Bird In The Thyme

Рук был на границе территорий Веры и Иоанна, когда к нему неожиданно заявилась толпа Ангелов. Удивительно, но они не сразу убивают его, когда эта толпа заставляет его встать на колени. Вместо этого они лягнули ему по башке лопатой и плюнули в ноги, вероятно это уже четвертый раз на неделе, когда его вырубают. Рук привязан к изголовью кровати, обезвоженный и бессонный. Когда он просыпается, его голова дико кружится, пока он не заставил себя успокоиться и дышать медленно и правильно. Было тихо, за исключением мягкого гула машин, и шагов за пределами комнаты, и Рук не мог с точностью сказать сколько людей там, за дверью. Он сразу же замечает обнажённую спину Иосифа Сида, тот возился с каким-то материалом на столе у ​​двери. Символ его культа навсегда запечатлён на спине, выгравирован на коже. Более конкретно, некоторые из семи грехов: «чревоугодие» высечено над символом пронзительными заглавными буквами. Ниже символа «жадность», с шрамом, проходящим через него. Возможно, зачеркивание преднамеренно. Возможно, это не так. Есть много других шрамов, которые засоряют широкую спину Иосифа, но самое главное — гигантское «похоть» нацарапано лишь немного выше поясницы Иосифа. Слово запечатлевает себя в сознании Рука, заставляя его задаться вопросом, почему у Иосифа этот особый грех так сильно выгравирован, когда как у Иоанна и Якова нет подобного. Он думал о том, что никогда особо и не видел спины Иосифа. Рук должен неохотно признать, что он… немного влияет на него. Иосиф медленно оборачивается, как будто он знал, что Рук всё время бодрствовал, и парень сразу же пытается отвести взгляд, чувствуя, что его будто бы поймали за воровством печенья из банки. Иосиф Сид — худощавый и стройный, и он выглядит прекрасно, и Рук знает, что это не просто для шоу. Он слышал из первых рук то, что может сделать Иосиф. Он с легкостью видел, как Иосиф тащит тела через плечо, хватая шею своими сильными, грубыми руками. Иосиф не боится делать грязную работу, которую обычно избегают лидеры. Но Иосиф также знает, как сохранять спокойствие, как говорится, хладнокровие намного опаснее жгучего безрассудства. Иосиф не показывает никаких признаков того, что он может читать мысли Рука, что является облегчением. Похоже, он тоже удивляется тому, что Рук явно заглядывает на него. Щеки Рука сгорают от стыда, и он делает всё возможное, чтобы держаться подальше от пронзительного взгляда Иосифа. — Ты голоден? Не мучает жажда? — спрашивает Иосиф. Рук открывает рот, чтобы ответить «да», но тут же закрывает его, потому что он не воспримет эту доброту. Это ложь, и Иосиф — психопат. Или социопат. Так или иначе, он является лидером культа, с кровью многих на руках. На его сильных руках. К счастью для него, Иосиф не сердится на молчание Рука. Рук даже не видел, чтобы он действительно разозлился. Рук надеется, что ему никогда не придётся лицезреть этого. Иосиф приносит буханку хлеба и чашу, и предлагает ее Руку. Рук сразу признаётся, что не отказался бы от воды, да и от еды, что уж там говорить, но он слишком устал. — Библейские намеки, да? Полагаю в таком случае я Давид, — горько говорит Рук, глаза его мерцают. Иосиф кладет хлеб и вино обратно и становится на колени, около Рука. — Посмотри на то хорошее, что я сделал для этого места. Я освободил этих людей от их грехов, от их эгоистических прав! — Иосиф указывает куда-то вверх, положив руку на колени Рука. Рук может чувствовать теплоту руки Иосифа сквозь джинсы, словно она выжигают отпечаток руки на его коже. Требуется почти вся его воля игнорировать это и оставаться сердитым на Иосифа. — Ты испортил этот округ, ты — культистский кусок дерьма! Ты отнял землю у невинных и заставил их жить в страхе. Ты убил невинных. Именно это ты называешь добром? — Рук плачет от ужаса, не думая о последствиях своих слов, и Иосиф может их принять. Иосиф убирает руку, и она безвольно повисает вдоль его тела — Тише, сын мой, потому что воля Бога заключается в том, что, делая добро, ты должен умолчать о невежественных разговорах о глупых людях, — отвечает Иосиф с улыбкой, указывая указательным пальцем на его рот в универсальном символе «молчи». — Ты… — начинает Рук, но Иосиф затыкает его, показывая большим пальцем в направлении двери. Рук замолкает и тихо смотрит, что будет дальше. — Я бы посоветовал тебе остаться здесь. Это большой округ, и я не хочу, чтобы мой маленький ягнёнок потерялся, — Иосиф костяшками пальцев приподнимает голову Рука за подбородок и заставляет его заглянуть в его глаза. Рук вздрагивает от прикосновения, повернув голову в другую сторону. — Но если ты заблудишься, я найду тебя, — говорит почти ласково Иосиф, и щёки Рука краснеют. «В словах Иосифа нет двойного дна», — убедительно говорит сам себе Рук. Иосиф поднимается с колен подле Рука и покидает комнату, одаривая того строгим, но одновременно весёлым взглядом, прежде чем закрыть за собой дверь. Рук с облегчением вздохнул. В местах, где касался Иосиф, чувствовалось тепло.