err further

Майку было плохо. После того небольшого разговора он успокоился, но когда снова увидел Эл... Я не знал как помочь ему. Ему было больно, я понимал, но сделать ничего не мог. Такого у меня не было, и, надеюсь, не будет, поэтому я без понятия, что делать. Каждую ночь я слушаю, как Майк плачет в подушку. Даже не плачет, он ревет без перерывов. Но он не пытается выговориться. Просто говорит что-то на подобие: – Мне просто нужно время. И, падая на кровать и утыкаясь носом в подушку, начинает реветь. В таком темпе прошло две недели. Как я не пытался его успокоить, объяснить, что это неизбежно, и, что, как говорится, слезами не поможешь, он не понимал. То есть понимал во время разговора, а после ничего из этого не помнил. Словно был безбожно пьян, и после ничего не мог вспомнить из-за этого. Было трудно. Не только Майку, не, возможно, Эл, а было трудно и мне. Эмоционально. Я не мог этого вынести. Но и друга бросить не мог. Сегодняшний день прошел однообразно. Нудные занятия, обед, на котором Майк постоянно отсаживается подальше от Эл, ребята, которые стараются ничего из этого не замечать, учителя, которым плевать на всех и вся, которых заботит только собственный кошелек. Эл, которая не замечает поведение Майка и которая ведет себя до ужаса спокойно, что сильно раздражает меня. Вечером после душа я застал Майка на своей кровати. Он сидел спокойно, на удивление с сухими глазами, но с такой печалью в глазах, что мне стало непосильно жаль его. Он все это время был словно потерян. Он не слушал лекций, не обращал внимания на вопросы друзей, на окружающих. Он ходил словно призрак. Что действительно привлекало его внимание, так это Джейн. Он будто чувствовал ее. Я видел небольшой огонек в его глазах, который загорался так же мгновенно, как и потухал, когда она проходила мимо. Но Джейн будто не замечала этого. Она приветливо улыбалась ему, наверняка думая, что между ними ничего глобального не случилось. Но я думаю, что любой, посмотрев на Майка сразу догадается, в чем дело. Даже слепой. И, глядя на Эл, понимаешь, что она особенная даже в этом плане. Хотя у меня был вариант того, что ей тоже плохо от их разрыва, но она старается держать себя в руках и поддерживать пока что такие отношения с Майком. Но все равно мне не понять ее. Она устроена не как все. Я подошел к Майку и присел рядом. Он, опустив голову, смотрел в пол, ничего не говоря. Я думал, что сейчас он настроится и скажет мне все, что его гложет. И я ждал. Старался не проронить ни слова, чтобы не перебить его мысль. Жуткий запах цитрусов шел с ванной, сквозь который я еле-еле ощутил запах алкоголя. Началась та самая стадия расставания. – Я думал, это поможет, но что-то пока не действует, – медленно произнес Майк едва заплетавшимся языком. Я молчал. Думал, что сейчас он продолжит, поэтому не хотел перебивать. Но он молчал. И только я открыл рот, чтобы спросить, какого черта он пошел напиваться и что вообще происходит, как он уронил свою голову мне на плечо и устало вздохнул. Я не мог шевелиться. Тело будто парализовало. Он положил свою руку мне на колено, и из этого участка, на котором было его рука, по всему телу прошла волна тепла, такого жгучего и приятного. Для меня это было ново. От этих эмоций у меня спирало грудную клетку. И было так приятно. Так приятно, что не опишешь словами. Он посмотрел на меня своими мутными от алкоголя и боли глазами и произнес, опаляя мою щеку, даже на достаточном расстоянии, горячим и таким пьяным воздухом, что по телу прошел несильный разряд. – Я не смогу уснуть, Байерс, – такой пьяный, что и приятно с одной стороны, и до одури непонятно, отчего появляется желание вмазать ему за это, – поспи со мной сегодня, пожалуйста. Просьба. Такая непонятная. Но я знаю, что он любил засыпать с Эл. И я буду что-то типа ее миражом. Да, мне хотелось успокоить друга, если ему было бы от этого легче, но так же мне не хотелось, чтобы он вспомнил, чтобы почувствовал то, что чувствовал с Эл. Не хотелось быть ее подобием, пусть и звучит глупо. Не хотелось, чтобы ему было больно. И это странно. Может, для пьяного Майка это норма, но для трезвого меня это странно. Пусть мы и спали в одной постели в детстве. Сейчас не тот случай. Он смотрел на меня с такой мольбой, что я не смог отказаться потому, что понял, что так для него легче. Даже если мне от этого не по себе. Я неуверенно кивнул. На его лице не отразилось бурной радости или что-нибудь наподобие этого, что мне казалось наиболее логичным. Его лицо просто стало проще. В глазах прояснилось некое удовлетворение. Он медленно встал и подошел к своей кровати. Присел и посмотрел на меня. Если честно, я не решался. Думал, что это выглядит глупо. Но что-то сказало мне, мол, не будь таким тупым, Байерс, иди уже к нему. Я нерешительно посмотрел на него. Но в его глазах было достаточно уверенности, чтобы убедить меня. Тем более, что такого-то? Мне не должно быть так некомфортно. Медленно, как и он, встал, подошел к нему и присел рядом. Сел настолько непозволительно близко, что стало неуютно. – Я хочу спать. – без эмоций, будничным голосом произнес Майк. Не дождавшись от меня ответной реакции, что-то вроде взгляда или кивка, лег на кровать с краю. Он знал, что я ненавижу спать у стенки. Вот же... – Майк, эм... – не знаю что и говорить этому пьянице, – может, подвинешься? Я типа возле стены не особо люблю спать. Не ответил. Просто подвинулся и отвернулся к стене. Я лег рядом, отвернувшись от него. Я вдруг понял, что, возможно, ему тоже некомфортно было просить меня лечь с ним, некомфортно и сейчас лежать рядом. Я чувствую это. Он заворочался. Спустя несколько секунд он все же принял какое-то положение. Я не мог уснуть. Как здесь уснешь? Внезапно почувствовал что-то у себя на плече. Майк подвинулся ближе и уткнулся носом мне в макушку и громко вздохнул. Его рука с моего плеча переместилась мне на талию и немного сжала, несильно прижимая к себе. Эмоции. Страх, любопытство, удивление. Я не мог пошевелиться. Тело будто онемело. Не слушалось. Хотелось сказать что-то, спросить, что это такое, но язык не поворачивался. Поначалу был страх. И удивление. Я не мог понять, что это мать его такое? Что он делает? Потом я понял, что он пока что ничего не может рассказать. И, может, так выражает свои чувства. А потом пришло что-то новое. Я почувствовал прилив некого тепла. Было так приятно оттого, что его рука, такая теплая и приятная, сжимает мое тело. Это показалось мне таким глупым. Я не мог этого признать, но мне было приятно. Не хотелось засыпать. Хотелось лежать вот так, прижимаясь к своему лучшему другу, пусть и пьяному. И неизведанное поглотило меня.