Вы слушаете — и не слышите! Слышите — и не верите! С. Кинг — "Туман"
Туман клубился вокруг плотным белым покрывалом, мешая разглядеть хоть что-либо даже на жалкую пару десятков метров окрест. Лишь наезженная дорога приморского тракта мерно стелилась под копытами наших коней, мешая окончательно заплутать в этом невесомом мареве. Где-то по левую руку раздавались приглушённые звуки прибоя, но как далеко отсюда море - оставалось лишь гадать. — Я думала, тут всегда тепло, — явственно ёжась, проворчала Цири, кутаясь в тяжёлый, плотный плащ. То, что спаскомбез, в отличие от плаща, не может промокнуть даже в теории, её, похоже, не слишком волновало. — И не так сыро, — я в который уже раз стёр с забрала раздражающие мелкие капли туманной мороси. Напасть настигла нас уже после полудня — вроде бы ещё совсем недавно мы ехали меж холмов, поросших низкими сосновыми и можжевеловыми рощами, от скуки поглядывая в тёплую небесную синь да играя на спор в облака. И вдруг, совершенно неожиданно, сами не заметив как, оказались укутаны густым туманом. Кажется, там была небольшая сырая низина с медленным, ленивым ручьём, растёкшимся в крохотное, полуиссохшее болотце и эта ерунда началась именно там, но овраг тот мы уже давным-давно миновали, а белая мгла всё никак не исчезала. Даже лёгкий солёный ветерок, что порой долетал с недалёкого моря, никак не мог согнать туман в сторону, лишь заставляя его пуще прежнего клубиться в причудливых завихрениях. Заметно похолодало — приятный осенний южный денёк, когда на солнце уже совсем не жарко, но и ничуть не зябко, как-то резко оборвался, сменившись такой погодой, от которой хотелось поскорее отгородиться прочными стенами, жарко растопленным очагом и кружкой чего-нибудь горячего и согревающего. Даже будучи с ног до головы запакованным в бронескаф. — Наконец-то, — нетерпеливо фыркнула девушка, ткнув пальцем на выплывший из тумана старый, немного покосившийся дорожный указатель. — Тиха Пйесма, — прочитала она полустёртые ветрами, дождями и самим временем буквы. — Ещё немного и сказала бы, что ходим по кругу. Заедем? От основного полотна тракта куда-то влево, в сторону берега, уходила узкая, но тоже вполне наезженная и ухоженная дорожка, мало вязавшаяся со столь плачевным состоянием указателя. — Ну пожа-алуйста! — ради такого, даже стащив с лица прозрачную маску, состроила щенячьи глазки Цири. — Я вся продрогла, промокла, промёрзла... — Комбез вообще-то непродуваемый и непромокаемый. — Ах так?! — она в показном возмущении свела бровки. — Не буду больше тебя целовать! Ты наказан. — Шантажистка. Девушка, скрестив руки, показала язык. Выждала пару мгновений, и, не дождавшись моей реакции, зашла с другой стороны: — Что, даже не хочешь узнать, за что наказан? — Нет, — не повёлся на незатейливую провокацию я. — Задница, — она всё же закатила глаза, — невыносимая задница. — Кое-кто с тобой бы точно не согласился, — я потрепал по ушам свой четырёхногий транспорт. Конь застыл, чуть обернув шею, и опасливо покосился на меня своим тёмным глазом. — Очень даже выносим. — Ой, прекрати, он просто тебя боится и не хочет пойти на колбасу, — беспечно махнула ладошкой эта... Егоза. Гнедой засранец согласно всхрапнул, мотнув сырыми ушами. — Достался же тебе хозяин, скажи, да? — сочувственно шепнула девушка. Конь задумчиво пожевал удила. Лошадка Цири и вьючная кобыла поддержали единодушным молчанием. — Так-то я и сам хотел предложить заехать, — пришлось прервать мне проклёвывание зёрен зарождающегося мятежа. — Тоже, знаешь ли, уже осточертела эта сырость. И скоро закат, а в этом белом дерьме и так хрен чего разглядишь. — Тогда чего мы ждём? — разом позабыв про горькую непарнокопытную судьбу, воскликнула девушка, явно страшно довольная своей простенькой манипуляцией. Я наивно надеялся, что туман поредеет, стоит нам лишь выехать к морю, но когда мы миновали небольшой горбатый мостик, сложенный из крупных тёсанных камней, белая мгла, казалось, сгустилась ещё больше. Вдоль дороги потянулись низкие ограды загонов для скота, а вскоре появились и первые постройки. Широкие ворота, выкрашенные в небесно-голубой цвет, меж двух привычно-выбеленных стен, на удивление оказались гостеприимно распахнуты. За ними угадывались смутные, расплывчатые очертания узенькой деревенской улочки, неуловимо напомнившей Мравью Увалу и ещё пару приморских деревень, где мы останавливались на ночлег. Было тихо. Слишком тихо для конца рабочего дня. — Что-то тут не так, — к чему-то прислушиваясь, тоже насторожилась Цири, лишь стоило нам проехать меж створок, — совсем-совсем не так. — Людей не видать, — согласно кивнул я, оглядывая пустую улицу, абсолютную тишину на которой нарушал лишь отчего-то ставший глухим цокот копыт наших коней. — Думал местные к таким туманам попривычнее нас будут — они тут живут всё же. — Не в том дело, — немного нервно мотнула головой девушка, силясь разглядеть хоть что-нибудь. — Нет людей — и пусть бы. В такую погоду все по домам сидят, в огонь смотрят. Но почему животных не слышно? Это деревня, Влад, — поймав мой недоумённый взгляд, пояснила она. — Знаешь, и точно, — лишь остановив коня подле какого-то большого дома, судя по чуть облезлой вывеске — местной корчмы, я наконец сообразил, что же не давало мне покоя, — собак не слышно совсем, а они ж нас в каждом селе встречали. — Вот именно, — Цири умолкла, невольно положив ладонь на рукоять меча, закреплённого на седле. — Как-то мне... Не нравится тут. — Вот как? А кто десять минут назад только и болтал, что о жарком очаге и сухой постели? — несмотря на ехидную поддёвку, мне и самому было немного не по себе от всей этой мёртвой тишины вокруг. Но не показывать же это ей. — Ну-у... Да-а, была не права, — нехотя протянула девушка, — можно разок и в шатре переночевать. — Ого, — не сдержавшись, хохотнул я. — Кто ты и куда дела настоящую Цири? — Не смешно. — Давай так — это ж корчма, да? — я спрыгнул наземь, накидывая поводья на пустую коновязь. С вывески над дверью криво скалились три существа с однозначно рыбьими хвостами, а кривое осьминожье щупальце держало перед ними полную пивную кружку. — Проверим есть ли кто внутри, а если эта чертовщина продолжится — просто развернёмся и уедем, как тебе план? Никаких дурацких приключений и невероятных подвигов — обещаю. — Невероятных подвигов? — хмыкнула Цири, тоже соскальзывая с седла. — Это как тогда с вампирами или сразу с драконом? — Никак. Хватит с меня этого дерьма. — Огонь, вроде, горит, — привязав лошадей, девушка кивнула на тонкие полоски света, вырывающиеся из-под плотно прикрытых ставень. Вокруг быстро темнело — солнце садилось. Зал корчмы встретил нас теплом, сухостью, ярко горящими свечами, растопленным глубоким очагом, на котором, кажется, что-то кипело и... Абсолютной пустотой. В помещении не было ни единой живой души. Мёртвой, впрочем, тоже, что после встречи с призраком и умертвиями в Эббинге не могло не радовать. На обеденных столах стояли редкие тарелки с какой-то едой и кружки с чем-то тёмным — не то разбавленным вином, не то крепким пивом. На доске подле кухонной плиты, сложенной из белёного кирпича, лежали резаные овощи и несколько выпотрошенных рыбин, а на кривой, шаткой вешалке рядом с очагом сушился чей-то расшитый простенькими узорами плащ. — Никого, — в два шага оказавшись рядом с кухонной стойкой и зачем-то заглянув под неё, озадаченно пожала плечами Цири. Я снял автомат с предохранителя. — Словно... — Все просто взяли и вышли. — Похлёбка ещё тёплая, — на миг склонилась над одной из мисок девушка, — из мидий, — принюхавшись, зачем-то уточнила она. — Люди ушли не больше часа назад, — я невольно поморщился. Чёрт! Ведь не хотел, совсем не хотел впутываться в очередную дурно пахнущую историю. Но кто же меня спрашивать будет — получите и распишитесь! Плюнув на расход энергии, включаю сканер биоформ на полную мощность. Стены построек изрядно подсократили радиус обнаружения до жалких двух десятков метров, но мне и так хватило увиденного. Или вернее будет «не увиденного»? — Цири, надень маску и убираемся отсюда. Быстро. Она немедленно, без глупых вопросов и пререканий исполнила требуемое и лишь затем, вытащив из кобуры пистолет, взглянула на меня в ожидании ответов. — Я просканировал всё вокруг... — Засада? — девушка вмиг очутилась рядом со мной, не упуская из виду лестницу наверх и какую-то дверь — во внутренний двор, наверное. — Если бы, — я с раздражением подавил желание сплюнуть прямо на пол — увы, в закрытом шлеме сделать это стало бы проблематично. — Вокруг пусто, Цири. Вообще нихера. Ни живых, ни мёртвых. Животных — и тех нет! Однако уехать мы не успели. Стоило нам только подойти к двери, как с улицы донёсся топот множества копыт, звон упряжей и чьи-то заковыристые переругивания. Незнакомец поминал крепким словом проклятый туман, проклятую деревню, проклятого ротмистра и всех проклятых демонов морской пучины разом. — Чьи-то лошади! — хриплый, простывший бас прервал череду проклятий. — Эй, ты, как там тебя... у корчмаря были постояльцы? — метавший проклятия заговорил вновь. — Н-нет, господин. К-когда я уехал — не б-былось их тут... — третий голос оказался совсем молодым, дрожащим и почему-то заикающимся. — «Н-не б-былось»! — с брезгливостью передразнили его. — У-ух, пойди с глаз моих, бестолочь деревенская! Эй, там! Есть кто в корчме? Сержант Адольфо аэп Конте говорит, с Угнельной заставы! Приказываю немедленно выйти наружу! — Нильфы! — прошептала Цири по связи. Могла бы и не шептать, всё равно никто кроме меня не услышит, но привычка сильнее. Удивительно, что на этот раз в голосе девушки не слышалось обычных для неё ноток омерзения, когда разговор заходил о Нильфгаарде и его солдатах. Уж я-то помнил, сколько ненависти она раньше могла выразить всего одним этим словом. — Слышу. Я попробую поговорить с ними. Ты пока не высовывайся, но будь готова ко всему. — Как скажешь, — понятливо кивнула она, прижимаясь к стенке подле закрытого окна, — ты тоже... Ох, просто будь осторожен. — Повторяю: приказываю покинуть корчму — кем бы вы ни были! — Может там и нет никого, сержант аэп Конте? — громко высморкавшись, пробасил самый первый голос. — Проверить бы надо, чего зря горло драть? — Заткнулся, Валент! Тебя забыл спросить! Считаю до... — Можешь не считать — я выхожу, — на мгновение замявшись, всё же открываю шлем и, скрепя сердце, активирую щит на самый минимум мощности: отклонить стрелу или арбалетный болт хватит. — Только без глупостей мне тут! — Какие уж тут глупости сержант, — толкнув дверь, осторожно, лишь самую малость выглядываю наружу. Стрелы и мечи мне не страшны, но... Скажем так, после нескольких месяцев в этом мире, я мысленно готов ко всякому. В том числе и к тому, что это окажутся совсем не люди. На узкой улочке в последних лучах заходящего солнца, что едва-едва смогли пробиться сквозь густую пелену хмари, виднелось не меньше десятка всадников — разглядеть больше мешала всё та же проклятая белая мгла. Издали в тумане их ненароком можно было принять за каких-то призраков, восставших из мёртвых, но это оказались всего лишь люди. Черные кавалерийские латы с выгравированными золотыми солнцами и шлемы с небольшими совиными крыльями были всего у двоих или троих. Остальные довольствовались простыми кольчугами, чёрными коттами с вышитыми солнцами поверх да круглыми шлемами-шишаками в обрамлении бармиц. — Чудис-че! Страхолю-юдь! — дурным голосом завопил тот самый заика. — Уймись, малахольный! — послышался звук звонкой затрещины. Одна из фигур пошатнулась, едва не сверзившись с лошади. На солдата паникёр не походил совершенно — скорее на молодого крестьянского паренька. — Кто ты? — настороженно бросил один из «крылатых» — тот самый сержант, судя по голосу. — Сэр Кзолар — странствующий рыцарь, — на всякий случай не убирая руки с автомата, представляюсь недавно выдуманным именем. Быть может, это хоть ненадолго отправит преследователей по ложному следу. В эпоху, когда из всех примет есть лишь имя да словесное описание — это дорогого стоит. Уже успел убедиться, выслушивая наши с Цири «приметы» от Вамса, исходя из которых она превратилась в «расфуфыренную девичку», а я и вовсе в жалкого «рыцарёнка». — И каким же ветром вас сюда занесло, сэр-рыцарь? — настороженности в голосе мужчины не убавилось, но, по крайней мере, толика чванливости из него исчезла. — В туман по дороге попали, а когда начало темнеть — увидели указатель на село и свернули. Ночевать в тёплой постели всегда лучше, чем на попоне, — пожимаю плечами, не видя смысла что-то утаивать. — Как доехали, поняли — херня тут какая-то творится. Ни людей, ни животных... — Хех, а ведь точно, Адольфо! Ни собак же не слышно, ни баранов, — подал голос его сосед в таком же крылатом шлеме, — а у Радована их, почитай, целое стадо было. — Давно здесь? — даже не взглянув на своего солдата, воин продолжил вежливый допрос, а чем это ещё могло быть? — Приехали незадолго до вас. — А с корчмарём-то что? Он жив? Эта скотина мне задолжала, — простуженно просипел последний солдат в латах — Валент. — Понятия не имею. Внутри никого: ни людей, ни тел, ни крови. Будто все встали и просто ушли. — Бесовщина какая-то, — громко хлюпая, беззастенчиво высморкался в пальцы простуженный. — Дурные тут места, сержант аэп Конте, точно вам говорю. — Чтоб тебя, Валент, я велел заткнуться! Мне бабьи сказки до сраки. Тулик, возьми пятерых и проверь корчму. А вы, сэр рыцарь, останьтесь здесь. Постойте, подождите вот тут в сторонке, — сержант тронул скакуна, подъезжая ближе ко мне. Трое арбалетчиков, как бы невзначай замерли в стороне, а я, наконец, смог разглядеть его лицо: довольно молодой мужчина с гладко выбритыми щеками и тоненькими усиками, подошедшими бы гораздо больше какому-нибудь щеголю-дворянину, а не младшему командиру с заставы хрен пойми где. Поджатые губы и немного спесивое выражение лица с головой выдавали всё его раздражение от происходящего. — Внутри моя спутница, — предупредил я, заметив, как один из латников и ещё пятеро воинов принялись спешиваться, — и мы бы хотели уехать как можно скорее. — Это я буду решать, — отрезал сержант, надменно вскинув подбородок, — может быть вы и рыцарь, но здесь и сейчас закон и порядок Нильфгаарда вершу я. Воины, обнажив оружие, по одному заходили в корчму. Первый, внезапно замерев в проходе, нервно выругался: — Тьфу ты, срань! Ну и маска у тебя. Ты та девка, что ли? — ага, это они, значит, Цири заметили. Девушка прекрасно могла слышать весь наш разговор, так что в её адекватной реакции я не сомневался. — Иначе, — насмешливо фыркнула она, — и не трясись — не укушу. Пока. — Прощения прошу, сударыня, — под сдавленные смешки товарищей, стушевался воин, всё же переступая порог, — не знал. — Возвращаясь к «закону» и «порядку», — дождавшись пока моя спутница окажется рядом, я вновь обернулся к сержанту Адольфо. Он за это время успел отправить ещё нескольких солдат осмотреть соседние дома, — мы не нарушали ни того, ни другого и... — Я требую, чтобы вы оставались здесь, сэр, — скривился мужчина, окинув меня недовольным взглядом. — Ты всего лишь простой сержант, — с насмешкой бросила Цири, опередив меня, — ты не можешь... — Я баронет аэп Конте, мазель, а не простой сержант, — буквально выплюнул он. Похоже, девушка умудрилась его как-то так задеть. О да, это она умела превосходно. — И данной мне властью, я могу сейчас задержать вас, сэр Кзолар до возвращения на заставу или вовсе призвать на службу! — Как интересно, это же на каком таком основании? — от его абсолютной уверенности в себе и этой показной надменности в голосе я даже самую малость опешил. — На основании Императорского Уложения о министериалах и прочих безвладетельных сеньорах, — состроил поганую ухмылку мужчина. Я мог только промолчать. О законах Нильфгаарда я на свою беду имел лишь смутное представление, да и то было почерпнуто из стенаний Артуада о закупках провианта и обязанности выставить для Северной кампании несколько сотен воинов. Цири, судя по недовольному молчанию в канале, знала не сильно больше моего. — Пусто, Адольфо, — неожиданно вклинился в нашу почти ругань мужчина в латах, что выглянул из корчмы, — верно сэр Кзолар говорил — будто встали и ушли. Недавно совсем — свечи не прогорели, даже похлёбка в мисках не остыла! — Да неужели? — поджав тонкие губы, поморщился баронет. — Вот так взяли и ушли? Похоже, Валент со своими бабьими страшилками на тебя плохо влияет, Тулик. Осмотреть всё ещё раз! — повысив голос, так чтобы услышали все, выкрикнул он. — Я хочу знать кто это устроил — пираты, разбойники или какая сраная мажеская трахомудь! — Может и страшилки, — пожал плечами мужчина, на которого ругань сержанта произвела мало впечатления, — да только я тут, на Угнельной заставе, лямку уж скоро десять лет тяну, а таких туманов не припомню. — Пхе, неужто простого тумана испугался? — желчная ирония так и сочилась из слов сержанта. — Так уж и простого — ветерок-то с моря поддувает, а эта хмарь будто лишь гуще делается. — А мне сдаётся, ты просто ссышь... Мне надоело дышать сырой прохладой и нюхать непередаваемый запах мокрой лошадиной шерсти, и я молча закрыл забрало. Привычно пискнул гермодатчик, а мгновения тишины кончились, столь же быстро, сколь и начались, как только включились динамики и микрофоны. — Да думай, что хочешь, Адольфо! — раздражённо сплюнул Тулик, пристукнув закованным в сталь кулаком по косяку. — Всё одно в этом говне белом ни беса не разобрать. Bloede! Да мы так сами, как куры в ощип токмо попадём! — Без тебя знаю. Остаёмся тут, — решительно рубанул рукой воздух баронет, — в гробу я видал чесать село в таком тумане. — Н-но г-господин! — испуганно проблеял всеми позабытый паренёк. И впрямь — обычный рыбак, если судить по простой одёжке и низкой крестьянской лошадке под ним. — Т-там на пристани! Т-там к-кричали, я слышал! Н-надо идти туда! — Заткнулся, молокосос! Будет мне тут указывать! Раззявишь ещё рот без спросу — отрежу язык. Паренёк замолчал, лишь на мгновение стрельнув в сержанта ненавидящим взглядом, впрочем, тут же смешавшись и уставившись в землю. Баронет, всё прекрасно заметивший, лишь издевательски усмехнулся. — Вы двое, — щёлкнув пальцами, сержант указал на пару ближайших всадников, что до сих пор не спешились, — как вас там... А, не важно. Галопом на заставу! Ротмистру доложите про всё и про туман этот ебучий. Пусть пришлёт всех, кто есть и весть в Крижтсов передаст. Вдруг чароплётов прислать сподобятся. — Вот это уж вряд ли, — громко чихнул простуженный, утираясь ладонью. — Магики и носу из города не кажут. — Тут ты прав, Валент. Заставить этих говноедов работать только Император и может. Вернулись солдаты, отправленные осматривать ближайшие дома и там картина, как я и предполагал, была похожа на то, что мы увидели: селяне будто просто взяли и куда-то вышли ненадолго, да так и потерялись по дороге. Баронет аэп Конте, с мрачной миной выслушав доклады, приказал своим людям закрепиться в корчме и забаррикадировать все лишние выходы, оставив лишь один — на центральную улицу. Нас с Цири, как оказалось, это тоже прямо касалось и никаких возражений он слушать не желал. Как бы мы ни хотели покинуть это место поскорее, пришлось подчиниться. Пока что. Да, можно было без труда и какого-то серьёзного риска банально перебить всех солдат и спокойно уехать с девушкой, но я тут же отбросил эту мысль, лишь стоило ей всплыть в моём сознании. Убить два десятка, может быть, даже не самых плохих людей, вся вина которых — в службе под командованием одного мудака, было слишком... Жестоко? Мерзко? Нет, мне доводилось совершать и более херовые вещи в прошлом, вот только я не хотел возврата туда — к бессильной ярости и ненависти ко всем, включая себя самого. Мой взгляд сам собой вновь остановился на фигурке Цири, застывшей рядом с вновь растопленным очагом. Девушка, недовольно хмурясь от яркого огня, пыталась просушить на вытянутых руках свой плащ. Поджав губки, она раздражённо смотрела в яркие всполохи пламени, порой сдувая с лица непослушную прядь. Подавить совсем несвоевременное желание подойти и просто сгрести её в свои объятия удалось с трудом. Нет, я совершенно точно не хотел возврата прошлого. Оно давно ушло — пора отпустить его и, наконец, начать жить настоящим. И даже если мне суждено до конца своих дней остаться на этой затерянной в космосе планете... Что ж, я не буду сильно расстроен. Ведь теперь, впервые за долгое время, рядом со мной была она. По-настоящему близкая, дорогая и любимая. С нашего признания, там, на берегу лесного ручья после схватки с бандитами, минуло всего несколько дней, но уже сейчас они казались мне самыми счастливыми за все последние годы, а может быть и за всю жизнь. Нет, я не мог, просто не имел права потерять её. Не в этот раз. Я смогу защитить её, чего бы мне это не стоило. Цири тряхнула плащом, выругавшись по-эльфийски. Ей тоже совершенно не нравилась перспектива задержаться в этой донельзя гостеприимной деревеньке, но и она не сильно горела желанием прорываться с боем. Впрочем, возможно это не единственный вариант. В конце концов, не зря же Артуад заплатил нам столько флоренов? — Баронет аэп Конте, думаю мы могли бы договориться и без обращения к Уложению, разве нет? — шагнул я к сержанту, задумчиво разглядывавшему примитивный план деревни, что начертил угольком прямо на стене паренёк-рыбак. — Пшёл отсюда, рыбожор. Живо, кальмары тебя залюби! — скривив губу, бросил мужчина парнишке, испуганно втянувшему голову в плечи. — Могли бы, сэр Кзолар, — буквально ощупав завистливым взглядом мой бронескаф, протянул Адольфо. — Мешать путешествию столь славного и состоятельного рыцаря было бы совершенно бестактно с моей стороны, — намёк оказался настолько понятен и прозаичен, что я едва сразу не спросил «сколько», сдержавшись лишь в последний момент. — Безусловно, я был бы благодарен такому пониманию и великодушию, — вместо этого произношу, внутренне морщась. Это один мой знакомый граф не мог без излишней велеречивости, у меня же от бессмысленного словоблудия начинали ныть зубы. — И даже готов отблагодарить за такое понимание, если... — А об этом мы поговорим, когда вернутся мои люди с подкреплением, — довольно, словно жулик, обыгравший в «Квазар» игровой автомат, ухмыльнулся аэп Конте, разведя руками, — если тут порезвились пираты или ещё какие ублюдки — ваши умения нам пригодятся, сэр. Вот с-сучонок!***
Цири бездумно глядела в пламя, иногда переворачивая влажный плащ, когда тонкие ниточки пара почти исчезали, зато жар становился ощутимым. Ей совсем не нравилась эта дурацкая задержка, всё её естество, вся интуиция буквально вопили: нужно поскорее убираться из странной деревеньки. Жаль, что она раньше не придала этому значения, в тот момент, когда они подъезжали к подозрительно-легкомысленно распахнутым воротам. Увы, тогда её куда больше волновала сухая постель, жарко растопленный огонь в очаге да желание поскорее вновь ощутить тёплую ладонь Влада у себя на спине и его горячие, сухие губы на своих устах... Девушка невольно скривилась и раздражённо хлопнула плащом, силясь выбросить из головы неуместную, несвоевременную, но такую притягательную чушь. Всего три дня назад она решилась на, пожалуй, самый пугающий и самый безумный поступок в своей жизни и каково же было её удивление... Нет, настоящий шок, когда ей ответили взаимностью. Казалось, в первые мгновения, едва услышав столь заветные и манящие слова, Цири забыла, как дышать, как слышать, как думать, а весь мир попросту застыл вокруг неё. Это было слишком хорошо, слишком невероятно, чтобы быть правдой, но это было! А потом он поцеловал её. Девушка не знала, сколько они простояли на той поляне, медленно, осторожно изучая и наслаждаясь друг другом. Может всего несколько минут, а может и целые часы. Лишь одно оставалось ясно: это было восхитительно, непередаваемо — не хватало никаких глупых слов, чтобы описать всё то, что Цири испытывала в те растянувшиеся мгновения. Она тоже нравилась ему! Нет, он тоже любил её! Три дня пути промелькнули перед ней, словно слившись в один короткий момент. Иной раз она ловила себя на мысли, будто лишь теперь научилась дышать полной грудью и смотреть на мир широко раскрытыми глазами. Всё вокруг казалось таким живым, таким ярким и солнечным... Её сердце наполняла радость — ни с чем несравнимая, чистая, светлая. Простая радость от того, что любят её и любит она. Наверное, так и выглядит настоящее счастье. И в своём счастье она была не одинока. Влад — её когда-то случайный спутник и спаситель, незаметно ставший кем-то большим, тем, без кого Цири уже и не мыслила своей жизни — самым любимым человеком на всём белом свете. И пусть они оба по невысказанному согласию не переходили некой черты, за которой мужчина и женщина в её представлениях становились настоящими любовниками, девушке, никогда не испытывавшей ничего подобного, покуда хватало и простых поцелуев, принимаемых с настоящим восторгом. Нет, она была готова и к большему! Может Цири и немного боялась такой... Близости, но с ним она была готова, когда угодно и где угодно. Впрочем, помня слова своей наставницы, от которых раньше лишь жутко краснела, девушка решила не спешить с... Этим. Чужой опыт подсказывал, что лошадиная попона на траве или жёсткая койка в деревенской корчме — это не лучшие места для первого опыта в таком деле. Тем более, при вечной спешке и едва различимом ощущении незримой погони за спиной. Парень же, словно сам всё прекрасно понимая, вовсе не спешил намекать на это. Однако, в её светлые и тёплые мысли незаметной, тонкой иглой проскальзывала тревога — эта странная, покинутая деревня и проклятый туман заставляли её волноваться и... Бояться? — П-привет, ты красивая, — вырвал девушку из раздумий подле пляшущего в очаге пламени чей-то взволнованный голос. — Я знаю, — раздражённо фыркнув, Цири всё же соизволила обернуться. Перед ней, нервно сцепив пальцы и переминаясь с ноги на ногу, замер тот самый юный рыбак — один из местных, как она поняла. Был он примерно её лет, может самую капельку младше, однако на целых полголовы ниже. Неаккуратная стрижка «под горшок» да первая редкая поросль на простоватом лице, что уже отвоевала своё законное место, довершали образ обычного, глуповатого крестьянского паренька. Тем удивительнее, что он вообще отважился с ней заговорить. — И-и... — словно не зная что бы ещё сказать, он пробежался взглядом по всему залу, пока наконец не остановился на ней, — и у тебя красивые волосы. — А у тебя уродливый нос, — поморщилась девушка. Не то чтобы горбатый нос молодого рыбака был особо уродливым, но какая ей разница? — На этом обмен комплиментами окончен, и ты можешь убираться в свой угол. — Но как же это... А-а! Меня Вралиц кличут, — почесав затылок, радостно воскликнул он, — а тебя? — Да мне плевать, как там тебя кличут, — Цири отвернулась. Ей уже успела надоесть навязчивость туповатого кмета, который не понимал никаких намёков. — А энтот сэр-рыцарь огроменный — энто не твой жених? — Ещё нет, но это не твоё собачье дело, — задетая за живое, она со злобой сплюнула, всё же взглянув на без пяти минут калеку, — и если ты живо не... — Ох, это ж хорошо! Отлично! — нагло перебил её чему-то обрадовавшийся паренёк. — Тогда этось... давай, будь моей невестой — вот! Замуж за меня иди, значится. Девушка поперхнулась угрозой, на мгновение растерянно захлопав глазами. Этот увалень... Он же не серьёзно?! Или... Нет, деревенский дурачок в самом деле звал её замуж! — А чего, я парень видный, — совсем не замечая её побелевшего от гнева лица, продолжал почти калека, — ты не зыркай на энту рухлядь на мне — у меня-то и деньжищ тьма, и бить не буду. Ну если только сама по дурости бабской чаго не учудишь. А что? Зато честно всё, сразу, шоб потом... — Считаю до пяти, — положив ладонь на рукоять меча и с силой выдохнув воздух сквозь плотно сжатые зубы, прошипела Цири, — если не исчезнешь, то этот сэр-рыцарь, — она мотнула головой на Влада, возвышавшегося над баронетом на добрую голову, — порубит на части то, что не успею отрезать я. Один, два... Быстро сообразивший, что она совсем не шутит, сельский дурень счёл за должное немедленно сбежать куда-то на другую сторону зала. Девушка медленно выдохнула, отбарабанив по рукояти успокаивающий ритм. В иные времена она за такую дерзость уже давно бы врезала идиоту, а уж в бытность принцессой и вовсе приказала сечь кнутом, но не теперь. Злоба постепенно уходила, уступая место мрачному спокойствию. В конце концов, в их положении неразумно тратить силы и привлекать внимание из-за разных деревенских олухов. Да и Влад говорит, что калечить и убивать из-за одного косого взгляда или пьяного выкрика — дикость. — Пугаешь местных? — словно прослышав о её мыслях, к ней вернулся её любимый. В голосе его, впрочем, не слышалось осуждения, скорее лёгкая ирония. — Между прочим, тебе бы следовало волноваться, — притворно-горделиво приосанилась Цири. — А есть повод? — Ну разумеется, — не сдержала ехидной ухмылки девушка, — меня тут уже замуж звали, смотри как бы с носом не оставили. — Во-т он-о кхак, — подавился воздухом парень. Цири с торжеством отметила, как он невольно заозирался по сторонам. Она не знала, поверил ли её спутник про сватание, но его реакция на столь прозрачный намёк уж точно позабавила, — да... кхм, тогда готовься — мы уезжаем, — а вот теперь его тон был полностью серьёзен. Быстро же он взял себя в руки. И что-то подсказывало, дело тут вовсе не в сопернике на её руку. — Что опять приключилось? — закрепив на лице прозрачную пластину и дождавшись короткого signala-писка, девушка тоже отбросила шутливый тон в сторону. — Мы не договорились с этим... Баронетом. — Ты предлагал ему деньги? — тут же догадалась она. — Да, и прилично предлагал, но гадёныш хочет и денежки прибрать, и нас в подмогу получить. Цири не успела ответить. — Тревога! — без надрыва, но так, чтобы услышали все в зале рыкнул Тулик, выхватывая меч. — Караул пропал. Вокруг послышался лязг и шорох обнажаемого оружия, нильфгаардцы быстро, в какой-то нервной спешке надевали скинутые в душном зале шлемы и расходились вдоль стен. Кто-то споро натягивал арбалеты. Перед входом, прикрываясь щитами, выстроилась пятёрка воинов во главе с недовольно сопящим Валентом. Лишь один Влад продолжал сохранять видимое спокойствие, будто бы с безмятежным видом оглядываясь по сторонам. Впрочем, она знала, что это не так, пусть даже зеркальное забрало и мешало разглядеть лицо. — Пусто, — поймав её озабоченный взгляд, шепнул он по связи, — только мы и лошади. Ничего не прояснилось и когда солдаты, ощетинившись клинками и вскинув щиты, вышли наружу, осматриваясь вокруг. Двое дозорных должны были стоять у входа и ещё пара присматривала за конями, но ни тех, ни других найти не удалось. Как и хоть каких-то следов их пропажи. Четверо мужчин в броне и при оружии словно испарились без следа, без всякого боя и неминуемого шума. И это в такой-то тишине, которую без прикрас можно смело называть мёртвой! Туман и не думал исчезать, а в сгустившейся ночной тьме лишь зажжённые лампы да свечи позволяли разглядеть хоть что-то: порой даже не вещи и людей, а их смазанные очертания. Цири, прикусив губу, силилась вспомнить всё, что она знала о тумане и монстрах, которые могли скрываться в нём. Нет, чудовищ, способных нападать из тумана существовало предостаточно, ведь тварям, чьи органы чувств развиты значительно лучше, чем у человека, он не доставлял никаких неудобств. Однако, по-настоящему к туману тяготели лишь некоторые неупокоённые духи и туманники. Последние так и вовсе могли порой насылать его и прятаться под сложными иллюзиями. Вот только эта белая хмарь совсем не походила на дело лап туманников: даже паре дюжин этих тварей не удержать сплошной покров над целой деревней, да ещё и у самого моря. И уж совершенно точно — люди бы не пропали без следа, будь здесь замешаны туманники. Призраки и духи же, особенно из потревоженных захоронений и могильников, были способны на многое, но и им подобные масштабы вряд ли под силу. По крайней мере, девушка не слышала ни о чём подобном. Вот и получалось, что при всех своих знаниях Цири просто не могла найти в них никаких ответов. Так и не разыскав ничего, указывающего на то, куда могли исчезнуть воины, Валент уже крикнул, что всё спокойно, как вдруг заволновались лошади. Остальные солдаты вслед за своим командиром немедля высыпали наружу, перекрывая улочку редкой цепочкой. Кто-то в неразберихе кинулся успокаивать коней, а сам сержант, на взгляд Цири, своими бестолковыми криками и угрозами лишь вносил сумятицу в ряды людей, и так не знавших откуда ждать угрозу. Там и тут бледными светлячками в сплошной пелене белой мглы разгорались масляные светильники, лампы и даже свечи — всё что нашлось внутри корчмы и в солдатских запасах немедля поджигали, силясь хоть как-то разогнать туман и дать ориентиры. Влад, замерев посреди всего этого шумного бедлама, всё так же смотрел на мир через свои устройства, а девушка, в отличие от парня видевшая не больше простых людей, лишь попеременно сжимала то рукоять меча, то пистолета, ощущая своё бессилие. А лошади, меж тем, буквально сходили с ума, испуганно всхрапывая, стуча копытами и стремясь сорвать поводья с коновязи и столбов. Попытки успокоить их не приводили ни к чему. Наконец, что-то глухо треснуло и несколько коней, ломанулись вверх по улице, не разбирая пути и не обращая никакого внимания на людей под копытами. Крики, проклятия и сдавленные стоны раздались в тот же миг, а для неё всё и вовсе выглядело, как бессмысленное мельтешение смазанных силуэтов — увы, из-за проклятого тумана Цири не смогла разобрать большего. И с каждым мигом она чувствовала всё нарастающее беспокойство. Что-то тянуло её бежать отсюда без оглядки, уподобившись куда более мудрым животным. Неожиданно во мгле, там, куда совсем недавно ускакали сорвавшиеся лошади, появились два тусклых оранжевых светлячка, которые с каждым мгновением становились всё больше и вскоре раздался цокот копыт, а вслед за ним показалась и пара верховых солдат с разожжёнными масляными фонарями. — Тпру, окаянная, стой! Стой! — неловко пытался удержать узды своего беспокойного коня одной рукой ближайший всадник. — Господин сержант, господин... — Какого траханого лешего вы тут забыли?! — заорал баронет, проталкиваясь к воинам. — Вы на полпути к заставе быть должны, олухи! — Господин, мы пытались! Но тут... Колдовство тут какое-то чёрное, не иначе. Пузом ручаюсь! Сколько ни ехали, а всё одно к воротам этим проклятущим возвращаемся! — Колдовство?! — окончательно вызверился сержант. — Вы, два сучьих кретина, в тумане дороги разобрать не можете и на чары пеняете? — Всё так, как он говорит, господин, Великим Солнцем клянусь, — испуганно залебезил второй верховой, — дорога одна — её ж и в пьяном бреду не потеряешь. А мы даже до моста доехать не смогли! Диавольщина какая-то! Вот всё прямёхонько едем, едем, никуды не сворачиваем, а всякий раз в ворота деревенские утыкаемся! — «Диавольщина»? Это ваше появление на свет из немытых дырок ваших... — Влад, если они говорят правду... — девушка обеспокоенно обернулась к парню, сглотнув неприятный ком, застывший в горле. — То что? — Я не знаю — поверь, лучше бы они лгали. Мне не ведомы существа, способные на такое. Быть может, туманники... Нет, — тяжело мотнув головой, Цири сама отбросила только сказанные слова, — на узких тропках среди болота — вполне, но не здесь. Такое им не... — Смотри! — перебил парень, ткнув пальцем в тёмную фигуру одного из солдат, который отчего-то оказался дальше всех вниз по улице. Шатаясь, будто малость перебрав с вином в питейном доме, он, чему-то глупо рассмеявшись, медленно побрёл куда-то вглубь тумана. — Эй, ты куда, бля?! — окликнул его воин подле них. — А? — непонимающе остановился тот. — Да пройтись, вот, захотелось чегой-то... — Ты, дурной, в уши долбишься? Сержант же приказал... — Ну, так зовут же, — с каким-то ненаигранным весельем развёл руками мужчина, и неожиданно глухо провыл, — зову-ут... Девушка невольно вздрогнула, столь пугающим и внезапным был переход. Влад напряжённо всматривался в клубящийся туман, что будто бы силился поглотить, вобрать в себя сошедшего с ума нильфгаардца, всё больше оплетая мир вокруг своими белыми щупальцами. — Мужики! Кажись, Лука башкой двинулся! Да стой ты, хер моржовый! Ловите его — уйдёт же! Несколько солдат кинулись хватать своего спятившего товарища, но тот и не думал сопротивляться, лишь смеялся, раскинув руки, кружась на месте, словно в такт одному ему слышимой мелодии. Воины мигом нагнали его, подхватив под руки и потащив назад. Внезапно один из них споткнулся на ровном месте и замер, вглядываясь в туман и будто к чему-то прислушиваясь. — Слышите? — он как-то заторможенно обернулся к остальным. — Я ж не один это слышу? Так чудно... — И верно, — другой воин даже отпустил сумасшедшего, тоже останавливаясь, — на лютне кто-то бренчит. И хорошо-то, как на диво, выводит, чертовка, ух... — Зову-ут... — А и впрямь зовут, — как-то мечтательно протянул последний, также выпуская своего рехнувшегося товарища. — Сходить, что ли, проверить? Да, надо сходить... Мало ли. Пойду... Проверю... Он уже шагнул дальше в проклятую хмарь, как резкий удар под ноги заставил его с грохотом свалиться на спину, звонко шваркнув шлемом об камни. Цири успела лишь моргнуть, как Влад проделал подобное с тремя оставшимися нильфгаардцами, и не думавшими стоять на месте. — Dyable! — выругался первый, ощупывая мелкую вмятину на шлеме. — Шо это за хероёбь?! — Больно, сука! — Закрыли уши и бегом к остальным, — не отрывая взгляда от пустой улицы, затянутой белой мглой, процедил парень, и не думая оборачиваться на солдат. — Живо, мать вашу! — Влад? — обновив на себе «квен», девушка непонимающе оглядывалась по сторонам и тревожно вслушивалась в тишину, разрываемую лишь проклятиями и суетой позади. Она не слышала никакой лютни! Совсем! Мимо, обратно к своим, пробежали нильфгаардцы, изрядно пошатываясь и явно туговато соображая. — Не знаю, я ничего не слышал, — напряжённо бросил он, держа на прицеле своего автомата белую пустоту и медленно отступая назад, — какая-то музыка звала их, кхм... Гипнотизировала. Я просто отвлёк их. Надо убираться отсюда, Цири. Быстро. Возвращаемся и сразу на коней! — Я тоже не слышала... — начала было девушка, как вдруг умолкла на полуслове. Она услышала. Лёгкая, простая и немного грустная мелодия, будто кто-то с любовью перебирал струны нежной лютни. Лучше, наверное, сыграть не смог бы и сам маэстро Лютик. Музыка словно напоминала о родных, близких и давно покинутом доме, куда больше нет возврата... Но и только. Ей совсем не хотелось сходить с ума и сломя голову бросаться на поиски, и она не чуяла никакого зова. Но пугало это не меньше. — Вот и мы услышали. Держать тебя надо? — Нет, — пятясь назад от мелодии, словно от ядовитой змеи, замотала головой Цири, — она красивая... Но я совсем не хочу туда... Влад, — с силой сжав рукоять меча она набрала полную грудь воздуха, успокаиваясь, и честно, с твёрдостью признала, — мне страшно. — Да и мне как-то жутковато, — ободряюще хмыкнул парень, замирая подле неё. — А значит, будем поступать в лучших традициях letunov: сраться и делать. — Какой же ты... — цыкнув, она легонько ткнула его кулаком в плечо, невольно улыбнувшись. Странно, но ей почему-то сразу стало намного легче. Увы, усилившуюся музыку и пришедшее вслед за ней далёкое, тихое пение, в котором не удавалось разобрать слов, но которое было неизменно прекрасно, услышали не они одни. Нильфгаардцы непонимающе замирали, невольно вслушиваясь в дивные голоса и диковинную мелодию. Кто-то лишь тряс головой, кто-то просто стоял столбом, а некоторые уже сделали первые шаги к ещё больше сгустившейся белой хмари. Лошади продолжали бесноваться, но на них уже почти не обращали внимания. — Какой благолепный, божественный мотив, — со слезами на глазах протянул сержант, успевший снять свой крылатый шлем, — какой... — Су-ука-а, — лязгая перчатками по металлу шлема, силясь заткнуть уши, подвывал Тулик, — это дерьмо... Лезет в... Башку... — Столь волшебная гармония... — Заткнись, заткнись, заткнись, Адольфо! Внезапно к нему подскочил Валент, выглядящий ещё более нездоровым, в одно движение расстегнул лямку и сорвал шлем с подшлемником, бросив в сторону. Грубо откинув голову товарища набок, он заткнул ухо какой дрянью и... Залил его воском из горящей в руке свечи! Тулик вскрикнул, дёрнулся, непонимающе ощупывая кусочки воска в ухе, за что немедленно получил по рукам, но на другой бок склонил голову уже добровольно. Получив вторую затычку и сплюнув на землю, он с трудом поднялся на ноги, осоловело мотая головой, матерясь и в каком-то детском неверии разглядывая медленно разбредающихся солдат, ещё совсем недавно бывших весьма грозной силой. Цири не стояла всё это время на месте, о нет, они с Владом пытались хоть как-то остановить одухотворённых дебилов с выключенными мозгами, что, шатаясь, как пьяные, только и стремились затеряться в совсем не простом тумане. И им даже удавалось, вот только... Их было всего-то двое, а нильфов больше двух десятков! «Поразительно!» — поймала себя на мысли девушка. Ещё каких-то пару месяцев назад она и помыслить не могла, что будет пытаться спасти нильфгаардскую солдатню от чего-то явно кошмарного. Но теперь они, похоже, все были в одной проклятой лодке. И эта простая мысль не могла не вызывать жгучего раздражения. Остановить удалось далеко не всех. Пока они метались от одного спешащего во мглу воина к другому, пока помогали заливать уши воском самым вменяемым, многие с концами потерялись в пелене зловещего тумана. Нильфгаардцы не досчитались ещё семи воинов и своего жадного, надменного командира. Быть может, туда ему и дорога, однако теперь от сильного, сплочённого отряда осталась жалкая дюжина воинов... Глухих, как тетерева. Девять солдат и деревенский дурак исчезли в этой проклятой непроглядной хмари. Люди оказались поразительно беспомощны перед таинственной мелодией из мглы. Девушке оставалось лишь гадать отчего и на неё, и на Влада не подействовало эта злая сила. Белый и совсем безобидный на вид туман продолжал невесомо клубиться вокруг, нежно и обманчиво-любяще обволакивая всех вокруг. Многие лампы и свечи потухли, где-то тускло горело разлитое масло. Немного поуспокоившиеся лошади, те, что не смогли сбежать, взволнованно ржали и били копытами. Мелодия и неведомый чарующий хор звучали где-то вдали, однако уже не столь навязчиво, будто утомившись. Цири чувствовала себя уставшей и совершенно ничего не понимающей.