Снова ночь, и в глаза вползает страх, Сон и смерть так похожи – брат и сестра. Страшно быть одному и ждать рассвет, Как спасенья, Страшно плыть по течению – войны уже нет… Ария — "Бой Продолжается"
Цири тихонько посапывала под бортом «Фантома», укутавшись термоодеялом с головой. Пусть спит. Первое время я ещё опасался её разбудить своей вознёй в кабине истребителя, но после того, как случайно грохнул об крыло блок с аварийной парашютной системой, а она даже носом не повела, я перестал быть настолько щепетильным. По показаниям приборов, рассвет через четыре часа, и до восхода солнца и дневной жары нужно многое успеть. Первое и самое важное — вырубить к чертям собачьим аварийный маяк. Только внезапного визита этих буйных уродов с орбиты мне не хватало для счастья. А ну как возьмутся прочёсывать планету? Хотя в последнем я был не сильно уверен. По крайней мере, не в ближайшие пару дней. Проредили этих проходимцев мы знатно, там одна спасательная операция силами единственного уцелевшего корабля займёт несколько суток. Главарь их, правда, скорее всего, выжил, наверняка он был на дестроере — всё же самый мощный корабль эскадры. И пусть он сильно пострадал в бою — вся корма в труху, так что его теперь только на слом, но мостик на «Матадоре» расположен в центре корпуса и прилично защищён. Плохо то, что аварийный маяк непрерывно орал в эфир всё то время, пока я был в отключке. И хрен его знает, отследили эти ублюдки сигнал или нет. С одной стороны, его внезапное отключение может насторожить их, а с другой, если ещё не запеленговали, то оставлять маяк активированным — полный дебилизм. Уф, куда ни кинь — всюду клин. В итоге решил выключать. Сейчас им точно не до меня, а потом, даже если засекли, могут и рукой махнуть. Но всё равно, от места падения нужно убираться, и чем скорее, тем лучше, вот только… Я невольно бросил взгляд на мирно спящую под крылом девчонку. Один я был бы готов к выдвижению как раз к рассвету. А с ней… Второе, чем я занялся, сразу после отключения маяка — ревизией припасов. Итак, у меня в наличии имелось два саморазогревающихся флотских сухпайка, на три приёма пищи каждый. Один, правда, уже распотрошённый — его я открыл, ещё когда буи развозил по системе, да и Цири из него кормил. Так что сейчас приёмов пищи осталось четыре. Кроме того, у меня было шесть брикетов аварийного сухпая и ещё два заправленных в системы скафандра. Это такой чуть сладковатый сильно спрессованный порошок, который при смешивании с водой даёт нечто вроде пюре. Полезная вещь: содержит целую гору питательных веществ и витаминов. А главное — можно есть, не снимая скафандра. Один брикет — это так же три приёма пищи. Итого — двадцать четыре! Неплохо… Самое важное в пустыне — вода. Судя по отметкам, в гидраторе брони её сейчас три литра — почти под завязку, и в истребителе есть целый герметичный бак на тридцать литров. Далее снаряжение. На мне отличная броня-скафандр «Tempest mk. IV mod 3». Хорошая защита от лёгкого стрелкового оружия и великолепная автономность, синтетические мышцы и климат-контроль в подарок! К ней есть четыре стандартных энергоячейки в аварийном комплекте и ещё четыре дополнительных повышенной энергоёмкости, что обретались в кабине «Фантома» уже фиг знает сколько времени. С одной стороны, запас солидный, если, конечно, сильно не нагружать энергопотребление — тот же кинетический щит жрёт как не в себя, а с другой — ещё не известно, сколько мне на этой планете куковать. И остаться в один момент без такой великолепной защиты только по причине отсутствия энергии мне бы сильно не хотелось. Но увы, эта проблема не решаема. Все энергоячейки одноразовые и по своей сути являются топливом для микрореактора скафандра. Хватит их где-то на полгода использования, а потом всё — трындец. Ходить в броне, конечно, смогу, конструкторы это предусмотрели, но все основные системы и функции отрубятся к чертям. Останется лишь маломощный компьютер, да и тот раз в сутки придётся подзаряжать от обычной солнечной батареи из комплекта. Следовательно, задача минимум — постараться добыть/украсть/родить ещё энергоячеек. И чем больше, тем лучше. Учитывая Цири, могу сказать, что планета не такая уж и необитаемая — у местных колонистов они точно должны быть, пусть даже и древние. Кроме того, во всё том же аварийном наборе имелся малый ремкомплект для брони. Не весть какое подспорье, но загерметизировать небольшую дырку хватит. Хотя, надеюсь, без этого обойдётся. Что ещё? Плазменный резак, сигнальные маяки, ракеты, сто метров сверхпрочного нано-троса да термоподстилка с одеялом, в которое укуталась девчонка. На этом со снаряжением, пожалуй, и всё. Остальное мелочи. Оружие… В аварийном наборе только слабенький лучевой дезинтегратор да ручной гранатомёт. Звучит, конечно, грозно, пока не увидишь вживую. Сорок пять сантиметров в длину, перезаражается переломом и способен закидывать сорока пятимиллиметровые гранаты на двести метров при силе тяжести в единичку. Боезапас — десять осколочно-фугасных и десять плазменных. Эксклюзивная разработка ФПСников, так сказать — у флотских пилотов такой штуки нет. Ну так их и не заносит в такие задницы мира. А вот базовый складной ЭМ-автомат HK-2801 я выложил ради увеличения запаса гранат. Редкостная хрень этой «Ашкей», доложу я вам. Как гражданское оружие ещё куда ни шло, но ни в армии, ни во флоте он не прижился. Да что уж там, даже полиция от закупок отказалась, хотя его специально под них и делали. Каким неведомым макаром это убожество умудрились навязать ФПС, я ума не приложу, не иначе оружейники на лапу какой-то шишке дали. Как итог — Десантный корпус от «Ашки» всеми ногами отбрыкался, и его всунули пилотам. Мол, всё одно они им никогда не пользуются, так пусть висит. Оказалось, пользуются и ещё как, но это уже другая история. Вместо него у меня в кабине в специальном креплении висел нештатный KV-550b. Он и легче этого убожества, и компактнее, и, что немаловажно, надёжнее. Единственное, в чём он уступал «Ашке» — цена. Раз эдак в восемь дороже. Ну и приобретать его тоже пришлось на свои кровные. К нему две L-батареи и пяток R-батарей. В чём разница? Первые позволяют сделать до 200 выстрелов до разрядки, а вторые только 50. Казалось бы — вот где счастье, однако первые нельзя перезарядить и после использования им одна дорога — только на помойку. Вторые можно перезаряжать от термальной батареи, пусть это и далеко не скорый процесс. Ну и ко всему этому два блока с вольфрамовыми стержнями-пулями по 500 штук в каждом. И их, в отличие от батарей — не перезарядишь. Венчали мою смертоносную коллекцию пара тридцатисантиметровых клинков с молекулярной заточкой. Хорошая вещь: камни можно резать. Правда, не очень долго. Если не вдумываться — арсенал более чем достойный, но коль вспомнить, куда я попал и за кем сейчас космос… Становится немного грустно. Закончив курочить крепления бака с водой, я с облегчением закрыл технический люк и выставил его на крыло. Теперь предстоял самый трудоёмкий, третий пункт моего плана. Один из блоков парашютной системы требовалось пустить на навес от солнца. Всё же крылья «Фантома» не такие большие, чтобы спокойно укрываться под ними от зноя. Да и от ветра с пылью они не защищают. Пара выдранных труб каркаса послужили дополнительными распорками, а стропы удалось натянуть на вбитые в каменистую землю самодельные колья. Плазменный резак и экзоскелет творят чудеса! Пару секунд поразглядывав самодельный навес, закрывший собой полностью всё крыло и ещё немного земли, я принялся дальше ломать свою птичку. Просто так унести с собой с места крушения всё необходимое было просто нереально. Нет, по весу бы я это поднял спокойно, но вот по объёму… По карманам и подсумкам не распихаешь, особенно бак с водой, хе-хе. По зрелым размышлениям, я включил внутреннего инженера и принялся выпиливать кусок обшивки. Чуть загнуть, в прорезанные дырки вплести стропы, и получится отличная волокуша. Управился как раз к рассвету. Цири так и не проснулась, продолжая умиротворённо сопеть в две дырочки. Сажусь прямо на землю, привалившись к борту и лишь спустя несколько минут ловлю себя на мысли, что продолжаю разглядывать девушку. Странная она всё же. Одна, посреди пустыни, да ещё и на меня умудрилась наткнуться столь удачно. Какова вообще вероятность такой удачи? Да и одежда эта… Пока кормил, успел кое-как проверить её сенсорами бронескафа — ни следа электроники! Вариантов, откуда она вообще взялась на этой планете я смог придумать только два — незарегистрированная колония или кораблекрушение. С колонией чуть проще: нашлись какие-то чудаки из малых народов, пожелавшие подальше смотаться от цивилизации, купили корабль, приличный запас топлива и полетели куда глаза глядят. Кому-то из таких везло, и они натыкались на пригодные для жизни миры за границами исследованного космоса. Большинству — нет. Многих потом находили скауты-рейдеры. Вернее, то, что от них оставалось. Так и здесь — умотали куда глаза глядят, нашли планетку и осели. Лет за пятьдесят ресурсы из «большого мира» подошли к концу и местные слегка деградировали, опустившись до столь низко-технологичных вещей, как на девчонке. Правда, это нисколько не объясняло, как она оказалась посреди пустыни. Одежда-то для этих мест нисколько не подходящая. Может, на каком-то атмосферном боте летела, а тот возьми, да и шваркнись от старости? Хрен его знает. Но если на планете и впрямь есть колония — мне повезло, и я просто обязан её найти. С кораблекрушением всё несколько сложнее. Осторожно беру в руки меч Цири — интересная штука, но абсолютно бессмысленная. Такому бы только на стенке висеть где-нибудь в богатой гостиной. Заточка никакая — будто бы даже ручная, материал, судя по плотности — обычная сталь, причём, похоже, без особых примесей, обработка металла нарочно грубая, словно специально на настоящей наковальне его делали. Хм, а вот кожа на рукояти отполирована чуть ли не до блеска, будто им очень долго и упорно пользовались. Ничего не понимаю. А ведь неплохая версия начинала вырисовываться: незадолго до нашей встречи с «арканзасцами», на планете потерпела крушение какая-нибудь роскошная яхта, с путешествующим любителем старины. Как она тут оказалась? Ну, допустим, по вине той же гипер-аномалии. Что-то пошло не так, и судёнышко грохнулось об планету, выжила одна девчонка. На месте крушения из, гхм, оружия, смогла найти только меч, взяла его и ушла в закат. Чем не вариант? Бред. Меч, значит, среди обломков чудом уцелел, а аварийные комплекты нет? А спаскапсулы как же? И да, по своей яхте эти эксцентричные богачи-коллекционеры ходили исключительно в древнем шмотье? Ну и самое главное — как бы она вообще смогла выжить в катастрофе, после которой не уцелело вообще ничего? Ерунда какая-то. Возвращаю меч на место и вновь отодвигаюсь. Странная она, да… Словно неведомым образом почувствовав мой взгляд, девочка морщится во сне и начинает с болью стонать. Кошмар ей, что ли, снится? Будто в подтверждение мыслей, она сворачивается в позе эмбриона и уже буквально скулит, скрежеща зубами. Будить? Оставить как есть? Или… Поддавшись внезапному порыву, аккуратно присаживаюсь рядом и осторожно принимаюсь гладить её по плечу да волосам, тихо напевая под нос какую-то песенку из далёкого детства. Сестре когда-то тоже снились кошмары, а родители редко были ночью дома. Служба во флоте вообще не способствует счастливой семейной жизни. Но мы как-то справлялись. И сестрёнка всегда засыпала спокойным сном под мои незатейливые убаюкивания. Как они там? Я откинулся на борт, вспоминая своих близких, оставшихся за чёрт знает сколько светолет отсюда. Отец — высокий мужчина с офицерской выправкой, жёстким волевым лицом, вечно прищуренным взглядом да роскошными чёрными усами. Контр-адмирал на конец войны и командующий одной из крейсерских эскадр 5-го штурмового флота. Мы с ним мало общались — нам всегда не хватало времени. Сначала у него была служба, потом у меня учёба, а у него война, а затем на войну попал и я… Вновь встретились мы только на третий год, да и то случайно. Его эскадра пополняла запасы на той же базе снабжения, что и мы, вот и довелось урвать несколько часов на встречу. Не скажу, что она много дала — просидели два часа в кафе в парке да вяло проговорили ни о чём. Я прекрасно видел, как ему трудно — он явно не знал, о чём со мной разговаривать, хотя казалось бы — столько лет родного сына не видел! Впрочем, и я был немногим лучше. Как-то быстро выяснилось, что кроме войны да флота у нас и тем-то общих нет. Про семью по молчаливому согласию не заговаривали и вовсе. Я лишь раз спросил, есть ли вести с Офелии, но, увидев его враз помрачневшее лицо и услышав короткое хлёсткое «нет», быстро умолк. Тяжело это, когда вся твоя семья остаётся в оккупации. Имперцы заняли нашу Родину одним решительным броском спустя месяц после начала войны. Прикрытие и оборона там были, но что они могли сделать против тридцатикратно превосходящего противника? Ничего. Планету освободили лишь в конце 2474-го, а до того оттуда не было никаких вестей. Мама — женщина лет тридцати на вид с добрым круглым лицом и тёмно-русыми волосами. Говорят, я цветом волос в неё пошёл — отец-то жгучий брюнет. Оккупация тяжело далась ей: приходилось постоянно скрываться, жить под чужими именами — ведь если бы кто-то из имперцев прознал, что её муж каперанг флота Федерации… Были в начале войны случаи, когда семьи командиров кораблей захватывали в плен, а потом имперцы находили способы тайно связываться с ними через сеть ради шантажа. Последствия… О двух командирах, осужденных за измену, мне известно достоверно. Маме же пришлось скрываться не одной, но ещё и с двумя детьми на руках. И если сестре уже исполнилось двенадцать, то младшему брату едва два года было. Голод, холод, постоянное бегство и угроза разоблачения — вот каковы оказались для неё эти пять лет. Последние семь месяцев им так и вовсе пришлось прожить где-то в горах, в каком-то полуразрушенном санатории. Я встретился с ней уже после войны, спустя почти четыре месяца, когда она более-менее восстановилась. Да и было это не дома, а на одной из не тронутых войной курортных планет, куда их отправили на реабилитацию. Когда мы сидели в какой-то кафешке, она ни разу не притронулась к своей еде, пока брат с сестрой не доели до конца… Это было страшно. Ну и, конечно же, моя сестрёнка Вайолет, или Виолетта, если по-нашему. Всегда такая жизнерадостная, весёлая, задорная и на редкость шкодливая, она и в нашу последнюю встречу не изменяла себе, будто бы вселяя в сердца окружающих радость. Сейчас уже в университете учится, а парни вокруг неё наверняка так и вьются! Война будто не затронула её, обошла стороной, как я думал. Вечный ходячий источник позитива, она, словно желая полностью соответствовать своему имени, даже изменила цвет волос на ярко-фиолетовый. И лишь перед самым отлётом я узнал от матери, что сменила она его после того, как полностью поседела в оккупации… Я тогда онемел на минуту, и всё, на что меня хватило, лишь сдавленно прохрипеть — «её никто не обидел?». Мать лишь помотала головой и тихо добавила — «было жутко». И Антон, Антошка — мой младший братик, которого я и не знаю вовсе. Сейчас ему уже почти девять. Когда я его видел в последний раз до Войны, он и ходить-то толком не умел. Словно в противоположность сестре — очень тихий и замкнутый мальчуган. За несколько часов нашего нового знакомства он хорошо если с три десятка слов сказал. Такой же черноволосый, как отец, с точно таким же вечно хмурым взглядом исподлобья. Ребёнок войны… Конечно же он меня не узнал, когда я неожиданно постучался в дверь их отельного номера. Да и я его, признаться, тоже. Если бы не сестра, вышедшая посмотреть, кого принесло, и в итоге повисшая у меня на шее — решил бы, что ошибся комнатой. Видеть их всех живыми и здоровыми я был рад буквально до безумия. Смех, крики и слёзы радости — казалось, нас захватил какой-то невероятный вихрь чувств и эмоций! Мы держались за руки, обнимались, смотрели друг другу в глаза и никак не могли оторваться. Мама, сестра, брат — я до самого последнего мгновения хранил надежду, что они выжили, и о чудо! Моим надеждам оказалось суждено сбыться. Мне выделили всего несколько часов на посещение родных, и то лишь памятуя о былых заслугах. Условия, что мне поставили, были очень жёсткими… А, да к чёрту! Тогда я и думать забыл обо всём, настолько был счастлив. И тем печальнее оказалось столь скорое расставание. Сопровождавший меня майор из военной полиции демонстративно отошёл в сторону — всё же чувство такта за годы службы не до конца покинуло его. Но всё равно, нет-нет, да ловил я на себе его внимательные взгляды. Будто он и впрямь верил, что я попытаюсь смыться прямо посреди космопорта. Вот так разом обрести давно утерянное и вновь прощаться было невыносимо больно, но теперь это не навсегда. Вот только… Когда-то, улетая в академию, я думал точно так же: «Это не навсегда».С любимыми не расставайтесь, Всей кровью прорастайте в них, - И каждый раз навек прощайтесь, Когда уходите на миг*
Правы были древние, тысячу раз правы. С Айрин попрощаться я так и не успел… Из потока сладко-горьких мыслей-воспоминаний меня вырвала перевернувшаяся на спину Цири. Её дыхание было ровным, она больше не стонала и, кажется, просто спала, как вдруг: — Geralt? — тихо пробормотала она, беря меня за руку. Её зелёные глаза, подёрнутые сонной поволокой, медленно раскрылись, она смотрела на меня, будто силясь вспомнить, кто же я такой, но вот в них мелькнуло узнавание: - Vlad…***
Забытые кошмары возвращались с новой силой. Человек с крыльями хищной птицы на шлеме тянул к ней свою чёрную руку. Вспышка молнии — грохота нет. Вместо лица у человека блестящий череп, а глаза горят синим колдовским огнём. Ещё одна вспышка, всадники Дикой охоты окружили её, и все как один тянут к ней свои чудовищные лапы. Цири кричит, пытается сжаться в комок, чтобы её не нашли, не достали. Тщетно. Мертвецы совсем рядом, и ей не сбежать от них. «Дитя Старшей крови — ты наша! Наша!» — хрипят их костлявые рты. «Тебе не скрыться от нас! Мы чуем тебя!» — девушка отпрыгивает, и очередная холодная мёртвая рука хватает лишь воздух. Но рук всё больше, они всё плотнее. Невозможно уворачиваться вечно. Всадники поймали её. Их синие неживые глаза горят предвкушающим огнём. Каждый стремится схватить её, неважно за что — за руки, за ноги, за волосы — неважно. Лишь бы урвать себе хоть клочок Старшей крови. Цири завыла от накатившей призрачной боли. Она не могла проснуться, сон не отпускал её. Ведь это же сон, правда? Внезапно что-то неуловимо изменилось. Мертвецы стали словно менее плотными, темноту вокруг разбил тёплый солнечный свет, а откуда-то издалека донёсся чей-то голос, тихо напевающий на незнакомом языке. И она начала вываливаться из рук чудовищ, они всё так же пытались схватить её, удержать, но их костлявые, отливающие сталью конечности проходили сквозь неё, не причиняя никакого вреда. И вот они уже просто лёгкая дымка, слабый туман, мешающий разглядеть восходящее солнце. — Геральт? — Цири открыла глаза, ожидая увидеть рядом беловолосого ведьмака, когда-то точно так же отгонявшего от неё забытые кошмары. Но это был не ведьмак. Рядом с ней сидел тот самый странный рыцарь в массивном доспехе. Он гладил её по голове и плечам, что-то тихо напевая и разглядывая показавшееся из-за горизонта солнце. Короткий ёжик русых волос, щетина и неестественно бледная кожа. Почти белая, будто мрамор, словно и не знавшая никогда касания солнца: - Влад? Мужчина с улыбкой смотрел на неё. Девушка внутренне вздрогнула: у него были нечеловеческие глаза. В ночной тьме она не заметила этого, но сейчас… По всей радужке шёл сложный, чуть мерцающий золотистым светом геометрический узор из параллельных и перекрученных тонких, словно ниточки, линий. Линий было столько, что за ними едва различался тёмно-синий цвет глаз. Такого она не видела даже у ведьмаков, которые славились на весь мир своими диковинными «кошачьими» глазами. Впрочем, как раз зрачок у мужчины казался вполне обычным. — S dobrim utrom, — вновь улыбнувшись, непонятно проговорил он. В его взгляде не было никакой агрессии, так что девушка решила для себя, что он её просто поприветствовал. — Здравствуй… те, — неловко проговорила она, пряча смущение за вымученной улыбкой. Отчего-то в голову засела глупая мыслишка, что она не знает, как правильно обращаться к неизвестному рыцарю. На «вы», на «ты», по титулу… Возникла и тут же исчезла, подавленная наконец-то проснувшимся разумом. Какая разница, если он и так её не понимает? Не в том она сейчас положении, чтобы проявлять благовоспитанные манеры. Пусть бабушка и говорила, что время для манер найти всегда можно. — Uzhasy snilis'? — участливо поинтересовался мужчина. И вновь она не поняла ни словечка. Впрочем, ответа, похоже, и не требовалось. Солнце величественно выплывало из-за рыжей каменистой пустоши, озаряя всё вокруг пока ещё нежными, тёплыми лучами. Только тут девушка обратила внимание — кажется, Влад ночью не сидел сложа руки, а сумел где-то раздобыть чудное белое полотно, из которого соорудил что-то похожее на шатёр или навес. Да и вещей здесь внизу тоже изрядно прибавилось. Какие-то коробочки, палки, кругляши, бочонок… Здоровенный лист, будто отодранный от стенки этой странной конструкции, под крылом которой они заночевали. Много чего. Подниматься совершенно не хотелось, ей было тепло под этим странным тонким серебристым одеялом и отчего-то очень уютно. Словно она вновь сидит вместе с Йеннифэр* в храмовом парке в Эландере, они болтают обо всяких пустяках и ей хорошо… Йеннифэр — чародейка, её воспитательница, «мучительница», как она когда-то её называла про себя. И та, кто смогла заменить ей родную мать. Так что вставать не хотелось абсолютно, тёплые воспоминания так и шептали остаться, полежать ещё чуток, ведь спешить некуда. Но Цири сумела со всей твёрдостью и непреклонностью отринуть их. В конце концов, она чародейка или нет? А Йеннифэр всегда говорила, что на первом месте у настоящих чародеек стоит дело, а лишь затем всё остальное. Поднявшись, она быстро привычно размялась — всё же от сна на жёсткой земле тело слегка затекло. И тут её взгляд случайно упал на обнажённую руку — кожа на ней оказалась светлой и абсолютно здоровой, будто и не было целого дня пути под раскалённым солнцем Кората. Цири тут же принялась вертеться ужом, силясь рассмотреть все ранее обожжённые места, но нигде она не находила даже следа покраснения, не то что ожога! Та мазь, которой её ночью намазал Влад, была волшебной, не иначе! Кстати о рыцаре — он так и остался сидеть, привалившись к стенке, молча с улыбкой поглядывая на неё. Цири замерла, слегка прикрыв глаза. Необъяснимая сила, которой она за свою жизнь привыкла доверяться, мягко и ненавязчиво звала её куда-то вдаль. Нет, это даже зовом назвать было нельзя — слишком грубо, слишком далеко от истины. Знание. Да, пожалуй, именно знание. Она знала, что теперь, после встречи, им вместе нужно идти вперёд. Девушка повернулась в нужную сторону и раскрыла глаза. Её взгляд оказался устремлён, судя по теням, проглядывающим из-за слегка откинутого полога шатра, куда-то на запад. А справа за её действиями с вежливым любопытством наблюдал Влад. Поймав его взгляд, и при этом отчего-то чувствуя себя полной дурой, она махнула рукой, куда звало неведомое знание: — Нам нужно идти туда, — вот только как ему объяснить, что она знает, точненько-точненько уверена — двигаться нужно именно в ту сторону. Мужчина непонимающе поднял брови. — Туда, — ещё раз показала она, — идти, — девушка сложила указательный и средний пальцы вместе и задвигала ими, будто ногами маленького человечка, — когда? — тут её воображение дало сбой, Цири просто не знала, как изобразить руками слово «когда», поэтому просто состроила самую вопросительную мордашку из всех, на которые только была способна, в надежде, что Влад поймёт её правильно. Задумчиво почесав слегка отросшую щетину, рыцарь надел шлем — он вообще старался лишний раз не подставлять свою бледную кожу палящему солнцу, взял её за руку и вывел из-под мягкой тени шатра. — Kogda solntse, — его рука взметнулась вверх, указывая на восходящее солнце, — sydet, — плавно повел он рукой, опуская её к западному горизонту, — mi, — тычок пальцем в грудь ей и себе, — poydem, — повторил за ней то же самое шевеление пальцами. Девушка кивнула, показывая, что она поняла его. А что тут было не понять — название светила на его языке звучало очень похоже на всеобщее, пойдут же они после заката, когда дневной зной спадёт. Прошлая ночь была лунная, значит и нынешняя будет ей под стать — света им хватит. К тому же, она никогда не блуждает и всегда знает куда идти. Вернувшись под тень шатра, Влад накормил её завтраком всё из тех же волшебных коробочек, где пища всегда тёплая. Девочка набросилась на еду, но почти тут же остановилась, заметив, что мужчина сам так ничего себе и не взял. Устыдившись своего варварского порыва, она протянула ему свою раскрытую баночку, приглашая брать, сколько он захочет. В конце концов, это же его провиант. Но рыцарь лишь усмехнулся и, помотав головой, потёр живот, как бы показывая, что он сыт. Цири, конечно же, не поверила ему, но заставить его разделить пищу на двоих так и не смогла. Мужчина просто так отдал ей всю свою еду! Посреди пустыни! Чуть подумав, она всё же оставила ему половину порции, но Влад жестами потребовал, чтобы она доела всё до конца. Она попыталась возмутиться, впрочем, не особо надеясь на результат, уж больно упёртым был этот рыцарь. Но он всё же смог как-то её понять и, ещё раз показав, что сыт, вдобавок продемонстрировал, что поел раньше. Цири не знала, что и думать. Разумеется, она ему не поверила, и то, что совершенно незнакомый, чужой ей человек делится пищей, которой совсем немного, сам оставаясь голодным... Такое было для нее, прошедшей леса Заречья, где люди были готовы убивать друг друга за корку высохшего хлеба, в диковинку, и она была бесконечно благодарна этому странному человеку. После завтрака они ещё какое-то время разговаривали, вернее пытались разговаривать. Влад показывал на всё пальцем — на небо, землю, разные вещи и предметы и называл их на своём языке, а она, если знала, говорила их имена на всеобщем. Он по несколько раз повторял вослед. Однако длилось это не сильно долго — в пустыне не так много вещей для познания, а большинства предметов, что оказались у Влада, она и вовсе не знала. Вскоре он и вовсе перестал на них показывать. Тогда они перешли на более общие темы — на названия самых простых действий, которые можно было показать. Как-то незаметно девушку начало клонить в сон, и мужчина, сложив руки под правой щекой, показал ей, чтобы она ложилась спать. Сон пришел на удивление быстро и это несмотря на расползающийся по округе дневной зной. — Спокойной ночи, Влад, — зевнув, уже засыпая, выдала девочка. — Priyatnih snov, Ciri, — услышала она прежде, чем сон поглотил ее.