, прирезать нескольких пьяниц, отравить еду, и никто его не заметит. Вот вижу более богатые палатки, скорее целые шатры, уверен в одной из них можно найти командира, но для меня это не так важно. Рука тянется к котомке, спрятанной под плащом, и на мгновение окружающее озаряется неземным светом. Блядские крылья! Судорожно запахнув полы плаща, оглядываюсь в поисках случайных свидетелей. Эти чары я накладывал для пафосных выступлений перед народом, но сдуру прицепил багованный переключатель, который реагирует на каждое второе движение, начиная иллюминацию. Из меня теперь лазутчик, как из каннибала вегетарианец. Стараясь не шевелить плащом, подношу горн к губам.       Первая нота. Бесшумная. Все спящие спят всё глубже, бодрствующие начинают зевать, и всё это сверху прикрывает густеющий туман.       Продвигаюсь к небольшому, но богатому шатру. Единственный охранник падает, стоит лишь поймать его взгляд. Тихо проникаю внутрь. Гатс занимает место у выхода, оберегая от неожиданностей. Короткое движение, вбивающее кинжал в глазницу спящего, мне не нужны свидетели. Раскладываю ингредиенты, готовясь к следующей ноте. Целый рюкзак кварца, который я давно использую как якори для удалённых внушений. Теперь он поработает усилителем. Рука сжимает горн.       Вторая нота. Тревожная. Тихое шипение, похожее на змеиное. Туман медленно густеет, скрадывая звуки, принося холод и кошмары.       Кинжалом перерезаю вены на руке. Явно различимое красное сияние от крови напоминает о моём идиотском ритуале, снова. Мне надо успокоиться. Глубоко вздыхаю, прогоняя лишние мысли. Голоса на грани восприятия замолкают, они помнят о своих обязанностях, помнят об ответственности. Такую проблему, как раздвоение личности, можно использовать для усиления ритуала. Рука выводит узоры сверкающей кровью по земле, каждые несколько секунд приходится повторять надрез. Третья нота самая сложная. Плащ отлетает в угол, он будет только мешать. Привычное усилие воли призывает голубое пламя на крыльях и волосах, расходящееся по кровавым линиям. Я встаю на колени и, сложив руки в молитвенном жесте, начинаю читать заклинание.       Несколько мгновений в тишине раздаётся лишь мой шёпот. Но постепенно к нему присоединяются один за другим голоса, сначала те, что скрываются в моей голове, а за ними и голоса окружающих духов. Духи воздуха, духи земли, духи воды, духи огня. Мелкие духи, не имеющие сознания вторят моему заклинанию, они отдаются ему полностью, как и я. Многоголосое эхо, слышимое лишь мной, распространяется по всему лагерю. Оно отдаётся тихим шелестом в разумах спящих. Пора. Горн в третий раз поднесён к губам.       Третья нота. Последняя. Протяжный рёв горна расходится по лагерю. Все саксы в мгновение ока оказываются на ногах. На последних звуках, горн распадается в пыль. *** POV Теодорих, вообще-то принц, но именуют его вождём. Традиция, однако.       С самого ужина предводитель саксов ощущал странную тревогу. Такое было с ним лишь два раза. Первый, когда брат замыслил на него напасть с дружками, тогда едва выбрался, и второй, засада французов возле переправы, тогда он потерял половину своих кораблей и сам едва выжил. И теперь, когда победа уже у них в руках, снова это ощущение.       Ещё раз перебрав все силы врага, он не смог найти того, что могло бы изменить расстановку сил. Столицу осадили двадцать четыре тысячи воинов, с севера идут ещё две армии, примерно той же численности. И против них кучка стражников в городе и тысяч пять новобранцев на юге. Ещё бы эти трусливые щенки не упустили ворота, тогда победу они уже праздновали бы во дворце. И кого испугались, бабы с тряпкой! Тео всегда знал, что здесь нет настоящих мужчин. Прав был отец, когда напутствовал его выждать момент и забрать себе кусок этих земель. Здесь он создаст свою страну, своё королевство.       Сон всё не шёл к нему, но ближе к полуночи его всё-таки сморило. Снился вот только мутный кошмар, да и пробуждение было не из приятных. Какой-то идиот трубил в рог посреди ночи. Если это не нападение врагов, то кто-то станет на голову короче. Привычным движением подпоясав меч, Теодорих быстро вышел из палатки и застыл не в силах поверить в увиденное.       Прямо возле палатки стоял демон. Именно так его описывали священники. Рогатый, чешуйчатый, с пламенеющим взором. И стоял он на разорванном трупе одного из его охранников, второго нигде не было видно. Густой туман скрывал всё дальше пяти шагов, слышны были только удивлённые вскрики и ругательства, столь тихие, словно раздаются где-то далеко.       В следующий миг демон выхватил меч, словно вырезанный из чьего-то хребта, и напал. Он был сильным, но неуклюжим, на очередном замахе Теодорих пронзил его грудь. Оглядевшись, он заметил, что туман стал реже, но окрасился в красный цвет и стал отчётливо вонять серой. Возле соседней палатки один из демонов пожирал чьё-то сердце. Мимо него прополз епископ, приписанный от церкви для организации в этих диких землях поклонения истинному Богу. Неподалёку раздавались причитания молодого солдата.       - Это сон. Это же просто сон. Да! Я заснул на посту. Сейчас придёт десятник и разбудит меня. Да, пинками, но я заслужил. Никогда больше не буду спать на посту. Никог... А-А! - своим бормотанием он привлёк внимание того демона, и, пока демон потрошил его, принц снёс голову исчадию бездны.       Уже собираясь уйти, краем глаза он заметил движение и с ужасом уставился на поднимающуюся тварь. Удар в сердце её не убил. Рванув вперёд, Тео начал в исступлении рубить живучее отродье. Чёрная кровь брызгами покрывала его одежду, но он не замечал этого, лишь продолжая рубить, и остановился лишь тогда, когда не смог определить на сколько частей уже его покромсал, после чего вернулся к обезглавленному и повторил с ним то же.       Вокруг него один за другим рубили демонов его верные воины, вокруг своего шатра он всегда располагал самых лучших. Поняв, что основная опасность ушла, он подошёл к епископу, надеясь, что духовное лицо знает, как бороться с дьявольскими отродьями. Святоша не откликался на крики, подойдя и положив ему руку на плечо, Теодорих едва уклонился от пролетевшего чёрного сгустка. Эта клякса попала в одного из его гвардейцев и тот, спустя мгновение обратился ещё более ужасной тварью. А епископ смеялся своим безумным смехом, бормотал что-то на латыни и подбрасывал в руке такую-же кляксу.       Во всём лагере творилась безумная вакханалия, в боях сошлись демоны и ожившие трупы, призраки и безумные химеры, твари из земли боролись с огненными тварями. Всё горело, кричало, визжало, выло. Дым смешанный с красным туманом мешал что-то разглядеть, а от запаха серы трудно было дышать. Изредка среди тварей попадались подобные епископу, они кидали свои кляксы, обращая в чудовищ всё новых жертв. Из личной тысячи Теодориха осталось три десятка, с трудом сдерживающих постоянные нападения тварей. Попытка пробиться в сторону кораблей окончилась столкновением с целой армией монстров.       Внезапно, среди дальних палаток мелькнул белоснежный силуэт. Не веря своим глазам, они рванулись в ту сторону, моля Бога о том, что глаза их не подвели. Поворот, очередной поворот, и они выходят на небольшой пятачок, окружённый палатками графов, присоединившихся в этом походе к Теодориху. Он никогда не понимал этой любви к роскоши в походе, она лишь место на корабле занимает. Тем временем его шаги становились всё тише и тише, и под конец он рухнул на колени, не веря своим глазам.       На небольшом пеньке у костра сидел ангел. Белокурый и белокрылый ангел. Маленькое чудо среди окружающей безумной вакханалии, настолько чистое и незапятнанное совершенство, что все описания и картины ангелов кажутся грязью пред святостью этого лика. Он держал в руках старую потрёпанную библию и чему-то улыбался. Но вот посланец Божий поднял свой взор, в тот же миг Теодорих испытал столь живой и глубокий восторг, словно омылся в потоке света. Никогда в жизни он не испытывал чего-то подобного. Вокруг разлился слабый аромат полыни, перебивающий ненавистную серу, а туман под светом его крыльев окрашивался в цвета летнего неба. Окружающие воины попадали ниц, целуя землю и молясь, преклоняясь перед Божественной волей, не смея поднять головы, и лишь их предводитель не отвёл глаз.       - Гатс. Кто это такие? - своим чистым и звонким голосом он обратился куда-то в сторону. Теодориху было совершенно безралично на кого бы то ни было, лишь бы всю свою жизнь не отводить глаз от этого слепящего совершенства.       - Это последняя крупная группа. Выживших почти не осталось. - на мгновение сказанное достигло разума, но было отброшено за ненадобностью. Какая разница, если он может смотреть на посланца Бога. - И среди них есть лидер.       - Вот как? - он вновь перевёл свой взор на них. - Кто из вас главный?       - Я! Меня зовут Теодорих! Верный слуга Господа нашего. Я всегда знал, всегда верил... - как он был на коленях, так и прополз вперёд, надеясь вновь обратить на себя этот взор.       Ангел Господень поднялся и приблизился к принцу. Все чувства предводителя саксов тянулись навстречу. Вот ангел коснулся его лица своими дланями и прошептав что-то коснулся губами его лба. Перед глазами грешника пробегали образы прошлого и будущего, перед ним приоткрылась воля Господа. Маленький кусочек Истины, но теперь он знает, что должен делать. Отец должен умереть, как и все его отпрыски. Он возьмёт трон в свои руки и приведёт народ к величию. Такова Его воля! Переведя взгляд на маленькое белое перо, ярко сияющее в ночи, Теодорих вновь и вновь клялся в верности Ему. ***       Глядя на саксов, уходящих в сторону кораблей, я раздумывал о своих возможностях. Только что я уничтожил восемь тысяч воинов. Одним коротеньким ритуалом и расходным артефактом. Подобное ставит меня в один ряд со стихийными бедствиями. Да и окончательная проработка моей давней задумки по массовому промыванию мозгов. Ещё тогда давно, одевая платье, я мечтал создать что-то подобное. "Аура величия", пред которой склоняются враги и короли. Правда получилась какая-то "Аура святости", но это лучше, чем купание в приворотных зельях. Хотя, боюсь опять переборщил. Слишком фанатичными глазами на меня смотрели эти вояки. Надо бы пореже это использовать и только против врагов, но особого выбора нет. Саксы были слишком сильны и опытны, годы набегов отточили как индивидуальное мастерство, так и тактические приёмы командиров. А у меня бОльшая часть армии - новички без опыта настоящих столкновений. И я ещё не придумал, как избавить их от страха, присущего любому новичку на войне. Этой моей недоармии слишком мало, чтобы победить столь отлаженную военную машину. Да и личных способностей немного.       Метаморфию я временно потерял, как и навыки фехтовальщика. Мелкое тело вообще много для чего не приспособлено, зато все раны зарастают почти мгновенно. Артефакторика у меня не отличается особой силой, просто подход необычен. Взять ту же флейту крысолова, которой очистили города моего королевства от крыс. Крысы вообще вездесущие твари, против которых не придумали адекватной магии. Я просто прилепил к дудке приворотную мелодию на оба крысиных пола. И вуаля! Крыс в моих городах нет.       Про телекинез и не упоминаю, мой максимум сейчас - это десять килограмм чистого веса. Моргана уже сейчас меня в этом превзошла. Что у меня остаётся? Только менталистика, в которой я специализируюсь, да результаты моего фирменного ритуала. Результаты... Да хрень всё это, а не результаты! Я использовал три, ТРИ древних артефакта, а толку ноль!       Кристалл Неотида. Булдыган, предназначенный для усиления пророческих способностей. Эффект на мне - свечение и колыхание волос. Вместо предвидения у меня волосы колышутся! Колышутся, Карл! Есть ли в мире более бесполезные заклинания? Очень сомневаюсь. Но самый смак в том, что я не могу это отменить.       Следующее. Чаша Жизни, Кубок Богов, Грааль. В планах было сделать из моего тела эрзац-источник бессмертия. Типо, выпил чужой крови и тот чувак стал бессмертным. А получилось... Кустики, которые я полил начинают цвести. А сейчас конец ноября. Причём не важно, чем полил, кровью, слезами или просто до ветру сходил. Других эффектов не нашёл. В теории моя кровь целебна, но хомячок, который отведал несколько глотков, сдох очень быстро и без внешних эффектов.       Камень магов. Бракованный философский камень местных. Предполагалось, что он позволит мне прикосновением рук менять структуру вещества ("Стальной алхимик" форева!), на деле же мои ногти позволяют проводить нечто подобное. Но о-о-очень медленно. На преобразование стальной иглы в золотую я потратил четыре часа.       И что мне теперь делать с врагами? Обоссать? Впечатлить своей шевелюрой? Зацарапать до смерти? Из всего моего арсенала остались кучи бесполезных артефактов и промывание мозгов. Последнее ещё и мешает мне жить. Эти голоса буквально сводят меня с ума. Они постоянно спорят и очень редко затыкаются. Они не спят, не устают, и продолжают болтать. День и ночь. Короткий вечерний сон почти не помог выспаться, зато помешал выспаться моей армии.       Была надежда на грифона, перья которого я вставил в крылья. Всё-таки неуязвимость к стали многого стоит. Что же, это получилось. Мои крылья стали пуленепробиваемыми, а тело - нет.       Идея моего горна была навеяна одним из подчинённых Маб, который ходит во сне. Сам эффект артефакта разделён на три части, три ноты. Первая усыпляет, вторая наводит кошмары по определённым сценариям, записанным на кварце, третья "будит" жертв так, чтобы они продолжали видеть кошмар наяву, накладывая образы чудовищ на его собственных товарищей. На самом деле, саксы просто перебили друг друга. Примерно того же эффекта можно было достичь, намешав галлюциногенов им в еду, но у меня просто нет такого количества наркоты. Надо будет прикупить. Для врагов, разумеется. Исключительно для врагов. Да!       Встав и отряхнувшись, оглядываю остатки лагеря. Половина лагеря сгорела, везде трупы, местами в виде фарша, и кровь, кровь, кровь. Даже меня, маньяка-убийцу вторую жизнь подряд, да ещё и воспитанного на голливудских ужастиках и боевиках, пробирает. Местные наверняка оценят эту композицию. Стараясь отвлечься от вновь начинающих болтать голосов, стал весело напевать песенку времён Второй Мировой. Heute wollen wir ein Liedlein singen, Trinken wollen wir den kühlen Wein Und die Gläser sollen dazu klingen, Denn es muß, es muß geschieden sein. Gib' mir deine Hand, deine weiße Hand, Leb' wohl, mein Schatz, leb' wohl mein Schatz, Leb' wohl, lebe wohl Denn wir fahren, denn wir fahren, Denn wir fahren gegen Engeland, Engeland.*       Наверное, со стороны это выглядит жутко странно. Мелкий ангел, напевающий фашистский гимн, марширует по месту кровавой бойни, а сам чистый, словно только из ванной. Жаль этого никто не видит. Люблю эпатировать публику.       Одной проблемой меньше. Остались наёмники, предатели из дворян и друидов, две враждебные страны на севере, Англия и Саксония, евреи, Идизы, католическая церковь, вся Европа. И это только ближайшие планы.       На выходе из лагеря меня уже ждала свита из сотни егерей, но стоило им увидеть меня, как все разом попадали на колени. Чёрт, забыл приглушить свою ауру! Судорожно сворачиваю, пытаюсь заткнуть внутренние голоса, продолжающие напевать литании, уменьшая давление на окружающих. Мои воины должны быть умными, а не ходячими болванчиками.       - Встать! - стараюсь придумать, что бы такого им напиздеть, чтобы мой косяк не аукнулся позже. Сейчас они в трансе, со спущенной защитой, готовы внимать любым приказам. Любое сказанное слово станет для них законом, а если ничего не сказать, может стать ещё хуже. Эту штуку я планировал использовать только против врагов. Угораздило же так ступить? Я хотел всего лишь обработать так удачно попавшегося под руку принца. - Вы солдаты! Вас учили, как приветствовать старших командиров! Так приветствуйте по уставу!       Вся сотня, вытянувшись по стойке "смирно", синхронно ударила кулаком правой руки в грудь. Уставное приветствие, выбранное мной для будущей империи. Надеюсь теперь их лишь немного переклинит на уставе, а не захочется приносить жертвы во славу меня. Выслушав доклады о переводе кораблей через реку, отражении одной крупной попытки прорыва к кораблям со стороны лагеря и отправленных на последнем корабле саксах, я направился в лагерь, запретив мародёрку. Завтра предстоит сложный бой с численно превосходящим врагом, а егеря ещё не спали.       На мгновение я ощутил чужой взгляд, но стоило мне обернуться, как он пропал. Лазутчик? Выживший? Чьё-то следящее заклинание? Не понятно. Дёрнув головой, продолжил путь. Поганые голоса. Надо быстрее от них избавляться, иначе я стану совсем глухим к чужим мыслям или просто сойду с ума. Придумать бы ещё, чем заняться до утра. Всё равно спать я нормально не смогу. Может на лютне поиграть?