Когда звёзды падают

Ярость обжигающей кислотой пробрала до дрожи всё тело, каждую-каждую клетку противящегося осознанию вины сознания. Мейбл зло вперилась в «обидчика», того единственного свидетеля своей истинной эгоистичной сущности, который так резко и нагло сорвал и без того хрупкую завесу, отделявшую девушку от крышесносного поражения перед собственными идеалами и кропотливо выстроенными представлениями об этом мире. Билл победно скалился, не сводя глаз с лица супруги, боясь пропустить малейшую эмоцию в лоснящейся от беспокойных тревог голове. В последнее время Мейбл уж чересчур хорошо питала демона вкуснейшим страхом, злостью и обидой. Вспыльчивое молодое тело с не сформировавшейся психикой ещё не знало отрешения и осознания бренности и бессилия в постоянной ненависти, так что новоявленная миссис Сайфер источала огромное количество энергии, не подозревая даже, как слабеет от этого, как теряет всё впустую, ведь забирает себе всё её муж — умеющий хитро пользоваться людской натурой демон разума. А теперь она вновь заходилась злобой и раздражением, глядя на потревожившего смутный и тонкий её покой, покой настоящего преступника, что с мучением ждал приговора и, получив его, сгорал от боли ещё больше, получая вместе с тем малую долю облегчения. Мейбл стало горько от понимания того, что парень прав — её львиная доля вины в случившемся есть, и она велика. — Как удобно жалеть жалкие мясные мешки, когда у самой рыло в пуху, не так ли? — Издевательски протягивает Шифр, жадно впитывая бурную реакцию его Кометки. А внутри неё вспыхнул шторм, огонь великой силы, что к чертям жёг девушку изнутри. То было пламя вины. — Отстань! Слышишь?! Замолчи! — Сорвалась на крик бывшая Пайнс, сжимая от бессилия руки, зажмуриваясь, сутулясь, словно желая закрыться от демона и всех его гадких слов. — Милая, я только начал! Билл расхохотался, не сдерживая ликующий смех. Да! Он смог внушить ей, что она такая же — эгоистичная, демоническая по своей лицемерной человеческой природе. Демон, пребывая в наилучшем расположении духа, что был поднят супругой, приблизился к девушке, кладя свои руки ей на талию. «Посмотри на меня», и она без слов поднимает свой затравленный взгляд навстречу его, насыщенному янтарём и ядовитой насмешкой. Он имеет доступ к её мыслям, к её потаённым страхам и радостям — за рекордные сроки строптивая глупышка, попавшая лишь в одну его сеть, запуталась в десяти таких же, и теперь никогда не выберется. Помолвка и контракт Смирения… Билл привязал её к себе навеки, и даже сотня таких мозговитых и пронырливых людишек, вроде её брата или дяди, не смогут обойти данные вселенной клятвы. — Не надоело противиться, Кометка? — Ласково начал демон, проводя по тонкой шее носом. — Теперь ты поняла, что ты такая же… Такая же грязная, опасная и трусливая… — Нет… — Сорвавшимся голосом. Так тихо и едва различимо, но Шифр лишь усмехнулся, встречая столь хилый протест на грани узнавания. — Т-ш-ш-ш, такая же… Павший ангел, упавшая звезда… Ты тоже видишь эти схожести? — Рука Билла, будто аккуратная змея, пробралась к волосам Мейбл, скрываясь в них, наматывая и оттягивая так, как будет удобно демону. — У нас даже есть общий ребёнок, милая… Слишком многое держит тебя здесь, миссис Шифр. Последние слова парень выделил особой интонацией, что не требует возражений. Захлебывающаяся слезами девушка слышала не мягкий вкрадчивый голос, ласковый и одновременно повелительный тон, а всё чудилось бывшей Пайнс, будто заколачивают её гроб, а вокруг звон мертвой тишины и… Тук-тук-тук… Гвозди, что «хоронят» её окончательно. Унылое песнопение и собственный плач — ей вынесли смертный приговор, перезвон колоколов в собственной голове, что отзываются тупой болью, и мутный расплывающийся взгляд в перемешку со страхом о сотворенном и о будущем… Её отрезвила новая боль, физическая. Билл впился в девичью шею, оставляя на той алеющие следы, укусы, отметины её рабского положения — жена демона, спутница тьмы и раздора. Видит небо, не такой судьбы желала Амабель, не к тому стремилась и не за то молилась; так кто ж знал, что ярая борьба за свет заведёт её в потёмки. Неправильная борьба? Возможно. Стоит ли говорить, что оружием девушка избрала агрессию, что вкупе с невежеством породило поражение пред силой, что этим управляла. Пред Биллом Шифром. Не сдерживаясь ни на минуту, парень обрушился на чуть пухлые губы избранницы, что дрожали от позорного положения их хозяйки и от её слёз, что в который раз умывали юное лицо. Демон с нажимом целовал Мейбл, всё настойчивее кусая сомкнувшиеся в последнем отпоре уста. Его руки сжимали девичью талию, руки и бёдра, безапелляционно подчиняя и лишая нежности или хотя бы покоя. Длинные пальцы в чёрных перчатках рисовали на молодом теле девушки свою роспись. Билл беззастенчиво проник в рот Мейбл, когда та издала вымученный всхлип, лишь на немного разомкнув губы. Сквозь поцелуи, что бывшая Пайнс воспринимала как экзекуцию, было слышно его нетерпеливый рык, её плач… — Даже сейчас ты рыдаешь только из-за себя. — Выдохнул, на мгновенье отстранившись Билл, затем вновь припадая к губам супруги. — Ты самолюбива настолько, что испытываешь к себе жалость, Кометка… Это последнии стадии… Мейбл затихла. /POV/ Билл Сайфер/ Я — дитя братоубийства и зависти. Связующее с моим появлением событие — первая пролитая на землю кровь, тогда же были порождены и сотни прочих демонов, коих людишки так опасаются, даже не подозревая, что сами сопутствуют их появлению! Хах! А ведь я хорошо прочувствовал тогда смолисто-чёрную приятнейшую дьявольскому естеству ненависть, второе, после предательства божьему велению в райском саду, пятно на белоснежной человечьей натуре, сотворенное самими же людьми… Это была нереально яркая вспышка, вспомнить которую не поддаётся даже моим возможностям: что было до этого вспомнить я не могу. Возможно, я был светлым и просвещённым, возможно, был близким добру, как таких называют мешки с костями, ангелом, а может и таким же жалким и слабым сгустком низменной энергии, какие привожу в жизнь во время Кровавой Луны сам. Кто знает… Но я помню тепло, что испытал, когда впервые учуял гнилую душу! Снующие в алчном беспорядке мыслишки взбудоражили меня тогда, и мне не составило труда следовать своему предназначению — демон разума. Ничто не приносило мне пущего удовольствия, чем мучения. Я знаю, что обе стороны контролируют этот мир согласно закону за семью печатями, и промежуточная планета должна оставаться посередине, в состоянии баланса во избежание полного вымирания душ. Но нет ведь ничего приятнее склонять слабых и никчёмных к падению в бездну греха и мрака, видеть, как светлое сознание чернеет на глазах, а сила переходит тебе, согревая и добавляя энергии. Вкуснее она становилась разве что когда человечишка до истерики боялся, тем самым открывая сердце злу, то бишь, великому мне! Да-а… Я долго старался пробраться глубже в недра людского умишки, пока не понял, что легче делать это, когда этот самый умишка в иллюзии могущества. Тогда появилась концепция выгодных сделок. Выгодными они, естественно, были только для меня. Увы, тот же закон за семью печатями не позволял так просто выходить в свет, передвигаться по земле и контактировать с её жителями. Зато с веками души познали деградацию и зло, сердца зачерствели и проходил век за веком… Золотой, Серебряный, Медный… Со временем стало проще существовать здесь, особенно в местах, где случались частые разрывы в пространственной материи — людишки нарекли это аномалиями или радиацией, обращая на это повышенное внимание… Ха! Не будь они столь самоуверенны и глупы, я бы добрался до них куда позже. Странный народ: ещё пару тысяч лет назад и носу не показывали в места, где (О, Салазар!) в полночь три раза каркнула ворона, а теперь их всех магнитом тянет в самые опасные скопища, где едва ли не написано, что переться туда нельзя. Всё это время я прозябал в низших мирах, ведь на землю путь был заказан… Приходилось воздействовать на падших через сны… Моими истинными проводниками стали те, м-м-м, индейцы. Твердолобое племя, лобызать у которых, судя по всему, любимое занятие. Они безропотно мне поклонялись, исполняя все мои прихоти, ставши весьма полезным, даже не глядя на это узкомыслие, источником и помощником. Стоит отдать этим мясным мешкам должное: читай, вытащили меня из болота, которое названо моим местом рождения и домом. Зябкое и гнилое место… Б-р-р… Даже мне было там не по себе. А они, спасаясь от вымирания и засух, были согласны на всё, и моя ловушка из самых отборных обещаний захлопнулась. Так я впервые попал сюда, место, которое всегда хотелось поработить и окидывать хозяйственным взглядом, ибо настала и моя пора пировать на этой земле. Дикари добросовестно выполняли условия сделки, с удвоенным усердием поклонялись мне, перестав вконец осознавать, кто я, но всё ещё трепетно страшась. Индейцы смиренно забросили свои языческие храмы и изваяния, позабыли своих божков, которым так долго преклонялись в безответных молитвах. По крайней мере, так им внушил я! Впервые я достиг тогда такого успеха и заставил человека обернуться ко злу, отвернуться от света… Помню, как в разы выросла моя сила… А следующим бесповоротным шагом было внушить своим марионеткам идею жертвоприношения. И они послушались! Храня ко мне щенячью преданность за всего-то спасения скудных урожаев и рек от засухи или потопов, племя, от мала до велика, с охотой и завидным хладнокровием шли на смерть и убивали своих земляков с особым изощрениям, по моим инструкциям. Ха-а-а… Это были, как ни парадоксально, райскими для демона днями, я открыто властвовал направо и налево, позабыв об осторожности, и это взыграло против меня в один из неисчислимых дней. Судьба вмешалась в мой оазис раздора и тьмы, и странной природы импульс побудил моих слуг восстать против меня, загнать в круг древних рун и выгнать восвояси. Видать, человеческая природа всегда будет оставаться двойственной, и нет в ней исключительного добра или зла. Что-то обратило треклятых людишек против меня, и те заточили меня и мою силу в оковах, стоило мне едва вдохнуть пьянящую свободу и власть. Я — демон, дитя зависти и тьмы, я был жесток, но это моя природа — ловить кайф от людских страданий! Племя дикарей решило свести со мной счёты, чтоб больше не платить за мои услуги кровью собратьев, когда они не досчитались сотни своих, но было уже поздно. Обе стороны жестоко наказаны. Мне стал понятен принцип «всегда есть рыба побольше», и меня, окутанного уверенностью в своём могуществе, было выкинуто вон силой, превосходящей мою в сотни тысяч раз. К слову, мои «клиенты» тоже понесли кару: они предали свою веру и обратились к дьяволу, продали тела и души. Не знаю, какую декаду они мучаются в адском пламени за сокрушительное предательство и слабоумие, но я безумно рад, что эти животные страдают, не так как я, заточенный навеки в Преисподней, но всё же… Год за годом шли незаметно для меня и моих честолюбивых мечт о новом восстании и порабощении хоть бы и дикого племени — хотелось видеть агонии, перебирать чужие кости, слышать крики и быть их виновником. А ещё упёрто хотелось показать накопленные за долгое время умения и доказать, что мне, великому демону разума, уже ничто не страшно! Но тысячелетие за тысячелетием меня беспокоили по пустякам: политические интрижки, междоусобия, войны, месть и прочая чепуха, которая возводится людишками в ранг самых важных в мире вещей. И когда они продали душу за пустые побрякушки? Хотя… Мне же лучше! Я становился всё более непобедим и бесстрашен год за годом, я покорил себе измерение демонов, прослыв лицемерным диктатором, хотя в лицо мне этого никто и не говорил, зная безмерность моего искреннего и не поддающегося контролю безумия — здесь для меня не существует границ и запретов! Я покорял себе соседние галактики, не ведая стыда и страха, или что там должны испытывать неуверенные трусы, ибо моральные оковы — последнее, что должно тебя сдерживать на пути к цели. Особенно, если путь кровавый! О, да-а-а… Море! Океан кровищи! Пир смерти, организатор которого – я! И не было чувства приятнее, чем осознавать свою силу, чувствовать каждой клеточкой тела… А затем в мой тесный мир заглянул любопытный молодой учёный, пронырливый мешок с костями по имени Стенфорд Пайнс. Я долго ждал этой встречи… О-о, она была предначертана ещё когда весь род людской только начал зарождение, впрочем, даже раньше… Я с нетерпением принял его, поражаясь вселенской наивности познающего мир человека, и умело пользуясь отсутствием мнительности у парня, который не удосужился даже задуматься, к чему мне, великому и всезнающему, возиться с ним, жалкой букашкой на тле моего жизнеописания! Ха-ха! Сколько лести, сколько чести пришлось влить в уши доверчивому ботанику, чтоб его заполучить? Ни-сколь-ко! Надо было лишь сказать, будто я тоже заинтересован его страстью, природными науками, которые есть самыми поверхностными учениями о мире, которые я когда-либо встречал! Ну что ж, чем мягче глина, тем легче! Я внушил ему идею «в общее благо», и он поверил, будто мне интересно улучшать жизнь людишек и познавать то, что мне было известно первоначально… Стоит признать, но в чем-чем, а в точных науках Шестопал действительно шарил, так что было, в какой-то мере, приятно работать с ним. Он не тормозил и не задавал тупых вопросов, каждое моё слово поддавал глубокому анализу, а его мысли вились об «общем благе» и где-то в лаборатории средь прочих скучных, как по мне, самодельных штук. Порой я задумывался, в чем их смысл для людей? Один мой щелчок, и всё это исчезнет! Вот так, просто! Но потом я понял, человечество, в большинстве своём, потеряло веру в силу, что не поддаётся их представлению и превосходит в мощи, так что путь открыт — пик деградации настал. Всё и правда шло так гладко… Вот только в последний момент, когда я почти открыл себе проход, когда портал был возведён и готов к работе, когда пространственная брешь дала трещину… Этот глупец передумал! Он разорвал сделку! Я был в ярости, почти коснувшись желаемых высот, почти добравшись до несчастных людишек… Мне почти удалось! Но запущенный процесс остановлен, моя мечта распалась по кусочкам… План мести созрел быстро. Я мысленно потрошил его и всю его жалкую семейку, с особым изощрением выпытывая новое страдание до моего высшего пика восторга… Но это были только планы. Я и единственным глазом моргнуть не успел, всё выискивая потерявшегося в пространстве Пайнса, когда заявляются родственнички: мерзкий старик (как Стенфорд, но только более ограниченный), а ещё двое донельзя наглых детишек: пронырливый пацан (сходство с дядюшкой было очевидным) и… Кометка, вечно взбалмошная и надоедливая девчонка, с радугой вместо мозга. Мне было дело до паразитирующей в доме Стенфорда компании только когда я отловлю самого Шестопала и вырежу всю семейку забавы ради. Я ведь делал так миллионы раз, и больное воображение предвкушало веселье, но! Детишки, когда в их возрасте прочим личинкам мясных мешков положено занимать себя глупой ерундой, начали активно рыскать по Гравити Фолз, цепляясь к каждой мелочи, выискивая пресловутый источник аномалий. Гравити Фолз и есть аномалия, глупцы! Весь мир иллюзия, а я мечтаю вас прирезать! Я зря пренебрёг этими двумя, ведь те воистину чудесным образом дважды дали мне отпор… Мерзкие личинки! Тупые мешки с костями! Ваше счастье, я всего лишь демон разума и, пока что, ограничен в своих силах… Знай вы их истинную мощь… Злость клокотала во мне тогда, и я впервые обратил внимание на трио идиотов, которые даже не подозревали, что до их конца оставалось немного. Я выяснил, что особую наглость имеет именно Сосенка — он же главный «мозг» команды неудачников. Он всего-то нашёл чужие дневники, а возомнил себя непонятно кем! Кстати, да-а-а… Я тоже искал их: Шестопал-зануда слишком многое знал, чтоб так просто исчезнуть, и я был в курсе его дневников, не счёл их тогда угрозой. А зря. Мальчишке хватило извилины, чтоб расшифровать книжонку, и он принялся копать. Порой даже в прямом смысле… Я ясно видел, что такие же дневники совсем рядом, но даже так их владельцы ни о чем не догадывались, продолжая вести лицемерное существование. Толстяк раздражал меня меньше всех — я и не сразу его заметил. А вот девчонка… Её легкомысленная натура бесила, непонятными оставались розовые сопли в голове, не обременённой раздумьями или напряженными мыслями. Придурковатый вид, весьма ожидаемое поведение типичной инфантильной эгоистки. Она слишком проста для меня. Был лишь один вопрос: как её всё ещё терпят?! Её жизнерадостность — всего лишь незнание жизни и её реалий, а любовь к ярким краскам — компенсация недостатка мозгов. Уже многим позже, я присмотрелся к ней ещё раз… А затем ещё… С тех пор, как девчонка одолела меня тогда… Кошко-кулаками. Я усилил наблюдение за потенциальной опасностью и выяснил, что Кометка единственная, кого стоит остерегаться: пусть изначально это было незаметно, но эта людишка прямо-таки сочилась энергией. Аки источник воды в пустыне, она была необходима своей компашке, ибо просто-напросто наполняла их. Её воображение, которое я отдельно поддал рассмотрению, оказалось единственно схожим с моим, просто, так сказать, в другой плоскости: её фантазия не знает разумных границ, но не имеет ничего общего с жестокостью (к моему великому разочарованию). Кроме того, лишь её чудодейственные глупые чувства вдохновляют остальных, и лишь тогда я задумался об истинной силе человеческих эмоций. Так вышло тогда, что я не раз замечал, как глуповатая на вид Кометка, которая и мысленно рядом не стояла с обольстительными дьяволицами, ну или хотя бы фигуристыми мешками её же породы, всегда привлекала какую-то нечисть: гномы, Русалдо, Гидеон… Путающиеся с нечистой силой или являющиеся, так или иначе, её порождением слетались на свет Кометки, словно мошкара на огонь. День ото дня я кошмарился при виде тех нереально глупых затей, которые она устраивала, но которые так сильно влияли на окружающих её людей. Чудно, конечно, что даже хлопоты, что доставляла девчонка оказывались приятными, и все неизменно тянулись к ней, точно замёрзшие к тёплой свечке. Всегда преисполненная беспочвенным оптимизмом, боевая и самоуверенная, Кометка, в ореоле некой детской воинственности, вызывала разве что смех и искреннее удовольствие… Именно! Ведь видя своих врагов настолько ничтожными, я мог быть спокойным — до истины они докопаются нескоро. Вскоре я достиг прорыва в познании нелогичности женской натуры — девчонка Пайнс отыскала восьмого с половиной президента. Это было нечто настолько уморительное и потрясающее одновременно… В один из дней я решил воспользоваться результатами своих наблюдений и проверить, насколько велики широты самолюбия Кометки. Мне не составило труда догадаться, чем именно можно купить расположение маленькой, зацикленной на себе девочки, особенно когда в последние дни всё (Ах, какая жалость!) идёт не так, как хотелось бы. В конце концов, на то я и великий демон разума, чтоб знать всю продажную натуру современного человека… Я тогда явился к ней из ночной мглы, в начале бури, в момент, когда судьба испытывала девчонку на прочность, и, как мы помним, экзамен она не сдала! Ха-ха-ха! Как хорошо запомнился мне её взгляд, взгляд полного отрешённого отчаяния после того, как я наконец-то удостоился выманить её высочество из «Свитербурга». Впервые у меня едва не отнялась речь, когда я заглянул в глаза с океанской глубиной души. На долю секунды я почувствовал себя полным сил, что превосходили те, что были вызваны криками боли. Тогда по мне словно прошлась высоковольтная волна… И всё же, я доиграл последнюю партию жалкого демона, что вынужден прятаться от глаз людских под личиной такого же жалкого Блендера или как его там… И вот, оно свершилось! Да… Девчонка не подвела — она безропотно и не задумавшись шла на поводу у внутреннего демона, что настойчиво и всю жизнь шептал ей, будто всё, чего бы она не захотела, должно тут же сбыться! О, пресвятая наивность! Её глаза, когда я пообещал продлить лето… Шедевр! Ради таких эмоций я и явился в этот мир, ради этого буду унижаться до сделок, да-а! Кометка, давай! Больше жалости к самой себе, больше алчности!.. Она колебалась лишь мгновение, лишь потому, что не поверила — но я отчетливо увидел заблестевшую жадность во взгляде, маленькая лгунья. А чего мне стоило убедить ребёнка в правдивости своих слов, чего стоило соблазнить нерешительное (тупое) создание? Пайнс, запутавшаяся, заплаканная и такая одинокая, последовала за сокровенным желанием, не спросив о согласии друзей и близких. В тот час её мало волновали окружающие, ведь она была на них в обиде. Ещё бы, милая! Они все от тебя отвернулись… А тут я, я могу дать тебе то, о чем ты так вожделеешь, лишь открой мне свою душу, лишь протяни руку… Милая, теперь ты там, где мечтала оказаться. Теперь я запер тебя в бесконечной иллюзии, правильно определив твою падкость на комфорт и развлечения. Ты умница, раз не стала сопротивляться и доставлять проблем. Мы помогли друг-другу, Кометка, и пусть ты меня ненавидишь, в мире людей это называется взаимовыгодными отношениями. Ты мне — я тебе. И все были довольны! Но нет! Твой братец и его компашка решили вернуть тебя обратно, при этом рискуя собой и теряя целый день на твоё спасение. В этом ты вся: тебе плевать, сколько всего свершилось ради тебя и из-за тебя. И даже когда её высочество Эгоизм решалась сделать что-либо для кого-то, это выливалось в масштабные проблемы для всех. Но тебя прощали. Раз за разом все принимали твоё поведение точно дар божий, и каждый спешил поделиться или даже пожертвовать своим комфортом ради твоего. Ох, знала бы ты, на какую расплату за это ты себя обрекла… Но я оберегал тебя от Судьбы, которая тут же выставит тебе счёт. И ты жила хорошо. Впервые я создал ужасающую клетку, которая так нравится заключённому в ней человеку. Всё просто: главное, чтоб этот самый человек был слеп и видел то, за чем гнался всю жизнь. Удобства, блеск, еда и бесконечное празднество. Иллюзия — моя самая тотальная сила, любимое оружие, боевая спутница, муза!.. Иллюзия подарила и тебе, Кометка, лучшую жизнь, а затем свела нас вместе, милая. Но ты ушла, попутно сорвав красивую маску с Мейблленда или как ты там его назвала. Я туда даже не заглядывал — зрение и нервы портить не хотелось, но я точно знал, что сама ты оттуда не уйдёшь никогда. И я был прав. Мы были бы счастливы. Я бы убивал тебя ме-е-едленно, но ты бы этого даже не заметила, как и очевидную гниль, которая и составляла наполнение твоей соблазнительной темницы. «Дуракам везёт» — начало действовать против меня, когда жалкая свора калек Сосенки обошла моих стервятников во главе с Гидеоном, который так ревностно оберегал девчонку. Даже он, зашедший в дебри её «чар», сдался нелепым и некогда непонятным мне чувствам, в очередной раз выпуская Кометку на волю, а себя обрекая на муки… (Я же не мог оставить его без сладкого!) Ты покинула меня и наш мир, но я был уверен в скорой встрече… А затем я наблюдал жалкие потуги боевого (Ахахавха!) отряда одолеть меня и вернуть своего обожаемого зануду. Воодушевленная Кометка стремглав носилась повсюду и нигде. Делала вид, будто заботилась, хотя чем уж в их случае помогут свитера? А писклявый голос, близкий к ультразвуку? М? Но все умиленно и с благодарностью, снисходительностью принимали её «вклад». Тогда это дитя даже не ведало того, что натворило и преспокойно продолжало улыбаться и мечтать о лучших днях. Всё уже было предначертано — в каких лабиринтах самолюбия вас носит?! Я мало посвящал времени сонным мухам, которые решили тягаться со мной силами — всего меня пробрала вселенская гордость, безумная, окрыляющая страсть. Я смог! Мир мой, и лишь барьер стоит на пути, но скоро, очень скоро я доберусь и до всей планеты… И сотру её. Также, как и остальные. Эта ни чем не отличается. Битва состоялась, поселяя в моей душонке ощущение полного всемогущества и осознания истинных глубин силы и влияния. Я тогда знатно пировал… Да-а-а… В скромном городишке Гравити Фолз побывала половина Преисподней, не меньше, а не то, что там ваши президенты или певички… ВОТ ЭТО и было знаменательным событием, которое здесь не забудут никогда, ибо властвовать я буду долго и с наслаждением. Вместе со мной победу отметили все мои прихвостни, которые слетелись на людишек посмотреть, не забыв нацепить на морду самое идиотское и искреннее выражения неверия. Никому особо был невдомек мой успех, так как не было ещё на Земле случая, чтоб демон в открытую наглел и правил хоть клаптиком земли. А у меня получилось… Да! И всё же, со временем, все мои ожидания и предвкушения выгорели и распались — барьер висел надо мной, тяготел, точно банка для пойманного в неё жука. Глаз видит бескрайние просторы, от которых слюнки текут, но руки вечно натыкаются на этот чертов купол! Я так упорно пытался дотянуться до мечты, когда понял, что тону, доплыв до берега. И тогда я неосознанно смотрел за ней, наблюдал… Кометка прочно засела в голове, стала причиной неконтролируемых провалов в концентрации и непонятных импульсов. С каждым днём она взрослела, крепла и набиралась сил, чтоб в один день всадить мне осиновый кол, ну или наконечник её абордажного крюка… Я с упоением наблюдал, как бесформенное детское тельце приобретало очертания красивой фигуры, как длиннее становятся волосы, хотя какое мне дело было до формы мешка и его шерсти?! Я одергивал себя, но безрезультатно! Я возвращался к ней в редкие минуты полного отчаяния и жалел, что Кометка сбежала тогда. Будь она рядом… Но следить за ней удавалось всё сложнее: девчонку перестали пускать на улицу, даже запрещали смотреть в окна, которые тщательно заколотили. Да и вообще, лачуга Стенфорда под древней защитой, и, вопреки всей широте своего желания, обойти я её не мог. Постепенно проблема Хижины Чудес отходила на второй план. Так сказать, разделяй и властвуй: стоило отобрать у этих людишек Шестопала, как их некрепкая конструкция тут же развалилась, ибо зануда был их основной надеждой, читай, фундаментом. Меня пробирало от восторга и наслаждения слышать их боль, горечь поражения и утраты. К удивлению, многие быстро сдались и ушли, трусливо опустив руки и поджав хвосты. Я чувствовал нутром их стенания, отчаяние Сосенки, который разом лишился всего своего оружия — дневники я предусмотрительно сжёг, семья обреченно зализывает раны, очкарик-учёный на помощь уже не придёт… Я знал, что жители Хижины Чудес почти что сходят с ума, и ликовал каждый раз, когда рассказывал об этом Стенфорду. Так ему щедро платилось за предательство, а точнее строптивость много лет назад, за то, что стал костью поперёк горла, за то, что посмел проявить раздражающий меня гонор и отвергнуть великого демона разума, пнуть, точно жалкую дворовую псину. Таким образом себя со мной вели все мои заказчики, тем не менее, с приходом к власти, я их отблагодарил. Ну разве я не душка?.. Жаль, что барьер так не думает и не пропускает меня в мир. Какого думаете чувствовать себя навсегда застрявшим в самом настоящем болоте?! Меня и мою мало-мальски преданную свиту не ждало никаких развлечений, кроме массовых издевательств над жителями Гравити Фолз, но человечишки заканчивались. Однообразные будни тугим серым комом слиплись воедино, и меня тошнило от нескончаемой скуки. Так мы и страдали, Кометка, по разные стороны баррикад — оба от безысходности и распирающего нутро эго. В один из невероятно блеклых дней, когда настроение упрямо зазывало хоть кого-нибудь замучить, отыграться за свою слабость, на меня свалилась ты. Я сновал в безотчетном бреду праздной лени по резиденции, и яркая вспышка на миг вспыхнула совсем рядом. Твоё появление было спонтанным, как и ты сама. Внеплановость была твоим вестником, ибо ничто в моём тщательно продуманном мире не могло идти без моего ведома и разрешения. Но ты пришла, преподнесенная мне Судьбою в издёвку или дар, не знаю, но я встрепенулся так резко впервые, позорно уподобившись напуганному мясному мешку — я не смог предугадать ничего подобного! А ты безмятежно раскинулась на мраморном полу, и во всей этой позе угадывалась спешка и страх. Сначала во мне загоралось отвращение: грязная, растрепанная, дурно пахнущая тушка, которая не подавала признаков жизни. Что уж говорить о том, что жизнь оставила на Кометке свой след, и не было на ней яркой одежды и безвкусных побрякушек, но это определённо радовало. Девчонка носила знамя моей победы: извечную грусть, траурную одежду и увечья. И всё же, откуда ты здесь? Настоящая ли? В твоей голове я не слышу ни одной мысли — ты бессовестно отключилась и на мои вопросы не ответишь. Зато поблизости я обнаружил очень знакомую вещь… Маленький символ моего покровительства и дружбы — золотая пирамида, некогда подаренная приближенному другу (лоху) — Стенфорду Пайнсу. Это штучка в одно простое касание запросто переносила хозяина вещицы ко мне в случае неотложной, обусловленной срочными вестями встречи. И как же он у тебя оказался? Впрочем, не суть. Я просто радуюсь новой лакомой игрушке. Не удивительно, что твой приход ко мне был столь неожиданным — так же неожиданно было понять, до чего же сверхчувствительный человек стал моей грушей для битья. Психологического. Ежедневно я слушал твой плач и внутреннюю, лавой клокочущую злость. И всё мне! Откуда такая благодать? Но ты продолжаешь дарить мне невероятно восхитительные вкуснейшие эмоции, наполняя силой и злорадством на наши с тобой будущие игры в психбольницу наоборот. Я буду постепенно превращать тебя в умалишённую, ведь я уже лишил тебя индивидуальности, самосознания, свободы… Обидно тебе там или нет, я долго ждал встречи с тобой, чтоб вкусить энергию демонического источника, что заключён в тебе. До этого я дошёл очень скоро… Точнее, когда по твою душу явился Лютик, Преисподняя ему пухом, и предложил за тебя Дары благосклонности. Уже тогда я почуял неладное — где это слыхано, чтоб за человечью шкурку отдавали несметное сокровище, исполняющее любое желание, дарующее свободу и прощение? Стало быть, девчонка очень необычна или ценна… Что такого нашёл в ней мой старый «друг»? Моё любопытство утолил Оракул мертвых, который я почтительно сжёг после прочтения. Так вот оно что, милая моя… Хранительница Малума. Хм-м-м… Мясной мешок как вместилище ценнейшего кладезя тёмной силы, которая дремлет в личине слабого человечишки. В Оракуле было полно «бла-бла-бла» предисловия, но суть я чётко понял — в уходящие годы Железного века будет рождена людишка, в которой спрятан Малум, чтоб «эти мерзкие пособники тьмы» не добрались до мощнейшего катализатора их силы. Согласно пророчеству, «проклятый» имеет выделяющуюся внутреннюю волю и необъяснимую привлекательность для черни, то бишь, для мнеподобных демонов, высших или низших. В самой девчонке не раз проявлялись отрицательные качества, присущие не столько среднестатистическому человеку, сколько спящему в ней пламени зла. Изнутри Кометки валит непонятная и мощная энергия, которая, при дальнейшем её развитии, будет творить чудеса, и тут уж объяснялся тот факт, откуда в ней бурлит океан оптимизма в перемешку с эгоизмом — Пайнс всеми фибрами души высвобождала наружу неуёмную силу, что бурлит в ней и днём, и ночью. Малум способен вдохновлять и окрылять, вот от чего девчонка была столь любима и семьёй, и окружающими, и нечистью вроде Гидеона, и… Мной. Воодушевленный муками над Звездой, я и подумать не мог, что окажусь привязан к ней, её мыслям и действиям. Моё нутро металось в бешенстве от бессилия, так как хотелось льнуть к девчонке, но опускаться до таких чувств… Ни за что! А ведь как я любил наши вечера, когда ты без устали рыдала, покрываемая моими ругательствами и издевательствами… Твой голос был тих, но в тоже время звучал для меня отовсюду, так чутко и красиво сопровождая каждое моё грубое к тебе касание. Неудивительно, что ты так действовала на меня, Кометка, но всё же, стало до омерзения противно находить себя зависимым. Ты ведь тоже зависима, правда, милая? Прежде всего от своей семьи, поэтому ты сейчас так страдаешь, ведь зависимость равно рабство. Но раб тут только я. Как так вышло, Кометка? Когда и как ты привязала меня к себе, что я извечно хотел видеть тебя рядом? От чего я забыл, что я — демон, а ты — человек? От чего хотел… Не важно, чего я там хотел, но признавать свою слабость я никогда не стану. Нет тебя — нет проблем. Прости, милая… Я не мог иначе, прощай. Но вот, тебя приводят в платье цвета чистоты, запуганную, злую лесную нимфу, и я впервые вижу тебя такой… Мысли роятся в беспорядке, и всё внутри клокочет одним единственным порывом… Ты помнишь наш первый поцелуй? Моя… Моя-моя-моя. Но… На кону стоял успех, моя свобода, власть, господство над всем миром, и я не мог так просто отпустить всё это взамен на тебя, тогда мне показалась слишком маленькой цена в лице обычной девчонки, пусть желанной и такой красивой… Но моих мыслей и порывов не познает никто, а ты познаешь боль. Зная Лютика, я не могу ошибиться. Ну и с чего меня это волнует? Я… Прощай, Кометка. Снова ушла. Оставила по себе вину и Дары благосклонности. Сука! Как могла?! Ты хоть знаешь, что натворила?! Мерзкая, тупая, слабая, моя… «Уже нет» и я схожу с ума. Вы видели когда-нибудь слетевшего с катушек демона? Таким я был в тот вечер, и до меня дошла твоя истинная ценность. Ты далеко, ха-ха, очень… Сейчас с тобой наверняка развлекается другой, Лютик, к примеру. Ты ведь такая добрая слабачка — отдаёшь всю себя кому-попало. Зря я тогда допустил эту мысль так близко, во мне факелом вспыхивает ревность. А ведь я никогда себя так не чувствовал… Вспоминаются твои крики боли, и мне всё кажется, будто они где-то рядом, рядом и нет. Вспоминаются полные боли глубокие глаза, молочная кожа, на которой так удобно и красиво рисовать свои болезненные картины, особые росписи. Жаль, тебе они не нравились. Вспоминаются твои губы… Эта сила, с которой меня к тебе тянет. Я честно пытался отвлечь себя, забыть тебя, опровергая и напалмом сжигая опасные догадки… Поздно, тварь, ты опять ушла, но я тебя верну. Ты снова плачешь и жмёшься ближе. Ты перепугана, тш-ш-ш-ш. Эта твоя боль мне не нравится, ведь становится больно и мне. Прекрати! Хочу тебя… Но ты снова плачешь, отталкиваешь, бросаешь. Ха-а-а! Думаешь, можешь сверкать глазами так высокомерно? Думаешь, получится игнорировать меня и избегать?! Я сломлю тебя, поверь, уже не потому, что ты — отродье врага или источник невиданной силы. Просто я… Не важно, любовь моя, не скалься, я вижу, как тебе обидно, но иначе опустить с небес не могу: у нас есть сын, мы связаны, ты — моя… Но ты смотришь на меня раненной волчицей, уязвлённая красавица, обещая взглядом, будто будешь презирать до конца своих дней. А ведь время на исходе, Кометка, но я готов подтолкнуть тебя к правильным мыслям. Ты — моя. /Конец /POV/ Тишина на двоих. Каждый думал о своём, но в какой-то момент та тягостная мука недосказанности и страха разрывается на части, оседает волнением в горле, проглатывается вместе со слезами обиды у Мейбл. Заплутавшая пёстрая птичка в лапах хищного кота уже не поёт и не кричит, не надеется… — Билл… — Тихо и неуверенно. — Кометка? — Опомнился, вернулся к деловитому непринуждённому тону. — А-аври. — Конечно. Сухо, зато с пользой. Парень отстраняется от супруги, позволяя той сладостно выдохнуть и вдохнуть после напряжённых минут нежелательной ей близости. Позади… Позади самое нелёгкое. Главное, она наконец-то увидит сына. Комочек счастья, к которому она питает странную, очень тёплую любовь с того момента, как впервые увидела малыша Аври. Пусть он её новая слабость, пусть литы и Билла тоже. Она его любит. Щелчок, и дверь бесшумно подчиняется воле хозяина, услужливо открывая проход. Билл не сдвинулся с места, жестом указывая Мейбл идти вперёд, как почитает мужчине. Девушка идёт, в нетерпении сжимая ткань платья, даже не взглянув на демона. Юркой тенью она впархивает в комнату Аври, спеша добраться до крохи. В один миг всё тело холодеет, а душа уходит в пятки. — Б-билл, где он? Шифр в недоумении забывает о деловитости, враз нахмурившись. Войдя вслед, он также… Также видит пустоту. Пустая детская встретила родителей.