What stays, what fades away

      Ванда ушла, выскользнув из сомневавшихся рук, как змейка из рыболовной сети. Всё так же нервно постукивали гирлянды бус, а Тор, сын Одина, замер на краю террасы — остывший, потерянный, бессильный.       — Всего пятнадцать минут, Тор! — воскликнула Шури.       Разговор с Россом зарядил принцессу неподдельным сиянием, поэтому в руины ужина она ступила легко, пружинисто. Не век же слёзы лить… Однако живописная мука на лице Тора будто бы сдула всю её лучезарность одним сильным порывом.       — Думаешь, Вижена можно вернуть? — без предисловий спросил бог, сжав и разжав перед собой громовой кулак.       Принцесса неопределенно дернула бровями.       — Его тело поддаётся восстановлению: мне почти удалось запустить автономную синхронизацию самых простых рефлексов, а вот что касается высшей нервной деятельности…       — Давай только без подробностей.       Пристально глядя на лучшего инженера Земли, Тор ожидал честного ответа. И Шури его не подвела:       — Нет, — ответила она, уперев руки в бока. — То, что мы знали как «Вижен», ушло вместе с камнем Разума.       — Только ей не говори, — удовлетворённо кивнул асгардец.       — Этот её взгляд, порой, — поморщилась Шури, также избегая имени Ванды. — Знаешь, такое чувство, будто она уже обо всём давно догадалась, и просто никому не достаёт смелости, чтобы произнести очевидное вслух. Кстати, что здесь у вас произошло? Десерт не поделили?       Солнце впиталось в линию оранжево-зелёных джунглей, унося с собой день. В этом новом, лучшем, по мнению Таноса, мире ощущалась постоянная нехватка чего-то. И если раньше для могучего Тора не существовало преград, то сейчас он был ограничен лишь жалкими полумерами: полуместью, полузлостью, полудружбой…       — Шури, мне нужна твоя помощь, — позабыв про её вопрос, протянул Тор.       — Сделаю всё, что смогу.       — Есть ли в твоей чудесной Ваканде зелье для сгубивших мир богов? Что-нибудь, что быстро горит и долго не выветривается.       Несмотря на всё декаданство просьбы, Шури фыркнула и снисходительно улыбнулась.       — Составить тебе компанию?       — Мала ты ещё — составлять мне компанию, — строго пробасил Тор. Они обменялись шутливыми взглядами, и принцесса упорхнула прочь, напоследок пообещав обо всём распорядиться.       Факельное освещение ночного дворца напоминало Одинсону Асгард — высокие стены, величавая тишина и райская зелень в топкой черноте. Однако мыслями он был не здесь и не там…       Нигде, пожалуй.       Тор падал сквозь бездну, пинком вышвырнутый из всех ему знакомых мест. И ничьи руки, сколько не кричи, не спасли бы бога от приземления.       «Я падал 30 минут!» — вспомнилось ему уморительное негодование брата в доме Стрэнджа.       — Локи, — с хмельным смешком Тор воззвал к звездному небу. Собирая разбежавшиеся от спиртных паров слова, он отпил из кубка и наконец произнёс: — Ты бы на моём месте уже воспользовался суматохой и прибрал бы всю Землю к рукам. Или не стал бы, — Тор залпом прикончил вязкую настойку, — знать бы наверняка.       «Пить, чтобы забыть и умереть в один день», — говорила Валькирия — мудрая женщина, очевидно постигшая устройство мироздания.       Следуя её завету, Одинсон «забывал»… Кувшин за кувшином, лежа среди живописных, как после кораблекрушения, обломков столика, подложив под голову пуфик и глядя в лицо самой ночи. Впрочем, алкоголь не спасал. Тор знал, что не спасёт, ведь он был богом — а боги мало восприимчивы к людской отраве.       Руки у самого дна бездны — он думал о них — руки с алыми нитями магии. Однако в реальности всё было куда сложнее, чем просто магия. Не зная как попросить Ванду вновь спеть ему ту исцеляющую боль колыбельную, Тор преследовал её повсюду. Он жил с этим наваждением. Пойдя на хитрость, он подбросил идею о помощи пострадавшим сиротам Шури, и сам навязался в «супергеройский отряд», чтобы вдруг оказаться в очереди страждущих. Но то ли момент каждый раз был неподходящим, то ли настроение Ванды… Бог не мог просто так попросить её — вслух озвучить свою главную слабость или полуслабость.       Полузависимость от полуприсутствия и полунадежды.       Вот сейчас он напьется, с рёвом выломает дверь в отведённые Ванде покои, встанет перед ней — сонной — и, капризно выпятив нижнюю губу, заявит, что никуда не уйдёт без ведьминского красного тепла за пустой глазницей. Смешной нос наморщится на серьёзном — не по возрасту — лице, дрогнут ресницы, свет золотом проявится в рыжеватых волосах, и она молча прогонит его. Только так! Потому, что если даже в фантазии она бы позволила Тору остаться, то он бы точно наделал глупостей.       Сохранив образ перед глазами, бог странно вздохнул, отсалютовал насмешливым звездам и потянулся за новым кувшином.