Ataashi Asaara

      Потом было тяжело — не только Асааре, но и всем Стражам. Оба таллис и Командор пытались разобраться, предал ли их тот дворянин; Асаара же решила отстраниться от других, продолжая винить себя за причиненный ее стэну вред (пусть Командор и сказал ей, что это Кейр совершил ошибку, зная, что она плохо лечит, и все же заставив ее действовать). Она нашла книги в библиотеке — много разных книг обо всем: о хозяйстве, о магии (южане писали о ней книги, подумать только!), о тактике боя — и совсем уж непонятные ей истории, в которых творилось что-то невообразимое. Асаара хорошо понимала слова книг, но не понимала, что авторы хотят сказать этими словами.       В этих странных историях мужчины и женщины долго говорили друг с другом обо всякой ерунде, а потом обязательно спали вместе — и иногда заключали брачный союз в конце книги. При этом они без конца говорили о любви, которая их не разлучит. Страж по имени Эрика, хорошо сложенная кареглазая женщина-карашок, очень хвалила эти истории и говорила, что они «задевают потаенные струны» в ее душе. Асаара же, прочтя несколько таких книг, не ощутила ничего, кроме замешательства. Но одно она поняла — у бас очень странные нравы в том, что касается «любви».       Асааре не была чужда сильная привязанность к тем, кто ее воспитал — родителям и Армине, ривейнской провидице, научившей ее кое-каким магическим премудростям. Никого из Кунари она, правда, не могла назвать своим кадан — да ей это и не было позволено. Никто бы не испытал подобных чувств к саирабазу. Здесь, среди Стражей, ей нравились многие, некоторых она вполне могла бы назвать своими братьями — но и только. Асаара не понимала, зачем бас мешают секс и эмоциональную связь. С тем же успехом «влюбленные» из тех книг, поговорив друг с другом, могли бы вдвоем осушить большую чашу воды. Но Асаара боялась спросить, что думают об этом Стражи. После Посвящения ей хотелось с кем-то переспать, но она не знала, позволено ли ей это — и позволено ли это вообще Стражам. Никакой тамассран при них не было. Правда, у Командора была жена — долийская эльфийка Эллана с внимательными зелеными глазами и движениями опытной разведчицы — но она не была Стражем. По-особому друг на друга иногда смотрели Натаниэль и Веланна — но, возможно, они были лишь кадан друг для друга. Многие Стражи были друг для друга кадан. Было ли что-то еще?       Но спросить Асаара боялась. После совершенной ею ошибки ей вряд ли даже было позволено что-то спрашивать у других. Оба таллис, правда, пытались к ней обратиться, поговорить — но она отстранилась от них. Все же Кунари правы: она оскверняет все, к чему прикоснется, и ей дозволено только убивать порождений тьмы. Асаара хотела даже отказаться от разговоров и тренировок с Командором, но он не давал ей даже возможности отказаться — лишь продолжал наставлять, как надо действовать в Тени, как примириться со своим даром, как лечить так, чтобы вместо исцеляющей энергии не выходил огонь. Асаара слушалась его — и мысленно благодарила, хоть и считала себя недостойной всех его усилий.       Мысли в голове путались и рвались, руки действовали правильно только под взором Командора — но хуже всего приходилось ночью. Кошмары снова настигали ее один за другим: то ее преследовали демоны, то дикий, душераздирающий шепот порождений тьмы, то властный, уверенный голос виддасалы, говорящий: «Ты осквернена и всегда будешь осквернена. Достойная жизнь и достойная смерть — не для тебя». Асаара не могла сказать, какой из трех кошмаров страшнее, но все вместе они были хуже любой скверны.       Однажды, едва не задохнувшись от ужаса, она с трудом убежала от жуткого, неизвестного ей демона в Тени — и, проснувшись, почувствовала, что ее подушка насквозь мокрая, как и лицо. Асаара с трудом перевела дыхание, будто убегала в реальности, а не во сне; слезы продолжали литься. К счастью, она не разбудила своим громким вздохом никого из спавших Стражей. Хоть чем-то она не осложнила им жизнь.       Она села на кровати и попыталась утереть слезы — но те все продолжали литься, как безумные. «Может, я все же тал-васгот и не имею власти над своими телом и душой?» Впрочем, теперь эти мысли уже были бессмысленны.       Асаара заметила — и услышала — шевеление в темноте и внимательно огляделась по сторонам. Лунный свет, пробивавшийся в окна, был довольно тускл, и она не могла видеть всего — но все же заметила приближающуюся к ней маленькую тень.       Эльф? Гном? Демон?       Тень приблизилась к ней и остановилась. В слабом свете Асаара разглядела грубоватое лицо с большим носом, маленькими внимательными глазами и тремя линиями татуировки на подбородке.       Калах.       Гномка из Молчаливых Сестер, как и все члены ее ордена, отрезала себе язык и теперь была нема. Впрочем, это не мешало ей тренировать Стражей-воинов и даже давать им указания выразительными жестами; в основном она общалась с другими при помощи бумаги и тонкого стального пера — а еще при помощи ухмылок и выразительных взглядов, которыми она одаривала остальных. В основном Калах смотрела на других с презрением, подобно многим дворянам (говорят, она и была дворянкой до того, как вступила в орден), иной раз насмешливо или с интересом. На Асаару же она порой бросала… очень заинтересованные взгляды. Возможно, она никогда не видела кунари-женщин. Больше Асааре было нечем ее заинтересовать.       И все же она почему-то пришла.       Калах, наверное, хорошо видела в темноте, потому что она внимательно смотрела Асааре в глаза. Очень внимательно. Вдруг она запрыгнула на кровать и протянула руку к ее лицу. Асаара отшатнулась было: нельзя прикасаться к ней, она осквернена, будет только хуже. Но ей было особенно некуда отступать, а Калах настойчиво тянула руку.       «Наверное, она ударит меня за то, что я ее разбудила. Ну что ж, пускай».       Калах дотронулась до ее щеки маленьким теплым пальцем — и утерла бегущие слезы. Потом осторожно вытерла слезы в уголках глаз. Проговорила что-то, но звука не было слышно, а читать по губам Асаара не умела.       Но одно она поняла: кажется, Калах хочет ее утешить. Это было странно: они ведь никогда не разговаривали, даже на бумаге. Но прогнать ее у Асаары не хватило бы ни сил, ни желания.       Она слишком устала убегать.       Калах снова было протянула руку к ее лицу, но остановилась и досадливо покачала головой. Кажется, она просто не дотягивалась. Вдруг она заползла к Асааре на колено и мягко коснулась ее щеки, затем дотронулась до шрамов около губ. Лицо ее было на удивление серьезно. Чуть приподнявшись, она взяла лицо Асаары в ладони и начала ее целовать.       Асаара даже вздрогнула поначалу. Никто никогда не целовал ее вот так: даже когда арвараад помогал ей сбросить напряжение, он никогда при этом не целовал ее. А тут гномка, почти ей не знакомая, чувственно касалась губами оскверненного рта саирабаза. Асаара не понимала, что происходит, но попыталась поймать ее обрубленный язык своим — и, судя по сжавшимся на ее щеках пальцам Калах, ей это понравилось. Самой Асааре, впрочем, тоже — но все же она непонимающе посмотрела на гномку, когда та наконец отстранилась от ее лица. Неужели Калах испытывает к ней какие-то чувства, как те влюбленные из книг? Потому что пока что все шло как раз по тамошнему образцу.       Калах снова проговорила что-то одними губами, улыбаясь, и вдруг взяла ее за грудь — спокойно и уверенно, без малейшей тени стеснения.       «Она хочет заняться сексом? Со мной? Но ведь она гном… и вдобавок Страж… позволено ли нам…»       Судя по покровительственной улыбке Калах, она такими вопросами не задавалась. Гномка уверенно заползла рукой под повязку на груди и, с вопросительной улыбкой глядя на Асаару, продолжала ее поглаживать. Асаара неуверенно кивнула.       Она даже не знала, что ей делать с женщиной, вдобавок такой маленькой. Зато Калах, видимо, знала, что делала.       «Это должно быть» — прочла Асаара в ее глазах — и доверилась ее воле.       Калах сняла повязку с ее груди, довольно закивала и принялась касаться ее то своими маленькими пальцами, то губами. Ощущение было очень приятным; Асаара невольно обняла ее, пытаясь хоть как-то выразить свою признательность. Калах, едва заметно покосившись на свою рубашку, выразительно улыбнулась — и Асаара сняла ее. У гномки была довольно полная грудь, меньше, чем у Асаары, но зато мягкая и рыхлая. Касаться ее было очень приятно. Асаара рискнула даже поцеловать один из темных сосков — и Калах вознаградила ее за это страстным поцелуем в губы. После этого обе поспешили избавиться от штанов.       То, что они по-прежнему находились в спальне среди других Стражей, перестало иметь значение: Калах накрыла их обеих одеялом, и это подействовало не хуже заклинания.       Маленькая гномка исследовала тело Асаары с большим интересом и рвением; ее умелые и ласковые прикосновения наводили на мысль, что Калах очень часто спала с другими женщинами и знала, как доставить им удовольствие. В сексе она была так же хороша, как Командор — в заклинаниях; и, как и с ним, Асаара считала себя недостойной рядом с таким профессионалом. Но все же она с удовольствием, возраставшим все больше и больше, ласкала гномку и пыталась дать ей то, что получала сама. Она никогда прежде не занималась сексом с женщиной, как и с кем-то не из кунари — но ей это нравилось. Сложнее всего было унять рвущиеся из груди стоны: не стоило будить остальных. Вдруг Стражам все же не дозволено спать друг с другом?       Наконец, выжав из Асаары все соки, Калах поцеловала ее в нос, с улыбкой потрепала по щеке и отбросила одеяло. Быстро натянув на себя одежду для сна, она последний раз посмотрела на Асаару, вернулась к своей кровати и спокойно уснула. Асаара же осталась лежать, не прикрывшись даже одеялом. Эйфории быстро пришла на смену мысль: что только что произошло? Калах просто надо было сбросить напряжение, и она ею воспользовалась? Или же гномка испытывает к ней какие-то чувства? Почему? За что? И… будет ли между ними подобное снова?       Кое-как доспав конец ночи, наутро Асаара осмелилась подойти к Калах. Гномка подмигнула ей — чуть покровительственно и с улыбкой — и ушла заниматься своими делами. Ничего объяснять, даже на бумаге, она не стала.       Асаара не знала, как ей быть. Рассказать кому-то из Стражей, поставив Калах и себя под угрозу? Спросить совета? Но у кого? К кому она посмеет обратиться? Нельзя же порочить этим Командора… Кейр? Сайлас? Нет, она и так уже достаточно навредила двум таллис. Эрика? Нет, она слишком вспыльчива, может и обидеться на такой вопрос. Веланна? Тем более. Может быть, хрупкая имекари Адайя? Она вроде бы дружна с Кейром и Сайласом, она помогала Асааре, объясняла ей кое-какие вещи… быть может, она не будет так сердиться.       Асаара, неловко пожимая ладони, зашла в комнату, где работала Адайя. Та возилась с какими-то гномьими рукописями. Впрочем, услышав шаги, она сразу подняла глаза — большие, цвета дикого южного моря в шторм.       — Здравствуй, Асаара, — улыбнулась она, слегка взмахнув пером в руке. — Ты хотела что-то спросить?       — Хотела, — тяжело проговорила Асаара. — Хотела… говорить. Тайно говорить.       Эльфийка обеспокоенно отложила перо, показала ей на скамью и сама присела рядом.       — Что-то случилось?       Асаара не знала, как задать вопрос. Южане не говорят о сексе напрямую, насколько она поняла, стараются прикрыть все намеками и длинными словами… но она так не умела, да и слов ей не хватало. Поэтому она спросила прямо:       — Стражам позволено спать друг с другом?       Глаза Адайи удивленно распахнулись еще больше. Асаара подумала с горечью, что не смогла даже задать вопрос, не оскорбив этим собеседницу.       — Э… да, — неуверенно проговорила эльфийка, слегка покраснев. — А почему ты спрашиваешь?       Асаара отвела глаза. Хоть она и услышала ответ, ей все равно было стыдно, что она вообще начала этот разговор.       — Тебя… — Обернувшись, она увидела в глазах Адайи настоящий испуг. — Тебя… кто-то изнасиловал?       — Насиловал? — непонимающе повторила Асаара. — Нет. Не били. Не насилие.       — Э… — Эльфийка покраснела еще больше. — Просто… ты…       — Калах пришла ко мне.       — О.       Теперь Адайя тоже отвела глаза. «Саирабаз осквернен. Я способна только навредить. Теперь навредила и ей».       Асаара поднялась было встать и уйти, но эльфийка удержала ее — хотя при желании Асаара могла легко вырвать руку из ее крохотной ладони.       — Погоди. — Адайя смотрела на нее серьезно и с удивлением. — Калах… переспала с тобой, правильно?       — Да. Плохо?       — Э… нет, — она озадаченно покачала головой, — Стражам не запрещено иметь… личные отношения друг с другом. У нас есть в ордене пары… просто… я не думала, что вы с Калах… ну… того.       Ей явно было непросто говорить об этом.       — Зря говорю, — покачала головой Асаара. — Все зря. Навредила. Обидела.       — Нет-нет, — поспешно возразила эльфийка, — все в порядке… тебе ведь надо кому-то выговориться. Ты почти ни с кем не говоришь, кроме Командора. Я думала, ты на нас обиделась за что-то.       — Не обиделась. Обидела. Навредила. Осквернена. Нельзя… быть с другими, нельзя говорить с другими, трогать других. Им хуже.       — Ты слишком строга к себе, — вздохнула Адайя. — Я понимаю, маг должен серьезно относиться к своим силам, но… поверь, если ты будешь считать себя такой угрозой для всего живого, то очень скоро поддашься демону страха и… нет, я не хочу думать, что тогда произойдет.       — Одержимая стану, — догадалась Асаара. Эльфийка снова отвернулась.       — Не будем об этом говорить, — попросила она. Асаара кивнула.       Повисла тишина. Затем Адайя, сжав ладони, тихо спросила:       — Калах спала с тобой… против твоей воли?       — Не ждала ее. Пришла сама. Не хотела навредить. Было хорошо.       На кунлате Асаара выразилась бы куда образнее и ярче, но торговый язык, который она хорошо понимала в книгах и речи, не позволял ей говорить сколько-нибудь красиво. Судя по ошарашенному лицу Адайи — и понятно тоже.       — То есть нет? — осторожно уточнила она.       — Сначала против. Потом нет. Было хорошо.       Эльфийка снова отвела глаза.       — Когда с тобой занимаются сексом против твоей воли, это называется изнасилованием, — тихо-тихо проговорила она. — И это, по-хорошему, наказуемо.       Значит, вот как с ней однажды поступил арвараад. Наказуемо, по южным законам. Впрочем, едва ли это теперь имело значение.       — Не… совсем против воли, — объяснила Асаара. — Помогла прогнать кошмар. Помогла… спать. Было хорошо.       — Ну, раз так…       И все же было видно, что Адайя расстроена ее словами. Наверняка она сказала что-то не то.       Асаара неловко положила руку ей на плечо, полностью накрыв его своей ладонью.       — Расстроила, — вздохнула она. — Обидела? Сделала плохо… тебе?       — Нет-нет, — эльфийка попыталась улыбнуться, — все в порядке. Я просто… немного удивлена. Ты и Калах… я не думала, что ее интересуют женщины.       — Интересуют. Опытна.       Асаара ответила до того, как сообразила, что ее ответ еще больше смутит Адайю. Вздохнув, она убрала руку с ее плеча и спрятала лицо в ладонях. Нет, ей не суждено говорить и действовать так, чтобы никто не остался обиженным или покалеченным. Она осквернена, и ничто из ее рта или рук не может быть чистым и хорошим. Все становится только хуже.       Вдруг она почувствовала маленькую ладонь Адайи у себя на плече.       — Не плачь, пожалуйста, — попросила та. — Я понимаю, что тебе приходится нелегко… и понимаю, что открыться, когда ты пережила такое, тоже нелегко. Но постарайся так не уходить в себя. Мы ведь и так плохо понимаем друг друга… а нам надо держаться вместе. Не казнись, пожалуйста… мы все за тебя волнуемся, и Командор тоже.       — Командор волнуется? — ахнула Асаара.       Она привлекла его внимание своим страхом? Он теперь будет еще больше недоволен ею, она ведь не всегда понимает, чего он от нее хочет… а теперь…       — И мы все тоже, — повторила Адайя. — Кейр теперь вообще думает, что оскорбил тебя до конца жизни.       — Я ему навредила, — скорбно повторила Асаара.       — Но все исправила, и больше такого не повторится. Вы оба усвоили урок, правда?       Асаара неуверенно кивнула, посмотрев на эльфийку. Сейчас эта имекари говорила с ней участливо, как тамассран. Даже, кажется, не собиралась наказывать за то, что Асаара привлекает к себе столько чужого внимания своим неумением делать все правильно и хорошо.       — Не хочу навредить… никому, — проговорила Асаара, сжимая ладони.       — И правильно. Но, если будешь сидеть одна и думать о том, какая ты никчемная и ничего не умеешь, только растратишь попусту силы и навредишь сама себе. Если уж меня чему-то научили в Круге, то этому.       Уверенность и убежденность в голосе Адайи звучали хорошо. Асаара кивнула, выпрямляя плечи.       — Ты хорошая тамассран, — сказала она. Адайя улыбнулась.       — Я не жрица вообще-то, но спасибо. Тамассран — это же те, кто говорят, правильно? — Асаара кивнула. — Говорю я не так же бойко, как Адвен или Кейр — но рада, если мне удается помочь.       — Ты очень хорошая тамассран.       Адайя приобняла ее за плечо, улыбнувшись, и проговорила:       — Старайся думать о хорошем. Это и тебе на пользу, и твоей магии.       Асаара подумала, что надо что-то сказать. Хорошо, что у южан была фраза на этот случай.       — Спасибо… Адайя.       Эльфийка снова улыбнулась, пересела за свой стол и вновь принялась работать над рукописями. Асаара вышла во двор крепости, думая о ее словах.       Стражи — или все южане, может быть — не так казнят себя за ошибки, хоть и придают им значение. Стражи готовы выслушать друг друга, даже если слушать им больно и неприятно. Стражи готовы поддержать друг друга, даже если не совсем понимают.       Стражи, должно быть, лучшее, что случилось с ней в жизни, а она даже не ценит того, что с ней произошло.       Стоит постараться делать то, чего хочет Командор — ведь Адайя сейчас советовала почти то же самое. Они хотят, чтобы Асаара… полюбила себя. Не так, как в странных книгах (иначе пришлось бы переспать с собой и клясться в любви себе же) — но так, чтобы думать о том, что она может сделать хорошего, а не о совершенных ошибках. Этому ее, кажется, пытались научить родители — но не успели.       Интересно, вдруг подумала Асаара, что сказали бы родители, узнав, что она стала Серым Стражем и давеча ночью переспала с гномкой-воительницей? «Это должно быть»? Нет, ее родители не были Кунари… наверное, отец сказал бы что-то вроде «ну, хоть детей не будет». Правда, Веланна говорила, что у Стражей и так почти не бывает детей из-за скверны в крови.       Значит, Стражи и правда могут спать друг с другом — и даже иметь детей, если смогут? Догадка потрясла Асаару, но в какой-то мере и принесла успокоение. Адайя сказала, что в ордене есть пары… значит, если их с Калах проведенная вместе ночь всплывет, это не должно быть очень плохо.       Плохо будет, если такого больше не повторится.       Это должно быть.