peculiarity

      Последний месяц осени нагрянул на Сеул с проливными дождями без редких просветлений. На улице гремело и выходить было, в общем-то, страшно. Деревья голые, лужи глубокие, здания серые… Уныло.       В общежитии, впрочем, было не лучше. На выходных все сновали, как сонные мухи, отсыпались и вели себя, как медведи перед спячкой. В такую погоду сложно ожидать чего-то иного. Отопления вот тоже не особо ожидалось до самой зимы.       Соён укуталась в свой любимый плед с уточками и засела у окна, разглядывая что-то за окном. Кружка с кофе и кусок пиццы по очереди грели ей руки. Ноги, к сожалению, ей грели только носки с каким-то странным узором. Чарли пришлось отдать родителям, ведь неприученного ни к чему котёнка сложно было долго скрывать в общежитии. Хорошо хоть без скандалов обошлось, подумаешь, окна на этаже помыть. Хотя жалко было, что на следующий день после промывки их начал заливать дождь, но это такое…       Юци пряталась от холода на своём верхнем ярусе кровати. Она особо болезненно переносила холода, поэтому сейчас на ней было два пледа и рядом лежал термос с горячим чаем — Соён позаботилась. Она и сама хотела залезть и погреть, только вот Сон до сих пор дуется за случай с окнами, её же тоже мыть заставили. Когда Чон начала лезть наверх, её гнали оттуда ногами и на удивление культурными словами, так что в итоге она оказалась на подоконнике с куском заказанной пиццы в руке.       — А вот зря ты так, — подаёт голос старшая после получаса тишины.       Кучерявая макушка является свету из-под пледов, а девушка вот совсем недовольна тем, что приходится покидать тепло.       — Как?       — Вот так. — Чон пинает пяткой воздух, демонстрируя, как пинала её ранее Юци, и фыркает на тихий смех. — Я ведь любя, от всей души теплом бы поделилась. — Она берёт новый кусок и довольно жмурится, когда висящий сыр сразу отправляется в рот. — Знаешь… Я не спасала тебя от китайской мафии, я не была с тобой в трудные подростковые периоды… Я не отвоёвывала тебя у парней.       — К чему ты ведёшь? — подозрительно щурится Сон, натягивая плед до щёк, ведь те начали покалывать от холода.       — А к тому, что пускай я не делала всех этих геройских штук ради тебя, но я всегда готова отдать половину пиццы тебе и поделиться всем теплом, что у меня есть. — Чон прислоняется виском к стене, поворачиваясь к девушке и улыбаясь.       Юци удивленно моргает на такие заявления, а потом начинает смеяться, полностью скрывая лицо в одеялах. Соён улыбается ещё шире, ведь ей всё же удалось растопить её обиженную мордашку холодное сердце.       — Лезь уже, лезь, — выдыхает китаянка, двигаясь ближе к стене, чтобы было место. — Только мою половину спрячь сначала в холодильник. — Она снова смеётся, слыша ворчание «ну и кто меня за язык тянул…» и хлопанье дверцей холодильника.