***
— Дима, ну, что за дерьмо? Мы что, лысые, что ли? — Нее, Саня, назвался космопехом — полезай в шлюз. — Димон, ну я серьёзно, хер его знает, что за карацюпы там водятся! Ну, джунгли же настоящие! — Какие, к ебен… Кхрм, какие джунгли, какие карацюпы? Ты где вообще это слово выискал? Умный, да? Ты вводную-то хоть читал? — Не, ну а чо? — Санябля! Не беси меня! Раком к стенке поставлю! — Я плавать не умею! — Да меня не ебё… Колышит, умеешь ты или нет! По дну пойдёшь! — Готовитесь? — вкрадчиво прервал содержательный спор двух космопехов появившийся непонятно откуда Носов. — Так точно, тащ коммандер! — бросив затягивать крепления бронескафа, бодро козырнул «Димон» с плашками младшего лейтенанта. Рядышком пристроился «Саня» с энсиновскими. Носов поморщился. В его представлении слова «товарищ» и «коммандер» сочетались примерно так же, как солёная селёдка с молоком. То есть очень ненадолго и крайне бурно. Впрочем, делать замечание шефу десантного взвода, приписанного к «Конкордии», он не стал. Не время, не место, да и… Без толку. — Где энсин Шмаль? — Нарик-то? — презрев всякие устои субординации влез «Саня», он же в быту энсин Смолько. — Ну, это уже ни в какие рамки, — возмутился Носов. Они, конечно, не армия, но и не штатская шалтай-валяй-колоша же! Хоть какое-то разумение иметь надо, — энсин Смолько, я погляжу вам вольная жизнь совсем разум с места свернула? Так я его быстро на место верну. И болтами прикручу для надёжности, да так, чтоб ни один паршивый йе-би-эр-дроид не срезал! Дмитрий Юрьевич не орал, не крыл его «русским командным» и даже почти не рычал. Но от его спокойного, чуть язвительного голоса «Саня» пошёл пятнами, ну прямо как зёбра, тут же принявшись пожирать Носова преданными, полными раскаяния и осознания глазами. Конечно же коммандер ему ни в жизнь не поверил, а потому: — Как вернётесь с разведки, вы, энсин Смолько, поступаете в распоряжение лейтенанта Смитта. Он как раз жаловался на недостаток рук. Надо же кому-то дырки в корпусе затыкать. — Есть, сэр! — Вот то-то же, — уже более добродушно произнёс капитан, — младший лейтенант Горбеев! — Я! — Вам выговор за неподобающее поведение подчинённого. Пока устный, без занесения. И всё же, что там с Нарик… Тьфу ты, прицепилась пакость, — Носов сморщился, будто слопал разом пакет лимонов, — где энсин Шмаль? — В лазарете он, товарищ коммандер, — аккуратно подбирая слова, заговорил «Димон», быстро задвигая назад Смолько, пока тот ещё чего не ляпнул и в затопленные отсеки не пришлось лезть уже ему, младлею Горбееву. За компанию, так сказать, — он ногу сломал. Уже срастили, но сутки рекомендовали не двигаться. — Угу, — задвигал челюстью капитан, по привычке вновь запуская пальцы в куцую седую бородку, — значит отделение Шмаля остаётся на «Конкордии». А ты берёшь своих и этого гаврика, — кивок в сторону затаившегося энсина, — и чешете округу. Только без фанатизма. Аккуратно и осторожно. Первым делом проверьте тот замок-не замок. Видели уже? — Да видели, Дмитрий Юрьевич. Большой и… Старый какой-то. — Вот-вот. Это-то нам покоя и не даёт. Откуда бы ему взяться. На рожон не лезьте… Ну, да не мне тебя учить, сам всё знаешь, чай не дурак. Мы должны точно знать, с чем имеем дело. Если есть постройки, значит есть или были разумные. Не было ничего удивительного, что перед отправкой разведгруппы Носов лично спустился к арсеналу. Дело было важное, от него, пожалуй, зависело выживание всего экипажа, а в таких ситуациях перекладывать ответственность на других капитан не любил. Понятно, что все вводные и задачи уже были давно спущены вниз, что Горбееву, что его замам. Но вот такое вот живое общение позволяло увидеть куда больше, чем банальная отметка в электронной графе «принял». Состояние и настрой командира, его бойцов… Да много чего ещё. И при возможности коммандер им не пренебрегал. — А чего дядя Дима сегодня злой такой? — уже сворачивая за угол, услышал Носов тихий шёпот Смолько. — А ты как думаешь, дебилоид? — вяло огрызнулся Горбеев. «Эх, совсем распустились, ротозеи», — с грустью решил для себя коммандер.***
— Гном-1, я Гном-2, засёк цель. — Слышу тебя, Гном-2, опиши её. — Да пердун какой-то старый. — Санябля! — А чо? Я ж говорю — пердун старый, подвид обыкновенный. Дед какой-то. Бороды нет, но усища ого-ого. Кэп бы обзавидовался. Седой. Одет как бомж. — Вооружён? — Никак нет. Только железяку какую-то на коленях держит. — Железяку? Гном-2, выражайтесь яснее! — Да бля, Димон, задрал уже! Какой урод каждый раз эти позывные выдумывает? Один другого краше! Железяка железякой — на меч похожа. Как у рыцарей. Оружия не наблюдаю. — Принял. А позывные бортовой искин выдаёт. — Кретин железный. — Согласен. Что он делает? — Искин? — Уф, сука! Дед! — Сидит на брёвнышке. Яблоко жрёт, на меня смотрит. — Блять! Он тебя что, обнаружил? — Ну да. Я из-за стены вышел, а тут он. — Твою-то мать! Агрессии не проявляет? — Да нет же! Говорю — яблоко сидит грызёт. О! Долопал! Тьфу, пердун старый, у него ещё одно, прикинь? — Жди там, сейчас буду. И Горбеев, взяв с собой ещё пару бойцов, рысью кинулся сквозь невысокий подлесок вверх по склону. Туда, где над лесом и небольшой горной долиной возвышались серые, поросшие мхом камни древнего, некогда могучего, а ныне полуразвалившегося замка. Перепрыгивая через поваленные деревья, скатившиеся вниз камни да продираясь прямо сквозь низенькие, но до ужаса густые кусты, Дима связался с «Конкордией», откуда получил новые ЦУ от своего тёзки-Кэпа. Доклад делать не пришлось — за их переговорами и так следили с корабля. Планетка оказалась не так уж и плоха, как могла бы. Десантироваться, правда, пришлось в воду горного озера, любезно принявшего в свои объятия их избитый крейсер. Сразу на глубину шести метров — единственный пассажирский более-менее работающий шлюз оказался только там. Можно было бы, конечно, сначала перейти в какой-нибудь разгерметизированный отсек, что выше уровня воды, а затем уже через дырку в корпусе… Но, во-первых, не факт, что эта дырка нашлась бы достаточно быстро, да ещё и над водой. А во-вторых, устраивать заплыв в полной боевой выкладке (хотя в их случае скорее забег. По дну) всё равно пришлось бы. Корабль лишь самым носом «выполз» на берег, но там, по злой иронии, исправных шлюзов не нашлось. К их счастью, озеро оказалось не слишком глубоким — 24 метра максимум. А в районе «высадки» и вовсе жалкая семёрка. Выгребли потихоньку. И никаких подводных монстров, как уверял Саня, они так и не встретили. Если и был кто, то падение туши «Конкордии» точно всех распугало. А наверху… Наверху всё так и радовало глаз. Горбееву даже на миг показалось, будто он вернулся в детство на родную Алтай-4. Где-то вдали синие горы, увенчанные редкими снежными шапками, дремучий лес, скалы, ласковое жёлтое солнышко, пробивающееся из-за редких облачков и лёгкий ветерок, который, казалось, так и звал распахнуть толстое забрало и подставить своему касанию небритые щёки. Однако любование местными красотами не заняло много времени. Разбившись на несколько групп, космопехи принялись прочёсывать местность вокруг корабля, заодно передавая отснятые данные искину «Конкордии», тут же составлявшему подробную карту местности и передававшему её обратно уже всем ФПСникам. К замку, возвышавшемуся над долиной, словно суровый часовой, Горбеев отправил две группы со Смолько во главе. Он, конечно, распиздяй тот ещё, но в критических ситуациях действует как никто другой. Ну и ещё у него был буквально животный нюх на неприятности, уже не раз выручавший их десантный наряд. К сожалению, на Носова этот нюх реагировать упорно отказывался и сбоил, как древний виртскин, откалиброванный в дупель пьяным программистом. И вот Смолько «повезло» первым натолкнуться на аборигена. А, впрочем, и впрямь повезло — коль они с Саней до сих пор не пособачились, значит контакт будет вполне себе мирным. Над тем, откуда на неизвестной дремучей планете, где-то у чёрта на жопастых рогах вообще мог объявиться человек, да ещё и дед, да ещё не просто так, а в натуральном рыцарском замке, Дима старался не думать. Для сохранения рассудка. И вообще, — думать, это привилегия отцов-командиров, а его дело маленькое. Может стрелять, а может не стрелять. Смолько со своими парнями обнаружился у разлома стены. Вернее, это его бойцы там обнаружились, грамотно разобрав себе укрытия и сектора обстрела. А сам Саня сидел на валуне за стеной внутри двора замка и, меланхолично подперев голову, глядел на аборигена. Аборигеном и впрямь оказался седой дедок в каких-то не то обносках, не то хрен пойми в чём. Длинные волосы, забранные на затылке в пучок, нос картошкой и роскошные пышные усы, спускающиеся аж до самого подбородка. Незнакомец всё так же сидел на бревне, вгрызаясь в нечто, своими формами напоминающее самое банальное яблоко. У его правой ноги, прислонённая к бревну стояла некая крестообразная железяка, в которой не слишком искушённый во всякой средневековой романтике Горбеев узнал меч. Но не это привлекло его внимание, вовсе не это… Глаза. Насыщенные такие, янтарные… С вертикальными зрачками. — Ну чо, Димон, — внезапно заявил Смолько, — а ты в рептилоидов не верил.