uncle..?

— то есть ты его совсем не помнишь? — а сам то как думаешь, чонин? на последней совместной фотографии мне лет пять. да и мама сказала, что он больше десяти лет не приезжал к нам в пусан из сеула. — а я вот всё помню из детства, даже когда был ещё малышом, — ян смеётся, когда старший закатывает глаза на его последнюю реплику. на носу экзамены, и парни остаются в музыкальном кружке до поздна, чтобы как следует подготовиться. уже по традиции чан ждёт чонина до последнего, а потом они как настоящая парочка идут домой, держась за руки. хван жалуется на то, что его тошнит от того, что они «слишком сладкие, и лучше бы чонин никогда не западал на чана». потом ян ещё очень долго ругается на хёнджина, мол «кто на кого ещё запал!», а бан лишь хрипло смеётся, не отрицая того, что младший действительно зацепил его первым. когда хёнджин прощается с парнями и возвращается домой, его встречает безмолвное молчание на первом этаже их дома. противно шаркая ногами, оповещая родных о том, что он вообще-то дома, хван поднимается к своей комнате и ужасается виду открытой двери в комнату напротив его собственной. — мам, что вы здесь делаете? — ой, сынок, ты уже дома, — тянет госпожа хван, — мы решили приготовить комнату для джинёна, неужели ты забыл об этом, милый? — воркует женщина, пока отец парня помогает ей вытащить какие-то коробки из гардероба. — но я думал, что он будет жить на первом этаже! в гостевой комнате напротив вашей! — какая разница, хёнджин? это поможет вам вновь сблизиться, — слова мужчины невероятно раздражали. хван, скрипя зубами, резко разворачивается и с хлопком влетает в свою комнату. парень понимает, что это самое настоящее фиаско для него. мысли о том, что теперь с этим лопоухим чудовищем придётся жить в одном доме, в комнате напротив, пользоваться одной ванной и кушать за одним столом ужасно напрягали. в голове появились мысли заявить родителям, что он переезжает на это время к чонину, но потом он вспоминает, что этот джинён остаётся у них на неопределенное время. пак уже дичайшим образом напрягает хёнджина, и он, конечно, на все сто уверен, что вместе они точно не уживутся. когда перед сном хмурый хёнджин копается на кухне в поисках молока и печенек, госпожа хван желает сыну доброй ночи, и предупреждает о том, что уже завтра утром приедет пак, и просит быть с ним максимально приветливым и дружелюбным, на что хван показательно фыркает и спрашивает женщину на кой-черт он вообще приезжает. — ну как это зачем? мы так давно не виделись, — лицо женщины приняло мечтательное выражение лица, — а ещё что-то по работе. джинён же у нас такой талантливый музыкант, такой же как и твой дедушка. не просто так его выбрали в экспертную комиссию. — экспертную чего? — хёнджин кривится, ему всё это начинает не нравиться всё больше и больше. — я даже не знаю, сынок. завтра сам спросишь у своего дядюшки! я уверена, вам будет о чем поболтать. у парня не укладывается в голове сколько раз за этот разговор он закатил глаза. ощущение такое, что он в скором времени начнёт так жить, с вскинутыми наверх глазами. как только он это представляет, ёжится, но потом юноша понимает, что его лицо ничего не испортит. попахивает нарциссизмом, но фактически так и есть, и спорить с этим никто пока ещё не готов. с такими мыслями, парень и проваливается в сон. хёнджин просыпается раньше, чем будильник. из-за того, что всю ночь он провёл в ожидании ужаса, словно на иголках, парень вскакивает от одного лишь хлопка двери соседней комнаты. хван морщится, нехотя выбирается из тёпленькой постели и собирается в школу. когда после всех сборов и утреннего душа парень спускается вниз, чтобы позавтракать, его встречает заливистый смех мамы и аромат свежего кофе, которое так сильно любит его отец. совершенно ясно, что дела плохи. его мама почти никогда не смеётся по утрам, особенно, когда папа готовит кофе, так как кофе она ненавидит. хёнджин включает режим «человека-невидимки» и на цыпочках пытается пройти к входной двери, но его попытка абсолютно проваливается, когда его окликают: — хёнджин-а, доброе утро, — госпожа хван продолжает хихикать, сидя за столом и сжимая ладонь того самого чудовища, что сидит рядом. — доброе утро, — скрипя зубами цедит хван, — я спешу в школу, извините. — время ещё есть, сынок, — за эти слова хёнджин начинает ненавидеть отца, — я могу тебя подвезти сегодня. позавтракай с нами. мама приготовила твои любимые тосты. к слову, хёнджин ненавидит тосты, а ещё больше он не любит семейные завтраки, но ничего не поделаешь, хван должен показать себя с лучшей стороны, чтобы этот джинён знал кого бояться. парень проходит в столовую, кивает на приветствие пака, заваривает любимый чай и присаживается напротив мужчины. мама продолжает о чем-то спрашивать своего брата, отец всеми силами пытается поддерживать разговор, пока хван нещадно сверлит взглядом гостя. бесстыдные разглядывания приносят свои плоды, хван понимает, что джинён не такой уж и страшила: аккуратно уложенная прическа скрывает слегка торчащие уши; лицо совсем не уродливое, как себе представлял хёнджин, даже наоборот, оно было довольно красивым; одежда на мужчине без изъянов, наверняка как и тело старшего. эти мысли приводят хёнджина к румянцу и звонкой пощечине от самого себя, потому что, вообще-то, он собирался его ненавидеть. от этих действий, все сидящие за столом притихли и уставились на младшего, который в своей голове во всю сравнивал собственный идеальный тип мужчин с образом джинёна. совпадения, к великому сожалению хёнджина, оказались почти на сто процентов, всё-такие осталась острая необходимость увидеть джинёна без одежды и услышать его голос, чтобы убедиться на все сто. старшие все ещё пристально смотрят на парня, пока он не опоминается, и, извинившись, не выбегает из кухни. — всё точно в порядке? — интересуется джинён, — может ему чем-то помочь? — всё в порядке, он у нас часто так. лучше его не тревожить — у мальчика стресс, экзамены, — оба родителя в такт кивают словам женщины, в то время, когда хёнджин уже бежит в школу с непереваримой кашей в голове. единственное, что понятно, так это то, что всё действительно плохо. уже в школе парень рассказывает всё чонину, на что тот ехидничает так, как только умеет. яну, а потом и чану, когда они идут домой все вместе, приходится выслушивать речи хвана о том, что: этого пака поселили рядом с ним; этого пака встретили просто замечательно; этот пак до чертиков красивый; этот пак уже надоел. и да, пак на самом деле надоел, но не только хёнджину, а еще чонину и чану, ведь хёнджин весь день не затыкается, говоря о нём. прощаясь с парнями, хван ноет максимально сильно, ведь желания идти домой и столкнуться с джинёном ещё раз у него, к счастью, нет, но судьбу не обойдёшь, а встреча с этим паком, как хван уже понял, — судьба. дома пахнет чем-то очень аппетитным, либо потому что в этом доме сто лет не пахло домашней едой, только заказной из ресторанчиков неподалёку; либо потому что хёнджин очень голоден. на свой страх и риск, хван тайком крадётся на кухню, где готовит никто иной, как пак джинён. мужчина одет в домашнюю одежду и милый бежевый фартук, что, конечно, потрясает младшего и заставляет впасть в очередной ступор на некоторое время, пока пак не обращается к нему: — привет, хёнджин, — интонация у джинёна чертовски дружелюбная, — кажется, утром ты был взволнован. сейчас с тобой всё в порядке? — в полном, не волнуйтесь, дядя, — парень язвительно отвечает, проходит на кухню и набирает воды из кулера. — мы можем на «ты», хорошо? я готовлю ужин, твои родители сказали, что ты любишь свинину… — отлично, — парень перебивает джинёна, разворачивается и уходит в комнату, оставляя рассеянного таким невежливым жестом мужчину наедине с собой. пак усмехается и понимает, что, пожалуй, играть с хёнджином будет не так уж и скучно. прямо как в детстве, когда джинён был всем для малыша, но только теперь всё будет более серьёзно.