be yourself

Намджун приходит в студию первым, и принимается лениво готовить своё рабочее место к трудовому дню, хотя первый записавшийся придёт только через пару часов. Зато, можно спокойно собраться с мыслями, выпить пару литров псевдо-кофе и выкурить добрую половину пачки сигарет, если повезёт – в полном одиночестве. Везёт ему ровно две сигареты, а потом он слышит через приоткрытую дверь мелодичное «есть тут кто-нибудь?». Приходится с сожалением попрощаться с кофе, с покоем и столь редким отсутствием мыслей в голове, и вернуться в мир реальный и прозаический. - Да-да, - говорит Намджун, входя в полутёмное пока помещение, и тут же выдавливая на руки немного очищающего геля по давно выработанной привычке. – О, привет, зая… чёрт, в смысле, Тэ! Да чёрт, а, в смысле, Техён! Техён смотрит на Намджуна, на его смущённо краснеющие щёки, и смеётся, прикрыв рот ладонью, звонко и хорошо. На улице, так-то, лето, и в дверных проёмах висят бамбуковые духи ветра, а двери не заперты, и они перестукиваются в прохладном пока воздухе студии. Смех Техёна подходит просто идеально, поэтому Намджун немного расслабляется, глядя на едва знакомого, но уже больше, чем родного парня. Красавчика. Милашечку. Заю. - Он называет меня так при вас? – Тэхён смеётся ещё долго, а потом виновато пожимает плечами. – Он такой дурак. - Он ужасно в тебя влюблён, - парирует Намджун, вытирая руки бумажным полотенцем, - так что не сердись на него. Я Чимина знаю примерно семь тысяч лет, и он ещё никогда не был таким счастливым. Техён краснеет, кажется, совершенно искренне, и Намджун, если уж начистоту, прекрасно понимает, на что именно его лучший друг запал. Ведь дело даже не в бесовских искорках в глазах, не в блядской ухмылочке, не в неприкрытой сексуальности. Дело в том, что Техён и правда милашка, лапочка, а ещё, кажется, очень хороший мальчик. - Чим ещё не приехал. - А я не к нему, - Техён смотрит Намджуну в глаза, и улыбается очень мягенько, очень вежливо. – Я к тебе. - В смысле? - Ну… понимаешь, мы вчера немного… поздно легли спать, и, в общем, у него сегодня нет работы до четырёх, и я решил, что пусть он поспит, да? Намджун даже думать не хочет, почему они «поздно легли», но всякое всё равно лезет в голову, поэтому он трёт щёки, отгоняя то, что его никак не касается. - А я-то тебе зачем? Техён оглядывается по сторонам, а потом вопросительно кивает в сторону двери на задний двор. - Хочешь, - Намджун опять берёт пачку сигарет со стойки, - могу сделать кофе. Но он у нас так себе, если честно. Всё забываем… - Давай так себе кофе. Мне нормально, я не привередливый. Через несколько минут Техён жмурится на яркое летнее солнце, приставив ладонь козырьком к глазам, курит удушливо ванильную сигарету, и долго смотрит на небо. Он, так-то, красивый, как сам дьявол, и Намджун думает, как много от этой красоты полегло. Таких вот невероятных мальчиков нужно в военных действиях использовать, чтобы враг был сломлен без малейшего применения насилия. Но только вот Юнги всё равно лучше всех. Намного красивее всех самых красивых мальчиков в мире, наверное даже, с зарождения времён. - Хочу проколоть губу и язычок, - говорит Техён, выпустив дым изо рта, и втянув его в нос. Так обычно травку курят, и от этого вдруг делается как-то очень спокойно и расслабленно, как после хорошего косяка. - Чимину такое нравится? - Ему нравлюсь я, - Техён легко пожимает плечом, и улыбается с ноткой коварства, - поэтому ему точно понравится и это… - Ты соблазняешь его даже тогда, когда его рядом нет, - смеётся Намджун и прикуривает новую сигарету, потому что не хочется с солнца уходить. - Такие дела. - Но тебе пойдёт, - Намджун прикидывает, разглядывая своего гостя уже исключительно с профессиональной точки зрения. – Колечко справа, как думаешь? - Простое, серебристое, - подхватывает Техён, и кивает. - А в язык можно и с камушком… у меня есть одна штанга, очень красивая, но её никто не брал. Наверное, она просто ждала тебя. - Это будет больно? – спрашивает Техён, когда Намджун ставит метку синим маркером под пухлой, соблазнительной губой. Лёгкий флешбек оставляет неприятный укол в сердце, и Намджуну приходится взять тайм-аут в пять секунд, чтобы заставить руки не дрожать. - Это будет не очень больно, - говорит он вдруг каким-то придурочно ласковым голосом, так, словно не парню своего лучшего друга, а тому, хрупкому и ломкому, с двенадцатью проколами за раз, - потом можно будет приложить лёд, и заживёт быстрее. - А можешь сразу две дырочки? - Знаешь, - говорит Намджун, - несколько недель назад я проколол одному парню десять дырок в ушах, и две в губе, как у тебя, и с другой стороны. И с тех пор я его не видел. – Он пытается отшутиться, прикрыть свой грустный тон, улыбается широко. – Хотя, наверное, он жив, и уши даже не отвалились, а во рту быстрее… - Это тот, который человек-мышь? - У вас теперь всё на двоих, да?.. - Ой, - Техён краснеет куда сильнее, взволнованно кусает пальцы, - ой, дурак я, дурак! Прости, это я всё выспросил, просто мне хотелось знать всё, что ему важно, понимаешь, а ты его друг, и я… - Его Юнги зовут, - зачем-то рассказывает Намджун, а потом смотрит глазами преданного и брошенного щенка. - Можно, я перекурю сначала? А серёжки в подарок. Техён виновато шмыгает носом, но Намджун улыбается ему, хоть и не сильно. - Пошли, просто выкурим по ещё одной сигарете, и всё. В принципе, скоро я привыкну и, наверное, перестану дёргаться, но сейчас мне просто нужен короткий перекур. - Всё настолько фатально? – Техён словно понимает, что этот большущий славный парень допускает его к себе поближе, поэтому спрашивает, и даже не из праздного любопытства. Техёну действительно необходимо всё, что важно для Чимина, такие дела. - Ну, - Намджун пересекает крохотный двор и встаёт в тени, тут же прикуривая, - мы виделись трижды, в последний раз я сделал ему очень больно, и, признаться, это было настолько непрофессионально, что руки мне надо вырвать. - Больно? - Он сам просил. Видишь ли, - Намджун вздыхает, - кажется, я вляпался в наглухо отбитого психа. Техён долго молчит, курит свою сливочную ваниль, выдыхает полупрозрачный дым в солнце, и дым пахнет как секс и как Чимин. В этом есть что-то завораживающее, что-то мистическое даже, потому что Техён сам по себе, изнутри словно, по своей сути, очень остро пахнет вишней, и дело тут вовсе не в физическом запахе, конечно. Просто что-то невыносимо вишнёвое есть в нём, и Намджун думает, а не судьба ли это, с этими взаимно пересекающимися запахами сигарет. Типа того, что они были предназначены друг другу, все дела, радужный единорог благословил их своим сверкающим рогом в момент рождения, и с того самого мига вся их жизнь была направлена на роковую встречу. - Джун! Хей, Намджуни-хён! – Техён машет ладонью перед носом старшего, и тот, наконец, вздрагивает. – Приём, как слышно? У тебя сигарета до фильтра истлела, между прочим. - А… прости, у меня бывает. Я просто задумался. - Про мышь? - Про тебя и Чима, - Намджун улыбается, - о том, что из вас красивая парочка вышла. А Юнги… он не мышь, не слушай этого дурня, Юнги рыбка. Рыбина речная, так-то. Техён пожимает плечом, мол, всё будет так, как ты скажешь: рыба, так рыба, хоть осьминог. Мол, тебе виднее, а я с безумцами не спорю. - Ой, - говорит Техён, и смотрит огромными кукольными глазами, когда Намджун раскрывает зажим с широкими кольцами для языка, - очень страшно выглядит. - Главное, - просит Намджун, наклоняясь над Техёном, запрокидывая его голову и пошире открывая его рот, большим пальцем надавив на подбородок, - высунь язык, и не дёргайся. Мне его пальцами удержать сложно… м, красивый. Намджун расценивает красоту некоторых частей тела со своей какой-то точки зрения, и центром этой точки является игла катетера. В том смысле, что иногда его «красиво» означает «я хочу сделать в этом пирсинг», и никакого эстетства и, тем более, кокетства – упаси бог. Вот и сейчас он смотрит на тёмно-розовый, восхитительно широкий, мягкий язычок, и уже видит, как слащаво, миленько, несколько по-девчоночьи, но просто охренительски классно будет смотреться в этом язычке выбранная им штанга. - Я почти замужем, - слабо отшучивается явно не ждущий ничего хорошего Техён, и, если честно, порядком бледнеет. Такая пугливая зая. Намджун смеётся, потом решает сжалиться и берёт баллончик с анестетиком. - Ладно, давай попробуем так. Пахнет он так себе, но тебе будет спокойнее, так что давай сюда язычок, Тэ, и не болтай, пожалуйста, примерно пару минут. Тэхён смешно фыркает, когда спиртовой раствор с острым ментоловым запахом попадает на нежный чувствительный язык, как породистый кот. А потом Намджун просто просит закрыть глаза, ловко защёлкивает зажим, и буквально в эту же секунду протыкает нежный язык толстой иглой. Техён вздрагивает очень сильно, дёргается, и кончик иглы чуть не царапает нёбо. - Всё, Тэ, всё, самое страшное позади. Дай мне серёжку вставить. И если ты будешь так прыгать, я не буду колоть тебе губу. Несчастный тут же притихает, как и положено хорошей заиньке перед огромным сенбернаром, и больше не мешает, даже почти не дышит. Штанга тёмно-зелёная, а вместо застёжки прозрачный красный камушек: ни дать, ни взять – крохотная вишенка на языке. - Вот и всё, - Намджун выпрямляет спину и отодвигает лампу, а потом протягивает зеркало в виде чёрного медведя. – И как тебе? - Это вишенка? - Ага. - Ох… - Техён выглядит настолько довольным, что Намджун тоже невольно улыбается, - Чимин с ума сойдёт, инфа сотка. - Я бы хотел, чтобы он остался в живых. Но, зная его, подозреваю, что ты прав… Намджун снимает фирменные фиолетовые перчатки, отправляет зажим в дезинфектор, и смотрит на раскрасневшегося и какого-то вдруг встрёпаного Тэ. - Губу? - Обязательно. - Переживёшь, точно? Язык скоро распухнет, говорить будет тяжело… - Я не собираюсь говорить много. - Целоваться тоже будет немного проблематично, - смеётся Намджун, - пару дней, наверное, придётся терпеть. А ещё и губа будет побаливать. Техён размышляет долго-долго, минуты полторы. А потом решительно кивает. - Тогда я не смогу целоваться всего два дня. А если сейчас не проколю, потом ещё раз придётся отказывать себе в удовольствии. - Какая у тебя восхитительная логика. Ну, - Намджун достаёт новые перчатки и выбирает необходимые зажим и катетер, - тогда поднимай голову снова. - Язык горит, - жалуется зая Техён, но выполняет то, что велено. - Терпи. Сейчас проколю, и дам тебе целый стакан льда. Зато, - говорит Намджун, протирая губу, протирая зажим и без лишних церемоний защёлкивая его на нужном месте, - тебе официально можно есть мороженое в любых количествах… вот так, - иголка входит просто потрясающе легко, Намджун за болтовнёй и сам не замечает, как быстро всё сделал. Он вынимает иголку, вставляет в силиконовую трубочку серёжку, и аккуратно протаскивает в прокол. – Ну, вот и всё. Носи с удовольствием. Техён осторожно трогает колечко, потом пробует пошевелить языком, и вдруг рассыпается красивым счастливым смехом. - В жизни столько адреналина не получал, - уже шепеляво говорит он, и смотрит на мастера весёлыми горящими глазами, - спасибо, Джун! Укороченное имя с лёгким присвистом на первых звуках полосует Намджуна по нервам так, что ему бы скрючиться от резкой боли в области груди. Но он ничего, терпит. Действительно терпит, только кивает, мол, всё для тебя. - Не есть сегодня, только пить. Алкоголь нельзя двое суток точно. Постоянно полоскай, ешь лёд, тогда можешь курить. Техён кивает на всё это, получив пластиковый стакан с мелко накрошенным льдом, и выкуривает целых три сигареты подряд, в полном молчании. Выглядит он таким безумно счастливым (и просто безумным тоже), что Намджуну невольно хочется смеяться и плакать одновременно. Наверное, Юнги было бы тяжело рядом с этими двумя. С такими бесстыдными, откровенно честными, горячими, горящими, неприлично счастливыми, беззастенчиво влюблёнными, неприкрытыми, безмозглыми и живыми через край. Юнги было бы очень тяжело рядом с ними, совершенно точно. Техён хрумкает очередным кусочком льда, а потом смотрит на Намджуна и мягко, плавно ведёт ладонью (неожиданно это выглядит почти убийственно красиво) из стороны в сторону. Через пару секунд Намджун понимает, что так младший изображает рыбку. То есть спрашивает, о рыбке ли он задумался. О Юнги ли. Намджун и не переставал. Он никогда, никогда, никогда с самой их первой встречи не переставал о нём думать. - Ага, о нём. Техён вздыхает сочувственно, а потом делает такое странное движение, едва заметно прогибая спину, что будь он котом, то шерсть на его загривке сейчас вздыбилась бы. Потому что он слышит шаги в помещении студии. - Джун! Алё, Джун, ты тут есть? – громко зовёт Чимин, звучно и сладко зевая в процессе. - Мы тут есть, - отвечает он громко, делая ударение на первом слове, - у нас тут перекур.