***
Питер с Томом потратили почти два часа, чтобы найти этот маячок. Пит понятия не имел, как не замечал эту штуку на себе всё это время. Он был настолько маленький, что даже в представлении его строение казалось Питеру почти невозможным. Но, конечно, с технологиями Старка возможным становилось даже это. — Телефон возьми, — Том сунул мобильный Питеру уже у самого окна. — Если что-то случится, сразу отправь мне СМС или позвони. Я свяжусь с мистером Старком, — на самом деле Том до ужаса не хотел отпускать Питера. Да, конечно, охота на него понемногу приутихла (спасибо всё тому же Тони Старку), но никто не говорил, что Питер в безопасности. — Спасибо! — Питер отсалютовал брату рукой и прыгнул вниз. Одет он был, мягко говоря, как клоун. Но в этот раз постарался вырядиться как можно незаметнее. Черные старые треники, водолазка с горлом, горнолыжная маска с подшлемником. Том раньше катался на сноуборде, теперь же его экипировка пригодилась Питеру. Город встретил Питера приветливо. Он старался не показываться, старался прятаться в подворотнях и не вылезать на людные улицы. Питера в этот раз несло в другую сторону, в сторону башни. Эта мысль закралась в голову как-то сама. Вызов? Возможно. Сколько всего он нарушает сейчас? Сколько запретов Тони Старка сейчас летят к чертям? Почему бы не нарушить самый главный? Почему бы не оказаться на вершине? Если брешь в корабле, то тонет весь корабль? Питер не знал,чего хочет добиться, просто вспомнил то чувство, когда впервые оказался там. Когда впервые оказался на той взлетной площадке, впервые оказался с Тони Старком наедине. Осенний воздух морозил кожу. Питер уже, кажется, даже стал забывать каково это, когда ветер бьёт тебе в лицо, пробираясь под шерстяную маску. Каково это, когда паутина, выпущенная из шутера, врезается в стены соседних зданий, подбрасывая тело Питера, словно йо-йо. И щёлканье старого шутера давно уже вылетело из головы. Питер почти стал забывать это чувство, но снова узнал его. Это чувство он называл свободой. Только сейчас, только под маской он чувствовал себя свободно. Будто бы без нее, будто бы с лицом Питера Паркера это было невозможно. Но... всё-таки это было не так. Он всё вспоминал тот поцелуй. Не последний, нет, а тот, на крыше. Поцелуй без грёбанной маски, и уже окончательно без личности Человека-паука. Поцелуй именно Питера Паркера с Тони Старком. Наверное, СМИ душу бы продали за эту информацию. Питер помнил и поцелуй, и Тони Старка, и ту крышу, и это чувство. Точно такое же чувство свободы. Будто бы ты летишь, будто бы ты теперь можешь всё. Будто бы ты вне закона. Башня Старка показалась на горизонте где-то минут через десять, Питер даже не ожидал, что доберётся до неё так быстро. Ведь казалось, что до Тони тащиться приходилось через весь грёбанный Нью-Йорк. Он остановился на одной из крыш невысокого здания и присел. Нужно было передохнуть... нет, нужно было выдохнуть. Нужно было успокоиться и собраться с мыслями. Он ведь сейчас совершал самый странный поступок в своей жизни. Всё равно, что в детстве натворить какой-нибудь ерунды, за которую Мэй уж точно по голове не погладит, а потом прийти к ней и сотворить еще что-то прямо перед её носом. Кажется, это называется «обнаглеть». Да, Питер, кажется, обнаглел, но ему это почему-то очень даже нравилось. Сердце в груди стучало, как бешенное, и успокоить его было совершенно невозможно. — Ладно, не факт, что он вообще меня заметит! — Питер вздохнул и снова поднялся на ноги, зачем-то разминаясь. Это был не факт, конечно, скорее это можно было бы назвать аксиомой. Питер не удивится, если Тони Старк уже знает, что Питер где-то рядом. Без каких-либо жучков и прочего. Да и зачем они, если Питер сам идёт к нему прямо сейчас? Ещё пара прыжков, несколько щелчков веб-шутера, и вот он совсем близко, почти у цели. Сквозь линзы очков башня отчего-то кажется ещё больше. Питер моргает пару раз, рассчитывая, куда прицелиться, чтобы не соскользнуть с идеально ровной поверхности. И стреляет, срываясь вниз и резко взмывая вверх. Он карабкается по стене, словно жук, стараясь обходить оконные рамы, ползти прямо по широким косякам. Он останавливается, когда доползает до посадочной площадки, и замирает на пару мгновений. На этаже Старка горит свет, но самого хозяина башни Питер не видит. Внутри все переворачивается, и отчего-то появляется дичайшее чувство страха. Снова хочется сбежать, и он почти убеждает себя в глупости происходящего, но как-то внезапно берёт себя в руки, снова выстреливая вверх. На этот раз он уже не смотрит, куда ползет. Вверх, выше, к самой вершине. Исполнить хоть одну грёбанную мечту. — Как же страшно, — внутри всё трепещет. Питер и не помнит, когда вообще в последний раз взбирался так высоко. И ладно бы, если по делу, потому что, когда спешишь, страх как-то отходит в сторону. Но сейчас, когда он размеренно движется к вершине... слишком много свободного времени, чтобы напугаться. Рука внезапно соскальзывает, и в это мгновение становится совсем не по себе. Питер зажмуривается, представляя, как летит вниз. Как паутина заканчивается в самый неудачный момент. Как его тело приземляется прямо на посадочную площадку. Как Тони Старк выходит покурить и находит его, размазанного, словно слизняка, истекающего кровью. И Питер как-то не думает о регенерации, потому что... какая к черту регенерация, если от тебя осталась лишь лепешка? Питер скользит вниз, цепляется пальцами за гладкую пыльную поверхность, но пальцы его не держат, он не может остановить скольжение. Ему впервые становится настолько страшно. Он жмурится и выпускает паутину вверх, куда угодно, лишь бы зацепиться. И летит вниз, пытаясь притормозить падение, пока не повисает прямо напротив окна Тони Старка.***
Тони злится, потому что... какого чёрта этот ребёнок вообще себе позволяет? Тони в бешенстве, потому он понятия не имеет, где Питер может сейчас быть. Тони боится, потому что где бы Питер сейчас не был — он в опасности. Куда бы тот не сунулся, что бы он не сделал — любое его действие сейчас может привести к катастрофе. А Тони уверен, что там, где Питер — обязательно случится какая-нибудь беда. И беда не заставила себя ждать. Это было почти смешно. Он смотрел в окно и в голове крутилась лишь одна грёбанная мысль. Какого чёрта? Он даже не сразу сообразил, что это Питер, но, простите, кто ещё мог так нелепо повиснуть прямо напротив его окна? Только это маленькое недоразумение с фамилией Паркер, которое за последний месяц превратило мозг Тони в какую-то кашу. Питер настолько перевернул всё вокруг, что Тони был почти уверен в своем начинающемся сумасшествии. Потому что то, что он чувствовал сейчас, глядя на этого безумного ребёнка, можно было назвать лишь одним словом. Странным словом. Словом, описывающем чувство, которое никак не мог испытывать кто-то вроде Тони. Это чувство счастья, и Тони был счастлив, глядя на живого и целого Питера. Питера, который даже ещё не успел натворить каких-нибудь бед. — Пятница, открой окно, — Тони прошёл вперёд и подошёл прямо к стеклу. — Здравствуйте, мистер Старк, — Питер висел вниз головой, и, кажется, был дико напуган. — У вас такая скользкая башня! Господи, я думал, что умру! — он махнул рукой и снова чуть не сорвался вниз, но на этот раз успел зацепится за раму приоткрытого окна. — Запрыгивай внутрь, поговорим здесь, — Тони стоял, сложив руки на груди, и пытался выглядеть... хотя бы строго. Вообще-то в планы входило выглядеть злым, но, глядя на Питера... это было почти невозможно. Не сейчас. Когда угодно, ещё с утра, но не сейчас чёрт возьми! Питер кое-как забрался внутрь и замер возле окна, не решаясь проходить глубже. Тони смотрел на него и не мог сдержать улыбки. То, во что было «наряжено» это недоразумение даже костюмом не назовёшь. Даже прошлая версия была ближе. Тони было смешно. Правда, особенно от горнолыжных очков, которые на обтянутом в черные треники и водолазку Питере смотрелись просто комично. — И что ты тут делаешь? — начал он. Голос звучал достаточно жестко, но если честно, то уже давно хотелось рассмеяться. Господи, как же он злился на этого парня! Ещё пару часов назад, ещё с утра! Но сейчас он просто смотрел на него и не мог сдержать подступающего приступа смеха. Это было ужасно. Тони, правда, чувствовал себя сумасшедшим рядом с ним. — Я хотел забраться на башню, — Питер отвечал достаточно спокойно, но при этом всё ещё пялился куда-то перед собой, боясь поднять взгляд на Тони. Ему было просто стыдно за то, как глупо он облажался. — С какой целью? — Тони честно наслаждался этим замешательством на юношеском лице. — Я давно хотел, — честно признался Питер. Ну а что ещё ему было ответить? Не заливать же всю ту триаду по поводу надоевших ему хуже гречневой каши «устоев» и «правил» Тони Старка. Что от этой псевдо-правильности уже скрепит на зубах, и всё, чего Питеру на самом деле хочется — так это встряхнуть Старка за плечи и заставить открыть глаза. — А ты не боялся свалиться? Что это на тебе? — Тони сделал пару шагов вперёд, останавливаясь в метре от Питера, и дёрнул его за руку, чтобы получше рассмотреть веб-шутеры. — Это первая версия, — отозвался Питер, пытаясь выдернуть руку из хватки. — И что с ней было не так? — Тони в два счёта разобрался с тем, как снимать ее с рук, и уже через мгновения «игрушка» была в его руках. Питер дёрнулся, ведь отдавать Старку и старые шутеры совершенно не хотелось, но по взгляду Тони понял, что лучше оставаться на месте. — Паутина заканчивалась быстрее, и он не всегда срабатывал, — Питер говорил тихо, будто ему было стыдно за это. Нет, стыдно было за другое, только вот он пока не знал за что. — То есть ты вполне мог разбиться, но всё равно полез на одно из самых высоких зданий Нью-Йорка? Я тебя правильно понимаю? — Питер кивнул. Из уст Старка это звучало ещё бредовее. Действительно, он действительно поступил именно так. — Я просто... я его переделал, он работает исправно! Работал, — под пристальным взглядом Тони стало совсем уж не по себе. И если честно, то в уголках глаз начинали собираться слёзы. Питер не знал, как объяснить это, просто... просто он устал. Вот так вот просто. Он устал жить с вечной мыслью о том, что Тони Старк никогда не заметит его. Устал жить с мыслью о том, что Тони Старк никогда не будет воспринимать его больше, чем ребёнка. Устал жить с мыслью, что все вокруг всегда будет «против» него и «против» их отношений. Да и какие вообще отношения? Какие могут быть отношения, если Тони Старк отрицает любые попытки Питера быть ближе?! Даже когда хочет этого сам. А он ведь хочет! Питер был уверен в этом. — И поэтому ты свалился? Поэтому ты чуть не украсил собой мою посадочную площадку и полосы первых разворотов газет? И что бы обо мне писали, Питер? — о, Питер знал! Он вполне себе представлял, какие заголовки бы мелькали в этих самых газетах. Правда, озвучивать свою мысль было немного страшно. Опасно. В этот раз Тони мог просто вышвырнуть его в окно, а не вызвать такси. Он был взбешен, он выглядел до предела разозлённым. Питеру было страшно. Самому Старку уже не было смешно. Потому что эта пластмассовая ерунда, что он крутил в руках, совершенно не выглядела чем-то надежным. Потому что Питер снова подвергся опасности. Потому что, чёрт возьми, Тони мог и не узнать об этом! Потому что этот бешенный ребенок просто сводил с ума своими безумными поступками! Потому что Питер Паркер давно заслуживал ремня, потому что Тони действительно сдерживался, чтобы ему не всыпать. Потому что в жизни Тони ещё никто не занимал так много места, и ни за кого не было так дико страшно. Потому что... — Они бы писали о том, что Человек-паук, которого подозревали в любовных отношениях с Тони Старком, не выдержал всех этих грубых слов Железного Человека на телевидение и решил покончить с собой, сбросившись с башни своего любовника, — эти слова Питер отчеканил на одном дыхании. От страха всё внутри колотилось как бешенное. Он и не думал, что сможет ляпнуть что-то подобное, но он смог. И теперь наслаждался взглядом Тони. Потерянным и испуганным. Без намека на привычную маску равнодушия. Тони чувствовал себя так, будто его холодной водой из ведра окатили. — Смело, — однако, усмешка быстро вернулась на привычное место. — Но глупо, как и все твои поступки, Питер, — Тони смотрел на мальчишку и видел, как в уголках его глаз собираются слёзы. Нет, Питер не плакал. Он стоял, сжав губы в грёбанную полоску, и смотрел на Тони так, будто он только что утопил его щенка. — А ваши? — его голос дрожал. — Вы поступаете всегда правильно, да? — Питер, правда, с трудом сдерживался, чтобы не разрыдаться. Внутри всё горело огнём, хотелось рыдать и высказать уже наконец-то всё, что он думает. Только вот смысл? С утра уже высказал. Тони Старку плевать. Ему на всё плевать. И Питер уже отчаялся, да, он просто отчаялся добиться от него хоть чего-то. Хоть капли жалости! И если раньше она не нужна была, то сейчас всё изменилось. Сейчас просто хотелось, чтобы его пожалели. Потому что он чувствовал себя грёбанным ребёнком. Потому что он понимал, что все его поступки, все эти «глупости», которые он творил — все это было для грёбанного Тони Старка. Потому что он понимал, что Старку, мягко говоря, просто плевать. — Ваши извинения с утра ни черта не стоят, ясно вам?! Ваши слова ни черта не стоят! Вы сами ни черта не стоите, потому что врёте сами себе! — и это было ожидаемо. «Вы сами ни черта не стоите». Питер был прав. Тони смотрел на него и понимал, что Питер прав. Он ни черта не стоит. Не стоит даже пальца этого мальчишки. Не стоит его любви. Он понимал это, потому что внутри всё обрывалось, глядя на слёзы, стекающие по его щекам. Потому что Питер рыдал, даже не скрывая это. Как маленький мальчик, растирая кулаком солёные дорожки. И это было одновременно мило и чертовски болезненно. Потому что, глядя на Питера, хотелось застрелиться. Тони просто боялся. Ему и самому хотелось плакать. Тони боялся всего, что связано с этим мальчишкой. Тони боялся ответственности, привязанности, отношений, но больше всего — чувств. Больше всего в этой чёртовой вселенной Тони боялся своих чувств. Он боялся влюбиться в него, боялся, что в этом мире снова появится кто-то, ради кого Тони будет готов всё разрушить. А ради Питера придётся. Ради Питера придётся разрушить всё. И Тони, чёрт возьми, готов. Именно этого он боялся больше всего. — Ты прав, — вздох был какой-то болезненный. Будто слова, которые он собирался произнести, застряли где-то в горле. — Ты прав, малыш, я ни черта не стою, — один шаг, и он так близко к Питеру, как только может. Может себе позволить. Питер всё ещё с закрытыми глазами, но замер, будто перед прыжком. Питер чувствует его, конечно, а как иначе? Он же грёбанный Человек-паук. — Я люблю Вас, мистер Старк, — губы мальчишки шевелятся, будто в замедленной съёмке. Тони ненавидит себя за то, что всё ещё пялится на них. Тони ненавидит себя за то, что смеет касаться их пальцами. Что смеет вести ими выше, растирая слёзы мальчика по щекам. Он ненавидит себя за то, что всё ещё не выставил Питера за дверь. А ещё за то, что больше не сможет. Хватит, надоело. — Это такая глупость, — он наклоняется ниже, так, чтобы между их лицами остаются какие-то пару сантиметров. И Питер открывает глаза. Это кажется чем-то волшебным. Чем-то, что никак не могло произойти с ними. Глаза Питера цвета коньяка с колой, и это было странно. Потому что Тони никогда не пил подобное. Потому что Тони считает, что это как минимум жестоко — смешивать дорогой алкоголь с дешевыми газировками. Но сейчас было как-то плевать. Потому что глаза у Питера были до безумия красивыми, потому что лучше и придумать было сложно. — Вы всё ещё считаете меня глупым, — Питер всхлипывает, но это скорее остатки истерики, чем продолжение. Потому что Тони так близко, потому что он чувствует запах его одеколона, сигарет и дорогого алкоголя. Потому что пальцы Старка касаются кожи, и, кажется, стоит дёрнуться чуть вперёд, и тогда его губы снова окажутся в сладком плену. Как с утра. Но Питер держится, потому что это не должно быть «его» глупым поступком. Потому что на этот раз «оступиться» должен сам мистер Старк. И в душе от этого разливается какое-то непонятное тепло. — Самым глупым мальчишкой на свете, потому что умный бы давно сбежал, — и это происходит. Тони дёргает его за ворот водолазки, притягивая к себе как можно ближе. Питер не заставляет себя долго ждать, обвивая шею мужчины руками. Тони целует его, впервые сам, и это так крышесносно, что, даже если Тони выставит его потом за дверь, то с этими ощущениями Питер сможет жить ещё как минимум неделю. Не факт, что сможет дальше, но какое-то время продержится. Тони не выставит его за дверь. Не сегодня. Сегодня всё и так слишком сильно похоже на безумный кошмар, и меньше всего бы ему хотелось снова искать мальчишку по всему городу. Меньше всего бы ему хотелось снова думать о том, куда может встрять это безумное существо с вихрем каштановых волос и безумно красивыми глазами. Питер целуется лучше, чем в первый раз. И Тони это нравится. Питер не глупый, нет, чёрт возьми, он умнее многих, и, кажется, умнее самого Тони Старка. Хитрее уж точно. Питер быстро учится, и Тони хочется взвыть от досады, потому что быстрее всего он перенимает что-то из ряда «того, что лучше не перенимать». Питер стягивает свои перчатки и касается холодными пальцами шеи, заставляя кожу Старка покрыться мурашками. — Я хочу Вас, мистер Старк, — Питер шепчет это Тони в губы, но эти слова действуют как стоп-кран. — О нет, мелкий, это уже слишком, — Тони кое-как отцепляет его руки от себя и делает шаг назад. Всего шаг, чтобы это не выглядело как очередной побег. И он всё ещё держит Питера за руку. Чтобы он тоже не сбежал. Тони боится. — Почему? — Питер смотрит на него расфокусированным взглядом. Его губы по-блядски красные, и он облизывает их, чем дразнит ещё больше. Но Тони быстро берёт себя в руки. — Тебе шестнадцать, Питер, я старше тебя в два раза, — Питер трясет головой в разные стороны, как игрушечный болванчик. — Нет! Нет-нет-нет! Это не имеет значения! — Тони усмехается и снова притягивает мальчишку к себе. — Ещё как имеет, Питер, тебе придётся немного подрасти, — Тони, если честно, и сам не верит в свои слова. По крайней мере, им придётся держаться друг от друга подальше, чтобы Питер успел «подрасти». По крайней мере, Тони придётся выбираться из этой паутины, которую паучок уже успел сплести вокруг него. Кокон из собственных рук и ног, из теплых касаний холодными пальцами (парадокс) и поцелуев, сносящих крышу лучше, чем самый крепкий алкоголь. — Я вырос на три сантиметра за прошедший месяц, — Питер усмехается Тони в шею. Он и правда умный. Достаточно умный, чтобы понимать, что Старк врёт. Что Старк не выдержит. Но для этого тоже нужно время. — Да ты уже совсем большой мальчик, — Тони треплет его по волосам, тем самым движением, которое всё ещё можно назвать «родительским». Тони смеётся, и от его смеха в груди разливается что-то горячее. Питер закрывает глаза и прижимается ближе. Питеру совершенно не хочется отсюда уходить, но сегодня ночью он должен быть дома. С утра он должен проснуться в своей кровати и выйти на завтрак к Тому и Мэй. Перетерпеть какие-то пару дней и уже в понедельник вернуться сюда. На целые каникулы. — Мне пора идти, — он говорит это шёпотом, будто боится. Тони кивает, расцепляя руки и выпуская мальчишку из объятий. — Вы вернёте мне шутер? — Тони качает головой. — Такси довезёт тебя до дома. Я не хочу, чтобы ты разбился по дороге, — Питер и сам не замечает, как Тони успевает стянуть с него второй нарукавник. Но это почему-то не расстраивает. Не сегодня, не сейчас, когда впервые он чувствует себя настолько счастливым.