Крылатый Купидон - божок слепой

POV Клаус.       Десять лет! Уже десять лет они рядом со мной. Моя любимая девушка, которая уже сегодня станет моей женой, и моя любимая дочь, которая с каждым годом, становиться всё больше похожей на меня, хотя и повадки её мамы тоже прослеживаются. Но сейчас я бы хотел говорить о предстоящем событии. Моя малышка станет моей женой, всего через несколько часов это произойдёт. Я знаю, что возможно немного припозднился с предложением, но она терпеливо ждала, когда я решусь сказать ей остаться рядом со мной навечно. Знаю, что это жутко эгоистично, и, наверное, непростительно, вот так желать кого-то, и может ей это будет в тягость, но я хочу этого. Хочу, чтобы она была только моей и ничьей больше. Всегда хотел, и сейчас хочу.       И сейчас стоя у дверей комнаты, в которой заперлась моя малышка, я набирался смелости, чтобы войти. Глупо, но меня пугало то, что она заперлась к комнате, и никого не пускала. Я даже подумывал, что она передумала, и хочет уйти. Поэтому я боялся сделать этот шаг, и войти в комнату, и плевать, что этим сломаю замок, или даже выбью дверь. Только наберусь смелости, и войду. Но ничего не выходило, я боялся войти. Чёрт! Терпеть не могу этот страх, что опять останусь один. Я просто этого не выдержу, я так привык, что она всегда рядом, что она никогда меня не бросит, сколько бы я не косячил, или как бы сильно я всё не портил. А сейчас я не знаю, что делать, наверное, я слишком стал от неё зависим.       Но когда я услышал щелчок дверного замка, и дверь со скрипом открылась, моё сердце на мгновение замерло, словно умерло. Это конец, подумал я в этот момент. Но обрывая эти мысли, меня втащили в комнату, и за мной тут же захлопнулась дверь. Я перевёл взгляд на мою малышку, что стояла у дверей, и держала её закрытой, словно кто-то ломился сюда. Но за дверью никого не было.       — Клаус, что мне делать? — её напуганный голос, заставил и меня испугаться. Но я тут же стал думать, что раз она позволила мне войти, раз спрашивает о чём-то, пока не пойму о чём, то она не передумала. Мне даже вздохнуть с облегчением захотелось.       — Ты о чём? — спросил я, беря её за руку, и отводя от двери. Усаживая её на кровать, я держал её руки в своих руках, и присев около кровати, ждал ответа. Машинально я опустил взгляд на её руки, и на кольцо, которое я ей подарил (А: в конце главы) на смену того, что было от Элайджи. Ну, не нравилось мне, что она носила столь важную вещь подаренную не мной. Это ведь я обещал ей кольцо, а ни Элайджа. Пускай это и выглядит по-детски.       — Я не знаю, как вести себя с Кэр. Мы вроде помирились, но с тех пор так и не говорили нормально. Я отправила ей приглашение на свадьбу, и она согласилась прийти. Я просто не хочу, чтобы она опять что-то натворила. Это такой важный день для меня, а если она его испортит, я её не прощу! — на её глаза уже наворачивались слёзы. Пересев рядом с ней, я обнял её, и гладя по спине, успокаивал. Она часто плачет по пустякам, а вот когда ситуация прямо действительно плачевная, она даже слезы не проронит. Странная она всё же.       — Не испортит. Мои люди проследят за этом, так что не плачь. Всё будет в лучшем виде, как ты и хотела, никаких проблем, — уверенно заявил я, и она немного успокоилась. Знал бы кто, как ответственно она подошла к сегодняшнему дню. Всё сделала сама, только Бекка уговорила её немного помочь, и то только с внешним видом. А на мне лежала охрана. Она наотрез отказалась, доверить это Элайдже, сам не знаю почему, но это пришлось делать мне. Вот я и приказал своим гибридам заняться этим.       Помню лет 11 назад, мои первые гибриды предали меня, а я этого даже не заметил. А сейчас мне и не нужно, все они, до последнего очарованы моей без пяти минут женой. Когда мы поняли, что кровь нашей дочери помогает в создании гибридов, я даже не думал о том, чтобы снова открыть производство. А вот моя дорогая об этом задумалась, она то и выбирала оборотней, можно сказать вербовала их в охрану нашей дочери. И за десять лет, что они выполняли свою роль охраны, никто из них, не придавал ни меня, ни мою семью. Честно говоря, я не ожидал такого длительного повиновения, но малышка убедила меня, что раз она им доверяет, то и мне стоит.       — Раз ты так уверен, значит всё хорошо, — негромко ответила она, а затем встала с кровати. Пройдя к входной двери в комнату, она открыла её, и приподняв бровь, взглянула на меня.       — Понял, уже ухожу, — с усмешкой отозвался я, вставая с кровати, и покидая комнату. Стоило мне выйти за порог, как за моей спиной захлопнулась дверь. Получила поддержку, и я больше не нужен, так выходит? Обидно немного…       Направляясь в свою комнату, где меня ждал мой костюм, мне то и дело на глаза попадались цветы, украшающие наш дом, гости, что блуждали по большому поместью, иногда даже дети, что бегали по коридорам, играя в салочки, а с ними была наша маленькая Хоуп. Хоть она и особенный ребёнок, с очень непростыми способностями, но мы растили её как обычного ребёнка. На этом настояла Лунетта. Сказала, что так она лучше будет справляться, имея не только семью, которая души в ней не чает, но и друзей, своего возраста. И она оказалась права. Впрочем, как обычно. Были, конечно, некие неприятные инциденты, связанные с магией Хоуп, но, появившаяся из неоткуда старшая сестра Фрея, с этим помогала справляться.       Когда мы узнали, что у нас есть ещё одна сестра, то конечно же не поверили, что не скажешь о Лунетте. Она, так же как и тогда, в логове ведьм, 10 лет назад, стала расспрашивать её о том, где она была всё это время, чем занималась, и почему показалась только сейчас, и что она намерена делать. Может, и не совсем по мужски, но я доверял моей дорогой Лунетте все переговоры, касательно нашей семье. У неё это выходило куда лучше, чем у меня, даже Элайджа не мог похвастаться такой результативностью. Более того, смею заметить, что с помощью проницательности моей малышки, в нашей семье больше не было разладов. В один вечер, Лунетта настояла на откровенной беседе между всеми нами. Каждый должен был высказать свои претензии, к кому-то из семьи, к кому их имеет. Стоит ли говорить, что все их недовольства были направлены на меня? Я тоже думаю, что не стоит, и так очевидно. В основном их претензии были из-за того, что я усыплял их на многие столетия, поэтому Лунетта предложила уничтожить все кинжалы, так сказать, зарыть топор войти. И пускай я был против этого, но кто меня слушать будет? Уж явно не моя дорогая Лунетта, что была упрямей любого в нашей семье. Так что пришлось согласиться. И на этом, в общем-то, мы закончили.       Заходя в свою комнату, где я должен был пробыть до начала церемонии, но из-за странного поведения моей малышки, пришлось на время покинуть это место, я натолкнулся на Стефана. Честно говоря, он последний кого я вообще ожидал увидеть здесь. Вообще-то его даже не приглашали на свадьбу… Хотя, откуда мне знать. Лунетта со мной не обсуждала этот вопрос, просто попросила написать имена тех, кого мы должны пригласить с моей стороны.       — Клаус, — почтительно кивнув, он был немного напряжён. Ну, наша последняя встреча была, скажем так, не самой приятной. Они превратили мою малышку в вампира, но перед этим толкнув меня в бездну отчаянья. Я до сих пор не простил им этого.       — Стефан, — закрывая за собой дверь, я не скрывал своего отношения к нему. Собственно, прошло то время, когда я считал его своим другом. И сейчас он должен спасибо сказать, что я не убил его, и его братца. Подходя к столику, на котором стояла бутылка с виски и пара стаканов, я плеснул немного в один и взял в руку. А уже после, добавил, — зачем пожаловал? Лично я тебя не приглашал.       — Я так и подумал. Но приглашение всё же пришло. Полагаю это Лунетта, — доставая из внутреннего кармана пиджака белый конверт, с чёрными узорами и золотистой надписью, он положил её на всё тот же стол. Всего мгновение я смотрел на него, а потом усмехнулся, отпивая глоток из стакана. Лунетта, дорогая, и зачем тебе надо было приглашать врагов? Не пойму я иногда, о чём она думает…       — И что, я должен поблагодарить тебя за то, что откликнулся на приглашение? — саркастично проговорил я, усмехаясь, и переводя взгляд на нежеланного гостя в моей спальне. Он же, отступая на шаг назад, чуть потупил взгляд.       — Нет, я здесь не за этим, — замолчав, он взволнованно провёл рукой по волосам, зачёсывая их назад. А я молчал, не имея никакого желания, спрашивать самолично о его визите. Меня не волнует причина его прихода сюда. С минуту была тишина, но потом, Стефан, решительно выдохнув, добавил, — я хотел извиниться. Тогда, 10 лет назад, мы поступили плохо, несправедливо. И ещё двумя годами ранее, мы не имели никакого права вмешиваться в ваши с Лунеттой отношения. Я просто, хотел сказать, что прошу прощения.       — И тебе понадобилось 10 лет, чтобы понять свою вину? — приподняв бровь, чуть удивлённо спросил я. Неожиданно было, хотя всё же поздновато. Но лучше поздно, чем никогда, так?       — Нет. На самом деле, я давно хотел извиниться, но всё момента не было. Вы тогда уехали, и мы больше не виделись. А неделю назад, я получил приглашение на вашу с Лунеттой свадьбу, и понял, что другой возможности извиниться у меня может и не быть. Ещё и Лунетта ненавязчиво намекнула, что ты очень зол на нас, за тот поступок, — неохотно признался Стефан, вызывая во мне насмешку. Кто бы сомневался, что всё это подстроила моя ненаглядная без пяти минут жена. Я заметил, что она не любит недосказанность, и старые конфликты, предпочитая всё решать в момент их возникновения. Тоже самое было и с моей семьёй, и с нашей возникшей тётушкой, и с Марселем. Лунетта решала всё досконально и наверняка, не оставляя всё на самотёк.       — Я тебя услышал, но такое моментально не прощается, — ответил я, наливая виски в другой стакан, и протягивая его Стефану. Боюсь, если я хотя бы не попытаюсь, моя малышка скажет «нет», чисто из упрямства.       — Да, я понимаю, — принимая стакан, сказал он.       Больше о прошлом мы не говорили. Стефан обмолвился о том, что его братец на отрез отказался принимать приглашение, как и Елена. А вот ведьмочка Беннет приехала, вместе с каким-то Энзо. Вообще без понятия, кто это, но по словам Стефана это давний друг Деймона, и тоже вампир. Он также сказал, что и Кэролайн с Тайлером тоже приехали, о чём я и так знал. И пожелав мне удачи, и поздравив с сегодняшним днём, он покинул мою комнату, оставив меня одного. Надо бы уже одеться, а то, моя любовь не простит мне опоздания, в такой важный день. Конец Клаус. POV Лунетта.       Когда Клаус покинул мою комнату, я уже не беспокоившаяся о Кэролайн, принялась дальше готовиться к свадьбе. Поверить не могу, что этот день наконец, настал. Знал бы кто, что мне пришлось вытерпеть, чтобы Клаус таки решился сделать мне предложение. И хоть умом я понимаю, что для него это вообще ничего не значит, лишь кольцо на пальце, не более, но для меня это очень важно. Я, как большой любитель сказок, считаю это самым главным и важным днём в своей жизни, вторым по счёту. Первым стал день, когда в нашей жизни появилась Хоуп — наша маленькая, всеми любимая забияка. Я была так счастлива, ведь это единственный шанс для меня, стать мамой для ребёнка, в котором течёт кровь того, кого я всем сердцем и душой люблю. Даже и не надеялась, что это вообще возможно, но нет — судьба оказалась благосклонна к нашему счастью. И пускай, после появления волчонка Хоуп неприятностей с ведьмами стало в тысячу раз больше. Да ещё и магическая сила самой Хоуп была слишком велика для неё. Но мы справились, и плевать, сколько ещё неприятностей нас будет ждать в будущем. Мы со всем справимся, потому что одна семья.       Совсем скоро я стану полноценным членом большой семьи Клауса. Совсем скоро я больше никогда не буду Лутенной Джейн. Нося эту фамилию, у меня не было полного ощущения того, что я часть его семьи, как бы глупо это не звучало. Но где-то глубоко внутри у меня был этот маленький червячок сомнения, что иногда шевелился внутри. В моменты когда Клаус уходил из дома, и возвращался только через несколько дней, или и того дольше. Я не показывала этого, но мне было больно просто сидеть и ждать его возвращения. И ведь знала, что так будет. Он не то чтобы бежит от проблем, просто ему нужна небольшая передышка, но он всегда возвращался. Иногда далеко не трезвый. Но когда наступал этот момент, я не устраивала скандалы, не требовала объяснений, даже извинений мне было не нужно. Я обнимала его, и говорила «с возвращением». В первый раз, когда он так поступил, то я видела в его глазах страх того, что он не увидит меня дома, даже панику, злость на себя, за то, что не сдержался и сбежал, и полную готовность к скандалу, и даже мимолётную готовность к рукоприкладству с моей стороны. Но он никак не ожидал, что я даже злости не проявлю, не запрещу ему спать в нашей постели, выгнав в гостиную, или спальню для гостей. И на следующий день тоже ничего не было, но он всегда, под вечер, когда мы оставались одни в нашей спальне, обнимал меня крепко-крепко, и тихо шептал «прости». Ради таких моментов стоило проявленного терпения.       Но так он вёл себя только в первые два года нашей совместной жизни. И я честно надеялась, что как только он полностью осознает, что дома его всегда буду ждать я и Хоуп, он перестанет уходить к Каммиле, и изливать ей душу, как психологу. И глубоко внутри я испытывала ревность. Хоть и знала, что между ними ничего не было, и никаких романтический чувств тоже нет, но ревность была, и порой такая сильная, что я еле сдерживала себя, чтобы не заявиться к ней на порог и не свернуть её блондинистую головушку. Просто меня злило, что ей он мог говорить о своих проблемах, а мне нет, я обо всём сама узнавала в его глазах, или в допросе. Но потом я осознала, что это так по-человечески. Молчать с теми, кого любишь и не хочешь доставлять проблем, но выговариваться тому, кто для тебя ничего не значит. И я просто смирилась с этим, принимая.       Но потом всё стало только хуже… нет, правильнее было бы сказать сложнее. Потому что настал период, когда Клаус ревновал меня ко всем и вся, даже к Хоуп. Одним вечерним днём, когда он вернулся после попойки, он не на трезвую голову сообщил мне причину своего ухода: «Я слишком мало уделяю ему времени». Словно маленький ребёнок, он обнял меня за талию, ложа голову на грудь, и жалуясь о том, что я такая бессовестная, забываю о нём, время от времени. Я слушала его слова, и старалась не засмеяться, потому как это была так мило, но так забавно. А потом он заявил, что ревнует меня к Хоуп, ведь она отнимает у него почти весь день, который он мог бы провести со мной наедине. Потом он стал припоминать о тех редких случаях, когда я была слишком дружелюбна с Марселем, с Элайджей, и Коулом, даже про Фина не забыл. А уже когда он перешёл на своих гибридов, и о их слишком проявляемой любви и верности мне, которую он чувствует из-за связи, вот тогда мне стало не до шуток. Он, в самом деле, ревновал меня ко всем, кто меня окружал, даже к Ребекке.       После этого вечера откровений, когда я с самыми чистыми намерениями предложила ему, не стоять в сторонке и смотреть, как моё время постепенно забирают другие, а взять своё самому, я пожалела об этом. Потому как начался долгий трёхлетний период его растущей ревности, и постоянных обвинений в мою сторону. Он, конечно, никогда прямо не говорил, что я ему изменяю, но намёки были, и меня это злило. Но сколько бы я не пыталась ему объяснить, что это лишь его больной мозг, он не верил, так что всё дошло до того, что в один прекрасный день, я психанула, и попросила Фрею наколдовать связь между мной и Клаусом. Это было спустя три года, после моих мучений, и его неподкреплённых фактами обвинений. И я корила себя за глупость, что не сообразила раньше, и мне не пришлось бы всё это терпеть. Ведь я была уже на приделе, и даже были мысли куда-нибудь отъехать на какое-то время, но лишь бы подальше от контроля Клауса. Поначалу он противился, говоря, что это ничего не объясняет, и никак не поможет, но Фрея убедила его в том, что эта связь поможет ему в полной мере ощутить то, что происходит у меня внутри, и даже то, что происходит со мной во время дня. И только после этих точный инструкций, он согласился.       Когда связь между нами была закреплена магией, мы оба стали чувствовать друг друга на куда более глубоком уровне. Я уже не только могла видеть, что у него внутри, но и чувствовать. Собственно именно из-за этой связи, я полностью убедилась в том, что Каммила и Клаус просто друзья, потому как в моменты, когда он был с ней, я чувствовала в нём тоску и желание поскорее вернуться домой, но гордость не позволяла ему этого сделать. И в чём я убедилась конкретно, так это в его любви ко мне. Порой его чувства накладывались на мои, и от этого сильного коктейля эмоций, что вызывали во мне не просто любовь, была даже физически больно от этого, я плакала. Особенно сильно это ощущалось когда мы были одни, или когда я играла с Хоуп, а он делал вид, что читал очень интересную книгу, или когда я просто занималась домашними делами, а он становился свидетелем этого. Короче говоря, чем сильнее становилась наша связь, тем больше я ощущала эту боль внутри, которая перехватывала дыхание, сводила с ума, доводила до безумия. Но что творилось с нами, когда мы занимались любовью, даже описать трудно. Обычно у меня не было трудностей в описании чужих или своих эмоций, но тут даже я не берусь объяснить всю ту гамму эмоций, что накрывала с головой. Никогда не думала, что от любви к кому-то можно получить оргазм. Честно, даже не подозревала… Но это было. И в определённый момент эта связь стала настолько сильной, что мы слышали мысли друг друга.       Думаю, именно это дало понять Клаусу, что ни один мужчина, или даже женщина, окружавшие меня не вызывают во мне подобного интереса, как к нему. С кем бы я не общалась, как бы дружелюбно я не относилась к кому-то, в моих мыслях часто проскальзывали мысли о Клауса, и я ненамеренно сравнивала их поступки, или слова, а бывало я вообще зависала в прострации, полностью потонув в каком-то воспоминании, связанном с Клаусом. Вообще о таких моментах все предпочитал не говорить, наверное, понимали всю степень опасности, в первую очередь для них самих, если Клаус узнает. Тогда, когда это снова произошло, я даже сообразить не успела, как Клаус похитил меня во время беседы с одним из гибридов, и мы почти сутки провели в нашей спальне. Именно этот день был придельным в нашей связи, потому как после очередного оргазма, я потеряла сознание. Признаю, не выдержала этого наплыва эмоций, и просто вырубилась. Клаус тогда так нервничал, так беспокоился, хотя скрыть от меня радости за то, что это от переизбытка любви к нему, он не смог. На следующий день Фрея разрушила связь, и мы больше никогда не возвращались к вопросу о возможной измене. Клаус точно знал, что важнее и любимей его в моей жизни нет никого, даже Хоуп не занимала столько количества в моём сердце, сколько его занимал Клаус. И каюсь, я старалась загладить эту разницу, уделяя Хоуп больше времени, но сказать об этом мне было стыдно, даже Клаусу. Но когда я поняла, что у него тоже самое, то решила больше не мучить себя чувством вины, и принять всё как есть.       И я безумно рада, и довольно, что уже лет пять, у нас всё замечательно. Никаких обвинений, никаких скандалов, хотя, тут скорее он кричал, рвал и метал, а я терпеливо выслушивала. И самое главное, больше никто из нас не сомневается в чувствах друг друга. Клаус больше не ревновал меня к Хоуп, и даже сам стал уделять ей много времени, когда у неё появилось желание рисовать. Думаю, общее любимое дело их и объединило настолько, что теперь я без зазрения совести могу сказать, что она любимая дочь Клауса, за которую он и жизнь отдать не посрамится. Я же, наблюдая за этим, только и могла, что умиляться этой идиллии между ними, и немножко завидовать, но это лишь женская зависть, что я не могу участвовать в этом. Но потом я подумала, что так даже лучше, папе и дочке тоже нужно иметь что-то только между ними, и больше это чувство не появлялось.       Стоя напротив своего платья, которое принесли в мою комнату только час назад, потому как доделывали мелкие детали, и это было последним пазлом к моему образу невесты, я вспомнила, сколько времени и усилий потратила на покупку подходящего платья. Я обошла все магазины в Новом Орлеане, перемеряла сотни различных платьев, но всё было не то, красиво — да, но не то, что мне бы хотелось. Даже ездила в соседний город, но тоже ничего не смогла найти, так что решила, что лучше я доплачу за поспешную работу, чем одену платье, которое не будет подходить по всем моим параметрам. Вот так я и пришла к выводу, что лучше сделаю на заказ, хоть и времени было мало, но дизайнер, которому я дала заказ, мисс Флокс, выполнила всё в лучшем виде. Всё именно так как я и хотела — пышное, массивное, с множеством юбок, белое, и с длинной фатой. Бабочки потом пришли мне в голову, когда мы с Хоуп рассматривали свадебный журнал, и я попросила мисс Флокс добавить их к платью.       — Мисс Джейн, скоро начинаем, — после стука, я услышала голос женщины за дверью, которая лично отвечала за моё расписание, чтобы я всё успела и не опоздала. Миссис Карнаган была довольно ответственной, и её работа хороша, поэтому претензий к ней у меня никогда не возникало.       — Значит, пора надевать платье, — радостно заговорила Ребекка, что всё это время помогала мне с причёской и макияжем. Она наотрез отказалась доверять это стилистам, сказала, что сама сделает лучше, и я решила, раз ей не позволялось помогать мне с подготовкой свадьбы, то стоит доверить хотя бы это. Нет, я ей доверю, и её вкус мне нравится, просто этот день для меня особенный, и я хотела всё сделать сама.       — Да, давай, — ожидая, пока она снимет платье с манекена, я смотрела на себя в зеркало, и на моё кружевное нижнее бельё, в котором я сейчас была. Ничего особенно я не выбирала, мне даже лифчик снять нужно будет, потому, как под платье он не подойдёт. А вот кружевные трусики и белые чулки с лямками, из этого комплекта я оставлю.       Когда я одела платье, то ещё раз убедилась, что лифчик мешает, поэтому я сняла его, и мы полностью зашнуровали корсет платья. Крепя фату к причёске, что не была какой-то замысловатой, Ребекка и я, мы обе решили, что достаточно накрутить мои длинные рыжие волосы, и заплести две французские косы на висках, сплетая их как полу-венок, чтобы было за что закрепить фату. Не яркий макияж с тональной основой, стрелками с голубыми блёсками вместо теней, а также нежно-розовая матовая помада, что дополняла образ. Возможно, стоило сделать что-то поярче, но я не люблю подобное, по-моему и так слишком много, но я решила сегодня перетерпеть. Так же были серьги с топазом и массивное колье с теми же камнями. За эти десять лет, я таки свыклась с мыслью, что Клаус совершенно не умеет быть скромным, если он что-то дарил, то это обязательно должно было быть что-то на сотни тысяч долларов. Хотя, мне бы хватило и одной розы, но Клаус же считает, что лучше всего огромезные букет красных роз, чтобы и в руках не помещалось. И хоть я понимала, что он это не нарочно, чтобы показать своё великолепие, просто он думает, что для меня должно быть всё лучшее. Думает, что, он как мужчина не может себе позволить безвкусный подарок. На нашу десятую годовщину, то есть всего пару месяцев назад, он переделал задний сад, и приказал рабочим усадить всё розами. Так что когда я вернулась домой, после недели путешествия вместе с Клаусом, то обнаружила задний сад усаженный: красными, жёлтыми, синими, зелёными, фиолетовыми, белыми розами, все оттенки существующих цветов. Я была в таком шоке, честно не ожидала, что он зайдёт настолько далеко, но я была так тронута этим. Он знал, что мои любимые цветы — это розы, и тогда сказал, что теперь каждый год, у меня будут свои розы, какие только пожелаю. Но чего уж душой кривить, с каждым годом мне становится стыдно за собственные подарки. Они просто блекнут на фоне того, с каким размахом Клаус готовит подарок. И вроде я стараюсь из-за всех сил, хоть раз переплюнуть его, но постоянно проигрываю. А он этим наслаждается, хотя потом и говорит, что ему мои подарки тоже нравятся, но блин, хочется хоть раз выбить из него дух собственным подарком.       — Мисс Джейн, уже начинают, приготовьтесь, — снова не заходя в мою комнату, оповестила меня миссис Карнаган, и я, откинув в сторону все мысли, нервно выдохнула. Чёрт, я слишком нервничаю.       — Всё будет хорошо, не переживай. Ты много готовилась к этому дню, так что он просто обязан пройти гладко, — подбадривающе говорила Ребекка, подходя к двери и открывая её, чтобы я могла беспрепятственно выйти из комнаты. Только у самого выхода, она вручила в мои трясущиеся руки букет нежно-розовых роз, и улыбнулась.       Слыша звуки свадебной мелодии, я сглотнула. Господи, до чего же я нервничаю, хоть бы не споткнуться во время пути. Так, дыши глубже, всё будет хорошо. Как Бекка и сказала, я много готовилась к этому дню, даже не счесть часов, что я провела на тренировке ходьбы на высоких каблуках, и в длинной юбке, чтобы не упасть. Всё пройдёт хорошо, и ничего не случится. За охрану отвечает Клаус, и его гибриды, так что никаких незваных гостей не должно быть.       — Мам, ты такая красивая, — услышала я голос моей любимой Хоуп, что ждала меня у входа в главный зал. Единственное, что отделяло меня от гостей, Клауса и судьи, что проводит эту церемонию бракосочетания — бордовые шторы, что должны были поднять люди, которые с восхищением рассматривают меня. Я почти не обратила на них внимания, меня сейчас они волнуют в последнюю очередь.       — Дорогая, сильно видно, что я волнуюсь? — спросила я у Хоуп, обеспокоенно смотря на шторы, что должны были поднять на определённой ноте мелодии.       — Если честно, то да. Но это не важно, папа любит тебя, а ты любишь его, так что нечего волноваться, — её уверенный голос, звучавших рядом со мной, ничуть не успокаивал. Боже, какое же она ещё дитя. Меня вовсе не это волнует, я просто нервничаю от огромного количества людей, он важности момента, и боюсь упасть в обморок.       — Мисс, мы поднимает, — проговорил один из нанятых людей, и под его слова Хоуп убежала назад, чтобы держать мою фату. Я же, глубоко вдохнув, резко выдохнула, и медленно стала видеть, как через проём виднелись гости, что все как один обернулись в мою сторону.       Стоило мне только увидеть Клауса, такого красивого, в тёмно-сером костюме тройке, он прямо весь излучал уверенность, и решительность, что всё моё волнение просто бесследно пропало. С таким надёжным мужчиной, мне вообще волноваться не о чем. Видя его довольный с примесью восхищения взгляд, которым он пробежал по мне, я гордо ступила на красную дорожку. Сейчас меня совершенно не волновало то, с какими взглядами меня встречали гости, и даже то, что некоторые завистливо зыркали, и наверняка, слали на меня проклятия. Этот день, этот час, эта минута принадлежат мне и Клаусу, и нет здесь больше ни для кого места. Я даже не заметила, как дошла до Клауса, и он, подав мне руку, помог подняться на пару ступенек выше, где нас ждала судья Гамельтон.       — Ты прекрасна, — полушёпотом выдал Клаус, неотрывно смотря мне в глаза. Я так привыкла видеть в его глазах всепоглощающую любовь ко мне, что уже и не представляю его взгляд без этих чувств.       — Каков жених, такая и невеста, — может это и прозвучала немного высокомерно, но я очень хотела подчеркнуть, кем мы друг другу приходимся. И думаю, он это понял, потому как усмехнулся, и перевёл взгляд на судью, что ждала, когда мы закончим ворковать. Под её чуть снисходительный взгляд, я покраснела от неловкости.       А дальше речь судьи, которую я выучила до дыр, чтобы не пропустить момент, когда должна буду сказать заветное «согласна». Стандартные вопросы семье жениха, согласны ли они принять меня в семью, и такой же вопрос к друзьям жениха. Ответом было однозначное «да», что заставило меня улыбнуться. Семья Майклсон уже давно стала моей единственной семьёй, и я точно уверена, что эти люди никогда не покинут меня, и не исчезнут, они ведь бессмертны.       — Лунетта, согласны ли Вы, любить и быть любимой, в добром здравии и в болезни, в радости и печали, не слыша шума медных труб, через огонь и воду, до конца времён, взять в законные мужья Никлауса Майклосана? — этот вопрос был одновременно и самым смущающим и самым желанным, что мог прозвучать сегодня. Лишь мимолётный взгляд на Клауса, и я даю свой ответ:       — Согласна! — во мне нет ни капли сомнений, я всецело и беспрекословно принадлежу этому мужчине.       — Согласны ли вы, Никлаус, любить, хранить и оберегать, защищать и строить ваш семейный очаг, поддерживать во всем свою жену, быть ей надежной опорой и непробиваемой стеной от злого умысла, взять в законные жены Лунетту Джейн?       — Согласен! — в туже секунду уверенно ответил Клаус. Это говорило мне о многом, но самым главным было то, что он не сомневался в своём решении.       — Теперь, прошу, обменяйтесь кольцами, — роль шафера сейчас играл Элайджа, так что шанс, что он мог забыть или же где-то посеять кольца был нулевым. И сейчас мы обменивались кольцами, и если у Клауса это вышло хорошо и уверенно, к то время как моя рука дрожала, и я снова начала нервничать. И если бы от нервов моя хватка не усилилась, я бы точно выронила кольцо. Но когда, наконец, я смогла надеть кольцо на палец Клауса, мне показалось, что он стал ещё более прекрасным, ведь теперь он мой.       — Властью, данной мне, я объявляю вас мужем и женой. И в знак брака, скрепите союз поцелуем, — с улыбкой проговорила судья Гамельтом, и мы с Клаусом повернулись друг к другу лицом.       — А я уж думал, когда же, — полушёпотом отозвался Клаус, притягивая меня ближе к себе, и накрывая мои губы поцелуем. И как обычно бывает, время вокруг замирает, и есть только его привкус виски, запах одеколона, нежность рук, и головокружительный танец языков. Он всегда был хорош, во всём, но сейчас как-то уж по-особенному всё. Может это из-за того, что мы редко виделись из-за всей этой суматохи к подготовке, а после я заваливалась спать. Даже вспомнить не могу, когда последний раз он целовал меня, поэтому эти ощущения, как будто новые.       Может наш поцелуй занял куда больше времени, чем полагается, но ни меня, ни Клауса, это совершенно не волновало. Так много времени прошло с тех пор, как это было в последний раз, что мы словно изголодавшиеся, не могли оторваться друг от друга. Но это чёртово покашливание судьи, Элайджи, и даже Хоуп дёргала меня за платья, чтобы мы прекратили, так что пришлось сдаться.       — Какие надоедливые, — недовольно отозвался Клаус, отходя от меня на пару шагов, и стирая мою помаду в губ. Понимаю его недовольство, но что поделать, ведь мы здесь не одни. А как бы хотелось плюнуть на всё, и сбежать куда-нибудь далеко отсюда, подальше ото всех. Ведь этот день только наш, так почему нам же его и портят?       И пускай я промолчала, хотя хотелось высказать своё недовольство, но решила, что Хоуп это не стоит слышать. Затем завершение церемонии, и судья уехала на следующую свадьбу, а мы с гостями продолжили торжество. Честно говоря, это была самое бесполезное времяпровождения за сегодняшний день, так хотелось уйти от этих веселящихся людишек, но я понимала, что моё раздражение было лишь оттого, что я не могла находиться рядом со своим мужем, потому, что ему приходилось разбирать бедлам, с пьяными гостями. Я уже жалею, что попросила его позаботиться об охране. Тем временем Бекка вовсю развлекалась с каким-то парнем, которого привела с собой, Элайджа разговаривал на какую-то деловую тему с людьми за столом, Коул напаивал бедную девушку, что пришла вместе с ним, Фрея же, что-то обсуждала с другими Новоорлеанскими ведьмами, а маленькая Хоуп играла со своими друзьями, в отведённом для детей месте. А что касается меня… Я сидела за столом и уплетала всё что видела, не скажу, что я сильно проголодалась, просто мне больше нечем было заняться. Разве что меня ненадолго отвлекали поздравления гостей. А вот Кэролайн недовольно сидела за столом, и пила вино, бокал за бокалом. Почему она такая недовольная, понять не трудно, ведь хоть она и пришла сюда с Тайлером, только по той простой причине, чтобы не приходить одной, она всё равно оставалась одна. Тайлер уже подцепил какую-то волчицу, и совершенно не обращает внимания на Кэролайн. Даже Стефан пришёл с девушкой, правда без понятия, кто она такая, да и не интересно мне. Бонни же ворковала со своим парнем, и до других ей не было дела. Но какая же они красивая пара, и так любят друг друга, даже с нами бы по соперничали.       Сидя в одиночестве, которое лишь изредка нарушалось гостями, я поедала разные блюда, закуски, выпила, весь сок, что стоял на нашем столе. Но, будучи вампиром, я не чувствую вкуса, только пресный привкус, чтобы не ела. Я немного скучаю по вкусу еды, но эта тоска уже давно прошла, так что осталось лишь лёгкая печаль, и ностальгия. Но когда уже вернётся Клаус? Что-то я заскучала…       — Мам, а где папа? — отвлекая меня от поедания очередной порции салата, спросила Хоуп. Переведя на неё глаза, я смотрела на пристальный взгляд серо-голубых глаз девочки, одетой в красивое фиолетовое платье, которое она сама выбирала для себя. Надо сказать, у неё есть вкус, хоть она ещё и ребёнок.       — Эх, милая, если бы я только знала, не сидела бы здесь в одиночестве, — печально ответила я, потрепав её по волосам. Я даже не могу уловить его голоса, в этом шуме, сколько не пытаюсь. Чем же он таким занять, что не может уделить время своей новоиспечённой жене?       — Ладно, я побежала, — развернувшись и уйдя к своим друзьям, я смотрела в след дочке. Надо же, даже моя маленькая девочка бросает меня в такой день.       — Оставил всего на полчаса, а ты уже скучаешь, — ощущая тёплые и такие любимые руки, на своих голых плечах, я задрала голову, натыкаясь на насмешливый взгляд Клауса, и даже сказать ничего не успеваю, как на моих губах запечатлеют поцелуй.       — Ты даже не представляешь, насколько длинны эти 30 минут для замужней женщины, — ехидно отозвалась я, сделав акцент на слове «замужней». Теперь-то я могу с гордо поднятой головой говорить такие слова. Клаус же, сначала чуть удивился, а потом усмехнулся.       — Прошу прощения, миссис Майклсон, — ох, как же звучит-то. Я аж расплылась в блаженной улыбке. Слушала бы вечно…       — Боюсь, одним поцелуем Вы не отделаете, мистер Майклсон, — подлезая ближе к Клаусу, я накрыла его губы, растянутые в улыбке, своими губами, и немного углубила поцелуй. Ощущая одну его руку у себя на талии, я бы перелезла к нему на колени, но чёртовы правила этикета. Всё было бы куда проще, не будь мы родителями, но теперь больше нет той свободы, что была раньше, иначе это плохой пример для нашей Хоуп.       — Может, сбежим? — чуть отстраняясь от меня, спросил Клаус. Я же чисто машинально повернулась в сторону Хоуп, что увлечённо играла со своими друзьями.       — Давай, только сначала предупредим Элайджу, — рассчитав, что сейчас Бекке не до роли тётушки, так что лучше поручить это более добросовестному человеку, сказала я.       После мы встали из-за своих мест, и я решила первой покинуть это место, выходя на улицу. Приятные прохладные дуновения ветра обдавали моё лицо, словно прогоняя тоску и плохое настроение куда-то с дыханием природы. Но помимо этого ко мне приходил запах человеческой крови, такой манящий, и такой соблазнительный, но я никогда не поддавалась этому соблазну. Каким бы сильным не был запах, даже если под мой нос подставляли кровоточащего человека, я не срывалась. Я и сама не знаю, откуда во мне был такой титанический контроль моей сущности, я никогда не отказывала себе в чём-то. Если мне чего-то хотелось я просто брала это, потому что могла себе позволить, родители также не держали меня железной хваткой, и не были строгими. Но всё равно было не понятно, ведь я была такой с самого первого дня обращения. Потом были подозрения, что это дело рук матери Клауса, но в этом не была никакого смысла, и я больше не думала об этой идее. Но я окончательно убедилась, что это не дело рук ведьм, когда сами ведьмы сказали мне, что они не способны заглушить жажду новообращённого вампира, всё дело во внутренней силе. По их словам, если я достаточно способно контролировать саму себя и свои желания, если у меня есть внутренний стержень, то не удивительно, что я никогда не срывалась с цепи. Но это и не значило, что я совершенно себя подавляю, иногда бывает желание разорвать пару тройку людишек, и тогда я отправляюсь на охоту. Обычно это какие-то уроды, которым вечно всё сходит с рук. Своего рода женское правосудие.       Я не редко ходила на охоту с Клаусом. Когда у меня появляется такое желание, он сам вызывается пойти со мной. Как правило, он ничего не делал, просто наблюдал за мной и моей работой, и заканчивалось всё неистовым сексом. Его возбуждало то, с какой жестокостью и безжалостно я убивала этих людей, и он говорил, что его особенно сильно впечатляет моё каменное лицо, когда эти ублюдки молят о пощаде и истерически просят прощения за всё что сделали. Да будто насильное раскаянье что-то изменило бы в них. Они просто говорили то, что на их взгляд, должно было пронять такую девушку как я, что самолично наказывала плохих людей. Но зато, какой у них был взгляд, когда они понимали, что пришёл их конец, сколько бы они не унижались. Даже не будь я такой проницательной, и не видь истинных мотивов этих людей, я бы всё равно не поступила иначе. Всё потому, что люди, которым они делали больно, тоже просили их остановиться, тоже умаляли их, но они не останавливались. Причиной моего выбора жертв было так же и то, что я стала матерью. Мне не хотелось, чтобы наша маленькая Хоуп жила в городе, в котором не безопасно, и где есть такие вот отбросы. Но я никогда не переходила черту, и никогда не трогала невинных. Да, я могла запугать, могла давить на психику, но я никогда не причиняла им физической боли. Я была единственной такой в нашем доме, но это не значило, что я осуждала семью Майклсон за их поступки. Но я и не пыталась это предотвратить, так что часть вины на мне всё же есть. Просто однажды, в начале нашей семейной жизни в Новом Орлеане, когда я стала свидетелем пиршества первородных, то как они наслаждались испитеем крови из вен людей, я не могла сказать, что видела это впервые, ведь Бекка часто позволяла себе подобное, когда мы путешествовали вместе, а мне приходилось за ней прибираться. Я не осуждала, я понимала, что для них это в порядке вещей, также как для обычных людей — дышать. У меня не было права их осуждать, потому что я никогда не пыталась их остановить, но сама я не принимала в этом участия. Хотя мне часто предлагали, и Клаус различными способами пытался завлечь меня к этому веселью, но я лишь отворачивалась и беря пакет с кровью, поднималась в комнату Хоуп. Они всегда удивлялись моему контролю, и тому как даже будучи новорождённой, я спокойно переносила жажду крови. Но спустя определённое время, я настрого запретила им устраивать такие попойки, когда дома была Хоуп, всё потому, что эта девочка была такой непоседливой, как и все дети в общем-то, так что она могла застать подобное. Но естественно, меня не послушал Коул, поэтому когда я почувствовала запах крови в его комнате, а в то время Хоуп была в гостиной и играла с другими детьми, и мамочками с которыми я познакомилась на детской площадке, ворвавшись в его комнату, я была в такой ярости. Этот чёртов детсадовец, совсем не понимает, какой пример подаёт ребёнку? Он может делать что хочет, но только не в этом доме. В этом доме есть свои правила, не следование которых строго наказывается. Я успела вовремя, девушка была ещё жива, поэтому откинув Коула к стене, я вылечила её, и внушила забыть обо всём, и идти домой. Тогда я так громко и неистово кричала на Коула, говорила ему насколько это безответственно так поступать, когда в нашем доме есть дети. Я даже пару раз ударила его, потому что этот любитель веселья, даже не понимал, почему я так разозлилась. Но потом, мне стало грустно, потому что он и правда не мог понять. Я сказала ему, что для Хоуп они должны быть самыми любящими и добрыми людьми на планете, она не должна видеть весь этот ужас реальной жизни нашей семьи, пока является ребёнком, и если он этого не понимает, то ему лучше переехать. И он так и сделал. Через неделю, он переехал в новый дом, а потом и вовсе покинул Новый Орлеан, сказав, что здесь ему стало скучно. Но куда бы Коул не ехал, он звонил и говорил с Хоуп, или же с кем-то из нас. Хотя обычно я звонила ему каждую неделю, чтобы успокоить своё беспокойство за него, и он всегда насмехался над этим, хотя меня ведь ему не обмануть, ему нравилось то, что я беспокоилась за него, а когда он не брал трубку, я была напугала, что с ним могло что-то случиться. Мне ли не знать, сколько врагов у этой семейки, и плевать что они первородные, можно различными способами поймать их, и причинить боль. Но он иногда намеренно пропускал мои звонки, чтобы потом выслушивать мои взволнованные полукрики, и намерения самой приехать и убедиться, что с ним точно всё в порядке. Клаусу никогда не нравилось, что я так за него волновалась, но честно говоря, этот парнишка был для меня как непоседливый младший брат. Он всегда во что-то влипал, а я всегда волновалась.       Пожалуй, единственные в этой семье, кто не доставлял проблем это были Финн и Сейдж, они вели спокойную, уединённую жизнь в небольшом городе. Финн даже на работу устроился, и они усыновили мальчика. Хорошая, спокойная жизнь для тех, кому надоело быть под прицелом. Они даже сегодня были тише воды, ниже травы. Преспокойненько вели беседы с другими гостями, пока их сын играл с нашей дочерью. Дерек хороший мальчик, и в отличи от нашей ненормальной семейки, он был самым обычным, но даже так, он знал кто его родители, и кто были мы. Этот мальчуган никогда не пугался этого, а когда Хоуп что-то случайно колдовала, или её силы выходили из-под контроля, мы точно знали, что на Дерека можно положиться, и он вовремя приведёт Хоуп домой, или же позовёт какого из взрослых. Честно говоря, я была даже не против, если бы такой надёжный ребёнок был для Хоуп хорошим братом и другом. Но Клаус был с этим не согласен, всё потому, что этот мальчик обычный человек, и ему может навредить даже соседская собака. Своего рода беспокойства за этого паренька, хоть Клаус этого никогда и не признает. Но даже с их спокойной жизнью были свои проблемы, вроде тех, когда Дерек получал раны по неосторожности. И быстрое их исчезновение заставляло людей что-то подозревать, а уж не старение его родителей и подавно зарождали страх. Так что им пришлось переехать в не менее тихое место.       Стоя на улице, я вдыхала прохладный воздух и вдруг подумала, что теперь и у меня есть семья. Теперь я часть этой ненормальной, но такой любимой для меня семьи. Наверняка, в будущем будет много проблем, но кому какое дело. Обернувшись на звук, я видела как Клаус выходил из нашего особняка, в котором сейчас во всём разгаре шло празднование нашего бракосочетания. Идя к нему на встречу, я обхватила его талию руками, и крепко обняла, положив голову ему на грудь.       — Ты чего? — обнимая меня в ответ, спросил он. Я же, крепче сжимая его в объятиях, улыбнулась.       — Просто подумала, как же мне повезло с тобой, — негромко сказала я, согреваясь его теплом. А до этого я как-то не замечала, что моя кожа холодная. Став вампиром я больше не волновалась о холоде, даже когда градус падал в минус, я не ощущаю перемен.       — Клаус, люблю тебя, как же сильно я люблю тебя, — ощущая тёплые губы у себя на макушке, я и заметить, не успела, как меня подхватывают на руки, и мы скрываемся из виду. Я не знаю, куда это он так несётся на своей гибридной скорости, но мне всё равно. С ним я готова пойти хоть в само пекло.       Клаус редко говорит, что любит меня, обычно он это показывает. Но иногда, особенно редкие моменты, когда мы одни, он вдруг говорит, что любит меня. Просто, ни с того, ни с сего. Я не могу предугадать, когда именно эти моменты наступают, но я помню каждый из них. Помню, когда это происходило, помню, какими словами он это выражал, помню, каждую секунду. А вот я не скупа на слова, я могу каждый день говорить ему о своей любви, могу часами говорить, почему я его люблю, и для меня это нормально. Потому что я хочу, чтобы он это слышал, а не только видел, мне мало того, чтобы он просто видел мою любовь. Может, это слишком пугающе, но я хочу, чтобы он всю вечность, и даже после неё был одержим только мной, я не смирюсь, если в его сердце появится кто-то другой. Не смогу жить с этим, я хочу, чтобы он был пленён мной, и только мной. Когда я была человеком, во мне не было такого сильного эгоизма, но уже тогда я хотела, чтобы он думал только обо мне, чтобы бредил мной. Став же вампиром это желание владеть им, стало во много крат больше, и противиться ему нет никакого смысла, оно сильнее меня.       — Когда ты успел переделать эту хижину? — оказываясь в лесу, на болотах, где когда-то жили стая болотных оборотней, спросила я. Но вместо того, чтобы попытаться встать на ноги, я подобрала подол своего платья так высоко, как только могла, чтобы не вымазать белую ткань.       — Это не я. Оборотни, которых ты выбрала, решили сделать это. Тебе ведь понравилось здесь, в прошлый раз, — ступая по тропе, к хижине сказал Клаус. Я же, только подняла на него глаза, но ничего не сказала. Не скажу, что мне здесь очень понравилось, но это единственное место в Новом Орлеане где тихо и спокойно, поэтому я иногда приходила сюда, когда хотела побыть в одиночестве. Иногда хотелось тишины и покоя, в особенности тут хорошо спалось, потому как Хоуп в первые годы своей жизни много плакала, и плоха спала по ночам. Так что, можно сказать, я тоже сбегала, когда было уже слишком невыносимо.       Входя в хижину, которая раньше была обшарпанной и протекала во всех щелях, сейчас была словно совершенно другое построение. Это была небольшая хижина, из дерева, плотно прилегающие доски, новая крыша, не скрипучий пол, тут даже есть стол для принятия пищи, небольшая кухонька, спальня с кроватью, которая была обсыпана лепестками роз, и полно свечей. Света тут скорее всего нет, но оно и к лучшему, тут и приёма сети тоже нет. Из мебели, кроме кровати, и самого необходимого на кухне, больше ничего не было. Интересно, а здесь ванная комната есть? Ну, если здесь нет света, то логично предположить, что и воды тоже нет, хотя я могу и ошибаться. Дойдя до кровати, Клаус аккуратно положил меня на неё, и даже позаботился о моей обуви, что было очень мило.       — Давно это было, — отозвался он, снимая с себя пиджак, а затем и жилет. Он прав, наверное недели три, а то и месяц прошёл с последнего раза, когда мы оставались наедине, и в настроении. Даже появление Хоуп не мешало нам насладиться друг другом, мы вполне могли поручить заботу о ней Бекке, или Элайдже, они с радостью могли уделить ей пару часов, пока мы были заняты.       — Клаус, есть то, что я должна сказать тебе, — вставая на кровати на колени, чтобы я могла самостоятельно расстегивать рубашку моего мужа, сказала я.       — А это не может подождать? — расслабляла узел галстука, спросил он, а после снял с шеи. Я же, подняв на него серьёзный взгляд, дала понять, что этот разговор больше не может ждать.       — Я и так долго молчала, — стягивая с него рубашку, я пробежалась глазами по его голому торсу, и осознала, что, сколько бы не смотрела на его тело, всегда, словно в первый раз.       — Лунетта, это же не то, о чём я подумал, да? — чуть раздражённо проговорил он, и я снова подняла на него глаза. Снова он за своё. Никуда его ревность не делать, хотя доверия стало куда больше чем раньше. Только вот не пойму, когда я вообще давала ему повод ревновать? Сколько не пытаюсь, всё равно не могу вспомнить. Заведя руки себе за спину, я стала спокойно расшнуровывать своё платье, хотя чем выше поднималась, тем сложнее это было.       — Помоги, пожалуйста, — поворачиваясь к нему спиной, попросила я, и он тут же стал выполнять просьбу. Пока я молчала, честно говоря, то, что я хочу сказать, даже мне не понятно, как он на это отреагирует. Сколько не пыталась представить его реакцию, ничего не выходило. Когда моё платье съехало по моему телу к ногам, я попыталась подняться на ноги, чтобы убрать платье в кровати, но не рассчитала мягкость матраца, и чуть было не упала.       — Осторожней, — подхватывая меня на полпути к полу, чуть взволнованно отозвался Клаус, я же, только улыбнулась. У него такая хорошая реакция, что я немного завидую, лично я до сих пор не привыкла к своей скорости и силе. Я ей почти не пользуюсь, поэтому и не привыкла.       — Спасибо, — поцеловав его в губы, быстрым поцелуем, я снова вернулась на кровать, скидывая платье на пол. Меня совсем не волновало то, что я наполовину обнажённая, вот здесь я привыкшая. Я даже могу запросто спать голой, не боясь, что меня осудят, лично Клауса это устраивает, хотя он не предпочитает такой свободы для себя.       — Кажется, ты хотела сказать мне что-то важное, — стараясь не опускать глаза к моей груди, спокойно проговорил он. Я же, тепло улыбнувшись, подлезла ближе к нему и взяла его руку.       — Думаю, если я просто скажу, ты не поверишь. Поэтому сам послушай, — аккуратно говорила я, и неторопливо положила его руку на низ своего живота. Поначалу он не понял, что я пытаюсь этим сказать, но по мере его осознания, я видела, как он пристально смотрит на место, которое накрывает его рука, а затем на его лице отображается шок.       — Этого не может быть… — изумлённо растерянно выказал он, в неверие смотря на мой живот. Прислушиваясь к своему телу, я отчётливо слышала, как бьётся маленькое сердечко, внутри меня. Честно говоря, я тоже сначала не поверила, ведь вампиры не могут иметь детей, да и ничего ведь это не выражало.       — Знаешь, когда я его услышала, тоже не поверила. Подумала, что со мной что-то не так, поэтому сразу позвонила Фрее, но когда она обследовала меня, сказала, что всё так, как я и услышала, — говорила я, вспоминая шоковое лицо Фреи, а затем её несколько часовые манипуляции с магией над моим телом, чтобы точно в этом убедиться. Но каким-то образом я смогла забеременеть.       — Как это вообще возможно? Ты ведь вампир, это физически невозможно, — пускай Клаус выглядел напуганным, он не знал, что происходит, и насколько это может быть опасным для меня, но он не убирал руку. То, что это его ребёнок, нет ни малейшего сомнения, ни у меня, ни у него.       — Наша дочь способна на чудеса. Поначалу, я не понимала, как это вышло, но когда Хоуп подошла ко мне, и сказала, что у неё будет братик, я поняла, что это её рук дела. Раньше она уже говорила мне об этом, но я и подумать не могла, что Хоуп способна на такое, — мой голос звучал счастливо, ведь я никогда даже и не мечтала сама выносить ребёнка. Это было для меня запретной мыслью, и я запрещала себе думать об этом, но как и любая другая женщина, я уже была в том возрасте, когда хотела дать жизнь. Даже ума не приложу, как Хоуп вообще это сделала, но не так давно она подошла ко мне и сказала, что хочет брата, я тогда ей объяснила, что это для меня невозможно, и мы могли бы усыновить мальчика, но нужно было поговорить с Клаусом. Тогда она ничего не сказала, но в её детский серо-голубых глазках я видела странный блеск решительности. Словно она уже всё сделала для получения того, чего хотела, просто нужно было подождать. Я не придала этому значения, потому как было бессмысленно думать о таком.       — Сколько уже… — По словам Фреи 13 недель, — и предотвращая его следующий вопрос, я улыбнулась, добавляя, — я узнала неделю назад.       — У нас будет сын… — его выражения лица была таким невероятным, он был растерян, не знал, что ему делать, но он был так счастлив, что ещё немного и заплачет.       — Да, твой сын, — уверенно добавила я, и потянула его на себя, за руку, что он всё также держал на моём животе. Оказавшись на кровати, я заключила его в объятия, пока он чуть спустившись вниз, положил голову мне на живот и слушал стук маленького сердечка.       — Помнишь, мы говорили о том, что было бы забеременей ты? Никогда бы не подумал, что тот разговор воплотится в жизнь, — прикрывая глаза, спокойно говорил Клаус. Я тоже не думала что это возможно, но стать родителями во второй раз — это и правда чудом только и назовёшь.       — Видимо сегодня можно ничего не ждать, — негромко отозвалась я, отводя взгляд в сторону, и пропуская пальцы в волосы Клауса. Может, стоило сказать уже после того, как наша брачная ночь завершиться?       — Откуда такое нетерпение? — чуть посмеиваясь, спросил он, привставая на руки, и целуя мой живот, затем поднимаясь выше, к груди, и шее.       — Знаешь ли я слишком долго оттягивала этот момент, хватит с меня ожидания, — насильно переворачивая его на спину, я поудобней устроилась у него на талии, и впилась губами в его губы. Когда-то мы говорили о том, сколько времени нам нужно, чтобы надоесть друг другу. Может срок ещё маленький, но я даже близко не подошла к концу моего терпения, чтобы считать Клауса невыносимым. Иногда бывает, он слишком напорист, но чтобы не случилось, как бы зол он ни был, его взгляд всегда говорил о его любви ко мне, а мне ничего другого не оставалось кроме как терпеливо ждать, когда его настроение снова станет прежним.       — Лунетта, ты точно этого хочешь? Я имею в виду, ребёнка? Мы ведь не знаем, что будет дальше. Таких случаев никогда не было, и сможет ли твоё нынешнее тело это выдержать? — его обеспокоенный голос, заставил меня отстраниться от его шеи, и посмотреть ему в глаза. Он был возбуждён, но словно говорил себе, что сейчас не время для этого, и нужно заняться делами поважнее. Такая забота с его стороны, стала для меня уже привычной, Клаус крайне заботлив, когда дело касается его семьи, хотя и проявляет это по-своему.       — На этот случай у нас есть Фрея. Не волнуйся всё будет хорошо. Мы ведь уже воспитали необычного ребёнка, так что нам не составит труда сделать это ещё раз. А насчёт всего другого… Мы справимся, как и всегда это делали, — улыбаясь нежно, я говорила так, словно пыталась внушить ему эту мысль, но моё сбивчивое дыхание от возбуждения, чуть портило уверенностью в голосе.       — Тебе что, совсем страх неведом? — проведя рукой по моей щеке, спросил Клаус.       — Когда ты рядом — да, — поцеловав его в губы лёгким поцелуем, я снова принялась исследовать его шею, спускаясь ниже.       В этом мире есть много того, чего стоит бояться, но только не когда рядом со мной Клаус. Этот человек самое сильное и всемогущее существо на планете. У него на запасной план, всегда есть запасной, он крайне осторожен, даже порой на параноика похож. Но если бы я не любила его таким, то не смогла бы находиться рядом. Если бы не смогла принять тот факт, что он убивает людей, была бы сейчас, возможно, всё такой же напуганной маленькой девочкой, которая никому никогда не доверяет. Если бы в тот день я вышла из машины, то у меня не было бы такого всепоглощающего, и сжирающего все мои страхи и опасения, счастья. Я бы не познала такой душащей, но дающей второе дыхание любви. И я бы не знала, каково это, когда тебя любят настолько, что эта любовь перерастает в физическую боль, она сводит с ума, и выталкивает из моей головы, и моего сердца всех, кто жаждет там поселиться. И я бы никогда не узнала, каково это быть частью такой невероятной семьи, что не день так какое-то вопиющее событие происходит. С ними никогда не скучно, и всегда нужно быть на стороже, потому что и заметить не успеешь, как они захватят тебя своей беззаботностью, силой, и могуществом.       Я уже давно в плену у этого человека, что сейчас нежно покрывает мою грудь поцелуями. Моё тело настолько зависимо от его прикосновения, что любые другие не приносят мне никакого ощущения. Думаю, я не смогу прожить полную жизнь, если эти сильные руки не касались бы меня, если бы его чуть обветренные губы, не целовали меня, если бы его глаза не приковывали всё моё внимание только к нему. Больше это нельзя назвать любовью, скорее что-то жизненно-необходимое для нас обоих, как дышать, как просто существовать в этом мире. Клаус неотъемлемая часть меня, моей души, моего вампиризма, я настолько зависима он вкуса его крови, что порой ощущение наступает, я вот-вот умру, если не получу его крови. Он не просто мой возлюбленный, он источник моей жизни, без него я уже давно была бы мертва. Без него мне и не зачем было бы жить, я бы просто утонула в этом мире, где нет Клауса. Мир без Клауса — и не мир вовсе, лишь серая масса, с мимолётными проблесками белого.       — Клаус, ты мой, слышишь? Мой и только, посмеешь уйти, и я лично приду за твоей жизнью, — находясь в лёгкой прострации, от его нежных поцелуев, вырвалось у меня. Я не сразу поняла это, только когда он остановился, и выразительно посмотрел мне в глаза, я поняла, что мои мысли вырвались наружу. Но было поздно забирать слова назад, он всё услышал.       — Моя жизнь уже давно принадлежит тебе, Лунетта Майклсон, — не видя и тени лжи в его глазах, я уловила ту часть, которую он умолчал: «впрочем, как и я сам». Мне этого достаточно. Этого хватит, чтобы быть уверенной, что он навеки-вечные, пока не потухнет солнце, и даже в другой вселенной, он будет моим, и никто другой не посмеет занять моё место.       Потянув руки к его брюкам я стала расстегивать пуговицу, а за ней и молнию, и почему-то мне вспомнились слова древнегреческого философа Платона, который считал, что изначально у людей было четыре ноги, четыре руки и два лица. Зевс убоялся таких чудовищ и разделил их на двое, обрекая всех на вечные поиски второй половины. Это конечно глупость, но если бы всё было так, то я нашла своё прекрасное чудовище. И пускай даже Боги знают об этом, хочу чтобы весь мир, и каждая живая душа, знала, что Никлаус Майклсон — мой! А я его. И пошли все к чёрту! Конец Лунетта