(не)истинная

Техен хотел, много чего представлял. Трогать, целовать и делать с бессознательным телом разные извращения, но… не хочется. Трогает, гладит и это уже как потребность, но внутри пусто. Целует, но никогда в губы. Он ведь не любит, нужно ли лишнее подтверждение неправильности его чувств. Это вроде как последняя надежда, и ему не хочется её лишаться, потому что, тогда всё. Конец. Рыдания, страдания, жжение внутри, воспламеняя зелёным дьявольским огнём в миг. Плотские желания, так и не осуществившись, превращаются во что-то другое. А может быть, уже давно превратились? Глупый слепец. Представлялось глаза в глаза, искры, блеск, взаимность. Забавные морщинки и заячья улыбка. Тёплая и светлая. А может нахмуренные брови и прищур недоверчивых глаз? Может скривленные в презрении губы и грубые слова? Может, может, может… Какое дурацкое слово, право. Техен согласен на что угодно. Некогда тёмная и мрачная башня зазеленела плющом по одному щелчку его пальцев. Большие окна, впускающие солнце – по второму. Его принцу бы понравилось, он так думает. Техен садится на пол, возле кровати и кладёт голову на сложенные на постели руки. Не моргая и практически не дыша, в ожидании. Переплетает руку с его, ладонь в ладонь, и прикрывает глаза. У Техена ломка, и он не знает, что с ней делать и как справится. Из-под опущенных век бегут слёзы, и он не пытается их скрыть. От кого скрывать? Горькая правда, но он тут один. Солнце восходит, Техен встречает его в сотый раз, вот так, наедине со своим принцем, который и не его вовсе. Сотый раз в безмолвии, а который в отчаянье? Он готов вернуть его миру, скорбящему королевству, которое никогда не знало Чонгука, королю, который видел своего сына девятнадцать лет назад. Готов на всё что угодно.

***

Комната огромная, больше похожая на зал. Пустая и холодная. С большими окнами, тянущимися практически до потолка, с тяжёлыми тёмными шторами, закрытыми. Чонгуку бы тут точно не понравилось. Шорохом, тихие шаги отлетают от стен. В середине комнаты – ложе. Как он и думал, неудобное и с откинутой хрустальной крышкой. Пустое, пока что. Застеленное красным бархатом, и Техен внутренне содрогается от того, насколько оно похоже на гроб. Тело его принца идеально вписывается в конфигурацию ложа. Но Техену больше нравилось, как оно практически терялось в огромной кровати, там, в башне. Он смотрит и не может оторваться. Мысленно молит открыть глаза, но его не слышат. Пора прекратить это. Резким движением хрусталь отделяет их. Он прозрачный и совершенно не меняет вида, но лицо Чонгука всё-равно незримо изменяется. Незримо для других, но не для Техена, проводившего сутки напролёт за созерцанием. Краски покидают его, а чёртов хрусталь как будто ставит крест на его надеждах. Развернуться. Уйти. И никогда больше не приближаться. Он слышит треск и скрежет, с которым его руки и взгляд отрываются от него. Но вокруг оглушительная тишина. Полы чёрной мантии вздымаются от резкого движения, а губы шепчут лишь одно слово. Прочь. Быстрее и как можно дальше. Отрывая невозможное, деля душу. За его спиной остаётся его половина. А может он весь, целиком. Как иначе объяснить то безразличие, сковавшее в ту же секунду прощания? И пусть хоть всё сгорит в адском пламени, посыпая голову пеплом. Замирает, как вкопанный, в дверях. Глубокий вздох-выдох. Сейчас или никогда. Одним взмахом мощных крыльев преодолевает то пространство, разделявшее их. Не секунды на осмысление, иначе так и не решится. Нечеловеческим усилием, сдерживая руки при себе. Лишь сухое касание губ. К губам. Вложить всё, что его мучает, терзает. Всё, что он так желает, любит и лелеет. Теперь уже действительно прощается, отдавая последнюю надежду. Он не плачет, уже давно закончились слезы. Лишь грудь сжимает и стискивает. Он зашёл через дверь, планировал выйти так же. По коридорам замка, тихой и незаметной тенью. Но он уже горит, и это слишком медленно. К чёрту причудливые лабиринты замка. Скорее отсюда. Он вылетает в окно, осыпая площадь внизу осколками выбитого стекла, как дождём. Но вернее – слезами. Холодный ветер бьёт по лицу, нисколько не отрезвляя. Чёрные крылья с силой, настолько, что могли бы сломать камень, по воздуху. Забыться.