What stays, what fades away

      Ванда Максимов сидела на разобранной постели с выражением лица ребёнка, обидевшегося на весь белый свет. Жизнь была несправедлива к ней, отобрав семью, дом и всякую надежду на всякие глупости вроде любви. Но едва ли не более «щедрой» оказалась и смерть. Засыпая с мрачным предчувствием, Ванда молила обо одном — прервать всё это во сне. Однако пока что ей не посчастливилось обратиться горсткой крошек на хлопковых простынях, и новый день был тёмным.       Треснула, распахиваясь, балконная дверь. Шквалистый гул откуда-то из самых джунглей взметнул занавески и заполнил комнату запахом прелой теплицы. Первая мысль, которая пришла на ум Ванде — ассоциация с богом грома — понятная, но не самая обычная. В изнеможении закатив глаза, девушка босыми ногами прошлёпала на балкон и огляделась. Действительно тёмное небо собирало непогоду, но, впрочем, как-то ленно, неохотно, вполсилы, что совсем не походило на вспыльчивый темперамент Тора.       «Просто погода», — заперев балкон и зажмуренно сжавшись на кровати, сказала себе Ванда. Неприглядная сцена за ужином расцвела под закрытыми веками во всей красе — сюрреалистичный кошмар. Поэтому, может, девушке и казалось, что она лишь придумала Тора. В один момент она поверила, что он бросится за ней следом, с громом ворвется в комнату и продолжит выяснять отношения. В фантазии Максимов бог отвлекал её от реально нависшей тучи. И даже забвение рядом с ним будто бы менее злобно растаскивало ведьму по кусочкам.       В стекло ударили первые капли. Ванда вдруг улыбнулась, представив раскрывающего яркий красный зонт Тора и послала всё к чёрту.       Короткий взгляд в зеркало перед самым выходом — вынужденный. Замотав пораженную шею платком, Ванда будто бы даже почувствовала себя лучше и смело отправилась на поиски. Вопреки ожиданиям, Тор не спешил набрасываться на неё с «А, ведьма!» из-за каждого поворота. Не было во дворце и следов звонкой ауры Шури, казалось, что вакандский двор окончательно вымер. Шуршащая дождём тревога подгоняла мысли. Панорамные окна в галереях покрылись испариной. Обыскав жилые этажи дворца сверху донизу, Ванда была на полпути в лабораторию, когда навстречу к ней вышел Тор — бога слегка покачивало, как на быстрой карусели, а в руках его искрилась громовая секира.       — Шури не видела? — невнятно пробормотал Одинсон и сердечно замахнулся оружием. Где-то снаружи послышался гром. А Тор, будто опомнившись, воскликнул: — Ведьма, тебе же вроде нездоровилось вчера! Какого йотуна ты тут бродишь?       — Ты пьян, — опешила Ванда, понимая, впрочем, что звучит донельзя жалко.       — Боги не пьянеют. Разве что чуть... И это не выпивка вовсе, а так, лекарство.       — Лекарство от дурных сновидений? — припомнив последний разговор, спросила она. — Поэтому континентальная Африка превратилась вдруг в бермудский штормовой треугольник?       — Кто? — Тор остановился и нахмурился. — Нет, с теми кошмарами покончено! Сегодня во сне я показывал тебе Асгард: дворец, сады и окрестности.       — И как, мне понравилось?       — Мне понравилось, — выдавив усмешку, протянул бог. Он грустно подбросил секиру, будто бы взвешивая какое-то решение. Затем указал ею на окно. — Это просто погода. Я не всегда ей управляю, веришь?       — Просто погода, — эхом согласилась Ванда.       Только сейчас она заметила, что с волос и плеч Тора капает вода; вода обрисовывала напряженные морщины на его лице. Это напряжение — было подлинным кошмаром. Казалось, что бог только что вышел живым из шторма, в котором потерял всё. Перехватив взгляд Ванды, мужчина раздраженно тряхнул головой. Стряхнув последние капли ладонью, он приблизился и тяжело хлопнул девушку по плечу.       Она испуганно вздрогнула.       — Ведьма, а зачаруй мне ещё раз голову.       — Нет, — ответила слишком быстро и слишком испугано.       — Почему? — хмельные глаза Тора метали молнии.       — Не спрашивай.       — По-твоему, я слишком жалок, — бог злился в считанных сантиметрах от побелевшего лица Ванды, — и не заслуживаю исцеления? Хоть у меня и один глаз, но я не слепой — вижу, что ты думаешь... Не сумел убить Таноса. Всё проиграл. И вместо праведной мести, ничтожно пал, будто пьяница в сточную канаву.       Ванда почувствовала, что теряется в мелкой дрожи. Этот опасный спор с богом имел известное решение — драка. Молнии против магии, пока свет в глазах одного из них не померкнет навсегда, и, кажется, Тор жаждал этого больше всего на свете.       Действуя бездумно, отчаянно, Ванда приоткрыла рот, чтобы урезонить бога. Однако бушующее в них обоих чувство вины толкнуло ведьму в пропасть — в невозможную близость, где её губы встретились с его. Впрочем, чуда не произошло. Стало лишь хуже. Стало мерзко... Тор целовал Ванду грубо — не с чувством, а с привкусом лихорадки боя и полувыветрившегося алкоголя.       Вдруг на дворец пала тишина. Резко, будто от отвращения, оборвался дождь. И мужчина, до того жадно делившийся своей горечью, отстранился от Ванды.       — Я просил зачаровать мне голову, а не сердце, — произнёс он в тишине неправильной развязки. — Ты поступаешь жестоко, ведьма.       Молча согласившись — ей нечего было сказать — Ванда зажмурилась. Тор вновь хлопнул её по плечу, на этот раз едва ли не обиженно и пошёл прочь. Он не обернулся. А придавленная презрением к себе ведьма, стояла так ещё долго, мечтая повернуть время вспять — к молниям против магии; к праведной ярости, что спасала, потому что была направлена острием не в собственное горло.