Бабушка и внуки

Шло время. Короткая зима сменилась дружной, бурной весной. Смена времен года тоже была чудом — в горах Ксантуса круглый год одинаково шел дождь. Впрочем, Тим все реже вспоминал Ксантус. Это было давно и уже несущественно. Было и прошло. Существенным было другое — убедить начальника отдела мистера Ричардса, что на площади перед мэрией надо посадить вариегатный бересклет, пестрые листья будут гармонировать с покрытием тротуара. Не забыть после работы купить творога, бабушке нужен кальций. Договориться с ребятами из волейбольной команды со стадиона о товарищеском матче в следующее воскресенье. Зайти к Лизе посмотреть, что там у них в оранжерее с проводкой, а то она жаловалась, что выключатель искрит. А еще надо было продумать, какие кустарники лучше сочетать с кледубом — одним из немногих эндемиков, переживших терраформирование. В городском парке росло несколько групп кледубов, и Тим хотел каждую группу оформить по-разному, сочетая и эндемики, и земные растения. А еще в пятницу Кэтрин звала их с бабушкой на концерт в музыкальную школу — послушать, как ее, Кэтрин, племянница играет на скрипке. Надо по этому поводу отпроситься с работы чуть пораньше и заранее заказать таксофлаер. И хорошо бы вечером выбрать свободные полчаса и позаниматься на гитаре. Лиза заметила, с каким интересом Тим наблюдает за ее игрой, и на Новый год подарила ему гитару и самоучитель, у него уже неплохо получалось. Кстати, надо смешать комплексное удобрение для стрептокарпусов, Лиза просила. Почему-то смеси, которые готовил Тим, неизменно оказывались эффективнее покупных. И надо бы поговорить с одним парнем из их волейбольной компании. Он уже два раза приходил на игру нетрезвым, да и разговоры о нем разные слышны… К словам Тима он наверняка прислушается. Тима ребята очень уважали — особенно с тех пор, как он однажды в жару, забывшись, снял футболку. Он тогда не сразу понял, почему наступила такая тишина — а потом поздно было прятать шрамы, все уже поняли, что у него не только брат на Ксантусе служит… Странное дело — на Ксантусе киборг прожил почти четыре года, но оставался для всех безликим и безымянным, и теперь, спустя несколько месяцев, едва ли кто-нибудь вообще помнит о его существовании… а скорее всего, уже и на следующий день не помнили. А здесь он и года не пробыл, а уже врос в этот мир, оказался связан со множеством людей и вовлечен во множество дел. Порой Тиму казалось, что никакого Ксантуса никогда и не было, что вся его жизнь, настоящая жизнь — это их мирный городок, бабушка, цветы… А все прежнее — это только сон. Страшный сон, который надо забыть. …Впоследствии, когда Тим вспоминал события того вечера, они представлялись ему нелепой цепью случайностей. Как будто удача, так долго сопровождающая Тима, вдруг полностью от него отвернулась. Случайностью было то, что везучий контрабандист Акула Боб, отхватив крупный куш, решил осесть и затаиться именно в их городке, пока шум не утихнет. Случайностью было, что его дружки, недовольные результатом последней дележки, почти сумели его отыскать. Случайностью было то, что вместо его дома они вломились к Эмили Сандерс… И самой страшной случайностью было то, что они пришли в тот момент, когда Тим принимал душ. Плеск воды и закрытая дверь заглушали наружные звуки. Если бы Тима изначально программировали как телохранителя, он бы ни на минуту не переставал сканировать окружающую местность — но он телохранителем не был и опасности извне не ждал, только следил за состоянием самой бабушки. И прислушивался только к звукам с первого этажа. Тим вышел из-под душа, но воду не закрыл, ему нравилось слышать журчание. Натянул трусы и футболку, причесался перед зеркалом… Бабушка внизу прошлась по комнате, подошла к наружной двери, зачем-то открыла ее… Только услышав слабый испуганный возглас, Тим встрепенулся. Активизация боевого режима. Отключить программу имитации личности? Нет. Бесшумным шагом Тим приблизился к лестнице, взглянул вниз. Враждебные объекты: четверо. Люди. Оружие: один бластер (заряд батареи 82%), один нож. В карманах у остальных металлические предметы, вероятно, тоже ножи. Уровень агрессии: очень высокий. Уровень опасности: средний. Приоритетная цель: человек с бластером. Следующая цель: человек с ножом. Тим отступил назад, подхватил с полки тяжелую керамическую мыльницу, и прицельно метнул. Человек с бластером рухнул, как подкошенный, оружие упало на пол. Второй бросился к бластеру. Смена приоритетной цели. Тим перемахнул через перила, и, оттолкнувшись от стены, приземлился ему на спину, выворачивая руку под неестественным углом. Киборга подобная травма не задержала бы ни на мгновение, но у людей есть такая неудобная вещь, как болевой шок. Бластер Тим подбирать не стал, отпихнул ногой в окно, пробив дыру с острыми зубами осколков. Ничего, стекло заменить недолго. Враждебные объекты: двое. Уровень опасности: низкий. Побледневшая бабушка, вжавшись в угол, расширенными глазами наблюдала за сражением. Без бластера вероятность того, что она случайно пострадает в драке, была весьма мала, но кто-нибудь из бандитов мог попробовать взять ее в заложницы. Тим молниеносно прыгнул к шкафу, приподнял его и переставил так, чтобы загородить бабушку. Это отняло у него две с половиной секунды. Тип с ножом кинулся на Тима сзади. Человека он, может, и застал бы врасплох, но киборг даже не обернулся, ухватил за запястье, перебросил через себя и с размаху приложил об тот же шкаф. Внутри жалобно звякнули чашки. Мужик оказался крепким орешком, он еще раз попытался достать Тима лезвием. Пришлось утихомирить его одним точным ударом. Враждебный объект: один. Сзади послышался шорох, Тим крутанулся и почувствовал, как в грудь вошло что-то холодное. Дыхание перебилось, Тим увидел у своего лица чью-то руку, сжимающую окровавленный осколок оконного стекла. Для киборга боль — это только сигнал, который можно игнорировать. Он шагнул вперед и схватил противника за горло, нажав на чувствительную точку на стыке плеча. Мужик выпустил стекло и взвыл от невыносимой боли. Тим наотмашь ударил его по лицу, отбросив на торчащий угол упавшего стола. Человек молча сполз на пол и затих. Враждебные объекты: не обнаружены. Тим оглянулся. В щели за шкафом было видно бабушкино лицо. Тим ободряюще улыбнулся, попытался вдохнуть и упал. Он лежал на полу. Кровь хлестала из раны пульсирующей струей. Если скорость кровопотери не уменьшится, то жить остается минут десять-пятнадцать. Умирать было очень обидно. Еще хуже, чем в первый раз, год назад. Вообще глупо получилось. Надо было с самого начала драки полностью перейти в боевой режим, отключив программу имитации личности. Тогда кровотечение вовсе не началось бы, и вряд ли бабушка настолько знает анатомию, чтобы это ее насторожило. А теперь… если струя крови вдруг сама собой остановится, это не может не вызвать подозрения. А может, все-таки активировать импланты? Позволить себе выжить? Приоритетное задание — «охрана объекта», если он погибнет, то не сможет заботиться о бабушке… Нет. Приоритет этого задания незначителен, а в данный момент объекту «бабушка» не угрожает никакая опасность. — DEX! Прекрати умирать! Останови кровотечение, ты же можешь! Тиму очень хотелось жить. С другой стороны, он должен был умереть год назад. А с тех пор у него был целый год настоящего счастья — наверное, никому из боевых киборгов не доставалось такого! Так что жалеть не о чем… — DEX, не умирай! Это приказ! Приказы хозяина второго уровня выполняются постольку, поскольку они не противоречат приказам основного хозяина. В данном случае — противоречили. Основное задание было — «сделать так, чтобы бабушка не отличила тебя от настоящего Тима Сандерса». Тим слабел. В голове стоял тонкий комариный звон, думать становилось все труднее. Вот, значит, как люди теряют сознание… оно не отключается разом, как процессор, оно теряется, ускользает, как песок сквозь пальцы… — Тим, я ведь отсюда сама не выберусь, и видеофона у меня здесь нет, — голос бабушки звучал спокойно и ровно. — Я тут умру, если ты мне не поможешь. Охрана объекта — приоритетная задача. Активизация имплантов. Кровотечение остановилось. Централизация кровообращения — почти ничего желудочно-кишечному тракту, по минимуму скелетным мышцам, максимум мозгу и сердцу. В голове прояснилось. Тим встал, пошатываясь. Огляделся. В углу стояла чудом не опрокинутая ваза с цветами. Он вынул цветы, аккуратно положил их на подоконник и жадно выпил воду. Объем жидкости в кровяном русле частично восстановлен. Он отодвинул шкаф, стараясь не слишком трясти его. Жалко будет, если сервиз разобьется, бабушка им дорожила, да и самому Тиму он нравился, особенно чашечки. Помог бабушке встать на ноги. Постоял немного, раздумывая, потом сказал: — Ты бы не умерла. Утром Кэтрин увидела бы разбитое окно и пришла бы узнать, что случилось. — Хорошо, что ты так медленно соображаешь, — устало вздохнула бабушка. Тим поставил на место опрокинутое кресло, помог бабушке дойти до него. — Как ты себя чувствуешь? — спросила бабушка. — Работоспособность системы составляет шестьдесят семь процентов, — а чего скрывать, если бабушка уже все поняла? Тем более, что такой ответ более информативен, чем «все нормально» или «ничего страшного». — Тогда давай избавимся от этих… гостей и поговорим спокойно. Избавиться? Бабушка хочет, чтобы Тим их убил? Это несложно, но как-то неожиданно. — Дай мне видеофон, я вызову полицию. Оказывается, бабушка имела в виду совсем другое. Это хорошо, убивать Тиму не хотелось. За свою жизнь он слишком долго этим занимался. — Ты переоденься, пока я звоню. И еще, погоди… Бабушка огляделась, стянула со стола скатерть и бросила ее в ярко-красную лужу на полу. Ткань быстро потемнела, пропитываясь кровью. — Брось куда-нибудь, в ванную, что ли. Тим не сразу понял, зачем это, потом сообразил — кровавая лужа слишком велика для человека, который бодро стоит на ногах и разговаривает. И набрякшая кровью футболка тоже привлечет к себе лишнее внимание. Полицейские приехали быстро, Тим едва успел переодеться и спуститься обратно в гостиную. Бабушкин рассказ о происшедшем — рассказ, в котором не фигурировали ни сдвинутый шкаф, ни лужа крови — ни у кого не вызвал сомнений. Идентификационная карточка Тима тоже оказалась в полном порядке, а отметка о прохождении действительной военной службы вызвала уважительные и понимающие взгляды. Тим едва замечал, что происходит вокруг. Его о чем-то спрашивали, он что-то отвечал… Ему было не до того. Чем больше он думал, тем яснее становилось, что бабушка не умерла бы и без его помощи. Кэтрин заметила бы разбитое окно. Лиза завтра выходная, она наверняка зашла бы. Мистер Ричардс забеспокоился бы, почему он, Тим, не вышел на работу, и стал бы звонить — а что Тим живет вдвоем с парализованной бабушкой, Ричадсу известно. Так что бабушке непременно помогли бы, и Тим должен был понять это. Он дал себя обмануть так легко просто потому, что очень хотел выжить. Попросту струсил. Это было ужасно. Наконец Тим и бабушка остались вдвоем. — Тебе что-нибудь нужно? Промыть, перевязать? — голос бабушки звучал заботливо и ласково, как и раньше. Тим помотал головой. Когда он ходил переодеваться, то на всякий случай зализал рану, прежде чем залепить ее лейкопластырем, хотя в принципе обильно кровоточащие раны не требуют дезинфекции. — Точно ничего? Тим облизал пересохшие губы. — Жидкости. Энергии. — Сладкого чая, — переформулировала бабушка. — Ну пойдем на кухню, там и поговорим. Она встала. Сделала шаг, пошатнулась. Тим подхватил ее под руку, помог дойти. Сходил за тонометром, померил давление, принес таблетку. Поставил чайник. Привычные действия успокаивали, создавали иллюзию, что все нормально, все по-прежнему… По-прежнему уже не будет никогда. Из-за своей трусости он не выполнил задание. Аксель не простит этого, и будет прав. Возиться с заварочным чайником не хотелось. Тим заварил чай по-черному, в чашках — бабушке с чабрецом, себе с мятой. Прежде чем бросить листики в чашку, слегка размял их в пальцах, вдохнул запах. Обхватил пальцами горячую чашку, сделал глоток… — Чай с мятой, — задумчиво сказала бабушка. — Это было, как бы это сказать, последней каплей. Тим посмотрел с непониманием. Чай со смородиновым листом ему не нравился, а нормальный крепкий чай не нравился настоящему Тиму — вот он и перешел на мяту. Он пробовал и чабрец, и душицу, но мята ему больше понравилась. — У Тима аллергия на мяту. — Я не знал, — в отчаянии пробормотал Тим. — Понятное дело, не знал. Достаточно того, что я знала. Я бы тебе не предложила, а что ты можешь проявить инициативу — это Аксель не подумал. Они помолчали. Тим жадно выпил чашку, налил вторую. Как бы там ни было, а поддерживать нормальное состояние надо. По крайней мере до тех пор, пока Аксель не решит, что делать с ним дальше. Бабушка пила не торопясь, мелкими глотками. Потом отодвинула чашку, заговорила негромко, глядя не на Тима, а куда-то в сторону. — Понимаешь, Тим… Кстати, это ничего, что я тебя Тимом зову? Это же не настоящее твое имя? — Настоящее. Какое имя хозяин даст, такое и настоящее, — пожал плечами киборг. — Но тебя же как-то звали раньше? Не хочешь же ты сказать, что Аксель купил тебя новым и порезал специально, для правдоподобия? Моему внуку такое вроде бы не свойственно. — Нет, он этого не делал, — серьезно ответил Тим, — он меня купил умирающим. Раньше меня звали куклой, жестянкой, балбесом, нелюдем… — Достаточно, я поняла. Ты тоже на Ксантусе служил? Тим замешкался с ответом — слово «служил» могло относиться только к человеку. Про винтовку или бронетранспортер так не говорят. — Да, — он решил не углубляться в терминологию. — Всю жизнь? Он кивнул. — И сколько она — вся жизнь? — Три года восемь месяцев. — Ребенок! — бабушка смотрела на Тима с жалостью. — Ты же еще ребенок! Бедный мальчик! И она вдруг погладила Тима по голове — как тогда, в первую ночь. Но тогда она считала его настоящим внуком, а теперь… почему? Если она знает, что он — всего лишь киборг? — Так вот, понимаешь, самым трудным было допустить саму мысль, что ты — не Тим. Потому что это означает, что Тима, настоящего Тима, мальчика моего непутевого — больше нет. Совсем. Самым трудным было принять это. И я долго не допускала, не верила… убеждала себя, что человек может измениться, что армия, война, ранение, близость смерти — все это меняет личность… То, что ты стал просыпаться ни свет ни заря, что перестал разбрасывать вещи, что тебя вдруг заинтересовали цветы… даже то, что ты увлекся волейболом — всему этому я находила объяснения. — Настоящий Тим не любил волейбол? — догадался Тим. — Он никакие командные игры не любил. Смеялся — «бегают десять идиотов за одним мячом, так и хочется им еще десяток мячиков купить!» Ну да, тогда я первый раз засомневалась. Это пустяк, конечно, мелочь… и эти мелочи все копились, и все труднее было обманывать себя, но я все равно не хотела верить. А вот чай с мятой — это да. Тиму после двух глотков пришлось бы «Скорую» вызывать. А теперь давай ты рассказывай! Киборг не пытался что-нибудь скрывать, но рассказ все равно получился очень коротким. — Майор Сандерс купил меня. Привез сюда, в свою квартиру. Велел изучить видеозаписи с Тимом и научиться имитировать его движения и манеру речи так, чтобы за неделю ты не заметила разницу. Потом велел остаться с тобой, заботиться о тебе и продолжать делать так, чтобы ты ничего не замечала. Он замолчал, и бабушка не сразу поняла, что рассказ закончен. — Что же, подготовились вы неплохо, — подытожила она наконец. — За неделю я и впрямь ничего не заметила. Если бы не мой инсульт, вы бы улетели, и все сошло бы благополучно. Аксель… он всегда был очень ответственным человеком. Ты знаешь, что с настоящим Тимом? Киборг помотал головой. Он действительно не знал этого, своими глазами не видел, а догадки — это только догадки. — Аксель знает, что ты сорванный? Тим едва не поперхнулся чаем. — Почему?! Со мной все нормально. Это программа имитации личности! Бабушка покачала головой. — Мальчик мой, не ты один умеешь инфранетом пользоваться! Никакая программа имитации не сподвигла бы тебя ни на волейбол, ни на гитару. У тебя настоящие мозги, мальчик. И настоящая душа. Так что, Аксель знает? — Если бы знал, то прикончил бы меня на месте, — Тим на секунду задумался и уточнил: — Может, и не прикончил, но с тобой точно не оставил бы. — Да, это верно. При его-то ответственности… такие эксперименты не в его духе. Они еще немного посидели молча. — Ну ладно, давай расходиться. Тебе завтра на работу вставать. Тим растерянно посмотрел на бабушку, осторожно спросил: — А что теперь со мной будет? — Что? — бабушка, казалось, удивилась. — Да ничего, не считая того, что завтра тебя все будут по сто раз расспрашивать, как ты один с четырьмя бандитами справился. — Но ты же теперь знаешь… — Милый мой, да я уже полгода как знаю! Тим запоздало сообразил, что мятный чай он впервые распробовал еще зимой. — Я давно поняла, да молчала, не хотела тебя волновать попусту. И теперь не сказала бы, если бы ты не вздумал умирать. Тут уж мне пришлось вмешаться. — Зачем? — Что значит зачем? Затем, что я не хочу и тебя потерять, мальчик мой. Я же тебя люблю! Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Я не Тим, не твой внук. Я киборг. Я вещь. — Ты дурачок, глупый мальчик с процессором. Да, ты не Тим. Не тот Тим. Знаешь, когда ты уходишь на работу, я достаю голографии Тима, смотрю и плачу. Много в моей жизни было потерь… вот и еще одна. Только, знаешь, одного Тима я потеряла, а другого нашла. У меня теперь есть ты. И я люблю тебя. Девяносто два процента искренности — больше этого у людей практически не бывает. Но Тим все равно не мог поверить в такое. — Я просто похож… просто напоминаю тебе Тима. Я вещь. Меня нельзя любить. — А Лизе ты кого напоминаешь, что она с тобой дружит? А твой Ричардс тебя почему «сынком» зовет? Пойми, мальчик, я люблю тебя. Именно тебя, а не тень того Тима. Ты — мой внук… новый, приемный. И у тебя есть и чувства, и разум — значит, ты человек. В данный момент чувств у Тима было, пожалуй, даже слишком много. Он напрасно пытался найти слова, чтобы выразить их, чтобы высказать переполняющие его любовь и благодарность. Очень хотелось обнять бабушку, прижаться к ней… Он сто раз это проделывал, изображая настоящего Тима, но теперь не смел. И тогда бабушка взяла его за плечи, притянула к себе и крепко-крепко обняла…