Любовь и белый порошок 2

      Горшок сидел нахмурившись и курил вот уже третью сигарету. Все его хорошее настроение, которое было получено в результате утренних событий, улетучилось, хотя и не на совсем. Он не перебивал, лишь изредка вставляя свои замечания, причем далеко не в самой культурной форме. Мы говорили спокойно, без криков. Я подробно объяснила всю ситуацию, все, что я хочу видеть в ближайшее время. — Я тебя понял, — после всего сказал Миха, — у меня скоро репетиция, надо собраться. Пойдешь со мной? — Пойду конечно. И это, Миш, ты прими это как помощь, ладно? — я запустила руку в его волосы, — это необходимо, чтобы все получилось. — Конечно.       Наверное стоит донести смысл разговора, а иначе никто не поймет, о чем речь. Значит, после того, как я сказала Горшку о предстоящем разговоре, я ушла на кухню, сварганив завтрак и после него я настояла на разговоре, хотя Миша и пытался перевести разговор в другое русло, бросая фразочки интимного характера в мою сторону.       Приведу примерный наш разговор, опуская моменты споров и мата.       Я решила начать издалека, с самой лучшей темы. — Я подумывала переехать к тебе жить, — начала я, — тем более я думаю и ты будешь не против. Как думаешь? Горшенев светился. — Ты опережаешь мои действия. Я сам тебя хотел позвать жить к себе, но только после репы. Завтра же переедешь! Съездим, заберем твои вещи, заодно и соберешься, ведь у нас тур через неделю. Казалось, он прямо сейчас готов был сорваться с места. — Миш, Миш, не так спешно. Я ценю твое рвение, но это еще не решено… — А че решать? Я настоятельно требую твоего переезда. — Ладно. Но сейчас мне нужно с тобой поговорить о не очень комфортной теме. Я конечно все понимаю, я знаю, что ты стараешься, но! С наркотиками надо завязывать. Это будет непросто, но ты справишься, а я помогу тебе. — Мась, — он вмиг помрачнел и полез за пачкой с сигаретами, — давай не будем. Не хочу касаться этой темы. Не удастся, Мишенька, придется обсуждать. И в другое русло ты тему не переведешь. Не сейчас. — Миша, как это не печально, но тебе придется меня выслушать и ты не уйдешь отсюда, пока мы все не выясним, — знаю, что слова не самые подходящие для Мишкиного характера, но нужно действовать жестче. На удивление, он ничего не съязвил в ответ, а лишь фыркнул, закурив и уставив глаза в окно. — Это так сказать условия, при которых я перееду к тебе, можешь считать так. — То есть это не от большого желания быть со мной дольше? — пронизывающий, острый взгляд. — Нет, я очень хочу быть с тобой дольше и поэтому иду на эти меры. Как бы так поосторожнее начать, чтобы не вывести его из равновесия? — Миш, я буду каждый день проверять тебя на наличие новых уколов и… — мне не дали договорить. — Надеюсь весьма приятным способом, — ухмыльнулся он, подмигнув мне и вновь затягиваясь. — И мы будем тебя лечить. И увы, мне придется применять к тебе наказание, если ты будешь срываться. Прости за такие методы, но я хочу тебе помочь и как бы ты не отрицал помощь, мы ее тебе окажем. И я, и Андрей и Шурик. И знаешь, я сделаю все для тебя. — Вот ты как… — уклончиво ответил Горшок, закуривая вторую сигарету. — Как? — Ты должна понимать, что я не привык подчиняться чьим-либо рамкам… Но я отдаюсь тебе. Мы выйдем из этого. Но ты не представляешь, каким я могу быть, когда мне необходима будет доза. Парни знают, — он словно предупреждал о возможных проблемах, которые скорее всего возникнут. — Я буду не одна. Ребята готовы за тебя все положить, поэтому через все мы пройдем. Как бы ни было. — Я тебя понял, — он подошел ко мне и обнял, уткнувшись носом в затылок, — скоро репа.       По обыкновению у метро мы встретились с Князем. — Горш блин! Ну часы тебе для чего, а? Опять же опаздываем! — на одном дыхании выпалил Андрей. — Привет, Маш, — уже мне. — Привет. — Ну Андро, ладно тебе, подумаешь задержимся чуть чуть, — махнул рукой Миша. — Так, — вставила я, — хватит разговоров, раз опаздываем, значит сейчас шевелим булками и все! — Спасибо Машенька! — склонил голову Князев, а Горшок рассмеялся.       Прибыли мы не скажу, что вовремя, но с минимальным опозданием. Все ребята были уже на месте.       Я села на стул и наблюдала за процессом репетиции, иногда даже вставляла некоторые замечания, но только если спрашивали.       После репетиции мы с Мишей, попрощавшись со всеми, направились ко мне в квартиру: он все же настоял на том, чтобы я уже сегодня к нему переехала. Ну, хотя если говорить точно, то: «— Не зависимо от того, заберешь ты свои вещи сегодня, или завтра, да хоть через месяц, ты ночью остаешься у меня, понимаешь, да?» — было поставлено условие. И поэтому я решила сразу после репы, а это во второй половине дня, съездить собрать пока самые необходимые вещи… Ну и Мишку прихватила с собой, хотя не думаю, что он бы меня одну отпустил, хе-хе.       В квартире царил бедлам. Ну да, конечно, меня не было несколько дней дома, к тому же я решила прибраться, когда приду с прогулки, но конечно же, я вернулась не к себе домой. Хотя домом это тоже назвать сложно: съемная, маленькая комната, вот она — взрослая жизнь! Поиск нужных вещей занял около полутора часов. Потом еще два часа, на то, чтобы разложить вещи по нужным местам, на те, которые нужны, и те, которым место на помойке. Была одна вещь, которую я не могла выбросить, но в то же время носить ее тоже не могла. Короткое черное платье, с гигантским (на мой взгляд) декольте, и вырезом на спине, сбоку шнуровка, и все это обрамлено внизу пайетками, которые переливались на солнце. И вот когда я откинула сию вещь на кровать, на которой сидел Миша, не удивительно, что его взгляд пал на это платье. — А это что? — он принялся изучать предмет гардероба. — Да так, купила, а носить не хочу. — Почему? — Потому что на мой взгляд оно несколько не очень приличное. — Да херня, давай, надень. — Миш, — я выдохнула, убрала с лица вылезшие волосы и обернулась на Горшка, — ну может не будем на это терять время? — Пфф, — он склонил голову, глядя на меня исподлобья и чуть скривил губы. — Ну ладно, ладно, только не надо на меня так смотреть! — я выхватила вещь из рук Горшенева и отошла за дверцу шкафа. — Ты че, стесняешься? Че ты прячешься то? Будто я тебя не видел, — хохотнул Мишка. — Ой ладно тебе, — я вышла из-за дверцы, показывая платье, — ну, я же говорила, — повернулась вокруг себя. — А по моему тебе очень идет. Что плохого в том, что телка в коротком платье? Зато ноги видно. Мне нравится. — Слишком видно, — выделила я. — Если кто-то не может держать себя в руках, то это его проблемы, а остальное брехня. Так что не смей выкидывать. В общем пришлось смириться.       В итоге после собираний я собрала пол чемодана одежды, остальную половину забила книгами. Ну, а что? Зато будет чем заняться в дороге. Еще сумка, в которую я сложила некоторую посуду и остальные вещи, мелочевку и прочее. На вопрос Горшка: «Захер столько посуды?», ответила, что у него дома только три чашки, из которых у одной нету ручки, а на другой здоровый скол. К одиннадцати вечера мы только добрались до дома, теперь, наверное, можно сказать — нашего. Горшок, как «самый» уставший (ну да, после репы, потом еще сумку тащил), хватанул с полки холодильника пиво и забрался в кровать. А я разобрала сумку и сложила вещи из чемодана в шкаф, слямзила бутерброд (благо колбаса была) и ушла в ванну. К пол первого ночи я уже мирно сопела у Горшенева под боком, наслаждаясь теплом и близостью.       Проснулась я от шума, вернее от музыки, которая лилась из кухни. Блин, Горшенев! Семь утра! Хмурая и невыспавшаяся топаю на кухню и вижу полуголого Мишу, старательно подбирающего аккорды. И не абы какие, а в более жестком, более драйвовом ключе. Вот он начинает петь «рыбу» и я понимаю, что вот он, еще один шедевр. Андрюхин текст наложить, чуть аранжировать и готовый хит! Когда заканчивает, то наконец замечает меня в дверях. — Прости, что разбудил, — отставляет гитару в сторону. — Мишка, это будет шедевр, — подхожу к нему, усаживаюсь на колени, целую. Подхватывает инициативу и осторожно поглаживает по боку. — Вот, вдохновение напало, я как проснулся, а в голове эта мелодия, ну думаю, такой шанс упускать нельзя. Ты прости, что рано. — Когда я увидела, что семь утра, то хотела пойти кого-нибудь убить, но после того, что услышала, не могла. Ты все-таки гений, Мишка, — легко треплю его по волосам, веду пальцем и взглядом по его руке, от плеча, по внутренней стороне и до самой кисти. Проверка не помешает. Он осторожно проследил за моими пальцами и, ухмыльнувшись, тихо, хрипло произнес: — Я не кололся. — А я и не думала, просто… Вены у тебя такие… Прикольные. — Вены? — Ну да… И пальцы… Красивые. — Маш, ты здорова? — Вполне, — улыбаюсь.       Он снова прикасается к моим губам, сминает их, обхватив рукой талию. Ведет языком по шее, слегка покусывая кожу, я чуть откидываю голову назад, предоставляя большую площадь и тут…звучит звонок в дверь. Полвосьмого утра напомню! — Миш, надо открыть, — трясу за плечи Горшенева, который никак не отреагировал на звонок. — Оу, fuck! — Миша откидывает голову назад, — блять ну сейчас явно кто-то огребет, в такой сука момент! — он нехотя позволяет мне слезть с его колен и нахмурившись идет к двери, при этом не переставая грязно ругаться. Я же стою на кухне, чуть выглядывая в коридор. Слышу разговор: — «Здорово, Мих, не ждал?» — радостный голос, должно быть Шура. — «Эмм, кажется мы не вовремя», — голос Поручика. Очевидно выражение лица Михи свидетельствовало о высшей степени злобы. — Че вам надо? — процедил Горшок тихо, пытаясь не сорваться на друзей. — Да мы вот… Шура гитару купил. Сегодня сходили. Обмыть покупочку собирались. А ты же не против всегда, — слова Поручика. — Мих, ты извини, что разбудили, но потом бы ты весь мозг нам вынес, что мы не позвали тебя, — уже Балу. Горшок не ответил, лишь отошел от двери, идя на кухню. И правда выражение лица у него что надо. Парни замечают меня: — Доброе утро, Маш. — Угу, — киваю, — момент, — поднимаю палец, свидетельствуя, что надо подождать и кивком приглашаю войти. Дверь захлопывается. Горшок сидит на стуле, угрюмо уставившись в пол, сложив руки лодочкой. Он явно недоволен сложившейся ситуацией. — Миш, — шепчу я, — ну что ты? Не злись на них. Подумаешь. — Подумаешь? — поднимает на меня глаза, — ненавижу когда прерывают. — А кто сказал, что они что-либо прервали? Теперь уже меня прожигали ненавистным взглядом. — А ты права, — он поднялся со стула, — они ж бухать звали. Вот и пойду. — бросил, уже проходя в комнату за одеждой. Я последовала за ним. — Иди, иди. — Вот и пойду, — надевает футболку, — буду поздно. — И пьяный. — Даже пусть так. — Ну ну. Проходит в коридор к ребятам, надевая косуху на плечи. — Че, дашь опробовать гитарку то, а? — Только пока ты в трезвом уме. — Ха ха ха. За Андреем заходили? — Нет. — Значит ща сделаем ему сюрприз, — Горшенев открывает дверь и выходит ничего не сказав. — Ну ладно, пока Маш, мы пошли. — Давайте. — Ну че вы там где?! — крик Горшка.       Ну вот. Все ушли. Я одна. Мишка придет поздно и в нетрезвом виде, это логично. Главное чтоб по пьяни не кололся. Надо чем-нибудь заняться. Уборка — не дело. Пьяный Горш — и считай ее и не было. Можно съездить на квартиру, может вещи какие. Собраться в конце концов. А то в тур через три дня уже.       На часах 22:47. Сижу в комнате, читаю книжку, которую недавно прочел Миха. Слышу щелчки в дверном замке, скрип открывающейся двери и громкое сопение. Вернулся блин. Удар. Должно быть полка в прихожей. Далее следует отборный мат. Горшок заваливается в комнату. — Пришел. Миша смотрит на меня, и через несколько секунд кивает. От него хорошо так несет алкоголем и куревом. — Ничего не хочешь сказать? Мотает головой. — Хм. — Прости…бля, — пошатываясь заходит в комнату, падая на диван, рядом со мной, — просто я был настроен, а они…, а ты… — Что я? — я непонимающе взглянула на него. Горшенев поднялся, забираясь с ногами, устраиваясь прямо за моей спиной. — Мааашенька, — проводит пальцами по шее, убирая волосы и прикасаясь губами к виску, проводит ими по скуле, до уха. — Я хочу тебя. — Ты пьян, Миша, — отодвигаюсь и поворачиваюсь лицом к Горшку. — А это, блять, мешает, да?! — Да от тебя разит как от пепельницы! Я все понимаю, но сейчас спи. И не надо фыркать. У вас тур через три дня, а ты бухой. Вот когда будешь в трезвом уме и светлой памяти, тогда пожалуйста. — Пф, а ща сиди, бля, с недотрахом, — обиделся Миха. — Ой ну конечно! Тебе бы только это. А спросить как день прошел, что делала я сегодня, это нет? Нажрались и на тебе. — Прости. — Давай спать. — Угу.       Миха лег на бок, отвернувшись от меня. Пришлось прижаться к его спине, все-таки привыкла засыпать рядом с ним. Это сработало и уже через минуту меня загребли руками к груди и прижали, чмокнув в губы.