be yourself

- Джун! – кричит Чимин буквально во весь голос, привычно отклоняясь назад и выглядывая в дверной проём. – Джун, нам тут нужна твоя помощь. Он у нас великий эстет. Последнее он говорит уже не Намджуну, а своему новому клиенту – молодому улыбчивому парню в кожаных штанах и куртке. Если точнее – куртка уже висит на спинке стула, а гость сверкает бледным торсом. Намджун убирает только что открытую пачку сигарет в карман и заходит в кабинет, тут же прикидывая, что лицо и атрибутика этого парня совсем не вяжутся друг с другом. С такими смешливыми глазами и дурковатой улыбкой надо бы с детьми работать, или бабулям страховку впаривать, а не… - В том году, - говорит парень, и улыбается шире, так, словно речь сейчас идёт о сущих пустяках, - порядком поломался, ободрался весь. Кости, вроде, срослись, а вот шрамище остался. Не так, чтобы я собирался стать моделью, но всё равно бесит. Гость даже встаёт, и медленно крутится вокруг себя, подняв правую руку, чтобы Намджун мог внимательно разглядеть ещё розоватый кривой шрам, словно от ожога, растянувшийся от низа живота до правой лопатки. - Кубарем летел с обрыва, - смеётся гость, - метров тридцать, не меньше. Во мне теперь железок больше, чем в Оптимусе Прайме! Намджун мысленно присвистывает: кажется, такое количество позитива он не встречал за всю свою жизнь. Во всех людях вместе взятых. А этот нормально, не лопается даже, только смотрит на Намджуна как-то игриво, словно щенок на другого щенка. - Хочешь забить шрам? - Да, но вот картинку никак не выберу. Если будут идеи, я с удовольствием… - Я предлагал орнамент, - Чимин хмурится, потому что привык угадывать желания клиента, схватывать его настроение налету. – Предлагал волны в японской классике. Орла можно растянуть, всё закроет. - Но мне ничего не нравится, - парень смеётся заливисто, и кажется вдруг, что на него физически не возможно обижаться. – Фу, какой я капризный. Просто, понимаешь, меня уже попортило, супер гладеньким красавчиком мне уже точно не быть, так что… - Провода, - говорит Намджун, мысленно прикидывая, как это может выглядеть, - всякие там механические железки. И бабочек. - Бабочек? - Ага. - Почему? - Ну, чтобы не так брутально, -Намджун посмеивается, говоря это, потому что улыбчивый парень нравится ему всё больше. – На чём ты так покалечился? - Гонки, - парень пожимает плечом. – Я занимаюсь уличными гонками. Конечно, это не очень законно, поэтому риск огромный… в общем, мне по кайфу. Пока в больнице лежал, ужасно боялся, что больше за руль не сяду, что коленку не соберут по кусочкам. Что руку обратно в плечо не вставят. Мамочка моя ликовала, признаюсь – прямо уверена была, что мне всякую охоту гонять отобьёт… Ха! Чёрта с два! - Значит, можно набить всякое автомобильное нутро, ну, вроде того, что ты с твоей тачкой на одной волне. - И бабочек? - Хотя бы одну. Парень надолго задумывается, рассматривая свой шрам, а Чимин уже что-то чирикает в блокноте. - А я тебе проколю несколько интересных мест, так сказать, для завершения образа. Как думаешь? - Думаю, что за это надо выпить, - гость опять смеётся, хлопает себя по бокам, и натягивает белую майку. – А потом приступать. Мне нравится эта мысль. - Мне нравится мысль о «выпить», - признаётся Чимин, и это значит только одно: пьянка будет достойна того, чтобы войти в анналы истории того заведения, которому «посчастливится» стать плацдармом для отдыха одного из лучших тату-мастеров города. О, Чимин умеет пить. Он умеет пить, умеет кайфовать от каждого глотка, умеет веселиться и, как бы заезжено это ни звучало – брать от жизни всё, до капли. И рядом с ним как-то не получается не поддаться настроению, и не повеселиться как следует. Рандомный выбор падает на небольшой клуб на одной из маленьких улочек Хондэ. В клубе нет живых выступлений, нет слишком модного в последнее время андеграундного хип-хопа, зато есть драйвовая музыка с чётким битом, есть неоновый свет, есть барная стойка и текила, текила, текила. Целое море текилы. Намджун пьёт первые три, даже не задумываясь, Хосок (так зовут их нового приятеля) смакует каждый глоточек, Чимин же устраивает целое шоу, слизывая соль со своего запястья и закусывая лаймом так, что, кажется, каждый зритель краснеет до корней волос. Намджуну, конечно, пофиг, он и не такое видел, и Чимин ещё и не такое вытворял, поэтому он просто наслаждается атмосферой. Хосок же пялится во все глаза, и в них читается неподдельное восхищение. - Осторожно, - говорит уже порядком нетрезвый Намджун, - он жрёт сердца людей, как чипсы. И у него, кажется, есть парень. - Понял, не вопрос. С этим Хосоком оказывается просто на удивление легко, Намджуну приятно с ним говорить, в основном, о звучащей музыке, потому что не до философии, когда кругом такое. А кругом именно т а к о е. Пак Чимин, выпив уже больше, чем позволяют здоровье и здравомыслие среднестатистического человека, решает, что горизонты вечеринки нужно срочно расширять, кардинальными и проверенными методами. То есть, Пак Чимин танцует на барной стойке. Если вы хотите подробностей – то к этому моменту на нём не остаётся ничего, кроме чёрных джинсов, хорошенько подранных в области коленей. У него два шикарных танцующих тигра на спине, и через плечо на грудь сползает дракон, красно-зелёный, с золотым. Не очень молодёжно, есть такое, но именно из-за этих двух рисунков Чимин когда-то встал на путь мастера татуировок, поэтому на нём они смотрятся. Действительно смотрятся. - Ну всё, - усмехается Намджун, спокойно продолжая сидеть за этой самой стойкой: они с Чимином знакомы три жизни и девятьсот лет в придачу, и успели изучить друг друга от и до. Поэтому Намджун за сохранность своих стопок не опасается нисколечки, как и пальцев, пепельницы и пачки сигарет. – Пошла душа в рай. Смотри, сейчас он начнёт жрать людские сердца. - За страсть, - говорит уже порядком убравшийся Хосок, и тянет свою стопку к намджуновой. – И за любовь. - О… Намджуну как-то пронзительно грустнеет на этом моменте, и вечер грозится быть бесповоротно испорченным. Хосок, конечно, ни о чём таком не подозревает, потому что тараканы у Намджуна в голове не самые заметные на первый взгляд, поэтому он опрокидывает в себя стопку, и тут же требует ещё. Ситуацию спасает Чимин, уже почти вошедший в раж, отвратительно сексуальный, горячий, как чёртова сковородка для избранных грешников, и пластичный, как кошечка, и недоступный для каждого в этом зале. Горячий и абсолютно счастливый, в стельку пьяный Чимин спасает положение своим почти перекрывающим музыку: - З-А-А-А-А-Я! «Зая», как это ни удивительно, моментально реагирует, оборачивается на зов, обнаруживая в себе никого иного, как Ким Техёна, обладателя трёх лилий на сгибе локтя, мастера по засосам и не только. Случайность это, или нет, Намджун не знает, да и не хочет знать. Хотя бы потому, что уже через пару минут на барной стойке танцуют двое, и это похоже на секс и волнующее школьное свидание одновременно. Техён в процессе сокращает разницу в количестве выпитого между собой и Чимином до приемлемой, и шоу набирает всё более крутые обороты. Юнги, наверное, тут не понравилось бы. Намджун думает об этом вдруг, и наглухо отключается от реальности. От музыки, танцев, атмосферы безудержного веселья, куда-то слинявшего Хосока, оголтело и непристойно счастливого Чимина… В голове Намджуна делается тихо, как под водой: страшно и спокойно одновременно. Он пьёт текилу медленно, как вино, и думает, думает, думает, что Юнги бы здесь не понравилось. Наверное, он осудил бы такое вот «веселье», которое сейчас вовсе не кажется весёлым. Наверное, Юнги было бы тут слишком громко, слишком людно, слишком душно… Намджуну думается, что Юнги не любит шум и людей, возможно, он даже не любит алкоголь, музыку и танцы. Намджун думает о том, чем этот бледный-бледный парень может заниматься прямо сейчас. Продолжает ли разрушать себя, причинять себе боль, или просто спит, лёжа на спине, чтобы ни одно ухо не прижималось подушкой. Промывает ли он серёжки? Болят ли его нежные уши, не гноятся ли проколы в нижней губе, такой розовой, словно он весь – мультяшка? Не потерял ли он визитку с номером Намджуна? Наверное, потерял. Намджун берёт ещё два шота, на инстинктах поднимает пепельницу за миг до того, как на её месте оказывается кроссовок его лучшего друга, чёрт знает что вытворяющего со своей «лапочкой», прикуривает слегка помятую сигарету, и пытается вспомнить, что именно так зацепило его в угловатом, крошечном, сутулом бледнолицем парне. А зацепило же, буквально в первую секунду. Может, его вроде бы и скрытая, но всё же очевидная беззащитность и хрупкость. Намджун же пёс по натуре, верный и отчаянно храбрый, ему очень, очень сильно нужно защищать кого-нибудь. Да только всё как-то не складывается, защищать некого, оберегать тоже, вот и киснет всё это внутри, подтухает и уже начинает вонять. А тут – буквально как по заказу, буквально и д е а л ь н ы й Юнги. Может быть, его хрупкость и бледная кожа, почти белая, с розовыми бликами на носу, ушах и костяшках пальцев. Такими белыми бывают только принцы в сказках, нежные дети фей и колдунов, носители какой-нибудь великой и заумной миссии. Намджуну всегда нравились сказки, по крайней мере, ему так кажется сейчас, когда внутри текилы уже почти литр, наверное. Но сказки в жизни не было никогда. А тут – буквально как по заказу, буквально и д е а л ь н ы й Юнги. А может, всё дело в том, что тот пах ментолом, табаком и kenzo, и в том, что крошечный, почти карманный мальчик оказался слишком, запредельно красив на несколько специфический вкус Намджуна. Хрупкий, беззащитный, уставший, ароматный и безмерно красивый. Бинго. Проблема лишь в том, что таким, каким Намджун видит Юнги, никакие Намджуны не нужны. Такие – вечно одни, не доверяют чужим и страдают в гордом одиночестве, не подпуская к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки. - Хён! – кричит кто-то Намджуну в ухо, а потом этот кто-то виснет у него на спине и счастливо смеётся. – Хён, мы хотим в другой клуб! Давай, собирайся! Намджун с трудом фокусирует себя на происходящем, и узнаёт в висящем на собственной спине парне Техёна. Что ж, видимо, они уже как-то сблизились. Tequila connecting people. - Я домой. - Да ну, перестань! – Чимин смотрит несколько сквозь лучшего друга, но говорит всё же с ним. Губы у Чимина алые-алые, волосы растрёпанные, глаза блестящие… Намджун смотрит на него, и сам себе признаётся, что этот Техён ужасно Чимину идёт, очень его красит. От этого губы невольно тянутся в слабую улыбку, но Намджун всё равно стоит на своём. - Я домой. - Намджун! – Встревает уже Хосок, теребит за плечи, заискивающе смотрит в глаза. - Я загрустил. - А, - Чимин понимает всё и сразу, потому что друг не становится менее другом от пары литров алкоголя, - ребят, всё, проехали. Намджун поедет домой, так нужно. Ну а у нас ещё несколько часов до утра, так что погнали? А потом смотрит на Намджуна очень как-то пронзительно. - Доберёшься сам? - Конечно, не парься. - Юнги? - Юнги.