Когда звёзды падают

Ночь. Лес. Тишина. Из большой и довольно глубокой ямы безмолвно и уверенно вылезают четверо. Где-то в недрах той впадины, откуда они только что выбрались, еле слышно скрежет и хрип. Самая крепкая и коренастая фигура злостно рокочет глядя в яму, оттирая краем мантии свой огромный меч. На самом деле существо смеётся, отряхивая могучие жилистые руки от чужой крови болотного цвета; смеётся туда, в темноту, где последний свой воздух с хлюпаньем из легких ловит монстр-перевертыш… *** Мейбл резко распахивает глаза, совершенным образом не зная, где она, и вместе с тем испытывая чувство дежавю. Пайнс жадно глотает ртом и носом воздух, будто он вот-вот закончится, бегло осматривает руки и ноги на банальное наличие оных, оглядывается в попытках тут же определить угрозу, пусть в случае чего сделать что-либо невозможно. Девушка отошла от временного помешательства на опасности, так как в последние несколько часов идёт с ней рука об руку, но паника всё же просыпается и разливается хмелем по всему телу — Мейбл снова очутилась в ещё более странном и незнакомом месте. На первый взгляд, эта комната обычная: кровать, на которой лежала девушка, коврик, шкаф и даже какие-то безделушки на тумбочках и будуаре. Но что-то настораживало девушку, причём очень сильно. Приотворив здоровой рукой портьеру над двуспальным ложе, Пайнс прислушалась — вроде тихо. Не спеша опуская ногу на пол, девушка тут же вскрикнула и содрогнулась всем телом, забившись обратно в кровать. — Чего ты, Кометочка! Я то думал, ты у нас бесстрашная! — Билла откровенно веселила реакция человека, которой он, впрочем, и добивался, специально материализовавшись перед самым носом Мейбл. — Зачем ты сюда приперся?! И… — И? — Где я? — О! Ну, милая Звёздочка, это — малейшее, что я могу сделать в знак благодарности за твою неоценимую помощь мне! — Что ты несёшь… — Прошипела Пайнс и тут же была выволочена треугольником из кровати на середину комнаты. Шифр сузил глаз, а потом резко захохотал скалящейся от гнева девушке. — Ты больной? — Смотри… — Демон приподнял голову девушки так, чтобы её, стреляющие молнии, глаза округлились от удивления глядя на потолок. Оттуда на девушку и треугольника смотрела уже не люстра, а… — Дядюшка Форд… — Одними губами прошептала Пайнс, застыв от изумления, а затем от разом нахлынувших смешанных чувств. — Дядюшка! Ты жив! Ты… Речь Мейбл была нагло и холодно прервана обильной руганью её родственника. Тот хмурился и тыкал в девушку пальцем, называя предательницей, крыл позором и проклинал. По бледной, исцарапанной щеке Пайнс покатилась горькая слеза, которую та даже не спрятала и не вытерла, смотря, как родной человек, потерю которого она так тяжело переживала, злится на неё и презрительно просит не обращаются к нему на «Дядюшка Форд». -…только по твоей глупости, тупая ты невежда, к власти пришёл Билл, из-за тебя теперь я здесь, так будь ты проклята! — Нет… Дядюшка, прошу… — Навзрыд просила послушать её Мейбл. Она скулила, лепетала что-то, словно в бреду, а затем слёзы, мутные и большие, закрывали её взор и образ перекошенного от злости дяди… Собственно сам потолок представлял собою продолжение комнаты, только не вширь, а ввысь. Словно два разных и таких нераздельных друг от друга мира сошлись прямо над вашей головой, где как будто образовался проход из мира живых в мир мертвых. Как бы банально это и не звучало, но потолочный карниз в этой комнате носил почётную должность границы между двумя измерениями, дальше — окутанная поволокой неизвестности тишина и темнота, из которой часто появляются призраки прошлого. Билл любил эти покои и очень хотел испытать на ком-нибудь эту свою гениальную мысль создать связь между разными мирами прямо в комнате, как пытку. Мейбл необязательно знать, что на самом деле произошло с её родственником и кто одел его личину выплясывая сейчас перед ней. Демон знал, что даже барьер над городом далеко не помеха пригласить сюда ещё нечисти, коей кишит место, откуда он пришёл. Так почему бы и не поиздеваться над священными древнейшими предписаниями в очередной раз и не позволить траггобам вместе с Шифром разделять дары этой земли — людей. Их вкуснейшие чувства и эмоции не могли не привлекать душегубов, которые, веками ищущие обход неприкосновенных и сильнейших законов, наконец нашли подкоп, любезно сделанный и данный на вечное пользование Биллом Шифром. Взамен они обязуются служить ему, но траггобы неимоверно обрадовались, мастерски и старательно выполняя свою работу. Прежде всего, траггоб, благодаря острой чувствительности, улавливает в человеке всё, начиная от настроения и заканчивая потаёнными распрями совести, ума и сердца, доходя даже до секретов и страха. Затем приобретает лик того, кто вызовет в этом самом человеке самые сильные эмоции, а дальше манипулирует с чужим обличием так, как вздумается, если хочется всласть напиться чужими страданиями. — Чем, чем я провинилась?! — Поганая! Позорная! Мерзкая! Вечно мешалась под ногами… Эгоистичная тварь… Пайнс взвыла, словно ополоумевшая, оседая на колени и не обращая внимания на ликующего демона рядом. Девушка металась словно в горячке, кровь отчаянно и жарко стучала в висках, пульсировала в шее и растекалась магмой по венам. -…я всегда знал, что ты падшая шлюха этого демона! Да чтоб… Чтоб ты сгнила тут! — Как заведённый ругался Форд. — За что?! — Как безумная шептала Мейбл. Девушке резко стало душно, пусть в силу необычного воссоединения с умершим дядюшкой она этого и не заметила. Эта удушающая сухость сжигала напалмом изнутри, боль и разочарование выливались на юное лицо слезами. Мейбл спешно утирала глаза руками, а затем и вовсе перестала делать это, скукожившись на полу, пригнувшаяся к нему под гнётом проклятий родственника. Билл с нескрываемой гордостью наблюдал эту сцену и был уже даже готов похлопать в ладоши за превосходную актёрскую игру, как тут Пайнс, безропотно валявшаяся и плачущая на полу, затихла, привставая. Её хрупкая фигурка всё ещё неслышно сотрясалась от рыданий, но было видно, что девчонка старается скрыть своё горе и добить, наконец, его, своего врага. Шифр ожидал неожиданного выпада в свою сторону, как и новой истерики, однако девушка вновь, второй раз за день, удивила его… Раненной птицей, а точнее, померкшей звездой она кинулась к окну, прижимая к груди какую-то побрякушку, висящую у неё на шее, и с силой толкнула оконные двери. Было похоже, будто Мейбл желала вытолкать из комнаты духоту и подставить лицо ветру, чтобы хоть на мгновение отпустить взвинченные проблемы с невыносимым зноем, который изводит её душу… Но девушка кинулась к окну совсем не для этого… Она, не глядя вниз, просто так вскарабкалась на подоконник и блаженно прикрыла глаза, занося уж было ногу для последнего шага. — Ну вот и всё! Я заслужила этого, дядя Форд, прости… Девушка всё ещё находилась в бреду. Она совершенно не понимала, что именно её так тяготит, а главное, как от этого избавиться. И распирающая изнутри смелость, и не дающая покоя гордость, и когтистая невыносимая совесть, и безграничный страх, и вязкая, как трясина, вина. Всё то, что творилось внутри Пайнс, стало бы достойным поводом упечь Мейбл в дом безумия, то бишь, психбольницу. Каждая эмоция желала взять и тело, и сознание под контроль и от их переизбытка девушку душило и лихорадило. Что же такое страшное чувствовала Мейбл, чтобы так убиваться? Её остервенело мучала совесть с того самого дня как начался Странногедон, её мучала безысходность всего положения, в которое попала вся семья, её мучал стыд перед ним, дядюшкой Фордом, который даже в силу своего извечного спокойствия и расчётливости не выдержал и накричал… Пайнс была напугана тем, что пережила сегодня, ведь до этого она все пять лет исправно сидела дома, девушка страдала от внутренних противоречий, и демон разума только усугубил давление окружающего мира на нежную, безобидную и совсем юную Комету, стоило ей нечаянным образом попасть к нему… — Звезда, не смей! — Крикнул треугольник и тут же испарился, чтобы появиться вновь, но уже перед девушкой. — Разве ты не этого хотел, животное?! Я сломлена! Просто дай мне хоть нормально умереть… Слышишь?! Отстань! — Нежный и ровный прежде голос дрожал. — И что? Даже не попытаешься ударить меня или… Не знаю… Все вы, Пайнсы, оригинальны, давай уже слезай, я оценил твой выпад! — Спокойно сказал Билл, словно то, что сейчас собирается сделать девушка самая, что ни наесть, забава. — Зачем, Билл… — Горячо шептала Мейбл, всё порываясь оттолкнуться от окна навстречу грязной земле и пресловутой свободе. — Ты же понимаешь, что стоит тебе завершить начатое, ты всё равно попадёшь в мои руки, в Новощение? — Вкрадчиво произнёс Билл, но девушка уже никого не слушала, она, что есть силы, оттолкнула демона и прыгнула вниз, вручая свою жизнь каждому, кому она нужна хоть на немного больше, чем ей теперь. …упала звезда, потух её свет… …в красивых оленьих глазах… …все говорят, что спасения нет… …ни в нашем, ни в прочих мирах… *** — Ну и жутко же здесь… — Протянул Зус, стоило им переступить порог городского музея. Само здание славилось очень опасным, так как если в бывших супермаркетах или кафе можно было найти временное укрытие от жутких монстров и мутантов, то музей Гравити Фолз стал настоящим оплотом оных. Что-то странное случилось в тот роковой день двадцать четвёртого августа и все экспонаты, в буквальном смысле, ожили: манекены, разодетые в первопроходцев, с кирками и лопатами, чучела животных со скверным жестоким характером, останки когда-то живших тут людей, которые, гремя голыми костями, всё равно умудрялись наводить настоящий ужас. Даже оружейная комната музея отличилась живучестью своих экспонатов: штыки, мечи, ружья, даже банальные камень с палкой по сей день выжидают своего часа где-то в недрах здания… Диппер зажег керосиновую лампу — батареек для фонариков теперь нигде не взять, так что ничего не оставалось, кроме как использовать принесённые Фордом светильники старого образца, где вместо аккумулятора зажигательная смесь, запасов которой в доме полно, опять же, благодаря дядюшке. Просвечивая путь по коридорам и различным залам, парень нервно выдохнул — главное аккуратность и расчётливость. Он напрягся, зная, какие ходят слухи об этом месте. Пайнс внимательно рассматривал каждый угол, пусть пришёл и не за этим. Не сводя глаз с каждого объекта, попадающегося на пути, парень всё больше хмурился и крепче сжимал лампу — удивительно, но все, то есть всё на месте: манекены, чучела, останки… Даже огромную модель скелета динозавра не тронуло ни время, ни люди, ни, как ни странно, демоны… Ничего не было сдвинуто с мест, а стены и пол покрывал толстенный слой пыли. Тут то Диппер и насторожился. — Зус? — Да? — Друг вынырнул из-за автомата со сладостями. — Чувак, слушай, тут кажется осталось много конфет! — Да ну! — Пайнс забыл то, что хотел сказать и пошёл на голос вскоре оказавшись нос к носу перед целой горой шоколада и закусок. Парень, не веря собственному счастью, уставился на кучу еды. — Забирай всё, Зус! — Так круто, что никто не пришёл сюда раньше нас с тобой, правда? Теперь всё это наше! — Удовлетворенно чуть ли не пропел парень, вскрывая замок на автомате. Он немедля собрал всё в рюкзак, пока Диппер стоял погрузившись в раздумье. — Слушай, Зус, интересно вышло, что мы нашли здесь еду, когда во всем городе не сыщешь и крошки, верно? — Это везение, друг. — Да, но ведь кто-то и по какой-то причине не приближался к музею, зная наверняка о чем-то таком, чего не знаем мы, верно? — Не понимаю, о чем ты… — Посерьезнел Зус не переставая класть конфеты в мешок. — Хм… Что ж, а как же тот факт, что, — Диппер подошёл к огромному скелету овираптора и провёл по его гладкому белому черепу пальцем, показав его затем другу. — здесь нету пыли, видишь, мой палец чист! Зато её полно на стенах и на полу. А на экспонатах ни пылинки! Ты понимаешь, что это значит?! — Почему мы говорим шёпотом? — Понизив голос в пример Дипперу спросил Зус окончательно раззадорив друга. — Ты серьёзно?! — Начав говорить громко выкрикнул Пайнс. — Это значит, что тут всё совсем не так тихо и спокойно! Тут творится неладное… — Чувак… — Что?! — Сердито выкрикнул парень. Он, ничего не понимая, смотрел на до смерти перепуганного друга, чьи глаза неотрывно смотрели сквозь него и всё более расширялись от ужаса. — Не оборачивайся… В тот же миг Диппер услышал оглушительный рёв за спиной. Даже не шелохнувшись, Пайнс прислушивался к онемевшему враз телу, которое будто сковало железом, ледяной водой, камнем или всем вместе… На секунду даже показалось, словно эти большие челюсти овираптора, полные острых, как кинжал, зубов, уже вонзились в его тело с великой охотой и невиданной жестокостью. Другого объяснения, от чего оно так задубело, не было… Парень очнулся тогда, когда понял, что бежит, а Зус с силой тянет его за руку. Сзади чудовище ревело вновь, было также слышно его неистовое нетерпеливое сопение. Ребята бежали что есть мочи, но динозавр, а точнее его скелет, несмотря на все свои габариты, умело поспевал за потенциальным обедом. Диппер и Зус со всей возможной прытью взбежали по ступеням на чердак здания, полагая, что туда овираптор уже не протиснется. Но ящер тоже отличался своеобразными особенностями своей породы: быстрые задние лапы умело догоняли добычу, а удлинённая голова всё-таки смогла протиснуться даже в узкую дверь чердака, впрочем, бесполезно и как-то бессильно клацая челюстью. Зус отреагировал моментально, стоило динозавру выломать мордой дверь, и принялся искать оружие. Свой маленький перочинный ножик он и доставать не стал, так как такой колючкой такого монстра можно скорее насмешить. Зато нашлась лопата. Пытаясь выдернуть её из пластиковых рук переодетого в шахтёра манекена, парень понял, что врага стало на одного больше, если не учитывать захвативших Гравити Фолз демонов. Дружелюбная, казалось бы, кукла трудяги с перекошенным от ярости лицом бросилась на Зуса. Диппер бросился на выручку другу, оглушив манекена валявшимся куском балки, но тут же осознал, что бороться придётся дольше, чем он думал: манекена так просто не обезвредишь, в силу материала, из которого он изготовлен, и нечеловеческих возможностей, приобретённых с начала Странногедона… — Как быть… Как быть, как нам, черт побери, быть… — Кряхтел Пайнс отбиваясь от вооружённой лопатой куклы. — Не знаю, чувак, единственный выход отсюда забаррикадирован, а окон тут нет… — Рассеяно пролепетал Зус пытаясь помочь другу. В конце концов, ему удалось схватить манекена со спины и, что есть силы, швырнуть в клацающую пасть скелета динозавра, голова которого всё ещё в дверном проёме. — Спасибо. — Только и сказал Диппер с отчуждением глядя на оживших обитателей музея. — А зачем мы сюда, собственно, пришли? — Зус наконец задал интересующий его вопрос, пока манекены были временно «заняты». — Тут вот в чем дело, друг… — Уж было начал Диппер выйдя из оцепенения. Дальнейшие объяснения прервал треск деревянной стены — голова динозавра, всё это время лязгающая пастью, начала медленно, но верно протискиваться в помещение, тем самым уничтожая и тараня узкий дверной проем. — Зус… Скорее! К залу Слепого глаза! — Диппер, что?! — Нету времени! Бежим! — Но… Как? Ничего не сказав, Пайнс молниеносно схватил керосиновую лампу и со всей силы кинул её прямо на толстый пластмассовый лоб скелета овираптора. Естественно, лампа разбилась, в последствии чего вылилась зажигательная смесь, которая мгновенно вспыхнула огнём. Пламя, охватившее полностью всю голову динозавра, ползло дальше и нещадно плавило на своём пути пластик, от чего чердак наполнился противной резкой вонью, а белый некогда череп ящера «поплыл», превращаясь в ручейки и безропотно стекая безжизненными сгустками на пол. Динозавр взревел не то от боли, что вряд ли, не то от чувства близкого проигрыша. Ослеплённый и поражённый, скелет выудил голову из дверного проёма, предпринимая жалкие попытки избавления от пожара посредством коротких передних лап, которые до головы и не дотягивались. Путь был свободен. Не сговариваясь, Зус и Диппер мгновенно припустили к лестнице, убегая из ловушки. В висках вместе с кровью стучал страх, который подгонял Пайнса так, как будто тот все это время полноценно спал, ел и занимался спортом. Как будто нету истощения, боли, болезней и напряжения. Как будто он известный чемпион по бегу или скаковая лошадь. Перед глазами темнота, зато рядом слышно сбивчивое дыхание друга, это успокаивает — он жив. Под ногами словно загорелось пламя, так быстро они бегут. В голове несносная патока из незнания, сонливости и раздражения. Но они бегут. Сейчас, вместо того, чтобы искать потерянную вчера подругу, сестру, бегут. Направляются во всеми забытый или незнаемый зал Слепого глаза… Тишина. Где-то с потолка упала одинокая капля из грязной зловонной воды, от малейшего сквозняка мерно качается на люстре паутина. В этом месте уже много лет царит непроглядный мрак, словно это вовсе не какая не комната, а глубоководье огромного океана с необъятной темнотой. Тут уже давно нету посетителей — всё также скрытое от всех помещение музея одиноко доживает свои дни. Такая неказистая, с потрескавшимися кирпичами, из коих выстроена древняя стена, с осыпающимся потолком, с запахом плесени и с большим количеством пыли. Но никому до сих пор не ведомо, что за чудеса и тайны скрывает в себе неприметный старый зал: сотни частичек души, записанных человеческих воспоминаний с их, пока ещё, искренним, не нарушенным чужим вмешательством сознанием, голосом, виденьем… И Зус и Диппер помнили первый визит в это действительно странное место, надеясь тогда, что больше сюда не вернутся. Но у судьбы на это совершенно иные планы. Ну так вот, сотни разных человеческих истории, своеобразных и вечных, в общем то и влекли всех тех, кто понимал их настоящую ценность. Тишину нарушил громкий скрежет резко открывающейся двери и её последующий удар об стену. Двое парней стремительно влетели в комнату развеивая поселившуюся там тишину, как будто в это самое глубоководье откуда-то извне упал тяжелый сундук, распугивая затаившихся в темноте рыб. Их частые вдохи и выдохи звучали в разнобой, но сплетались воедино от разившего от них дикого страха. Их глаза лихорадочно блестели и то бегали по комнате, то застывали стекляшками. Их ноги подкашивались и два тела молча и со стонами боли осели на пол, подпирая стену. Диппер вымученно приоткрыл глаза и тяжело выдохнул, ощущая при этом почти болезненную и царапающую сухость в горле, словно проглотил терновник. Зус безуспешно старался подняться, но как бы он не кряхтел, тело не слушалось. — Нужно… Нужно немного передохнуть… У тебя есть вода, Зус? — Переведя уставший взгляд на друга прохрипел Пайнс; в ответ Диппер словил вопрошающий взгляд парня. — Тут есть… — Нет, Зус, этот зал пуст, помнишь? Здесь нету больше никаких музейных экспонатов. — Зачем мы здесь? — Потом, всё потом… *** Мейбл судорожно дёрнулась во сне, отчаянно махая руками, будто они могут отогнать навязчивый кошмар, который сгущался чёрной тучей над ней, в ней, из-за неё… Безмолвно шевеля губами, стараясь издать хоть звук, девушка судорожно хватала ртом воздух и металась, словно в приступе истерики — глаза всё ещё закрыты… Пайнс отчаянно изворачивалась от липких скользких щупалец той бездушной, окутавшей её мраком твари, но страх не отступал, а подступал ещё ближе. …Бесконечные лабиринты, ощущение ужаса и желание спастись… …Вокруг незнакомые страшные существа, а ещё жарко, всё вокруг пылает… Мейбл дёрнулась, словно дотронувшись до раскалённого метала, не переставая метаться и изворачиваться. Она хотела вынырнуть из снов, если это были они, и содрогалась от какой-то только ей известной боли раз за разом, всё чаще и чаще. …Кто-то истошно кричит и только потом девушка узнает свой вопль, забыв даже о муке, которую испытывала… …Не тело… Нет, что-то внутри разрывалось на части, что-то ревет, плачет, скорбит и просит… …Но что?.. Внезапно из горла Пайнс вырвался пронзительный вопль, содрогаясь в очередной конвульсии, девушка крикнула и… Дымка разом спала, оставляя тело Мейбл, как будто бушующие и швыряющие путника о скалы волны вдруг сжалились и бережно отнесли его к берегу трепетно и нежно касаясь тела, выброшенного на песок. Девушка резко вскочила и тут же упала обратно — в глазах искрились огни, сменившиеся вскоре тёмными кругами и помутнением. Она медленно собирала себя по частям, но тело, испытавшее мучения, словно онемело и на каждый приказ мозга реагировало противным жжением и ноющей болью. Оставив попытки подняться, Пайнс прикрыла глаза и постаралась восстановить дыхание, сбивчивое и частое, словно девушка участвовала в марафонском забеге. Мейбл помнила, кто она и где, помнила свою попытку убиться — так она в Аду? Приподняв голову, Пайнс огляделась, и пусть глаза застлал сизый туман от внутреннего напряжения, им всё же удалось уловить очертания уже знакомой комнаты: её проклятые цвета, мебель и эту проклятую затаённую мразь в личине Шифра. — Добро пожаловать в Ад! — Как-то чересчур радостно… — То есть, я умерла? — Почти с облегчением. — Ну вот ещё… Умерла она… Если бы ты умерла, испытывала бы муки куда хуже! — Издевательски протянул Билл, насмехаясь над удручённой и измученной девушкой. — Ты живее всех живых! К тому же то, что вы, смертные, называете Адом, находится не под моей юрисдикцией… — Что. Что тебе нужно от меня?! — Мейбл удручённо смотрела на демона, словно зная ответ. — Как это? Месть, моя милая! Чистая и беспросветная, как весь ваш род людской: вроде бы часть божия, да такое творите, что ух! — Что ты несёшь… — Только то, что быстрее тебя сломает, Звёздочка! Ну так как, ты рада, что свиделась с дядей? — Если бы у Шифра был рот, он бы точно растянулся в самой приторной и мерзкой по своей фальши улыбке, ведь даже голос треугольника стал едва не елейным. — Тебе не надоело, Билл… Даже не вопрос — утверждение. Девушка горько усмехнулась, как смеются перед смертью разве что смирившейся с ней люди; Пайнс подняла на демона глаза и тот буквально застыл: столько боли плескалось в карих радужках, будто сдерживаемые девичьи слёзы стали безотчетным в своих действиях морем из самых настоящих страданий. В этом море утопали надежды, воспоминания, мечты… Они тонули, не сопротивляясь даже, вот оно — Мертвое море… Билл пришёл в себя и тут же с презрением взглянул на Мейбл, приказав щелчком пальцев усыпить недо-суицидницу. Хотя, кто знает, быть может, Шифр с омерзением глядел на своё растерянное выражение лица в отражении темно-карих глаз, а не на истерзанную «гостью». -…глупая, глупая Комета! Мейбл снова канула во тьму. Какой уже раз по счёту она вот так падает? Какой раз жалеет, что так безрассудно поступила, ослушавшись брата? Ясно, что Билл никуда её не отпустит: может она станет жертвой в Новощение, может — приманкой для оплота Хижины Чудес, может -персональной игрушкой Шифра… Почему-то подобные рассуждения не внушали никакого страха или хотя бы волнения, хотелось смириться и лишний раз не дёргаться, быть может течение изменится и принесёт её на спасительную сушу, а пока… Терпение. Душу девушки грызла совесть за свой недавний опрометчивый поступок — как можно так наплевать на столь важную вещь? Как можно броситься навстречу Смерти, плюнув Жизни в лицо? Хоть судьба очень часто преподносит нам испытания, волнения и трудности — это её своеобразная любовь, бескорыстная и такая нужная. Пайнс ощущала каждой клеткой тела и души радость от того, что спасена, ибо в роковой момент, когда ты в пяти метрах от земли, время вспять не повернёшь… «Пусть я спасена демоном! Пусть боль стучит с моей кровью, пусть неудачи и горести воедино сплелись с моей жизнью и следуют за мною, точно тень! Пусть… Я чувствую, что мучалась бы больше, стоило отдаться порыву и так трусливо кончить с собой… Я… Я люблю тебя, жизнь!» Наперекор всему и вся Пайнс ощущала оживление и лёгкость, как когда расскажешь близкому о том, что давно и неуёмно гложет; девушка блаженно улыбалась, потерянная во сне и мыслях, но с одной имеющейся внутри целью — найти эту цель… Что вдруг случилось с хрупкой и такой наивной Кометкой, Билл не знал: кто ей снился, чему она то хмурилась, то улыбалась, с кем говорила, но он шкурой чувствовал что-то неладное, как будто теперь ему кто-то запретил играть с этой игрушкой, от чего Шифр впал в ступор. Что такого ей там снится? Треугольник хорошо помнил, что на девочке не его любимое проклятие Кошмаров, нет… Билл наслал на неё обычный бесцветный сон, чтобы «гостья» завтра проснулась нормально, а не кинулась к окну или к острым предметам. Однако, испугавшись и разозлившись минутной слабости и посиделкам с какой-то там людишкой, Шифр нахмурился и чопорно поправил бабочку, а затем, оглядевшись, будто кто-то мог наблюдать эту постыдную для него сцену, демон исчез в языках синего пламени. Мейбл парила где-то в облаках или тонула в приятном омуте, неважно… Спутанные в клубок мысли постепенно прояснялись и туман в голове рассеивался. Девушка хватала руками тёплый воздух, слухом улавливала мамину колыбельную, красивую до невозможности… Словно молитва, слова из забытой детской песни теперь наполняли её сон и жизнь уже не казалась такой жестокой и ненужной, девушка теплилась надежду в то, что она скоро увидит маму воочию, ну, а пока существует лишь это тепло, мамина песня и окрыляющее чувство радости и желания жить… …Жизнь так приятна и так велика… …Пусть разная и быстротечная… …Она лишь любя, подтолкнёт слегка… …Как дитя своё мать сердечная… Билл хмурился всё больше и больше. Что с ним сегодня такое случилось: девчонка, как и планировалось, ударилась в истерику и почти покончила с собой… Зачем он её спас? К чему сидел с ней, разговаривал, а главное, к чему оставил в покое? Разве он не хотел замучать её до сумасшествия? Разве не грезил о её вспоротом теле, о страхе в глазах? В больших оленьих… — Бррр… Гадость и скука! — Прокомментировал своё состояние Шифр. — Было бы скучно, не стал бы просиживать свои магические полушария у этой землянки! — Чей-то резкий и наглый тон слегка даже напугал Билла, неужели обладатель этого голоса что-то знает? — Аааа! Лютик! Давно не виделись! — Ехидно протянул Билл, завидев вошедшего в зал демона. — Люциус! Меня, черт тебя дери, зовут Люциус! — Извини, вечно забываю всякие мелочи… — Беспечно и без капли раскаяния ответил Шифр. Треугольник проводил взглядом гостя от входа до возвышения, где на троне восседал сам. Люциус, демон в человеческом обличии, имел точеное тело и длинные багровые волосы, всегда ухоженные и собранные в хвост; он всегда носил только чёрные брюки, белую рубаху с жабо и жилет, из нагрудного кармана которого аккуратно свисала серебристая цепочка часов. Уверенно отмеряя каждый шаг, он ступал в лакированных туфлях твёрдо и быстро. Остановившись у трона Билла, Люциус выждал пару мгновений, прежде чем начать говорить. — Слышал, твои дела ни к черту. — Я тоже много чего слышу, например то, что Аластор не посчитал нужным приглашать такого тюфяка как ты на бал Сатаны. — Злорадно произнёс Шифр не сводя с демона глаз. Заметив во взгляде собеседника мимолётную вспышку гнева, Билл самодовольно расхохотался и откинулся на спинку трона. — Я не собачиться пришёл, надменный ты сгусток тщеславия, — Люциус хладнокровно взглянул на Билла, показывая тому успешно состроенное на лице безразличие. — Я хочу купить ту девчонку, которая попала к тебе сегодня. Дары благосклонности устроят?