Добро пожаловать на ШоУ

«…каждый город — это отдельная, самостоятельная единица. Как клетка в живом организме. Но так же, как и она, находясь в нормальном, не «патологическом» состоянии, он должен выполнять свою функцию, объединяясь в более сложную, цельную систему — государство. Если хотя бы один город перестанет функционировать правильно, то начнется необратимый процесс «некроза» Учение Мыслящих. Том первый.

Акутион вывел для себя два правила: первое — никогда никого и ничего не жди [это помогло смириться с уходом отца], второе — не верь ничему и никому [это помогло выжить в трущобах]. Казалось, соблюдать их не так сложно. Да только вот он перед городом в стиле Дикий Дикий Запад, воссозданном для дурацкой телевизионной программы, спонсируемой государством.[это не выглядит как наказание][сюр, сплошной сюр][называть себя смертником не привычно][перед глазами мелькали круги — это пятна крови, чужой крови][убийце слово не давали][убийца убийца убийца] Аддерли сиял похлеще начищенного четвертака. Тион так и не понял: его радовала возможность кому-то вогнать пулю в лоб или что-то другое? Кровожадным этого парня трудно было назвать — по крайне мере девятый за ним такого не заметил. Впрочем, нормальные люди не стреляют в тех, кому хотят предложить сотрудничество[категория «нормально» так субъективна][ты думаешь, стали бы вы друзьями, встретившись при других обстоятельства?][а теперь кто вы?][почему ты идешь за ним, не возражая, не кусаясь, почему ты виляешь свои хвостом, точно тупая псина?] Они прошли через аутентичную деревянную арку с вывеской «Счастливчик» — в духе тех самых вестернов, которые крутили на уроках общей культуры [ты любил их — на маленьком экране телевизора сменялись картинки][и это казалось настоящей магией][ты невольно широко открывал рот, словно рыба, живущая в аквариуме и готовая к кормежки]. Одиннадцатый самоуверенно шёл впереди, совсем не беспокоясь, что сам словит пулю или нож. Поражаться чужой безалаберности и отсутствию инстинкта самосохранения Акутион устал. Если человек идиот, не стоит мешать ему пилить сук, на котором он сидит. — Ты подумал обо мне какую-то гадость, да? — Фер неожиданно повернул голову в сторону «напарника». — Мы не на экскурсии, будь осторожнее, — девятый говорил тихо. Почти переходил на шёпот. Крис ухмыльнулся, остановившись у местного салуна. — А я так не думаю, — Аддерли прошёл внутрь, доставая пистолет и наводя его на сидящего за столом парня. Крис, долго не думая, взвел курок, почти выстрелив, как услышал знакомый щелчок сзади. — Милый, не стоит спешить, — женский голос, словно смеялся с каждой произнесенной буквой. — Ты же не хочешь, чтобы твои мозги и твоего очаровательного друга оказались на стенках? — Эмм, мне кажется это грубо начинать так знакомство, — послышался ещё один голос — более звонкий, девичий. — Викки, детка, не вмешивайся, пока взрослые решают своим проблемы, окей? — [ты ловишь такое явное чужое раздражение — оно пробежалось табуном мурашек по коже] — Вы не выстрелили сразу, значит, вы что-то хотите предложить, — Кристофер чуть ли не мурлыкал.За фразой последовал тычок пистолетом в затылок — видимо, это должно было предостеречь его от неосторожных высказываний. Парень, сидящий перед ними, задумчиво осматривал их. От него веяло отрешенностью и спокойствием, словно он находился на светском приеме. Похоже, он чувствовал себя победителем. Нервы натянулись до звона в ушах: Тиону начало казаться, что он единственный, кто по-настоящему переживал в данной ситуации — Кристофер чуть ли не зевал, а незнакомец и не намеревался что-то делать. Сзади послышался чей-то нетерпеливый разочарованный вздох и тут же не одобряющее шипение.Сюр! Комедия! Неудачная шутка! [ты бы засмеялся, схватившись за живот][да только] — Да, господин Клее, мы хотим вам предложить кое-что, — после услышанного уже зашипел Крис: «Клее» резануло его по ушам[ты знаешь, что этот «эстет», так вальяжно сидящий, только что заработал пулю в лоб]. — Но сначала попрошу вас скинуть всё оружие. Только так мы сможем всё обсудить за столом и кружечкой чая. Этот парень улыбнулся. Но проявлением дружелюбия это назвать можно было с натяжкой. Издевка, не искусная, совершенно дешёвая, в чём-то даже вульгарная. Девятый следил за Фером[тебе интересно прогнется ли он под чужие требования или выкинет что-то новое][точно казино][только ставку никто не примет][и не проиграешь][а разве ты уже не проиграл?]. Но Аддерли, недовольно цокнув, положил на землю пистолет, отодвинул его подальше ногой. Акутион, хмыкнув, скинул клинки. Их убрали с мушки — Кристофер тут же прошел к незнакомцу и сел напротив. Тион встал рядом, решив, что так будет безопаснее: [по какой-то причине ты подумал, что так сможешь, если что успокоить его][почему-то решил, что это тебе под силу][что это в принципе необходимо][да что ты о себе возомнил][псине собачья смерть][перерезанное горло или выстрел в спину][скинутый в канаву или яму][моли о пощаде][превозноси дары и слова людям, чтобы придать им статус][божественный].Девушки же предпочли сесть. Одна из них — «Викки» — так и светилась словно лампочка, а угрожавшая им бросала в её сторону недовольные взгляды [это странное место][ты знаешь, оно сближает людей, желающих выжить][и они из таких] «Викки» вообще являлась чем-то чужеродным для ШоУ: два непоседливых хвостика, улыбка, открытые острые плечи и легкий стук ноготков по дереву, словно повторяющий какую-то мелодию. Её напарница напротив, будто придумана самими Организаторами: вздернутый нос, шрам на губе, злой мудрёный взгляд — Тион видел много таких в трущобах — и пистолет, который она положила на стол, тонко намекая, что готова вот-вот перейти к радикальным действиям. — Я Аларик Моро, мой номер пятнадцать, — одиннадцатый кивнул мол «продолжай». — Это Гвен Долла, шестая. И Виктория Росс — десятая. — Кристофер Аддерли и Акутион, — Фер пренебрежительно опустил их номера. — Ну, рассказывай, Рик, что ты там хотел нам предложить. — Сотрудничество, — Крис ответил лишь ухмылкой. Похоже, их ждали долгие и трудные переговоры. В трущобах много животных. Кошек особенно. Тион периодически прикармливал их, а, когда соблазн погладить пересиливал страх перед строгим наказом матери не трогать зверей, он аккуратно проводил по их шерстке, чесал за ушком и слушал довольное мурлыканье. Но сегодня было совершенно не до кошек — отец вернулся домой, и Акутион спешил, чтобы не упустить его. В дверях он запинается об ботинки, ударяется носом, но тут же вскакивает и бежит дальше. Вир человек непостоянный: то являлся день через день, словно так и нужно, то исчезал на несколько месяцев, то неделями не вылезал из дома. Он как свободолюбивый кот приходил, когда хотел, и уходил, когда хотел. Весту это словно нисколько не смущает. По крайне мера Акутион никогда не слышал и недовольного слова от матери. — О, малыш, ты уже вернулся со школы? Как прошел день? — Вир всегда возвращался так будто и не пропадал. — Сегодня нам показывали фильм! — Как-то невпопад восхищенно начал Тион, ошеломленный приходом отца. Его не было месяц? Два? Акутион плохо помнил, сколько именно прошло времени: в трущобах оно ощущалось как-то по-другому. Чем-то несущественным. — А Ларри снова нарвался на драку с кем-то из «А» класса. У него даже выбили зуб! Оказывается, »златики» тоже умеют драться. «Златиками» Ларри и остальные дети из класса «С» называли всех жителей Центра, обучающихся в школе. Обычно их определяли в класс «А» или »B», а некоторые, чаще всего дети Мыслящих или высокопоставленных политиков, учились на дому или в специальных академиях.Тион до сих пор не понимал, почему они все так недолюбливали »златиков». Но тот же Ларри как-то сказал, что власти свыше пытаются сепарировать их, разобщая и сталкивая. В общем-то,это объяснение никак не помогло Акутиону. — Ларри Бёрк? — Вир улыбнулся уголками губ. — Смышлёный младший четы Бёрков? У них вроде и старший сын есть. На секунду он задумывается, и Акутион уже решает, что разговор окончен. Но потом отец добавляет: «я рад, что ты заводишь друзей». Веста аккуратно дотрагивается до его плеча, целует в лоб и кивает сыну, мол теперь разговор точно закончен. В такие моменты Тион задавался вопросом, где же всё-таки пропадал Вир, с удвоенной силой. От него что-то скрывали. Это злило и обижало — он не любил, когда взрослые считали его просто маленьким непонимающим ребенком [ты не отличаешься особой сообразительностью, но постараешься сделать всё, чтобы твоим родителям было легче] [ты знаешь, трущобы опасны][даже для взрослых] [порой кажется, для них особенно] Аларик и Кристофер походили на кошку с собакой: девятый поражался, как эти агрессивные переговоры до сих пор не переросли в драку. Через фразу или словоТион терял нить их разговора — ещё в школе ему говорили, что он страдает от рассеянного внимания. Но дело было даже не в этом: дни проведенный на ШоУ истощили все его ресурсы.[старые раны ноют][пространство снедается, закручивается вокруг твоей шеи, дробится на все те функции и параллелепипеды, что ты так ненавидел в школе][» мистер |а ты помнишь свою фамилию? | кто написал «Поверье ветра»?»][у тебя перехватывает дыхание — паника волчицей вскармливает в тебе «я» и «они»] [«они» — всегда плохие] [«я» — всегда в состоянии минуса: окружен врагами и сломлен] -…так вы просто хотите бойкотировать ШоУ? — Аддерли скептически улыбнулся. Привычно считая всех вокруг идиотами, Кристофер верил только в собственный план, состоящий из двух пунктов: красиво умереть и продекларировать свои мысли. [в его голове он скрипач, играющий виртуозно смычком ноту за нотой на свой, уникальный, непревзойденный лад, который заворажит всех, заставляя спрятать удивленные открытые рты за ладошками — словно украл их дыхание, превращая всех в статуи, недвижимые, вечные, цельные][закончив, склонит голову, и они — те презренные жалкие люди — не в силах отойти от прекрасного сна будут сидеть, пока кто-то, самый смелый, не сделает первый, неуверенный, такой громкий в тишине хлопок][аплодисменты раскатятся громом по залу, сотрясая пол и стены, оглушая, в резонансе, единстве, знаменуя смерть][всей планеты] — Крис, разве это не будет тебе на руку? — Моро словно и не заметил скептицизм собеседника. — Это же прекрасный способ показать, что система не работает. — Это звучит слишком прекрасно, — одиннадцатый откинулся на спинку стула. Гвен чуть заметно дернулась — на стороже. — Ты же понимаешь, их ответ последует незамедлительно. — Организаторы не смогут повлиять на это напрямую, — Аларик походил на пастыря, читающего свои проповеди невеждам, не способным понять «замысел божий». Только вот Аддерли эгоцентричный атеист от макушки до пят — его кроме себя и себя ничто не волнует. — Но они придумают что-то, — у Кристофера глаза полыхали, словно там поднятые факелы и огни праведной инквизиции. — Ты собрал участников в одном месте. Это очень удобно. Сзади прозвучал возведенный пистолет. А потом и выстрел. Пара щепок и пыль упали вниз. Аддерли, прикрыв глаза, вздохнул. Эти переговоры выводили его из себя, выматывали похлеще борьбы с режимом, государством и прочим — потому что ему не нравилось ощущать себя беспомощным, не способным никак повлиять напроисходящее: его просто ведут за руку к одному единственному выбору. [он от этого так старательно бежал, чуть не спотыкаясь][ты видишь это, чувствуешь, понимаешь — и тебе это не нравится] — Клее, ты знаешь про эксперимент с аквариумными рыбками? — Моро не видел никакой проблемы. Он непрошибаемая стена — крепкая и монолитная, которую можно лишь разбить, не подвинуть, не изменить. — Если в аквариуме поставить прозрачную перегородку, об которую рыба хоть единожды ударится, то после того, как ты её уберешь, она не попытается плыть в ту сторону, считая, что преграда до сих пор там. С людьми порой также. Негативный опыт мешает нам идти вперёд и принимать верные решения. Ты можешь остаться революционером-одиночкой и умереть, а можешь присоединиться к нам. И всё изменить. Кристофер прикусил губу. Он нервничал. Их импровизированная игра в покер подходила к концу — скоро вскрываться. Тион почувствовал, как Клее взял его руку. Холодные пальцы. И он бы с удовольствием откинул её от себя — [но у тебя щемит в груди][ты аккуратно сжимаешь чужую руку как бы говоря «я тут», «я с тобой», «мы справимся» — всё то клишированное, отвратное, что можно услышать в любой драме, но отчего так трудно отказаться][потому что мы опорочили уже все слова][но это помогает — аддерли улыбается своей фирменной язвительной улыбкой: та почти скрипит, по твоему мнению]. Моро удивленно скидывает бровью. Он чего-то не уловил. И это ещё больше радует Фера. — Хорошо, сыграем по твоим правилам, господин Моро. [и ты чувствуешь, что это будет вам стоит многого]

»…море звучало плеском воды, криком чаек и голосами счастливых детей. Море звучало холодным ветром по коже.

Ты умерла в этот день. И я вместе с тобой.

Тебя убило безразличие или мой пистолет?»

Эндрю Номас «Поверье Ветра»

Ларри кидает мяч в стену. Акутион лениво следит за этим. Они прогуливали уроки. Школа превратилась в самое нудное место на свете, где учителя своим бубнежом, похоже, пытались усыпить, а не научить.Тем более, что их мало заботят отщепенцы из Трущоб [тебе дали давно ценник][ всё решено за тебя задолго до твоего рождения][мойры затянули на твоей шее нить — слышишь как щелкают ножницы?][чик-чик] [улыбайся, пока твой мир ещё залит солнечным светом окон Клыка и ласковыми касаниями ладони матери] [радуйся, пока отец хвалит тебя, и ты не видишь, как трещит по швам его вымученная улыбка] [ смейся, пока твоё расписание: игра и пора драк с »противнымизлатиками»] — Георгий, кое-что рассказал недавно, — Ларри развернулся в сторону друга, поймав в очередной раз мяч. На его загорелой коже виднеются веснушки, маленькие царапины и трущобская пыль. — Что?— Тион заинтересованно хлопает глазами, подсаживаясь ближе к другу, словно пытаясь перегнать время и побыстрее услышать. — В последнее время Шейн, — Акутион помнит красивую подружку-блондинку старшего брата Ларри: она всегда треплет его по голове со словами «хороший мальчик», а потом странно выразительно-магически закуривает тонкую сигарету [дорогую][такие курят старшеклассники и старшеклассницы из центра]. — Занялась психологией. — Психологией? — Он непонимающе глядит на друга, перехватывая мячик. — Это такая наука. — Берк задумывается на секунду, поджав забавно губу, ища подходящее, емкое слово или определение. — О мозгах. Процессах, что там происходят. Тион кивает. Это кажется интригуще сложно и интересно — как те отцовские книжки из шкафа с непонятными словами и красивыми обложками, переливающимися златым кружевом букв [их так приятно держать в руках и наклонять из стороны в сторону, ловя солнечные лучики вместе с их блеском][ ты кидаешь мячик — прыг-скок — и замечаешь улыбку друга][«вообще грегорий, пока шейн не видела, шепнул мне, как его это уже достало»][«у него лицо было словно он съел брокколи — а их он терпеть не может»] [», но ради неё он готов на всё»][«даже, наверное, съесть целую тарелку ненавистных брокколи»] — Так вот, — Ларри поймал мяч перед вытянутой рукой Акутиона, недовольно сморщившегося от этого. — Он рассказал о синдроме Алисы. Это, когда ты не всегда способен адекватно воспринимать собственное тело. Порой оно кажется тебе чересчур большим, а порой маленьким. [ты чувствуешь себя крохотным — вокруг бетонные и кирпичные коробки Трущоб][позади стекло и пластик «зубастого» Центра, возвышающегося над этим всем, пытаясь проткнуть собой небо — только оно искусственное: разойдется в случае чего искрами и осколками, осыпаясь звездами на головы, забираясь под ворот одежды, царапая кожу][впереди Стены — за ними неизвестность][почти как у древних людей, не знающих, что за облаками и синевой прячутся тысячи и тысячи вселенных, планет, солнц][ у тебя есть стена и желтая от сладкого чая улыбка ларри] — И эффект Лабиринта, — Бёрк вновь, задумавшись, прикусил губу. — Но я думаю, это он выдумал. Слишком туманные были его объяснения на этот счёт. — А зачем ему тебя обманывать? — Тионпытается ненавязчиво отобрать у друга мяч. Тот не дается, потянув на себя, а потом кидает в стену и ловит. Кидает — ловит. Ловит — кидает. — Брат считает, что если я буду получать от него, как правдивые, так и фальсифицированные факты, то научусь скептически относиться к получаемой информации, — мальчик горделиво поднимаетпалец вверх, будто это предает его словам вес. Впрочем, Акутион всё равно не понимает. Это всё так сложно. Непосильно сложно для него. — Но мне кажется, ему нравится видеть, как выражение моего лица скачет от удивленно-принимающего к недоверяюще-думающему. — Георгий странный, — Тион резюмировал весь их диалог. — Определенно. — Ларри вложил мяч в руку друга. — Как и все взрослые. Кристофер скалил улыбкой, глядя на своего конвоира в лице Гвен. Девушка имела поразительно детские и при этом грубые черты лица. Шедшая рядом с ней Викки, осматриваясь, крутила головой — её хвостики порхали вслед ей, как два крыла бабочки [тебе она кажется легкомысленно-воздушной][как те старшеклассницы из Центра — у них всегда блестели от персиковой помады губы и пахла кожа чем-то сладко-приятным][ты видел их из далека, за углом школы, и слышал редко в коридорах — «алекс такой скотина, я просила без следов, нет, надо как ебанному животному оставить засосов и синяков»] — Так ты весь такой крутой, просто взял и перестрелял всех в той галереи? — Росс резко повернулась, чтобы видеть лицо Аддерли. Что-то звякнуло. Она беззаботно шла спиной вперёд, будто находясь на прогулке, не чувствуя опасности. — Ну, у меня была идея зачитать стих или спеть песню, но это как-то вычурно, да? — Из Криса сочился яд, прямо с клыков, оставляя в земле дыры, в которых уже не прорастут цветы. Десятая же излучала необъяснимое тепло и дружелюбие. — О, дети страшные, заброшенных дворов, Убийцы женственности бледной, Услыша сердца зов, Идут к подруге бедной, К Пении уличной, у ее груди сиротской Уже полуживой от ненасытных рук. И вот, когда взята игрушкой плотской И брошена как сор, Над ней живет собор ее незримых мук.* Все на секунду замерли [два милых хвостика-бабочки превратились в кобр-удавок][легкомысленная улыбка острым ножом разорвала прошлый образ девочки-конфетки][обнажилось что-то, что ещё не было понятно всем присутствующим][тебе в особенности][всё это неожиданно окрасилось фальшью: росс умело строила из себя хорошую девочку][только вот аддерли самый плохой мальчик из всех — его дешевыми фокусами не обмануть]. Моро с интересом посмотрел на Викки, будто видя её впервые. Гвен присвистнула — «это у Центровых всех в крови? Ну, кидаться высокопарной хуйней?». — Поэзия — это моя маленькая женская слабость, — Росс хихикнула, возвращаясь к привычному образу «хорошей девочки». А потом обратилась вновь к Клее. — Как жаль, что Комиссия заменила почти всю школьную литературу на трактаты Мыслящих и директивы, да? — В этом есть своя выгода, — Кристофер победно улыбнулся. — Помогает юным революционерам лучше понимать врага. Викки удивленно ойкнула. «Волк, умело овцою став, обманул всё стадо и, задорно пастью цокнув, устроил пир свой», — смехом поверх чужого напускного удивления [это его привычный яд][гадюка от своего яда не умрет][наверное][у тебя по биологии двойка][впрочем, как и почти по всем предметам — учеба оставила после себя отвращение, унижения и металлический привкус во рту после драк][ларри был другим, но сколько в трущобах таких?][сколько готовых бороться против целой огромной системы?][ты сам не боец, но центр вызывает зуд на костяшках, не так ли?][кристофер же как миниатюра — вобрал в себя всё оттуда: тщеславие, лицемерие и снобизм] Аларик похлопал — «а ты любитель вкинуть цитату — слышал, как твой сопровождающий называл это забавно-милым клише» любезной улыбкой вслед. Аддерли неожиданно стушевался — «а я думал, ты хотел подружиться с нами» резонное замечание на чужую колкость. Росс хохотнула, выровнявшись с Моро и карикатурно-мультяшно выглянув уже из-за его плеча, показывая свой неподдельный интерес к очередной перепалке — « это не значит, что я упущу шанс приструнить великого и ужасного творца этой эпохи Кристофера Аддерли-Клее» цинично-практичным стуком зубов [белоснежных], имитировавшим захлопнувшийся капкан [ты видишь это именно так] — Красавчики, понимаю, джинсы, наверное, очень сильно жмут, но не стоит мериться своими пеструнчиками сейчас, окей? — Гвен вмешалась тайфуном в их разговор, недовольно поджав губы, выражая крайнюю степень недовольства. — Знаете, сколько таких петушиных боев я уже повидала за свою жизнь? Хотите что-то решить — вмажьте друг дружке, а потом пожмите лапки. И всё тогда будет замечательно, мои хорошие. — Гвен, ты же понимаешь, что провоцируешь драку после того, как у нас выстроился весьма шаткий союз? — Викки улыбалась. Начинало казаться, что улыбка пропадет с её лица вместе со скальпом. — Дорогуша, но ты же не хочешь терпеть этот странный сомнительный флирт и дальше? — Долла потянулась к карману, а потом цыкнула, вспомнив, что сигарет нет. — Эй, я чувствую себя теперь крайне оскорбленным, — Кристофер глянул на свой пистолет, висевший на бедре Моро [«пока я не могу вам доверять, ты же понимаешь»][«а какие гарантии, что ты не убьешь нас после того, как я отдам тебе оружие?»][«моя очаровательная улыбка и данное слово — вот твои гарантии»] [«в банке я бы твоим поручителем не стал»] –Я умею флиртовать. Подтверди Тион. — Ага, я видела, как ты при первой встрече выстрелил в своего дружка, — Гвен скептично оглядела Акутиона, словно не веря, что тот и правда тут живой и почти целый. — Видела? — Девятый непонимающе спросил. Происходящее мало, чем походило на обычное ШоУ, поэтому от него можно было ожидать чего угодно. — Ага, — Долла кивнула. — Тут есть телевизор, показывающий с опозданием ШоУ. А между этим крутит интервью, какие-то прогнозы, «аналитику» случившегося, хроники прошлых игр. В общем, нескучно тут у нас. Тебе, сладкий, понравится. Они вошли в центральное здание. На нем не было никакой таблички. Но его огромные, презентабельные, нет, помпезные размеры выдавали в нём что-то странное — точно не жилой дом, однако и к общественному месту его было тяжело причислить. Как и любое другое здание в этом Диком Диком Западе оно построено из дерева — внутри пахло лаком, сухим песком и потом. Гвен уверенно прошла вперёд, села рядом с каким-то участником — а там их было полно! — и заговорила, совсем позабыв про Кристофера и его «дружка» Тиона. — Сколько тут участников? — Пораженный Кристофер пытался унять необычное волнение [его словно привели в магазин игрушек][облизывает пересохшие губы, пытаясь унять дрожь, его голос вырисовывается на эквалайзере неровными скачущими линиями — это удовольствие сродни эйфории][просто возьми пистолет и начни уже игру] — Почти все, кроме троих или четверых, — Моро хлопнул Аддерли по плечу. — И они все согласились. — Моро, да ты просто местный дьявол-искуситель, — Клее усмехнулся, проходя дальше. Акутион хотел было уже что-то спросить, но последовал за Кристофером [ты не знаешь, чему верить — если победить Центр так легко, то почему никто не сделал это раньше?]. На удивление никто не обращал на прибывших внимания, занимаясь своими делами — Викки и та ускакала куда-то, весело приветствуя кого-то и рассказывая новости. Крис остановился рядом со странным, несуразно длинным, костлявым и карикатурным мужчиной — его пальцы порхали иголкой над маленькой куколкой, пока губы шептали что-то. Редкие волосы спадали на лоб. Лицо, исчерченное морщинами, тут же скорчилось, когда стежок получился кривым. — Эй, ты, — он заговорил противно скрипучим, звонким голосом, парадируя кукольный и мотая её головой. — Ты загораживаешь Карлу свет. — А Карл не хочет сам меня попросить отойти? — Аддерли наклонил голову, скептично смотря на куклу: стежки ложились в небрежную улыбку, пока глазки-пуговицы, находившиеся слишком далеко друг от друга, смотрели в разные стороны, а на тельце нитки торчали тут и там, словно кто-то вечно её протыкал. — Он не разговаривает с грязными мужеложцами и убийцами! — Голос перешёл в ультразвук, из-за чего Тион и Крис поморщились. — Та прекрасная дама. Ты просто убил её. И оставил. Она лежит там и гниет. Её прекрасное тело гниет. Такое расточительство. Ужасно! Просто ужасно! Если бы Карл мог он бы почтил её память должным образом! Ничто не должно пропадать! Клее помрачнел на секунду [ты ждал выстрела][а потом вспомнил, что ваше оружие у моро]. Тион положил руку на плечо — «эй, не стоит, пошли лучше от него» благоразумием на чужой гнев, гуляющий по лицу желваками, скрипом зубов и вздутыми ноздрями. У Карла смеялись белесые болезненные глаза — «она была такая сладенькая, сладенькая, я так хотел её, так хотел, но Моро сказал, что мы должны держаться вместе, сказал, так мы их всех перехитрим, сказал, сказал, сказал» переходящим в безумный шепот и несвязанную речь. Кристофер цыкнул, отошёл, вгляделся в лицо Акутиона — «мерзкий идиот» только и выдал он. [ты пожимаешь плечами — «, а чего ты ожидал?» и «тут все преступники»][«а ты, Тион? что сделал ты?»]. Девятый не успел ответить. Кристофер уже направился куда-то, пытаясь унять злость., Тионподошел к Росс — «о, знакомься — это Орзо, он монах!» — и присел вслушиваясь в её разговор с другим участником [ты бежишь от аддерли, как от огня][если ты доверишься ему, то он тебя предаст — ему это не впервой] [он опаснее их всех — затаившейся хищник, готовый вот-вот перевернуть правила игры] [скалится своей улыбкой, глядит в твою сторону и облизывает губы][ты помнишь их вкус, да?] — Тебе было не страшно с Клее? — Росс неожиданно вывела его из раздумий. — Он единственный из присутствующих убивал. — На само деле я надеялся, что он меня убьет, — Тионпо-глупому улыбнулся, чувствуя накатывающийся неуместный смех и желание вновь сбежать[это от нервов][ведь ты тоже убийца]. Здесь всё чужое. Здесь всё такое опасное. — Он передал записку Диккинсону, — Виктория резко стала серьезной. — Думаю, они в сговоре. [ты оборачиваешься и смотришь на криса][он грызется с моро] [однажды ты убил уже «златика»][почему бы не повторить, а?] Запах машинного масла противный. Но Акутион к нему привык — в остальном работа в мастерской его устраивает. Не самое плохое место в Трущобах. Есть крыша над головой, минимум плесени и пыли, отсутствие крови и гнили. Щелкнув шеей, он обходит машину: совсем старый раритет, работающий на бензине — рукой проводит по корпусу, повторяя изгибы металла, чувствуя облупившуюся краску, затёртости и царапины. Предстоящая работа чувствуется на плечах и мыслях приятной усталостью — той самой, что выбивает из головы всё лишнее, оставляя одно. Желание спать. — Тебя хорошо потрепало, да? — Он говорит вслух, больше пытаясь отогнать прочь дурное и плохое, что сразу лезет в голову. От «это машина местного ублюдка, который третируют всю свою семью» до «может в этой машине кого-то убили, задушили теми крупными, почти медвежьими лапищами». Тион прикрывает глаза, сглатывает слюну. — Но ничего. Я всё исправлю. [только одно ты никогда не учитываешь][ как жалок и слаб][ как мал по сравнению даже с одной улицей трущоб] [жаль, но над ней нависает большая тень клыка и смех][мелодичный, звучащий барабаном в дурацкой песни революции — старой революции, прошедшейся где-то маршем и умершей на руках всевластного «большого брата»] [ах как красиво горят книги ах как бессмысленны все эти отсылки]

»…если ты остановишься, то умрешь. Это то, что сказал мне отец. Это то, что твердила мне жизнь. И я так старательно бежал от этой истины, прятался, специально, точно обычный малолетний бунтарь, останавливался, крича прям в небо: «Никогда, никогда не стану как вы, никогда не буду вам потакать»

А в итоге я здесь. Сижу перед вами и жду судного часа, глупый, маленький, брошенный ребенок потерянного поколения. Жалкого поколения. Что будет после нас? Что будет, когда вы приведете мир к вашему идеальному порядку, движимому автоматически? Стагнация»

Алан Фридрих Вилсон. Интервью перед первой официальной игрой ШоУ.

Ночь глубокая, темная и тихая. Кристофер, облокотившись о стену, глядел в окно, всматриваясь в небо, словно там мог появиться какой-то знак. Им выдали одну комнату на двоих.Просторная, удивительно чистая, обставленная по простому: кровать, деревянная, как и всё в этом городке, тумбочка, в дальнем углу что-то наподобие столика с трюмо, сделанного на не подходящий к этому месту французский манер. Больше ничего. Телевизор был тут лишь в местном «салуне», но всеми назывался «общей». Как сказала Гвен, собирались все каждый день в три часа дня. До этого времени все предоставлены сами себе. Оружие и прочие есть только у неё и Моро. На встречный вопрос Криса: «несильно ли они вам доверяют?» та лишь пожала плечами и улыбнулась. [безумное место][странное место] [всё не так, всё не правильно][план идёт под откос: столько непредвиденных вещей, и каждая точно палка в колесе] [катишься кубарем вниз][а в голове только вопрос] [«когда это уже кончится»] Поразительно, но Тион не возмутился, не стал возражать, и ввёл себя совершенно отстраненно. Лежал на кровати, отвернувшись от «напарника», свернувшись, точно брошенный волчонок. Дышал совсем тихо, незаметно: Аддерли почувствовал в груди странный трепет, непреодолимое желание дотронуться до его плеч, сжать их, погладить по спине. Почему-то он резко стал чужим сам для себя. Будто никогда и не знал, как быть «Кристофером Аддерли-Клее». И это чувство, словно по спирали, закручивалось в водоворот, утягивая за собой всё [мысли перетекают в друг друга точно чернила на воде][ [смешно, как это всё смешно][проигравшим быть так…] [отвратно] — Тион, — тихо начал он. — За что ты попал на ШоУ? — За убийство, — просто и легко ответил ему парень. Даже не шелохнулся. Послышались шаги. Но он не двинулся, будто доверившись. Кровать прогнулась под чужим весом, чуть пружиня и скрипя. Акутион почувствовал, как его обдало жаром живого тела — «я не знаю, я не понимаю, я просто хочу, чтобы всё это прекратилось» заметалось внутри смазанными воспоминаниями собственных окровавленных пальцев и испуга [как не прискорбно, но твоего]. Кристофер наклонился, положил голову на бок парня, второй рукой утыкаясь в спину, словно ища поддержку и опору. Совершенно брошенный и потерянный, ничуть не изменившийся с подростковых лет он цеплялся за людей. [ненавидит, бежит, а после вновь возвращается — хочет, безумно хочет всем им верить] [но они ужасны: у них клыки, когти и острые зубы, дробящие его кости своим мнением и лицемерием] — В квартире, которую я снимал на границе Трущоб, из окна прекрасный вид на Клыки, — Клее говорил совершенно тихо. Дышал через раз и то, с каким-то ужасным трудом, будто борясь сам с собой. — В самые тяжелые дни я смотрел на них и представлял, как они горят, плавятся под жаром, с ужасающим грохотом и скрежетом падают вниз, на землю. — Зачем ты всё это мне говоришь? — Акутион боялся услышать ответ. Потому что «мне просто скучно» и «не знаю» он сейчас не переживёт. — К тому, что мы все ужасны, и тут нет никого безгрешного, — он чуть рассмеялся. — Не могу утверждать на все сто процентов, но ты не плохой человек, Тион. Не стоит себя корить за единичный проступок. — В Трущобы завалился какой-то ублюдок. Видимо, важная шишка, — он хотел уже перевернуться и говорить всё парню в лицо, но не сдвинулся. — Да и черт бы с этим, кого только в трущобские бордели не приводит, но знаешь, эти мрази всегда хотят чего-то «поинтереснее». А что может быть веселее, чем заставить кого-то выполнять то, что ты хочешь? Для них ничего иного. — Он пристал к кому-то, кто дорог тебе? — Кристофер провел ладонью по спине. Тион тут же вздрогнул, но потом сразу же расслабился. Молчание затянулось. Клее уже и не надеялся услышать чужой ответ, поэтому прикрыл глаза. Стук сердца звучал тихо и слабо, но он сосредоточился на нём. Присутствие Акутиона стало чем-то настолько привычным — «я полный придурок, да?» зачем-то, будто кинутым прямо в яблочко ножом, разрезал давящую атмосферу Аддерли. Он всегда и всё делал так, как хотел: эгоцентрично и смело принимал самые безрассудные решения. Мнение других людей осточертело ему, точно навязчивый противный белый шум, от которого хотелось поскорее избавиться. Выскрести из головы. — Да, — наконец-то ответил Тион, не уточняя, на какой из двух вопросов. — Я ненавижу людей из Центра. Для них Трущобы и люди от туда — всего лишь мусор и расходный материал. Огромная помойка. — А разве это не так? — Кристофер помнил те улицы, захудалый бар и сплошное зловоние. Настоящая помойка. — Только потому, что они так решили! — Акутион резко вскочил, отчего Кристофер упал на кровать, удивленно вытарашился на него, точно нашкодивший котенок. Быть под парнем — это что-то новое. Тион больше и выше, а в его захвате больше силы, чем до этого. Рана ныла, но он не обращал внимания. — Они решили, что лучше всех, а неугодных выбросили. И после этого только и делают, что насмехаются. Словно все, кто родился в трущобах, сами так решили. Все хотят выжить. А что делать, если ума и удачи не хватает? Горячие слезы упали на лицо Кристофера. Парень перед ним, несмотря на своё верховенствующее положение, казался таким хрупким, слабым, совершенно не вписывающимся не то что в ШоУ, но и весь этот город. Ему не хватало ни силы духа, ни стойкости, чтобы переживать всё, что происходило с ним за последнее время: Акутион словно рыцарь с сильными моральными принципами, но рожденный в грязной, отвратной трясине, из которой ему никогда не выбраться. «Правильное» и «имеющееся» боролись внутри него — «отец говорил, что когда-нибудь это измениться» только и отозвался он непонятным жалким всхлипом. — Бороться, — только и сказал Кристофер. — Остается только бороться. Акутион улыбнулся, а затем и вовсе засмеялся, падая рядом с Кристофером. Его смех звучал минуты две, потом он затих, прикрывая рукой глаза [ты в его системе координат просто глупец, не вписывающийся в элементарную функцию — это же так просто][«невозможно» — не для него, такое слово он вычеркнул давно][разве ты можешь разбить монолитную стену его убеждений][алое растекается по полу, прямо под твои старые, потрепанные кроссовки][лицо отражается, точно в обычном зеркале — тебе это уже кажется, накладывается поверх мимолетного безумия и страха] [бороться][ты бы рад] [но почему-то нож холодит до жути кожу] Георгий добрый парень. По крайне мере Акутион в это верит. В Трущобах хороших людей можно пересчитать по пальцам одной руки. Оно и не мудрено: если по тебе ползают крысы, то тебе не до добродушия. Солнечные лучи лезут в лицо, прокатываются неприятно вниз, меж лопаток, оставляя потный след на одежде; на каменных уличках пахнет ещё хуже, чем обычно, но местные привыкли, поэтому даже не морщатся, когда доноситься тухлый, зловонный аромат. «Атмосфера хоть ножом режь», — отшучивается старший Бёрк, вытягиваясь точно кот, пригретый на солнце. И от этого все хотят ему вмазать. — Я поражена, как ты можешь радоваться этому ужасу, — его девушка выглядит точно красивая и неправдоподобная картинка. Золотистые волосы закручены в миловидные кудряшки, губы блестят от блеска — персикового, вроде — и одежда чистая и опрятная. Одним словом невиданная для Трущоб роскошь. — Просто я могу радоваться каждому дню, — он улыбается беспрерывно, поэтому Шейн шлепает того прямо по лицу. Тот трагично опускает голову, а затем и вовсе падает к её ногам. — Ладно, хорошо, милая, просто дело в том, что ты есть у меня такая чудесная, прекрасная, великолепная, одним словом боги- Парень получает ещё одну затрещину. Тион прыскает в кулак, пытаясь сдержать смех, в то время, как Ларри вовсю хохочет. В гараже, от автомастерской Бёрк пахнет маслом, раскаленной резиной и девичьими духами Шейн. А, и разлитой газировкой. Девушка, подперев подбородок, сидя, качает ногой; Георгий, встав, оттряхивается, безустанно бормоча, какой он бедный и несчастный; неожиданно шипит радио, стоящие в углу. Все синхронно поворачивают к нему головы. Но ничего больше не происходит. Мальчики ощущают разочарование — весь день они пытаются поймать совещание «крутых ребят из Клыка». — Мне уже кажется, что ты меня в очередной раз обманул, — Ларри смотрит с укором на старшего брата. Тот лишь пожимает плечами — «кто знает» лукавство расползается по его лицу хитрющей улыбкой. На поднятых железных воротах облуплена краска. На столиках инструменты разбросаны в хаотичном порядке, и на полу пара болтиков и гвоздиков. Плитки белые и синие расположены в шахматном порядке — меж щелей виден коричнево-ржавый цвет газировки. «Обувь липнет», — произносит вдруг Шейн, смотря на это. Тион легонько кивает. Но на этом разговор прерывается. Георгий разминает плечи, прикрыв глаза. Привычное на фоне шипение вдруг вновь прерывается. Ларри лениво поворачивает голову, а затем чуть крутит ручку, делая громче. -…да, новый маршрут до банка, думаю он будет удобнее. — ха, твой банк сраная консервная банка, которую легче пнуть и выбросить. — лучше чем твои чёртовы псы Мыслящие. — тихо, новый маршрут пройдёт через »ххх» и »ууу», всё обговорено и утверждено. Тион непонимающе глядит на Шейн, но та резко вскакивает со словами: «Да, да, бинго!». Георгий кивает брату, и тот отключает радио. Тишина кажется оглушающей. И жуткой: в ней словно таится что-то способное сожрать [ты стараешься дышать спокойнее][льется, льется, льется][прямо в уши и насквозь][мерзкое, отвратное, до боли знакомое][смех внутри болтается вместе с этим][бултых-бултых][только оно гложет — разливается по желудку вместе с соляной кислотой][разливается по полу сбитой банкой злосчастной газировки — пузырьки вздымаются вверх] — Детка, мы богаты, — они целуются по-взрослому. [георгий добрый парень][ не считая того, что спланировал ограбление банка]

«Нет ничего выше порядка. Эта та добрая отцовская рука, что приведёт нас к светлому и прекрасному будущему. Ни господь, ни законы — а порядок. Верный, честный, правильный. Завещанный нам этим миром: он есть в естестве человека. Мы следуем ему, делая добрые поступки. И отступаем от него, совершая зло. Мы несем ответственность. Поэтому закованные, унятые и следящие — вот какие мы ныне.

Порядок — каждое слово и мысль, каждый поступок и помысел. Каждое прежде скрытое в недомолвках и намеках. Всё это равно перед порядком. Совершив проступок, крепко сожми кулаки и готовься. Он ответит тебе наказанием: справедливым и честным.

Мы несем ответственность» Директива четыре. Глава пять. Порядок

— Мило смотритесь, котятки, — Гвен ворвалась в утро с громким, будящим криком. Кристофер тут же подскочил, ища пистолеты. А, не найдя, расстроено цыкнул. Акутион вставал медленнее, не вслушиваясь в их разговор. Голова противно гудела. Вчерашний день помнился смутно, точно кошмар, от которого старательно хочется отмахнуться и войти в новый день совершенно другим человеком — обновленным и чистым. По крайне мере ему очень этого хотелось: просто отбросить тот глупый разговор, воспоминания с дрянными Трущобами, дурацкимЛарри и его братом, автомастерской и прочим, прочим, прочим. Только всё это не отпускало, крепко вцепившись в него клещами и рукой Кристофера. [его прикосновения чудаковато нежные и доверительные] [и ты чувствуешь за это абсурдную благодарность][откуда эти чувства?] — Что значит «его кто-то убил»? Разве у вас тут не перемирие и всё такое? — Эта фраза выдернула Тиона из раздумья. Убийство? — Поэтому и общий сбор, — она выглядела усталой и ещё более раздраженной и постоянно кидала взгляды на Акутиона[на секунду ты словно оказался вновь в школе, где все богатые дети Центра видят в тебе отброса] В комнате собрались все. Они стояли полукругом, а в центре был ещё кто-то — Тион не смог понять так сразу, потому что почувствовал резкий удар по спине. Он качнулся всем телом, не в силах держать равновесие, упал на колени, а в спешных попытках смягчить падение вытянул вперёд руки, больно на них приземлившись. Несколько минут его взгляд был направлен лишь в пол: в ушах шумело, а сердце забилось как бешенное. Смутно слышался крик Кристофера, спокойное возражение Гвен — эта она его ударила — и чей-то ещё, звенящий, напуганный голос [«всем встать, суд идёт», — оно сверкнуло в небе, точно обычная молния][ты устало поднял глаза — эта женщина, облаченная в униформу Мыслящих, оскалила по-собачьи зубы, сверля своим взглядом в тебе дырку] [«вердикт: виновен», — бескомпромиссно, жестоко и, не сомневаясь не на секунду, выпалила она] -…если это не он, то кто? — Наконец-то Акутион смог сконцентрироваться на происходящем. Перед ним был труп человека, которого он вчера видел мельком. Его горло исполосованное, похожее больше на распечатанный подарок, вывернутый на обозрение всем, могло в любой момент просто переломиться. Мужчина лежал в странной позе, словно долгое время пятился. Пустые глаза смотрели вверх. Акутион знал, что на горле ничто иное как следы от клинков.Только острие могло оставить такие неестественные, жестокие и зверские, но аккуратные раны. Потому что он уже видел такие же. В тот день [воздуха стало в легких меньше — ты разве не помнишь, ту ярость разрывающую тебя?] [разве ты не был рад, когда то тело упало, развалившись перед тобой] [сердце и тогда, будто грозилось вот-вот остановиться, но ты лишь облегченно выдохнул] — Вы сами отобрали у него оружие! — Кристофер кричал разъяренным зверем. — Это ваша глупая ловушка? Нет, нет, вы просто идиоты, поверившие, что ваш идеологические игрища прогорят! Такие же идиоты, как правительство и система! — Я понимаю, что всё выглядит странно, — Моро вступил в разговор неожиданно. Он был явно обеспокоен. — Но нам всем стоит разобраться, прежде чем кидаться друг в друга ложными обвинениями. Но никто не был готов к временному перемирию — началось мельтешение: каждый попытался встать в как можно более выгодную позицию, ограждаясь от других. Зазвучала возня, в попытках найти оружие. Казалось, что вот-вот наступит драка, но всё прекратилось также резко, как началось вместе с оглушающим выстрелом Гвен. Щепки потолка посыпались на пол. Она выглядела сосредоточенной — «если вы тупые отбросы хотите перегрызть друг другу глотки, то начинайте, но прежде я убью того, кто повинен в смерти моего товарища». Все не решались и шелохнуться. Она прошла вперед, наставив ружье на Акутиона. Послышался щелчок затвора. — Назови хотя бы одну причину, почему это не ты, и я должна оставить тебя в живых, — Гвен улыбалась, и в этой улыбке прятался весь её гнев. — Как Кристофер и сказал, вы отобрали у меня клинки, — [соври, соври, соври][это твой шанс, твой шанс, шанс][покончить со всем]. — Думаю, вы уже проверили их. — Да, нетронуты, — она опустила ружье. — Но это не значит, что я тебе доверяю. — Спокойствие, полное спокойствие, нам всем нужно передохнуть и всё обсудить, — несмотря на то, что ситуация прояснилась, Аларик встал между ними, словно прикрывая собой Тиона. — Пройдём в другую комнату и всё обсудим. Без особого желания все присутствующие начали двигаться в сторону, указанную любезно Моро: их смятение отражалось на лицах, перекошенных, собранных, будто половые тряпки, и так и застывших. Гвен провожала каждого, кто проходил через проём, ища какой-то подсказки, но смирившись, что сейчас это не в её силах прошла в ту же комнату. Аларик бросил взгляд на Акутиона, но ничего не сказал, проследовав за всеми. Крис опустился перед ним на колени, положил руку на плечо, смутно представляя, что вообще должен делать в такой ситуации. Его губы сами по себе растянулись в «поддерживающей» улыбке. — Ничего страшного, мы оба знаем, что ты не мог этого сделать, — слова довались с огромным трудом, словно застревали в горле. — Тем более у тебя ведь нет ножа, так что алиби тебе обеспечено. — У меня, — наконец-то Тион смог поднять глаза и посмотреть на Кристофера. — Есть нож. — Охота на оленей? — Огромный, чуждый в его детской руке охотничий нож холодит кожу. Металлическая рукоятка украшена странноватым, но красивым узором, похожим на смесь рун и виноградных лоз, закручивающихся между собой. Почему-то от этого веет богатством. И это ещё больше смущает Акутиона. — Ага, — его отец беззаботно улыбается, откидывая голову назад, подставляясь под прохладный освежающий ветер. — Когда-то это было развлечением. Правда, даже я не застал этого времени. — Тогда зачем тебе этот нож? — Тиону десять. Но он не чувствует себя умнее, лучше или старше, чем лет пять назад. Всё вокруг говорит ему об обратном. Третий сектор стены почти не охраняется: монолит зарос плющом, мхом, плесенью, местами потрескался, обнажая цифровые блоки со схемами. Трущобы проклятое место, поэтому никто не хочет ничего с ним иметь. В нём пропадает, точно в Бермудском треугольнике, всё хорошее, а плохое всплывает наружу. Возможно, поэтому такое место, как смотровая площадка на вершине стены, кажется чем-то особенным. Глотком свежего воздуха. Экраны показывают чистое небо, скрывая за собой то, что находиться за стеной. — Это семейная реликвия, — Вир смотрит в искусственное небо. Во взгляде его читается неуловимая и бескрайняя печаль, которую не понять Акутиону, даже если он узнает причину. Есть вещи, спрятанные не только от наших глаз, но и сердца. — Всё, что осталось от моей семьи. — Отец отрекся от фамилии? — Столь сложные вещи ему тоже не понять. Они путают, смущают, ввергают в странный, иррациональный стыд, точно охватываемый, когда оказываешься глупцом. А он часто им оказывался. — Да, я оказался её не достоин, — улыбка сползла с его лица. — Прости, наверное, тебе сложно это понять, но я не могу и не хочу рассказывать о том, что случилось. Акутион, подогнув к себе колени, обнял их, опустив голову. Взрослый мир сложный и столь же проклятый, как Трущобы. В нём всем всё равно: на тебя, твои проблемы, чувства, действия — но не потому, что он так жесток или несправедлив. А потому, что он спешит, спотыкаясь, старается вырасти, развиться, переступить через самого себя. И следующий шаг — это то, что предначертано. От этого не отвязаться, не скинуть с плеч, как тряпку, не укрыться, запершись за дверью. Настигнет, заставив опомниться, придти в себя, и выкинет наружу. — Но теперь этот нож твой, — неожиданно Вир опустил руку на его плечо, чуть одобрительно похлопав, приободряя собственного сына. — Надеюсь, ты никогда не используешь его. [«но береги под самым сердцем»][ «потому что никогда не знаешь, когда ночь наступит на пятки»] В комнате, в которую пригласил всех Моро, окно было закрашено черной краской. Огромный круглый стол занимал почти всё пространство. Но, несмотря на свой размер, увесистым он не казался — одной рукой можно опрокинуть.Стены пустые: ни полок, ни часов, ни картин. Для чего могла использоваться эта комната, можно было только догадываться. Кристофер сел у окна, скрестив руки — лицо его исказилось от задумчивости. Акутион несколько минут стоял в проходе, словно не зная, что делать дальше и куда поддаться. Но когда его сомнения развеялись от легкой и ели заметной улыбки Криса, он тут же направился к нему и выбрал место рядом с ним. — Убитый является третьим участником, Джорджи Вайт, — Моро говорил спокойно, сцепив руки в замок, не спуская взгляда с остальных. — Рана нанесена ему чем-то острым, предположительно ножом. — Протестую, могли сначала убить, а после нанести ложную рану, чтобы подставить всех участников, использующих ножи. — Не думаю, что стоит гадать, — Моро повернул голову в сторону к тому, кому захотел обратиться. — Карл, вы же сможете осмотреть тело и выявить причину смерти? Его глаза странно дернулись, тело задрожало, словно от смеха, а после он поднял руку с куклой. Та выглядела ещё более нелепо-мерзко исчерченная нитками, сильнее продырявленная, с почти оторванной одной рукой, торчащим наполнителем. Она наклонила голову, а пальцы сильнее сжали её горло. От этого та словно заулыбалась. Все терпеливо ждали чужого ответа: Гвен положила ружье на стол, Виктория аккуратно похлопала её по плечу, ободрительно улыбнувшись, но та лишь скинула чужую руку. — Хе-хе, глупые-глупые, Карл знает-знает, — рука сильнее сжала, отчего тряпичная кукла словно выпучила глаза. А после послышался сильный писк. И некоторое время казалось, что это всё, однако позже комнату сотряс сильный, подобный грому, бас. — То тело, я осмотрел его. Мужчина. Не интересно. Но кожа. Чистая, без побоев, лишних ран. Даже шея. Чистая. Умер от удара — точного, отработанного, смертельного. — Почему я должен верить словам неуравновешенного? — Кристофер тяжело вздохнул, чувствуя, как внутри что-то закипало вместе с чужими словами [вы знаете — тот нож вас погубит][но ты не хочешь его выкидывать][твой отец дал его, доверив не просто кусок металла, а целую историю, которую тот хранит] — Не тебе говорить о благоразумии, жалкий мужеложец и убийца, — захихикала вновь кукла, Карл притворно цыкнул, шепча ей «honteàvous, monchéri».А затем они в два голоса — один перебивался другим — «они» заговорили. — Жалкий-жалкий, хотел обмануть, а в итоге обманут и пойман сам. Тишина пронзила всех собравшихся — оглушающая она ударила молотом по сознанию. Кристофер дернулся в попытке ударить Карла, но его перехватил сидевший рядом девятый. Злоба ходила по его лицу желваками. Но это лишь раззадорило его собеседника — он засмеялся сильнее, резко встал со стула, выгнувшись назад странной дугой. «Жалкий-жалкий!», — пищал он, содрогаясь от смеха. А после он также резко выпрямился, кинув свой взгляд на Аддерли, положив голову на своё плечо. Его голос вновь звучал глубоким, тяжелым, свинцовым — «если ты не можешь поверить мне, то станешь подозревать всех? будешь бежать за тенью?». — Карл, прошу, сядь, — Моро остановил их. — К сожалению, всё, что мы можем, это довериться. Таким образом наши подозреваемые — это владельцы клинков и Гвен, охраняющая оружейную. Но убитый сообщник Доллы, поэтому я слабо верю, что та могла это сделать. — Потому что они друзья? — Непонимающе уточнил одиннадцатый. — Если для тебя это слово ничего не значит, не стоит равнять других, — Гвен сжала ружье в руках. — Ну-ну, не стоит ссориться, — монах, задумчиво смотрящий до этого в окно, попытался унять нарастающий конфликт. Но это не помогло — начался галдёж. Обвинения летали друг в друга точно ножи. Гвен попыталась схватиться за ружьё, но кто-то перехватил его быстрее. Зазвучал выстрел, а после оно выбилось из рук. Карл, так смело говоривший до этого, точно ошпаренный отпрыгнул подальше, не спуская взгляда с одиннадцатого. Беспорядок нарастал вместе с шумом, пока Аларик безуспешно старался унять их [твоё беспокойство царапало горло][нож холодит ужасно кожу, и ты инстинктивно тянешься к нему][кристофер перехватил твою руку][«не дай им повода», — одними губами] Но прогремел очередной выстрел. И ещё. Ещё. Ещё. Все в потолок, поэтому тот начал осыпаться на пол щепками, пылью, а от неожиданности кто-то упал, уронив за собой стол, большинство замолчало, рефлекторно повернувшись в сторону стрелявшего. Викки стояла взволнованная, чуть трясясь, крепко вцепившись в ружьё, тяжело дыша — отдача оказалась сильнее, чем она думала. На её лице растянулась нервная улыбка со слабым смешком. Опустив наконец-то ружьё, девушка кивнуло Моро, будто разрешая тому говорить. Тот ответил таким же благодарным кивком, поднимая руки в примирительном жесте. — Мы не должны ссориться, — издалека начал он. — Это именно то, чего хотят организаторы. — И что ты предлагаешь тогда, умник? — Закономерно возмутилась Гвен[она точно кипящий чайник][вот-вот выльется прямо на твою голову]. — Просто дать убийце свободу? Это не чертов суд, сладкий. Я буду делать то, что считаю верным. — Убьешь? — Кристофер усмехнулся, незаметно загораживая собой Акутиона. — Вот и ваше хваленое противостояние. Надежный план, как швейцарские часы. Стреляй, давай. Долла скривилась от услышанного. Она была сбита с толку: внутренняя злоба, разочарование и желание справедливости, грызли точно злые голодные собаки, отрывая кости от плоти с намерением обглодать — это чувство жуткое, древнее в своём проявление, захватывало её по прогрессии. Не в силах сдерживать это девушка рванула вперёд, словно дикая пума, и, сцепившись с одиннадцатым, начала таскать того по полу. Это не было дракой. Лишь жестом полного отчаяния. Викки не готовая к такому только сильнее сжала в руках оружие, бросив испуганный и полный мольбы взгляд на Моро. Их двое тут же начали растаскивать. Гвен кричала, не боясь крепких выражений, а после того, как слова потеряли для неё своё значение, она просто перешла на вой. Животный, дикий, отчаянный. Полный настоящего, подлинного, верного саму себе ужаса. Почти все оцепенели, не понимая, что делать — державший её монах ослабил хватку. Долла упала на месте, закрывая лицо ладонями. Плечи задрожали, точно от плача. И тогда почти всем стало ясно — она не могла быть виновницей смерти Джорджи. Кристофер почувствовал странный стыд, отразившийся на его лице смятением, смущением и нерешительностью. — Не думаю, что это лучшее решение, но предлагаю запереть Акутиона под стражу, — Моро устало вздохнул. –Таким образом, изолировав его, мы сможем подтвердить: преступник он или кто-то другой. — Я останусь с ним в комнате, — [голос точно стена — монолитная, строгая, фундаментальная][не разбить][не сдвинуть]. — Убьём двух зайцев одним выстрелом: проверим и меня или вариант, что мы сообщники. — Ход на опережение? В твоём духе, Клее. Кристофера передёрнуло, но он ничего не сказал, только согласно кивнул. [началась сложная шахматная партия][но почему ты тогда чувствуешь себя словно…][мат уже поставлен]

«Джозефина была статной, но странной женщиной. Её не привлекали мужчины, меха, драгоценности. Богемная жизнь её раздражала. Мирская не привлекала. Она словно всё время смотрела вдаль. И искала там что-то.

К себе не подпускала, от себя, наоборот, не отпускала. Говорить не любила, молчание тоже её не прельщало. Секс называла мерзким, низменным, противным, но никого и никогда не отталкивала. Точно птица в клетке, противилась на автомате, совершенно безынтересно. Не направленно.

Она просто ждала своей смерти»

Дью Виккенс отрывок из мемуаров. Глава семь: «Ждущая»

— Эта комната меньше, — Кристофер обошел комнату по периметру раз пять. Это ужасно мозолило глаза и раздражало, но Тион пытался не обращать внимания. — И кровать одноместная и маленькая. — Будем спать по очереди, — шея затекла. Он хрустнул ей пару раз, тяжело вздохнул, а затем посмотрел прямо на своего «сокамерника». — Или в обнимку. — Нам не привыкать, — Аддерли подмигнул, подходя ближе. Чуть нагнулся, быстро взглянув на запертую дверь, за которой находилась охраняющая их Гвен, начал говорить одними губами: «молчи о ноже.разберемся потом». — Мило, — запоздало отозвался Акутион, сохраняя видимость диалога на случай если их подслушивают. На окне не было ни штор, ни жалюзи, поэтому надоедливые солнечные лучи прогревали стены, пол, кровать. Становилось невыносимо жарко. Словно им и без этого не хватало проблем. Акутион понимал, он сам навряд ли сможет вычислить, кто убийца. По напряженному, взволнованному и сосредоточенному лицу Криса становилось ясно — он тоже без понятия. [в зоопарке, за вольерами, хищники совершенно не опасны][дай им себя заковать][дай им обломать твои клыки и когти][дай им иллюзорную победу][а после вгрызись прямо в глотки] [только помни][чем ближе к врагу, тем опаснее] — Кто бы это ни был, он хочет подставить слишком многих, — Клее спрятал лицо в ладонях. Усталость тянула его книзу, точно обычный камень. — Почему? — Иначе не выбрал бы такое распространенное на ШоУ оружие, — он убрал руки от лица. — По статистике больше половины участников берут с собой нож, как дополнительное оружие, а, как правило, у третьи оно вообще основное. Будто первобытные люди, они верят, что сталь вернее огнестрела. Акутион многозначительно хмыкнул. Его утомляло, раздражало, низводило ожидание. Он не мог, как Кристофер, совместить между собой факты — он не видел дальше своего носа. И это ощущение навязчивое, словно зуд, напоминало о себе каждую секунду. Хотелось его успокоить, расчесать до ран. Но вместо этого он лишь спросил — «и что из этого следует?» [ты не знаешь о холмсе и ватсоне][детектив не твой любимый жанр][кажется, ты даже разучился читать][но между строк ты прочтешь — «это точно его выбесит»] — Что убийца имеет план, — проигнорировав чужую попытку уколоть, продолжил Кристофер. Но его прервал стук в дверь. «Я принесла еду!», — громкий, переливающийся колокольчиками голос последовал за ним. Его было трудно спутать — мало, кто участвовал в ШоУ, имели столько живых и мягких интонаций, произнося что-то. «Чего ты с ними цацкаешься», — тут же влезла Гвен[обида разъедает её][и ты можешь это понять, как никто][злость переливается через края, устраивая потоп][а кто будет платить за ремонт?][не ты]. Дверь распахнулась полностью — похоже, Долла пнула её, не переживая о том, что таким образом посягает на чьё-то личное пространство. Озадаченное лицо Виктории контрастировала со злобным и улыбающимся охранницы. — Смотри, одетые. — Гвен! — Викки казалась крайне смущенной и возмущенной, держа деревянный — о боже, а какой ещё он мог быть в этом дрянном месте — поднос в руках. Девушка лишь подняла руки в примирительном жесте, чуть отходя назад. — Будешь даже сейчас следить? — Милая, безоружный мужчина не равно безопасный, — она не спускала взгляда с Кристофера и Тиона, ожидая любого подвоха. — Я не могу запустить тебя в клетку с хищниками и оставить одну. Росс прошла внутрь, слабо улыбаясь, словно извиняясь, что им приходиться так с ними обращаться. Кристофер пожал лишь плечами, смотря оценивающе на поднос. Он вообще на сотрудничество со столькими участниками не был готов, поэтому просто отпустил происходящее на волю случая. Пока девушка судорожно вертела головой, пытаясь найти, куда поставить поднос, ибо и тумбочки в комнате не было, он спокойно показал на кровать. «Ставь прямо на неё», — попытался улыбнуться, но вышло отвратно, поэтому неловко отвернулся к окну, — «или на пол, это не так важно». — Хорошо, — она словно хотела что-то спросить или сказать, но не решалась. Поставив поднос на пол перед кроватью, не вставая, взглянула снизу вверх на Акутиона. Губы её дрогнули, но так и ничего не произнесли. Девушка поспешила из комнаты. Гвен проводила взглядом её спину, а после закрыла дверь, тоже ничего не сказав. «Дружелюбно», — резюмировал всё Крис. У матери мягкие руки. Она гладит его по голове, перебирая чуть пряди, крепко обнимая. От этого тепло и уютно: Акутион не шевелиться, боясь, что та прекратит. Свеча чуть дрожит; за окном глубокая ночь; видны окна, в которых горит свет — Трущобы не спят даже, когда Солнце заходит за горизонт. Лампочка вновь перегорела, но Веста нисколько не беспокоиться за это. В темноте этого дома она чувствует себя увереннее: призраки прошлого не донимают её только, когда почти нет света [ты не знаешь ничего][счастье в неведенье][но почему-то руки матери дрожат] — Что-то случилось? — Он кажется, что вопрос затеряется в темноте. Но Веста прекрасно его слышит. — Мама чем-то обеспокоена? — Просто вспомнила кое-что, — она замерла на секунду. — Как познакомилась с твоим отцом. Он был таким молодым и смешным. [она прячет что-то ещё в своих словах][но ты не можешь понять] [слишком юн][слишком наивен] [слишком глуп] Акутион прикрывает глаза. Любопытство засыпает вместе с первыми нотами колыбели матери. Ему снится сон о пиратских кораблях, дивном лазурном море, палящем солнце и соленом изменчивом ветре — в небе звучат песнью чайки, следующих за ним. И бескрайняя свобода, не ограниченная ни стенами, ни куполом. Почему-то это греет сердце также, как мамины руки [единственное, что ты знаешь, сон и реальность — совершенно разные вещи][остаться бы там навсегда][но всё хорошее когда-то заканчивается][луна померкнет, звезды взорвутся, люди умрут] [всё истлеет][любой город падёт] [даже металлическая-стеклянная клетка] Вечерело. «Еда просто гадость», — Кристофер пнул пустую тарелку, та, звеня, закатилась под кровать, а вилка в другую сторону. До этого они молчали — похоже, он не хотел давать никаких подсказок Гвен, котораяопределенно внимательно подслушивала. Задремавший Акутион проснулся от шума — голова гудела: похоже, сказывался стресс. Он сел на кровать, а в его глазах читались вопросы, озвучить которые он не мог — что-то его останавливало. Аддерли приложил указательный палец к губам, прося и дальше молчать. «Я пришёл сюда, чтобы убивать, а в итоге сижу запертый за чужое преступление, разве неиронично?», — продолжил он. — Честно говоря, я бы не ел это, — не умолкал он. — Вдруг отравит эта наша Госпожа-Сама-Крутость-Долла. Прозвучал глухой стук в дверь. «Если такой смелый, то выходи, покажи, что способен не только языком молоть», — она была настроена решительно [ты попытался встать с кровати][но кристофер легонько толкнул тебя обратно]. Аддерли подошел к двери, муркнув, постучал несколько раз — «тук-тук, кто там?», с саркастичной и приторно сладкой интонацией вопросил он, дразня девушку. Тут же дверь распахнулась — Гвен выставила вперёд ружье, крепко сжимая в руках, поставив на курок один палец. — Ты похожа на разъяренную кошку, — Клее не сдвинулся с места. Его улыбка стала только шире и едче. — Как вижу, ты так и желаешь заиметь лишнюю дырку в теле, — она опустила его. — Ты ведь хотел что-то сказать, иначе не вёл бы себя так. — Тот телевизор, о котором вы говорили, где он? — Зачем он тебе? — Она задумалась, чувствуя, что и сама может понять ход чужих мыслей. И тут же поняв, предположила вслух, чтобы парень разбил её сомнения. — Ты хочешь посмотреть эфир, чтобы узнать убийцу? — Не уверен за результат, но попробовать стоит. Долла, точно конвоир, вела их. Только наручников не хватало, о чем Кристофер тут же сообщил. Но никакой реакции не последовало. Лицо парня тут же перекосилось [игнорирование его худший враг][жалкий показушник не терпит, когда люди не смотрят, не обсуждают, не ненавидят, не хотят заткнуть или войти в конфронтацию с ним][оно горит красными буквами «З А М Е Т Ь»]. «История циклична, не так ли?», — вновь предпринял попытку подразнить Аддерли, но опять был проигнорирован. Вместо этого Гвен повернула голову в сторону Акутиона, словно демонстративно показывая, как ей неинтересно, что говорит Клее. — Эй ты, дружочек, — она почти скалилась, произнося это. — Ответь честно, ты виноват? — Чтобы ты вышибла ему мозги? –Не унимался Кристофер [оно загоралось сильнее, уже крича побитой птицей: «З А М Е Т Ь»] — Я никого не убивал, — он не верил, что Гвен примет его слова за правду, но что у него было кроме этой самой правды? — Ещё чего расскажешь, сладкий? — Не выдержав, она тыкает в него дулом ружья. Тион хотел возразить опять, но девушка кивнула вперёд. В «общей» сидел только Орзо. Выглядел он бледно, чуть качался из стороны в сторону, словно пытаясь успокоиться, а губы его неустанно шептали что-то, что разобрать было не возможно: неслышно и слишком быстро. Долла тут же подошла к нему ближе, положила руку на плечо, участливо спрашивая: «ты в порядке? могу чем-то помочь?». Аддерли же привлек старый, поставленный для антуража телевизор: экран свисал, будто капля вниз, мерцая слабым светом, а по изображенью шла раздражающая, но несильная рябь. Это выглядело злой насмешкой. И Клее был уверен, что ею и было. Он взял стул, поставил под телевизор, зачем-то расположенный в самом верхнем углу комнаты, встал на него и постучал по кинескопу, словно это как-то исправит ситуацию. Но изображение не выправилось, а напротив перешло в белый шум. Акутион сел за стол, слыша, как Кристофер выругался, проклиная всех, кто причастен к наличию этой адской технике в этом месте. Столик, единственный стоявший прямо и рядом со стульями, пока остальные были перевернуты и поставлены друг на друга в другом конце комнаты, по какой-то причине был исчерчен царапинами и даже хранил на себе вырезанную надпись. [«беги, пока не поздно», — отвратительно безвкусно][но ты проводишь по каждой букве пальцем] [они впечатываются в кожу][а там лишь — «уже поздно»] — Часто тут такое? — Крис слез со стула, обращаясь к Гвен. — Впервые, — отозвалась та, отвлекаясь от Орзо. — Тебя даже техника ненавидит, монстр на ножках. — Но так приятно, что ты ко мне не равнодушна, — он подошёл ближе, а затем с надеждой, что телевизор исправиться и заработает, обернулся. Но ничего не изменилось. — Организаторы, скорее всего, с нами играются. — Отключили от сети? Он кивнул. Сев рядом с Тионом, поставил локти на стол, упёр голову в свои ладони. Орзо замолк, согнувшись сильнее, схватившись за собственный руки, словно обнимая сам себя — его губы превратились в единую линию, будто пытаясь что-то сдержать. Долла спешно схватила его за плечо, пытаясь допытаться, что с тем. Но в ту же секунду монаха стошнило — в остатках еды явным странным акцентом выделялась кровь. Девушка, не ожидавшая такого, отпрянула, словно от прокаженного. Брезгливое полное отчуждения от действительности «да что, чёрт возьми, тут вообще происходит» прозвучало вместе с падающим стулом и телом. Аддерли не шелохнулся. «Отравление», — только и бросил он. Акутион почувствовал озноб, а вместе с тем приступ тошноты — отвратный запах так и бил по его желудку [хей, пару дней не был в зловонных грязных и уже отвык?][ещё чуть-чуть и изнежишься, вывернешься наизнанку, распахнешь объятия для прекрасного светлого мира][улыбайся, улыбайся, улыбайся –проблемы это выдумка][проблемы — это всего лишь маленькое препятствие][проблемы проблемы проблемы][ДА ЧТО ВЫ ЗНАЕТЕ О МОИХ ПРОБЛЕМАХ]. Кристофер взял его лицо в ладони, повернул к себе — «с тобой всё хорошо», без тени вопроса. Утверждение [команда] — Ха? Отравление? — Нервно, переходя на крик, то ли спросила, то ли возразила девушка. — Не могло такое произойти, Озро был ответственен за готовку сегодня! — Мало ли когда его могли отравить, может даже не через еду, — Кристофер аккуратно убрал пряди с чужого лба, положил ладонь, проверяя температуру, а затем удовлетворительно кивнул. — Он готовил один? — Нет, — Долла задумалась. — Вместе с Викки. [«ооо», — от уголка до уголка растягиваются его губы, словно кобра, затаившаяся для нападения и готовая открыть пасть] [«игра началась», — и вот и бросок]

«Страшная и грустная безнадега захватила умы горожан. Она точно хворь косит их, корежит, заставляя барахтаться в одном грязном болоте, наполненном нефтяным, тягучим чёрным. Оно отвратительное. Оно мерзкое. И кажется, что будет лишь распространяться дальше, пока не останется никого здравомыслящего. Никого готового взвалить на свои плечи «общественный долг». Эти жалкие люди, боясь за себя, опрокинут проклятие на весь человеческий род, хуже смерти — полное забвение.

Мы вымрем не как вид, а как «личность». Как что-то меняющий мир не столько действием, а сколько мыслью. Идеей. Действительность разобьется точно обычная ваза, но собрать эти осколки будет некому. Скучные вещи не привлекают, а какой интерес, когда вокруг без-на-де-га. Хуже смерти, хуже такой жизни»

Неизвестный философ прошлого века. Секретная запись из архивов Мыслящих.

Через час Озро умер. В страшной агонии, будто пытаясь убежать от чего-то, он метался по кровати, стонал и кричал, а после замер, схватившись за сердце. Кристофера и Акутиона оставили в «общей», поэтому об этом они узнали только, когда вернулась Гвен. И вот уже минут тридцать бледная, уставшая и до сих пор злая девушка сидела на полу посреди комнаты и, не отрываясь, смотрела на экран телевизора. Тот до сих пор шёл рябью, сменив белый шум, но вместо ШоУ показывал лаконичное и ироничное «технические работы». Насмешка — очередная и глупая. «У них совершенно нет вкуса», — Аддерли качался на стуле, скрестив руки на груди. Чувствовал себя победителем. Но тут в комнату зашёл Моро. Позади него, ухмыляясь, стоял Карл, привычно держа в руках куклу. Только та выглядела ещё хуже: одной руки не было, стяжки переходили друг на друга вновь и вновь, будто сетки безобразных шрамов, а правый «глаз» отсутствовал. Долла кивнула, приветствуя их. Кристфер не обратил внимания, больше интересуясь противоположной стеной. Акутион хотел встать, но споткнулся о ножки стула, упал вперёд, упершись руками в стол — [страшно, с каждой секундой всё страшнее][словно отстроченная казнь — всё дальше и дальше, но почти рядом] — Виктория отравилась, — не юля, начал Аларик. — Ничего не понимаю. — Девочка такая хорошая, тепленькая, — кукла захихикала, но звучала приглушенно, словно у неё не было сил говорить. — Карл возьмёт её. Карл сделает с ней приятные вещи. Она будет рада. Рада, рада, рада. — Она ещё жива, — пресёк его слова Моро. Карл от этого заметно расстроился, сгорбившись, опустил лицо вниз и звонко захныкал, выставив вперёд свою марионетку. — Но ей плохо. Лихорадка, бред и тошнота. — Умрёт, — Кристофер чуть наклонил голову, будто что-то видел на стене. Акутион снова сел рядом. — У Озро были такие же симптомы. Нас перебьют, если мы не найдём волка. — А зачем искать, если это ты и твой дружок, — прозвучал щелчок ружья. Долла была готова вот-вот нажать на курок. Её решимость ходила желваками по лицу вместе с гневом. Она крепче сжала рукоять оружия до побелевших костяшек. — Вы убили моего друга. Вы отняли мой шанс насолить этим чертовым Организатором. Забрали из моих рук победу. Вы, это всё вы! Оглушающий выстрел последовал чужим словам. Аддерли попытался закрыть руками уши — на секунду он потерялся в пространстве. Щепки летели в сторону, осыпаясь на пол. Ствол был перед его глазами — металлический, блестящий, но отведенный в сторону чужой рукой. «Отдача», — судорожно подумал Кристофер, спешно хватая за локоть Акутиона. Он даже не знал, чего хочет добиться этим. Защитить? Помочь? Сохранить союзника? «Что ты мать твою творишь?», — злость, тягучая, разъедающая, поднимающаяся вверх от живота по горлу и вываливающаяся через рот наружу. [его рука теплая][это приятно?] [точно рука твоей матери, что всегда согревала не просто кожу] [а сердце] — Гвен! — Моро оттащил девушку от них подальше, забирая из рук злополучное ружьё. — Ты играешь им на руку. — Играю на руку? Эти ублюдки убили его, — она пыталась выбраться из чужой хватки, но все её попытки были тщетны. Поэтому Долла перестала, обмякнув. — Они отравили Озро и Викки. И ты хочешь это так оставить? Чтобы потом стать жертвой сам? — Ты не должна идти у них на поводу, это то, чего хочет ШоУ. Карл засмеялся своим жутким басом. «Бойся Большого Брата?», — вопросил он, но никто не ответил. Кристофер, взяв за руку Акутиона, направился к выходу. Никто не попытался их остановить: извращенец-кукольник снизошёл ещё большим смехом, пока Моро пытался успокоить девушку [вы переходите на бег][ты пытаешься узнать, что он задумал][тишина точно хлесткая пощечина заставляет заткнуться и перебирать ногами быстрее][«беги, беги, глупый кролик», — доноситься откуда-то: то ли из сознания, то ли из той комнаты]. Его рука в твоей — почему-то это так правильно. [и тебя это раздражает] [до желания выстрелить себе в голову]

«Искусство отражает реальность: тенденции, концепции, витающие в воздухе, мысли, искаженные или извращенные, но живущие в головах людей, события — трагические, воодушевляющиеся, нейтральные. Оно преобразует и выплевывает прямо на стол [шведский][кушайте, не обляпайтесь].Отвратительное перемешивается с прекрасным выливаясь на холст красной краской — точно брызги обыкновенной крови, бегущей в тебе, мне, в нас всех. Стекает вниз, переходя в саму себя, впитываясь в ткань, оставляя каймы и разводы. Оно пустое, пока не придашь смысл. Оно не существует без [значения] тебя.

Разбей «красное» — на спектр и смысл, на «мы» и «ты». Дай пищу телу и разуму. Дай свободу тому, что прячешь. И оно откликнется в других. Воссияет точно яркое пламя. Но если ты попытаешься это ограничить, оно обожжёт, взбунтуется, не давая собой повелевать. Люди хотят свободы, хотят ею говорить, хотят безнаказанность и насилие. Гладиаторы ушли, а глупые жестокие люди остались.

Такую ты хочешь реальность?»

Пропагандистскаястатья из газеты.

«Ужасы противны», — Акутион обхватывает собственные коленки, пряча в них лицо. Ларри отвлекается, поворачивает голову, заинтересовано смотря на друга. «Но ведь это и прекрасно», — улыбка растягивается по лицу, точно развешенное сушиться белье, и она светлая, понимающая, полная любви, — «они страшат, показывая то, что мы так не хотим видеть, забираются нам под кожу, встряхивает, беря за плечи». Мальчик сильнее нахмурился, — « ты опять говоришь какие-то глупости». Но друг пожал плечами, — «даже противное или ужасное это способ коммуникации». — Говорить ужасные, мерзкие вещи — это способ общаться? — Сложные вещи путали и пугали. Они не укладывали в его голове, существуя над ним. Отдельно. — Это отвратительно. — Георгий однажды сказал, что пока человек один, — задумчиво продолжил свою мысль Ларри. — То позволено и возможно всё. Но как только их становиться двое, то появляются ограничение. — К чему это ты? — К тому, что всё относительно, — он выставляет руку вперёд в жесте подобном пистолету и делает «выстрел». — Убит. — Но я жив, — Акутион бросает в друга подушку, но тот уворачивается. На экране всполохи различных цветов — красный и синий, точно стекла 3D-очков, накладываются друг на друге, становясь реальнее до желания отпрянуть прочь. Маньяк загоняет жертву, клишировано ревёт бензопилой под аккомпанемент бьющего по перепонкам крика. Она будет убита. Или отобьётся. А, возможно, будет ранена, сбежит, но попадётся в ловушку. Не важно, по итогу всё равно прольётся кровь, пытаясь удивить, шокировать, заставляя отвращаться. — Если я вычеркну тебя из своей реальности, то для меня ты станешь точно мертвый, — жертву всё же убили, расчетливо разрезав пополам и дальше под глупый пост-панк-рок или что-то подобное.Акутион закрыл ладонями глаза [противно, противно, противно]. — Безвкусица. — Не понимая, ни твои слова, ни этот фильм, — от бессилия выкрикнул Тион, не убирая от лица рук. Ему хотелось, чтобы это всё прекратилось, а вмести с этим этот глупый разговор. Потому что он будто яркий маркер выделял всё. И от этого рябит в глазах [а любой дискомфорт хочется убрать][ничего удивительного][проза жизни]. — Непонятное пугает, — он встает, подходит к телевизору и нажимает на кнопку. Тухнет в ту же секунду. Пульт где-то на диване, и Ларри цокает: был так близко. — Ты не представляешь, сколько раз я раздражался и бесился от Георгия. — Представляю, ведь я дружу с тобой, — Акутион сел расслабленно, улыбаясь. — И беситься и раздражаться — это одно и тоже. — Не умничай, — в ответ ему в лицо прилетела подушка. В этот раз попала. [это приятное время][беззаботное, полное всего нового и впечатляющего][смеха] [«как звучит счастье?», — трель птиц за окном] [«смехом», — незамедлительный ответ] [честный и правильный] [тот, который хочешь сохранить и не растерять с годами] [но не сможешь][чтобы жить, нужно переломать все кости, перевоспитать, самого себя, вставить внутрь железные прутья, залить всё сталью и чугуном, залатать пластинами все огрехи и неровности — чтобы никто не смог сломить больше] [трущобы не искусство, не говорят и не учат, только калечат] Они вбежали в какую-то комнату. «Нужно найти оружие», — наконец-то решил объясниться Кристофер, но тут же замолчал, заметив что-то впереди. Акутион хотел спросить, но тут же сам увидел: пол и стены в крови, тела — штук пять — разбросанные, лежащие в хаотичном порядке, в странных позах, точно обыкновенные манекены или куклы, а посреди всего этого участник. Ошеломленный, дрожащий, смеющийся. Он заметил их тоже. Повернул голову. Уставился. И только после заговорил, пытаясь объясниться — словно с него и на самом деле кто-то это спросил. — Она сказала, что я должен это сделать, — на глазах выступили слёзы. Отбросив длинный, восточный меч, виновник схватился за собственное лицо. — Она сказала, что я должен это сделать, чтобы выжить. — Кто она? — Кристофер аккуратно толкнул Тион в плечо, намекая, что тому стоит обходить с левой стороны. Легкое беспокойство промелькнуло в его лице, когда виновник совершенно замер, уставившись на пол перед собой. — Эй, ответь. — Она сказала, что смерть относительна, — рыдание усилилось, с трудом позволяя разобрать, что он говорит. Падая, безумец выставил руки перед собой, начал возить ими, словно пытаясь что-то найти в крови. Слова накладывались друг на друга в отвратительную кашу, переходя в беззвучный плач. — Назови её имя, — Аддерли подошёл ближе, старательно пытаясь не спугнуть. Прочитанные в юности книги о психологической помощи сказывались, хотя и помнились совершенно смутно. Он точно бродил среди тумана, скрывающего опасность. — Если ты сделаешь это, я обещаю, что помогу тебе. Но убийца никак не отреагировал, доставая что-то из внутреннего кармана своей одежды. Нож. Маленький, простой, ничем не примечательный. Клее резко ступил вперёд, чтобы выхватить, но было поздно — тот вонзился прямо в горло. И без того грязно-красная комната окрасилась вновь — словно хаотичный художник, решивший исправить неудачу самым кардинальным способом из всех, новый слой крови лёг поверх других. Содрогаясь, тело упало навзничь — от удара нож вошёл ещё глубже, выйдя наружу с обратной стороны шеи. Акутион отошёл, отвернулся, тяжело задышал, стараясь придти в себя. [это ужасно][мерзкое, отвратительное, грязное — врезается в память, расплескиваясь внутри бензиновыми пятнами] [дискусы всплывут на поверхность — кислород нужен для горения и лёгких] [и вот мой вопрос: сгоришь или будешь жить] — Она, — Кристофер присел, осматривая труп. Мужчина средних лет, за эти два дня ничем примечательным выделится не успел, вёл себя обычно. Имени его, к сожалению Аддерли не слышал, как и номер. Жетон искать не стал — это было ни к чему, да и времени на это тоже не оставалось. — Бесполезно, нам нужно идти дальше. Он поднял чужой оброненный клинок, вытер об одежду кровь, в поисках ножен повертел головой, но те не нашлись. Вздох. «Как глупо», — только и выдал Аддерли, раздосадованный сложившейся ситуацией: всё играло против него, а он по привычке только сильнее упирался руками. Тион, совладавший с эмоциями, всё равно решил не смотреть в ту сторону, поэтому стоял спиной. Чужая возня напрягала, вызывая неприятные мурашки и ощущение фантомных прикосновений. Беззащитность. Открытость. Беспечность. Всё это несвойственное ему, ребенку Трущоб, по какой-то причине проявлялось в его действиях, решениях, словах. — Ты когда-нибудь думал, что ты какой-то чужой даже сам для себя? — Переступив через мнимую гордость [она у тебя осталась?], спросил он. Казалось, теперь ему было мерзко не от трупа, а от самого себя. — У малышки Тион экзистенциальный кризис? — Неожиданно прозвучало у самой двери. Гвен без ружья выглядела странно. Будто голой. — Надеюсь, ты не думаешь, что это мы, — Кристофер бы не удивился. Тион вообще думает, что его трудно удивить. — Хотелось, но как понимаю, что нет? — Подобно действию кривых зеркал её лицо преобразилось от улыбки. Волки могут гнать свою добычу несколько дней, пока та не выдохнется, чтобы наконец-то разорвать её [но право первенства всегда у|альфа|самца]. — Его кто-то спровоцировал, некая «она», — Аддерли направил клинок на девушку, одновременно угрожая и указывая. Саркастично улыбнувшись, он прошептал одними губами «попалась». — И ты думаешь, что я стала бы убивать своего дорого друга? Заставлять кого-то устраивать резню? Играла бы безутешное горе и злость, чтобы сохранить алиби? Долла рассмеялась, схватившись за живот. «Ты безумец, Клее», — только и смогла выдать она, сражаясь с приступом хохота. Рука дрогнула, опуская вниз клинок, повернувшись к Акутиону, словно за поддержкой или разъяснениями, парень беспомощно открыл рот, не зная, что именно сказать в первую очередь. Его напарник, старательно пытающийся игнорировать трупы, пожал плечами — «это не укладывается в её голове, Фер» успокаивающее и понимающее оно сравнимо с «ты ни в чем не виноват». Только вот он был виноват. Чертовски виноват [не обеляй][не прощай][не сочувствуй][у преступление лицо — и оно смотрит на тебя с мольбой] [мы делаем других богами][а себя адептами] [возносим молитвы, передаем из рук в руки верования, традиции, священные писания — и ты сейчас выбрал ни того бога] [но в судный час, опустившись на колени, взмолившись, сложив руки в характерном жесте, подняв глаза к небу, что ты сможешь этим сделать?] [как удобно, что ты уже снизу][открой по шире рот][молчи][не говори][не верь] [отстань][предай] [н, а п, а д и] — Если не ты, то кто? — Аддерли вновь поднял оружие. Над ним издевались: организаторы, игра, участники и даже собственное тело, недовольное, уставшее, истощённое [всё летит в пропасть][пожалуйста, пристегните свои ремни][в случае аварии сначала обеспечьте кислородной маской себя, а потом уже ребёнка][своя шкура то ближе][но как вздернут, уже будет всё равно: свои, чужие][мертвые все одинаковые][живые тоже][ты не веришь ни тем, ни тем] — Да откуда мне знать, придурок, может ты вообще это выдумал, чтобы меня обвинить, — Гвен оперлась о косяк. Она чувствовала себя победительницей. От того приступа и следа не осталось — это выдавало в ней хорошего лидера, быстро ориентирующегося в ситуации. — Я попала на это чертово ШоУ за грабёж. Никому и вреда не принесла, только считай кредит взяла в банке, только напрямую, без всяких посредников. А ты убил кучу народу и говорил безумные, тупые и высокопарные вещи. Жалкий умник. Не равнозначно это всё. — Это ты так оправдываешься или просто решила уже ничего не скрывать? — Кристофер сделал шаг вперёд. Долла не сдвинулась с места. — Я никого не убивала, — девушка указала на него. — Ни тут, ни в городе, а ты? Можешь похвастаться тем же? — Кроме тебя, кто вообще мог быть это пресловутой «она», — он резко замолчал. Осознание ударило по голове точно молот по наковальне. Звонко и громко одна единственная мысль заглушила всё остальное. Не секунды не думая, Аддерли рванул вперёд, мимо ошеломленной Доллы, попытавшейся его остановить, мельком замечая Карла, держащего вместо куклы ружьё и скалящегося акулой. «Ловушка?», — но выстрела не последовало, он скрылся прочь. Акутион спешно последовал за ним [ноги сами тебя несут][как жаль][человеку не превзойти бога][даже если это всё в твоей голове][оно реально, пока ты придаешь этому |смысл|] — Ты должен был выстрелить, — последнее, что слышит Акутион, нагоняя Клее. — Галки-певуньи есть по всему городу, — Веста, развешивая бельё, улыбаясь, неожиданно начинает разговор. Ещё детские неокрепшие руки тянут к ней что-то лилового, нежно пастельного цвета. Она аккуратно забирает и благодарит кивком. — Щебечут, летают, снуют, и даже дворовые кошки, которых полным полно в Трущобах, не спасают от них. Но мне они нравятся. Красивые птички. — Обычные ведь, — мальчик смотрит прямо на одну, севшую чересчур смело близко. Птичка вертит головой, часто-часто моргая. А когда Тион нагибается вперёд, чтобы дотянуться и дотронуться, вспархивает вверх. От разочарования он чуть мычит, расстроено сжимает губы, будто пытаясь проглотить всё это внутрь. — Милые, — Веста, закончив, несколько раз хлопает в ладоши. — В детстве я их гоняла. Ещё и палкой махала. Видишь, какая у тебя бойкая мама? — Больше на живодерство смахивает. — Не говори таких ужасных вещей о собственной матери, — она чуть дергает его за ухо, тот лениво отбивается, силясь не засмеяться. — Это не смешно! Никакого уважения. И кто тебя таким воспитал? — Это риторический вопрос? — О, — женщина берёт его за руку и ведёт в дом. Улыбка на её лице подобно солнечному лучу — слепит до белых мушек перед глазами. Но Акутион не может не смотреть. В воздухе стоит запах поздней осени: сырости, недавно прошедшего дождя и листьев. А ещё пахнет яблоками: Веста приготовила шарлотку утром. — Как быстро растут чужие дети. — Эй! — Возмущается Тион, чуть дергая руку вниз. — Шучу-шучу. Как только они заходят, их обдаёт теплом дома. Солнечные лучи, разлитые по комнате лимонным соком [кислит, ослепляя], не оставили ни одной тени. Акутион срывается на легкий бег до кухни, прямо к столу с шарлоткой. «Сначала помой руки и поешь нормально», — строгое родительское недовольство останавливает его руки в сантиметре от полотенца, которым укрыт пирог. Он недовольно вздыхает, секунду колеблясь. «Хорошо, мам», — подходя к раковине, плеском оповещает мальчик. [ты всегда был послушным мальчиком] [но есть люди, ради которых переступишь закон] [есть поступки, которые обязательно нужно совершить] Сначала Акутион не понимал, куда Кристофер сорвался в этот раз. Но когда они подошли, внутри него словно произошёл взрыв — «бум» отчетливое, ясное, такое понятное и удивительно не замеченное до этого. Оно яркой вспышкой затмило всё: отвращение, страх, волнения — вместо этого чувство победы. Маленькой, почти незаметной, а значимость её обратно пропорциональная [эта функция совершенно странная][да, что тебе, даже обычную параболу не понять][цифры, формулы, клетка, векторы][мишура, за которой прячется он][бог?][смысл][только тебе решать: одно и тоже или нет]. Аддерли забегает в комнату смерчем, не волнуясь ни о чём — безумец. — А вот и ты, Кристофер Аддерли-Клее, — Виктория, сидящая на теле Моро, выглядела невозмутимо, будто всё так и должно быть. У того торчал из глаза нож. Мертвецкое безжизненное выражение смотрелось на нём дико. Аларик, словно проиграл как-то несуразно, совершенно неподходяще ему самому. Девушка обвела контур его лица пальцами. — Такой глупый. — Зачем ты это сделала? — Кристофер не понимал. Если она поддерживала план Моро и остальных, то её действия нелепы. А если у неё и в мыслях такого не было, то столь сложный план, который мог рухнуть на любом этапе, слишком рискован для ШоУ. — Мы все несём ответственность, — она улыбнулась, доставая пистолет, принадлежащий Аддерли, и направила его на парня. — Бум.

«Что я могу сказать о ШоУ? Ну, это место, где никому нельзя верить. Даже самому себе. Ведь самые страшные монстры прячутся в нашем сознании. Дашь им взять вверх — и всё проиграл. Расслабишься — проиграешь. Остановишься — всё, не жилец. Поспешишь — ну, что ж неплохая попытка, попробуйте снова позже. Перемудришь — мертв. Будешь глупым — смерть. Смерть, смерть, смерть. Эта в любом действие и в любом слове. И знаете что?

Это самое прекрасное»

Победивший в ШоУ Георгий Бёрк. Интервью перед изгнанием.