Когда звёзды падают

Маленький огонёк старой восковой свечи то и дело трепыхался под торопливое сбивчивое шептание, неровно обдавая тёплым светом запылённую поверхность усыпанного книгами стола. Комната хранила в себе пульсирующее напряжение юного учёного ума, который, склонившись над пожелтевшим от времени свёртком, без устали, раз за разом вчитывался в каждую строчку, каждую букву… Единственное окно здесь заколочено, дверь всегда закрыта на замок, а проверенные временем деревянные полки стали пристанищем для внушительного объема разнообразных предметов: научная литература, древние статуэтки и антикварные шкатулки, тщательно запечатанные контейнеры со светящимся изнутри содержимым, последние патроны, исписанные мелким почерком блокноты, колба, непонятная для непосвящённого глаза металлическая конструкция размером с мяч и, явно новая, не укрытая заботливым временем пылью, книга из библиотеки Гравити Фолз со сложными иероглифами и кожаной обложкой качественной выделки… Диппер шаг за шагом подбирался к ответу всё ближе и ближе. В голове стучал страх за сестру и самые страшные догадки о том, где она могла быть. Вместе с этим его мысли занимал Странногедон и его коварный организатор, с которым он ведёт ожесточённую борьбу не сомкнув спокойно глаз. Вчера тело получило минутную передышку и насытилось вдоволь, от чего теперь полно сил и энергии. Он не стал разбираться дотошно, откуда появилась пища, считая это не первостепенной задачей наравне с теми, над которыми он ломал голову сейчас. Ведь с момента… С момента «ухода» Стенфорда — Диппер стал ответственным за сопротивление, выживание и битву. Неравную битву демона и человека. Пайнс надрывно перечитывал манускрипт, оставленный едва ли не динозаврами на территории будущего Гравити Фолз. Сдержанные линии и замысловатые завитушки таили в себе то, что всю жизнь пытался узнать его прадядя, парень чувствовал это… Он ощущал всеми фибрами души сие яркое и насыщенное предвкушение и его шёпот не прекращался, а только нарастал лишь изредка прерываясь на вынужденное прокашивание начавшего саднить горла. Его глаза помутились и видели перед собой только загадочные знаки желая с разбегу окунуться в их глубинную и блаженную суть. Но этот омут, манящий Диппера, был словно покрыт корой льда и Пайнс всё не мог зайти глубже, а от того, почти воя от досады, начинал работу вновь. …И вот очередной лист покрывается торопливым размашистым почерком… …Уставшие, наполненные волчьей тоской, глаза открываются шире… …Как в сумасшедшем бреду парень ищет ответ в незнакомых строках… …на главный вопрос… Звук её тихих шагов эхом отдаётся от холодных каменных стен. Её ведут под конвоем из двух прислужников Билла, и уже их тяжёлый топот звоном оповещает весь коридор о стаде слонов, как минимум. Мейбл напугана и сконфужена. Всё также её губы горели, как тогда, лишившись невинности. Одно воспоминание пробудило гнев. Как смел он украсть её первый поцелуй?! Как смел очернить и унизить?! Как смел… Девушка сжала губы в тонкую полоску и зажмурилась, прогоняя слёзы. «Не дождёшься… Я не заплачу!» Дышать ставало всё труднее: тугой корсет словно зажал её тело в железные тиски и всё больше сдавливал грудь, понемногу лишая воздуха. А ещё ноги постоянно путались в длинной белой юбке… Новое воспоминание всплыло в сознании юной Пайнс и девушку захлестнула злость… …Отстранившись от искуссанных губ, Шифр зло улыбнулся и провёл по ним большим пальцем, чуть надавливая. Что вдруг заставило золото его глаз потемнеть, Мейбл так и не поняла, но парень вдруг вздрогнул и быстро встал, чопорно поправляя фрак. Каждое его движение грациозно, что вкупе с аристократической внешностью создаёт просто идеальное амплуа благородного английского лорда, что в очередной раз показывает, какая всё-таки хорошая овечья шкура у этого волка. Он молча, даже не глядя на смятенную девушку, щёлкнул пальцами и подал Мейбл ту самую чёрную коробку, найденную ею ранее у себя на кровати. Не обратив внимание на явное игнорирование со стороны Пайнс, которая даже не шелохнулась, когда ей протянули предмет, он просто всунул коробку в её худые руки и, развернувшись, пошёл прочь. Негодование тут же очнулось в хозяйке, словно освободившись от невидимых пут присутствия Билла и девушка что есть силы метнула коробку в демона. — Курьер херов… Подавись! Мразь! Щелчок. Предмет так и не долетел до конца, остановившись в сантиметре от златовласой головы парня. Щелчок. Содержимое коробки, а именно платье нежно-кремового цвета зрелищно выпорхнуло из своего мрачного заточения и навязчиво прилепилось к девушке. Пышная длинная юбка, сверкающая россыпью драгоценных камней словно поглотила девушку, стаскивая с той махровое полотенце, обнимая приятной на ощупь дорогой тканью её тело. Пока растерянная девушка путалась с подолом и нижней юбкой, расшитые паучьим кружевом рукава нашли её руки и по-волшебству самостоятельно на них оделись, каждая складочка платья сама по себе расправилась, словно это и не одежда вовсе, а слаженный и очень ловкий живой организм. Завершающим штрихом стал внезапно давший о себе знать корсет, который резко и сильно затянулся, будто за спиной Мейбл стояло два человека, со всей силой тянувших за шнуровку. Бедняга только сдавленно вскрикнула, подозревая, что её легкие склеились вместе и воздуха там не осталось. Она сильно выгнулась в спине, пока чья-то невидимая, но сильная рука справлялась с корсетом, а платье, словно почувствовав, что теперь идеально сидит на теле девушки, расцвело и вспыхнуло неброскими, со вкусом подобранными камнями и вышивкой, наверняка золотыми нитями, застенчиво, подобно хозяйке, поблескивая в свете… …в свете кровавого и трижды проклинаемого Звездой восхода… Щелчок. Двое стражников, уродливых с лица и таких же внутри, бездумно уставились впереди себя косыми красными глазами, ропща грязными избитыми копытами каменный пол. Стоящий спиной к Пайнс, Билл не обратил на неё внимания ни разу: ни когда прекрасное платье ореолом женственности обвило её тело, ни когда растерянная девушка затравленно смотрела по сторонам, не зная даже, что её ждёт, ни когда двое страшилищ с грязной провонявшей гнилью шерстью молча и грубо толкнули Мейбл к выходу из зала… Теперь она еле сдерживала слезы, страшась неизвестности. Неопределённость будущего загоняла её мысли в тупик и одновременно плодила их — пугающими, жуткими. Зачем эти твари идут с ней, а главное куда… Зачем? Мейбл с тихим стоном опустила голову и невидящим взглядом смотрела на своё, воистину красивое, убранство; оно раздражало. Пайнс молотило от того, что сейчас, когда её семья в беде и голоде, она смеет расхаживать в… этом, в том, что заставил её надеть дьявол, погубивший весь их мирный и добрый городок. Ни ювелирной работы расшитые золотом и камнями юбки, ни невесомое, как крыло стрекозы, кружево, ни воздушность изделия ничуть её не радовали — эдакая лёгкость её платья отягощала девушку. А ещё ей было… Странно… Она хотела вернутся домой, назад на пять лет, хоть даже на десять… В свой сон! Она определённо хотела бы вернуться в горы… Как вдруг в лицо пахнуло вонью гнили. Мейбл тут же скривилась и подняла глаза: прямо перед ними была рука одного из стражников (хотя они оба одинаковы), призывающая остановиться. За размышлениями Пайнс и не заметила как они прошли целый коридор, пройдя весь мрачный и тёмный лабиринт, сделанный целиком из холодного бесчувственного камня, точно хозяин сей резиденции. Теперь их прогулка кончилась на огромных кованных дверях, которые больше напоминали ворота. По их периметру в особом порядке расположены замки и диковинные металлические механизмы, выполненные в виде маленьких одноглазых треугольников. Мейбл закатила глаза — ей в очередной раз напомнили, у кого она в «гостях». Стоило необычной процессии остановиться у дверей, на них, словно по чьей-то команде, завертелись и заработали замки и треугольные фигурки; механизм, которому дашь несколько сотен лет от роду, ожил и интенсивно заскрипел открывая ворота в любимый зал Билла Шифра — Жертвенный. Незаинтересованные глаза Мейбл охватили открывшееся помещения без толики удивления и восторга. Стены зала были полностью литы серебром, увешаны крестами и прочими ритуальными символами магического значения, которых Мейбл прежде нигде не встречала. С потолка свисала огромная хрустальная люстра, чьи маленькие кристаллы-капельки, из которых она и состояла, ярко блестели от слабого колыхания из-за открывшихся и впустивших сквозняк дверей. В аккурат под люстрой располагался небольшой выступ, из камня, торцы которого представляли собой непонятную для Мейбл барельефную композицию: корявые завитки и неравномерные узоры, которые словно бросились по каменной плоскости в разнобой. Кое-какие элементы были просто напросто стёрты, очевидно, временем. Да и вообще, это небольшое возвышение посредине зала, которое сразу и привлекло внимание девушки, казалось лишним в помещении, выложенном благородным металлом, украшениями ювелирной работы и особой возвышенной атмосферой, куда этот валун не вписывался совершенно. Пройдя вглубь зала, Пайнс увидела спрятанные прежде от глаз подпирающие потолок колонны из того же камня, что и в центре помещения. Они смиренно притаились в тени, по углам, как безмолвная храбрая гвардия воистину крепких солдат. На этом всё благоустройство запертого от чужих глаз зала закончилось. Девушка, как ни всматривалась, а найти что-либо ещё, то бишь, дверь, окно или оружие, не смогла. Так что оставалось просто пройти ещё чуть дальше и остаться ждать… Неизвестно чего… Только Творец знает, как боязно и нежеланно было ей оставаться со своими мыслями наедине — в удушающей, гнетущей обстановке. Она с содроганием сердца перебирала в голове отвлечённые темы и изредка проглядывала на двери, которые на данный момент закрыты. Будто у Мейбл есть шанс сбежать с минимумом сил и на высоком каблуке. Грудная клетка ныла, ноги саднили, голова раскалывалась… …А ещё горели губы… …Желанье или злость?.. …Сердца ли простуда?.. …Или в горле кость?.. Билл уже долго наблюдал за растерянной девушкой с удовольствием упиваясь её беспомощностью. Он всё не мог открыться ей, то есть, снять чары невидимости, но всё не решался, продлевая себе удовольствие в слежке за этой, никак не смирившейся со своей клеткой, птицей. Ему нравилось в ней всё и сейчас, наедине с самим собой, он мог открыто признать своё поражение, но не капитуляцию… Подобно коршуну, он тихо и выжидающе следил за девушкой, будто за своей жертвой перед фатальным ударом. Её застенчивость и скрытность, которых буквально насиловало данное им платье с открытыми плечами и глубоким вырезом, манили его. Самому не верилось, что девчонку придётся отдать, но всё же… Эта зависимость ему мешает. Мешает его гордыне и жестокости. Внезапно двери оповещают надрывным скрипом об ещё одном госте. Заблудшая в собственных мыслях, Мейбл встрепенулась, словно та же пичужка, и затравленно глянула туда, где ожидала встретиться глазами и душой с олицетворением бесконтрольного кошмара… Мгновение. Её ненавидящий взгляд превращается в настороженный, а попытка храбриться растаяла и превратилась в удивление, ведь вместо янтарной радужки с вертикальным кошачьим зрачком на неё с интересом смотрят обсидиановые омуты, а вместо коротких золотистых волос в такт шагам вздымаются длинные и бордовые. Чьи-то незнакомые тонкие губы изгибаются в новом и чужом для девушки оскале. Незнакомец остановился перед ней и отвесил поклон, после чего пытливо обвёл взглядом всё тело юной Пайнс. — Добрый день, миледи. Позвольте представиться — Люциус Амдус Ваал, двадцать второй герцог графства Преисподней. Сегодняшним днём решиться ваша судьба, мисс Пайнс. — Его лоск, опрятность и чертовская привлекательность заставили Мейбл несколько опешить, но когда оказалось, что демон знает её, девушка едва ли не потеряла дар речи. — Позвольте, откуда?.. — Ах, что за дурной памятью обладает человек, — Не дал договорить девушке мужчина, театрально вздыхая и так же пристально вглядываясь в её лицо. — вы и не помните меня, должно быть? — Н-нет… — Люциус наново всплеснул руками. — Из рук вон плохо, ужасно… Я совершенно другого ожидал от нашей с вами встречи. — Демон уверенно, но не спеша подошёл к девушке и взял ту за подбородок, приподнимая её голову. Он смотрел в карие глаза Пайнс, не отводя взгляд. — И всё же, ты очень подросла, Мей-мей… Девушка окончательно испугалась, удивлённо воззрившимся на мужчину, словно он… Признался ей в любви, превратился в её школьную учительницу, начал плакать пауками… Она вздрогнула, когда поняла, что в голове её творится неразбериха и плотный туман сковал каждую её мысль в тяжкие оковы. Мейбл до сих пор оставалась в полнейшем неведении и каждая новая открывающаяся перед ней дверь запутывала её ещё больше и скользкие лапы сумасшествия всё крепчали и росли, тянулись к измученному сознанию. Что происходит? Как долго это будет продолжаться? Что делать?.. …Холод… Внутри настоящая Арктика и режущий этот мороз заполнял каждую её клетку, ероша всё её уставшее естество и наполняя девичью позу несвойственной для неё угловатостью и жаждой по обыкновенному теплу. Она страшно истосковалась по объятиям близким и родных людей, да так, что любое другое касание ей противно, как касание Люциуса, ведь казалось, что от его пальцев на лице останутся уродливые следы, скорее может даже потому, что это и не человек вовсе… …а чертов… …Чертов граф Преисподней… — Где же Билл? — Хмыкнув, нарушил тишину демон, всё же отстранившись от облегченно выдохнувшей Пайнс. — Всё же, как хозяин сего своеобразного места, он должен хотя бы вовремя явиться. Не так ли? Молчание. — Ну что ж вы такая скромница? Помнится в детстве вы были куда сговорчивее, мисс Пайнс… — Как ни в чем не бывало продолжал мужчина, тешась шокированным видом девушки. — Впрочем, не суть, я имею глаза, чтобы увидеть, как неудобно вам это обсуждать, юная леди, так что давайте поговорим о чем нибудь другом… Хм… Как вам погода, мисс Пайнс? Мейбл даже не видела уже его безупречной аристократической натуры и воспитания, идеальной осанки и тела, одетого с иголочки. Она всё более явственно ощущала приторную, но так мастерски замаскированную фальшь, коей сквозило от гостя, словно парфюмом. Девушка чувствовала себя максимально отчуждённо и неуютно, хорошо понимая, что мыслями она не здесь и не сейчас. Хотелось убежать и не видеть Люциуса, пусть она толком его и не знала… Или знала? Погода… Каменное лицо девушки ожило в саркастической скупой ухмылке. Как же. Конечно же, прекрасно… Тварь. Не знающий людской боли трусливый недоносок Ада. Спрашивает о погоде. Так незаурядно и беспечно, словно с момента прихода Странногедона на эти земли каждый человек может позволить себе хорошую одежду, жильё, еду, а главное, покой. Мейбл так и видела Люциуса, этого лицемерного выродка, попивающего арабику из китайского фарфора, сидящего в удобном большом кресле у чистого тёплого камина; видела, как вдруг мужчина вспоминает о мертвых, брошенных матерями голодных детях, о рыдающих стариках и о морях крови и добавляет в свой кофе побольше белоснежных сливок — чтобы не так горчило во рту от этого удушающего вселенского сочувствия к другим… — Ублюдок. — Простите, что? — Демон, прерванный на полуслове о каких-то там своих литературных предпочтениях, разом навострил уши и одел маску ледяного спокойствия, хотя подобная дерзость его очень сильно задела. — Ты и Шифр — полные мрази, сумасшедшие психи… — Люциус несколько оторопел от подобной человеческой смелости, ведь двадцать второму герцогу, наследнику правой руки самого Сатаны не пристало в жизни слушать нечто подобное. Однако, как и подобает настоящему дьяволу, он пропустил слова Мейбл мимо ушей, отдавшись цели искусить девчонку и расположить её к себе, а уж потом и разборки. — О! Несомненно! Все демоны так или иначе психи: вы только представьте себе, мисс, мы вот с вами болтаем, а самый главный псих Преисподней уже пять минут стоит за вами и бесцеремонно, уж простите, пялится на вас. — Мужчина растянулся в искусственной улыбке, частично обнажая острые клыки, пока Мейбл судорожно выдохнула и резко крутанулась на месте, поворачиваясь к предполагаемому месту дислокации Билла лицом. Завеса невидимости спала и Шифр действительно оказался там, где указал Люциус. Девушка стушевалась, её дыхание сбилось, а лицо вспыхнуло. Да как он смел?! — Лю-ю-ютик! Моё почтение! Я… — Пощечина. Резкая. Хлесткая. Такая унизительная пощечина. Оторопевший Билл Шифр, могучий и жестокий демон разума, воззрился на Мейбл, которая всё так же держала ударившую его руку, с выражением абсолютного неверия в происходящее; он смотрел на неё минуты с две, пока едва ли не побагровел от ярости за уязвлённую гордость. В глазах парня полыхал адовый костёр, всем своим видом он показывал, как хочет сжечь её там. Что бы произошло дальше, если бы не… — Весьма заслуженно, прошу заметить. — Подал голос Люциус. — Нехорошо подглядывать, подслушивать и коверкать моё имя. Уж было воплотивший план изощрённой казни в жизнь, парень остановился и с плохо прикрытой ненавистью взглянул на Люциуса, вспомнив, зачем он здесь. Он метнул хищный взгляд на Мейбл напоследок и быстро отпрянул от неё, как ни в чем не бывало. — Что ж, Лютик, я принял решение и я с готовностью и нетерпением… Отдаю в твои руки Амабель Пайнс! — Биллу не надо было оборачиваться, чтобы понять, с каким шоком столкнулась девушка и какое наверняка глупое лицо у неё сейчас. — Дары принёс? Пайнс замерла, впала в кому, окаменела, потеряла связь с реальностью, прежде чем поняла, что её продали… Товар! Живой, скоропортящийся товар! Еда, игрушка, слуга… Что хочешь… Казалось, она вот-вот рухнет в обморок — кто знает, на что способен новый «хозяин». Вдруг убьёт, вырежет всю её семью, заставит творить нехорошие вещи?.. — От чего же нет, дорогой коллега… — Как же Пайнс молотило от этой его любезности, где нету ни грамма искренности и подлинного уважения. Такой себе мерзкий холодный расчёт, где она — действительно мясной мешок. — Спасибо за покупку! — Расхохотался Билл, принимая из рук Люциуса небольшой, очень ветхий сундук, старательно закованный в железные цепи. — Твори с ней, что хочешь! Мейбл начало тошнить, когда она ощутила на себе чересчур ясный своими намерениями взгляд мужчины, который, только отдав Шифру плату за её безвольную душонку, нетерпеливо направился к ней, не сводя уже порядком помутневшего лихорадочного взгляда. Стоило бледной руке демона обвить талию девушки, они испарились, исчезая в туманной дымке чёрного цвета. Ночь. Спальня во тьме. Горстка пепла. Того самого пепла, что остался от объятых чёрной дымкой демона и ангела. Шифр сидел над собственноручно собранной горсткой третий час. Закованный в железные цепи ветхий сундук пылился в дальнем углу. Янтарные глаза парня впивались в темноту бывшей спальни девчонки, словно она вот-вот появится, посмотрит на него так, как он любит: обречённо, несколько дерзко, с вызовом, заискрившимся в красивых оленьих глазах, а затем со страхом. Как будто он снова сможет иметь над ней власть и упиваться этим, будто самым величайшим достижением. Он честно пытался радоваться: Звезда больше не маячит перед глазами и не отвлекает, а ему некуда теперь ходить ночами и не за кем подсматривать, пока этот кто-то спит. Больше нету сладких губ, с которых всегда готовы сорваться проклятья в его сторону и которые только он может заткнуть. Больше нету смысла изощрённо пытать и выдумывать эти пытки… Как он и планировал, в потревоженную Кометкой жизнь вернулась старая-добрая рутина. Вот только он ей не рад, даже своё прежнее тело возвращать не хотелось… — Агрх… Черт! — Что есть силы зарычал демон и мгновенно выбежал из комнаты девушки, где сидел, как последний… — Конченый, блять, романтик! Он опрометью кинулся оттуда. Слабость! Его охватила слабость тогда даже, когда её рядом нет. Щелчок. В комнате просто разорвался огонь, безжалостно пожирая все напоминания о девчонке. Щелчок. Тело парня теряет свои очертания и теперь в воздухе парит жёлтый треугольнике в цилиндре и с бабочкой. Щелчок… Щелчок-Щелчок-Щелчок… …и всё же девчонку забыть не удаётся… В ярости и смятении Шифр просто решает забыться, но… …сзади его человеческое тело обвивают нежные бледные руки и настойчиво заползают под рубашку поглаживая торс. Чьё-то до безумия приятное и хрупкое тело так послушно прижимается со спины и возле уха тихо мурлычет она. Ластится, как кошка, и с нескрываемым удовольствием даётся в руки, когда он тянет её на себя, чтобы не только чувствовать девичье тело с быстро трепыхающимся сердцем, но и видеть это пунцовое смущение. А оно прекрасно… Она дарит ему целый мир, он охотно дарит свой… В её глазах разворачивается целый космос, когда он хочет увидеть в них своё отражение. А она прекрасна! Она прижимается ближе и крепче, позволяя без устали глядеть на своё лицо и выдыхает куда-то в шею так мило и тепло. Тянет руки к волосам и без остатка растворяется в этих прикосновениях попутно прикрыв глаза. Внутри успокаивается бурлящая кровь и приятная обволакивающая патока не даёт сдвинуться с места. Весь её сан льнет только к нему; носом она нежно трется о шею и он уже рычит от нетерпения, следуя порыву поднимает её лицо и настойчиво припадает к только его клюквенным губам… …дурман тает… …чувства спадают… …ночь будет долгой… — Сон… — Одураченный собственным сознанием понимает Билл. Он не принимает происходящее и в ярости кричит, разрывая надрывным голосом мертвую тишину. «Я должен вернуть Кометку»