✧✧✧
В Асгарде существовал обычай, когда юноши по достижении совершеннолетия на главной площади обращались в тотемы, показывая людям, на что они способны. Все ждали этого момента с нетерпением, ведь старший принц должен впервые обратиться во льва. И никто не сомневался в том, что он будет так же могуч, как и его отец. Однако, глядя на Локи, все молча поджимали губы и отводили взгляд. Ни одна душа в королевстве не верила, что младший царевич обратится. Ведь Локи родился тенью. А тень не имеет тотема. Как же разрывалось сердце Фригги все эти годы. Ей было суждено нести это бремя лжи. Лишь она и Один знали, что Локи — единственный сын Лафея, последнего ледяного дракона Етунхейма. Мира, с которым когда-то вел войну Всеотец. В те мрачные, покрытые толстым слоем сомнений века погиб последний дракон. Но Один не смог убить его сына. В последнюю кровавую ночь войны Всеотец решил, что возьмет с собой маленького Лафейсона и будет растить его как родного. Фригга поначалу была полна противоречий. Но стоило ей раз взять на руки маленького, хрупкого младенца, что тут же взглянул на нее блестящими изумрудными глазками, сердце царицы вздрогнуло от нахлынувшей нежности. Она полюбила Локи всей душой, отдавая ему столько тепла и заботы, сколько могла. Она знала, что в будущем ее маленького сына ждали непосильные испытания. Что он с детства будет отличаться ото всех. Поэтому она каждый вечер, поглаживая смоляные волосы Локи, повторяла: «Ты особенный». Но она была не в силах уберечь его от боли внешнего мира. Один знал, что Локи унаследует тотем отца, поэтому приказал наложить сдерживающую печать. Фригга сама вызвалась это сделать, соединяя свою душу с душой сына. Если Локи будет близок к состоянию обращения, она тут же это почувствует. Фригга знала, как это жестоко. Может, эта связь, что установилась между ними, была платой за эту боль. Она чувствовала каждый день всю боль и обиду младшего сына. Слышала дальние обрывки его мыслей и эмоций. Ей было так горько оттого, что она не могла помочь, не могла огородить Локи от внешнего мира, от злых языков и косых взглядов. Но больше всего сердце царицы разрывалось из-за отношений ее сыновей. Тор всегда был шумным, неугомонным, абсолютно неуправляемым. Но он был смелым, готовым драться за тех, кого любит. Когда ему впервые дали на руки маленький сверток с младенцем, Тор с первым взглядом на бледные щечки и зеленые глаза ощутил прилив нежности и непреодолимой любви. Однако с каждым годом Тор отдалялся от брата. Он всегда был окружен друзьями, похвалой и сладкими речами. Со временем Тор перестал различать те рамки, за которые переходить было нельзя. Его слова ранили Локи куда больнее любого меча. В какой-то момент он действительно стал тенью. Тенью дворца, семьи, царства. И ничто не могло заполнить дыру в его душе, которая разрасталась с каждым годом.✧✧✧
В день совершеннолетия Тора все царство ни на минуту не умолкало. Отовсюду звучали песни, громкие голоса и льющийся смех заполнили широкие улицы. Аромат свежей выпечки и хмельных напитков дурманил, заставляя стать частью празднества. Девушки кружились в длинных юбках, украшенных лентами, в быстром танце. Их руки были сплетены, а ленты развивались на ветру, точно змеи, и это завораживало. Когда музыка резко стихла и девушки в последний раз топнули ножкой по земле, тут же разнесся оглушающий шквал аплодисментов. — Неужели нашего грозного принца не привлекла ни одна из этих райских пташек? Тор ухмыльнулся на слова Фандрала, на мгновение встретившись с сияющими глазами одной из девушек. Она тяжело дышала после танца, а ее щеки были покрыты румянцем. Пышные кудри и плавно вздымающаяся грудь заставили Тора на время выпасть из реальности. И только шутливый подзатыльник Сиф заставил его скинуть наваждение. — Готов, сын Одина? — воительница закинула руку его на плечо и сощурилась. — Покажешь нам рев настоящего льва? Тор фыркнул, отводя взгляд. Сегодня был день его триумфа. День, когда он докажет не только отцу, но и всему Асгарду, что достоин. Он долго тренировался в управлении звероформы, тайно занимаясь в глубоких, давно всеми забытых подземельях под замком. Стоило отдать должное брату. Локи однажды увидел его неудачные попытки совладать с яростью тотема и предложил безопасное место для тренировок. Он показал ему не только подземелья, но и достаточно полезные книги, в которых были описаны ритуалы для обретения внутреннего баланса сил. Если сегодня все получится, Тор в благодарность выполнит любое желание своего непутевого брата. В эту же секунду с другой стороны площади Локи медленно прогуливался под руку с Фриггой. — Ты не весел. Женщина улыбалась кланяющимся жителям, что благоговели при ее виде. Однако Локи услышал по ее интонации: она не отступит, не получив ответа. — Это не стоит твоего беспокойства, — заверил он, мягко улыбаясь. Фригга задержала на его лице взгляд дольше обычного и легко кивнула, поджав губы. Она понимала, чувствовала, что Локи гнетет одно нечитаемое чувство. Оно съедает его с каждым годом все больше. И чем ближе становился день его совершеннолетия, тем больше возрастала тревога. Из-за блока, наложенного на тотем юного принца, Локи не сможет обратиться. Один понимает, но не позволит отменить эту церемонию в будущем. Он намеренно даст Локи пройти через эту боль. Заставит пережить унижение, чтобы показать его место. Один никогда не отдал бы трон сыну Лафея. Фригга сильнее прижала к себе сына, скользя по плотной ткани его камзола, и аккуратно положила голову на его плечо. Локи лишь улыбнулся краем губ, чувствуя разливающееся тепло в груди. По залу прошел шепот, и в следующее мгновение оглушительный стук копья Всеотца заставил людей замолчать. Один медленно прошел вперед, скользя тяжелым взглядом по присутствующим. Тор уже вышел вперед, готовый склонить колено для начала ритуала. — Тор, — громко раздался голос Всеотца, — сын Одина, мой первенец, мой наследник. Тебе вверил я могучий молот Мьельнир, выкованный двергами из ядра звезды. Он верный спутник царя. Я защищал покой девяти миров с начала всех начал. Клянешься ли ты охранять девять миров? Тор стоял перед ним на одном колене, чувствуя в эту секунду себя на вершине мира. Сердце неистово колотилось в груди, и казалось, сейчас пробьет ребра от волнения. Тор чувствовал на себе тысячи взглядов и с улыбкой разобрал лишь один. Ему не нужно было оборачиваться, он и так мог различить взгляд своего брата из сотни людей. — Клянусь, — уверенно произнес Громовержец, чувствуя мурашки, которые разошлись по телу от эха собственного голоса в этом великом зале. — Клянешься ли ты оберегать в них мир? — Клянусь. — Дрожь прокралась в руку, и Тор сжал основание молота. — Клянешься… — Один на мгновение задумался, вглядываясь в голубые глаза сына, — откинуть корыстные амбиции и действовать во благо этих миров? — Клянусь! — с расползающейся улыбкой выкрикнул он, поднимая молот над головой. — Тогда сегодня я, Один Всеотец, венчаю тебя. Каждый удар сердца бил по вискам, слова отца доносились до него словно через пленку. Тор сглотнул набухший ком, готовый показать всю мощь солнечных львов, однако отец резко замолчал. Его взгляд поплыл, он нахмурился, сильнее сжимая копье в руке. Тор понимал, что означает такое поведение. Всеотец почувствовал, что происходит нечто, выходящее за рамки дозволенного. И происходило это не где-то в городе, а… — Ледяные великаны, — хрипло выдохнул Один, — в хранилище оружия, — уже тише добавил он. В его взгляде читалось волнение. Тор нахмурился, поднимаясь на ноги и сильнее сжимая молот в руке. Кто посмел проникнуть в замок в самый важный день его жизни? Кто осмелился? Он готов был пускать молнии и разорвать на части любого, кто посмеет нарушить его триумф. Всеотец в сопровождении стражи уже двинулся в сторону оружейной, борясь с желанием перейти на бег. Никогда еще он не был так близок к разоблачению. Один знал, что етуны пришли не за ларцом, сила которого меркла с каждым годом. Сейчас это был обычный артефакт, красивая коробочка из-под когда-то мощной энергии. Великаны явились за тем, что более ценно. — Не бывает у тебя спокойных дней, да? — Сиф весело толкнула Тора в плечо, пробегая мимо. Он улыбнулся ей в ответ и последовал за друзьями к хранилищу. По пути он краем глаза заметил, как к ним присоединился Локи. Он молча следовал в тени брата, кидая недоверчивые взгляды на заледеневшие стены вокруг. Чем ближе они приближались к хранилищу, тем становилось холоднее. Казалось, что воздух пропитался заледеневшей древностью, которая морозит изнутри, стоит вдохнуть лишь один раз. Фандрал потер замершие ладони, пытаясь согреть их своим дыханием. — Где Всеотец? — Сиф чувствовала опасность. — Разве он не выдвинулся раньше нас? Холодок медленно прошел по спине, и воительница поежилась. — Видимо, его что-то задержало, — пожал плечами Одинсон, продолжая идти вперед. — Мы первые, — он обернулся к друзьям, и на его лице расплылась ухмылка в предвкушении битвы, — значит, нам достанется больше веселья. Словно ожидая этой фразы, великаны начали плавно выходить из заледеневших стен. Их красные глаза опасно мерцали в приглушенном свете хранилища, а иссиня-черная кожа почти сливалась с мраком позади. — С какой целью вы проникли сюда?! — яростно выкрикнул Тор, выходя вперед. — Как вы прошли сюда?! Отвечайте! Етуны молча переглянулись, и на их лицах расплылись злые ухмылки. Они резко рванули вперед, набрасываясь на застывших асгардцев. На их руках образовались вытянутые ледяные иглы, и Сиф с трудом уворачивалась от их атак. Огун прошипел от боли, когда один из великанов швырнул волну маленьких игл и одна из них задела его плечо. Ледяная корка чуть расплылась по руке, и воин согнулся от пронзившей боли. Его крик разносился по помещению, пока к нему не подскочил Вольштагг, забрасывая руку к себе на плечо и поднимая на ноги. — Тор! Нам нужно уходить! — отбив сильные атаки етуна, прокричала Сиф. — Мы в меньшинстве! Нужно дождаться твоего отца! Громовержец, казалось, не слышал ее слов, полностью отдавшись сражению. Он не заметил, как ранили его товарища, как друзья пытались вывести его из хранилища. Им овладела слепая ярость оттого, что какие-то жалкие етуны посмели вмешаться в их жизнь. Это был его день. Но они разрушили все одним своим появлением. И почему отец повторял из года в год, что ледяные великаны опасны? Вон как с треском слетают их ледяные головы от удара Мьельнира. На загорелом лице расплылась улыбка, Тор все сильнее отбивался от великанов, не замечая, что те огородили его от остальных плотным кольцом. Из нахлынувшей ярости его вывел крик Фандрала, который увидел, как вокруг младшего принца собралось слишком много великанов. Все в царстве знали, что Локи не был яростным воином. Он был отличным магом, врачевателем, к нему обращались за помощью многие жители со своими недугами. И за это многие его уважали. Локи мог справиться с одним великаном. С двумя. Но сейчас вокруг него было с десяток могучих етунов, которые по какой-то причине не пытались порвать его на части, а лишь тяжело смотрели сверху вниз. — Тор! — от пронзительного крика Фандрала Громовержец вздрогнул и обернулся. — Ему нужна помощь! Локи! Дальше говорить не стоило. С губ Одинсона сорвался злой рык, когда он увидел столпившихся великанов вокруг брата. Локи держал перед собой длинный клинок, который когда-то ему подарила мать. Он был выкован из того же материала, что и Мьельнир. Однако сейчас все внутри словно замерло, когда он встретился взглядом с одним из великанов. В алых глазах не было ярости или желания навредить. В них читался скрытый интерес. Один из них потянулся к младшему царевичу, махнув остальным, чтобы те задержали надоедливого Громовержца. Локи отшатнулся назад, вжимаясь в холодную стену. — Не стоит бояться, мой принц, — почти неуловимо прошептал великан, прежде чем коснуться его. Локи резко подался вперед, отбиваясь от него. Но руку с кинжалом тут же перехватили, и по телу словно прошел разряд. С губ сорвался болезненный стон, когда на месте соприкосновения с етунской кожей начало расплываться ледяное пятно. В то же мгновение помещение осветил резкий свет. Один ворвался в хранилище, уничтожая великанов одного за другим сильным лучом света из копья. Етун, что коснулся Локи, прежде чем рассыпаться на миллионы частиц, улыбнулся, глядя в глаза младшему принцу. — Глупые дети! — заорал Всеотец, оглядывая раненых. — Разве вам было приказано идти и сражаться?! — Мы защищали то, что принадлежит нам! — тут же огрызнулся Тор, сверля отца недовольным взглядом. — Сейчас не время, Тор! — напомнила Сиф, подлетая к сжавшемуся на полу брюнету. Локи била дрожь. Все тело сводило судорогами, и он обхватил себя руками, пытаясь унять странное леденящее чувство, что волнами проходило по телу. Его словно кинули в ледяную воду озера, похоронили под толстым слоем льда. Каждый вдох казался губительным, от него жгло легкие. Тор упал рядом с братом на колени, переворачивая того на спину. Он ошарашенно ахнул, увидев медленно расплывающееся синее пятно на теле брата. — Отойти всем! — рыкнул Один, грозно распихивая всех копьем. Он остановился за спиной сына, с плотно сжатыми губами наблюдая за обращением Лафейсона. — Отец! Что с ним?! Это из-за прикосновения великана?! — взгляд Громовержца метался по искаженному болью лицу брата. Локи жмурился, кусал до крови нижнюю губу в попытке сдержать рвущийся вопль. Он никогда не испытывал столь режущей боли. Будто его заживо выворачивали наизнанку. — Всем покинуть дворец, — голос Одина показался обреченным. Все переглянулись, но не стали оспаривать приказ Всеотца. — Тебя эта касается тоже, Тор, — он грозно посмотрел на сына. — Я не оставлю его! — Упрямый мальчишка! — неожиданно рявкнул Всеотец, отчего Тор чуть опешил. Отец никогда еще не смотрел на него с таким страхом в глазах. — Я приказываю тебе как царь, чтобы ты вывел всех из дворца. Немедленно! — Вначале скажи мне, что происходит! — настаивал на своем Громовержец, тяжело дыша и упрямо глядя в единственный глаз Одина. Тот лишь тяжело вздохнул, украдкой взглянул на младшего сына и нехотя ответил: — Локи обращается… Глаза Тора расширились от удивления. — Но он несовершеннолетний! И даже если он обращается, зачем выводить всех из дворца? Громовержец сжал кулаки, пытаясь бороться с желанием накричать на отца. Он видел, что тот скрывает что-то от него. Что-то важное. Это не давало покоя. — Я не оставлю своего брата… — Он тебе не брат! — неожиданно резко прокричал Всеотец, сжимая от волнения трясущейся рукой копье. Тор отшатнулся от него, словно от удара. — Не брат, — тяжело повторил Один, отводя взгляд, — и его обращение может разрушить дворец, поэтому уходи… — Нет, — грозно ответил Одинсон, глядя в глаза отцу, — я его не брошу. Один замер, глядя в голубые океаны сына. Тор всегда был упрямцем, еще большим, чем он сам в молодости. С этой чертой невозможно бороться. Она пройдет с пережитым горем и полученным опытом. Один ничего не ответил ему, лишь опустил копье и присел перед Локи на колени. — Ты меня слышишь? — мягко позвал он замершего Лафейсона. Локи не двигался, его взгляд был устремлен вверх и ничего не выражал. Тор хотел коснуться его щеки, провести по знакомой гладкой коже рукой и сказать, что все будет хорошо, ведь он рядом, но отец резко перехватил его руку. — Не прикасайся, — он указал на медленно расползающуюся корку ледяной кожи, — на тебе останется ожог. — Что с ним происходит? — Тор непонимающе хмурился, пытаясь уловить хоть какие-то движения брата, но тот замер, точно статуя. — Мы с твоей матерью долгие годы блокировали эту часть его души, — голос Всеотца был хриплым, а взгляд уставшим. Было видно, насколько сложным являлся для него этот разговор. — Прикосновение етуна открыло истинную магию Локи, сейчас она пробуждается в его теле. А после… — он тяжело вздохнул, пряча лицо в ладонях, — после он обратится и может в порыве гнева разрушить весь Асгард. — Что ты несешь? — Тор рвано усмехнулся. — Локи никогда бы не стал… — Это будет не Локи, — оборвал его Один. — Когда долго блокируешь чью-то сущность, она становится неуправляемой. Агрессивной. Когда он обратится, в нем будут говорить лишь инстинкты, — он поднял тяжелый взгляд на сына и с горечью спросил: — А что чувствует тот, кого держали под замком всю его жизнь? Тор вздрогнул, когда услышал тихий хруст. Один, казалось, перестал дышать. Так и застыл, глядя в глаза сыну, боясь опустить взгляд и увидеть то, что происходило сейчас с Локи. Превращение всегда болезненно, особенно первые разы. Однако, когда магию долго сдерживают, но инстинкты все равно накапливаются внутри, превращения бывают просто ужасающими. Ломаются заново кости, мышцы наливаются силой, и все это похоже на жжение по всему телу. Локи словно терзали миллионы хищников одновременно, выламывая ему кости, срывая кожу и впиваясь острыми клыками в сухожилия. Когда огонь добрался до сердца, он резко выгнулся, и по залу разнесся душераздирающий вопль. Пол начал дрожать, а стены трястись, будто сделаны были из соломы, а не из камня. Один схватил сына за руку, пряча за своей спиной. Он с ужасом наблюдал, как все вокруг покрывалось льдом, как в воздухе закружились маленькие снежинки. Начали расти ледяные стены вокруг Локи, словно укрывая его от чужих глаз. — Ему нужно помочь! — закричал Громовержец, но Один его не слышал, не моргая глядя на страдания младшего сына. С каждым новым криком его сердце будто трескалось, с каждой новой сломанной костью Один чувствовал боль в груди. Он никогда не думал, что это будет так сложно. Так больно — смотреть на страдания Лафейсона. Когда очередной вопль повторился, Один зажмурился, и тут же раздался грохот. Потолок начал обваливаться, сверху посыпались обломки, и Тор чудом успел оттащить отца от падающего громадного куска камня. Он продолжал отходить все дальше, придерживая Одина за плечи. Тор пытался найти взглядом брата, но того уже не было видно за обломками. Лишь продолжавшие разноситься крики говорили о том, что его брат где-то там. Впереди. Под завалами камня. Тор аккуратно опустил отца на камень и собирался пойти вперед, но крик брата резко прекратился. Одинсон замер, чувствуя, как что-то внутри тихо вопило об опасности. Буквально за минуту все вокруг стихло. Ни криков. Ни звука падающих камней. Даже пол прекратил дрожать под ногами. Лишь маленькие снежинки продолжали кружить в воздухе, плавно оседая на широкие плечи Громовержца. — Локи? — неуверенно позвал Одинсон, аккуратно ступая вперед. Удары сердца эхом пульсировали в висках. Сейчас не имели значения слова отца о том, что Локи не его брат. Это неважно. Вначале нужно найти его, найти наверняка напуганного происходящим не меньше него младшего брата. Позади раздался шорох, и Тор замер. Он шумно втянул воздух и медленно, без резких движений, обернулся. Сердце пропустило удар, когда он поднял глаза. В паре метрах от него, за поваленной на бок статуей сияли два искрящихся изумрудных глаза. Тор сглотнул. — Локи? — вновь позвал он, делая аккуратный, бесшумный шаг вперед. — Все хорошо, — он выставил руки перед собой, показывая, что безоружен и не представляет угрозы, — мы справимся… Он продолжал аккуратно подходить к забившемуся в угол существу, моля богов, чтобы Локи был в своем уме и не поддался звериной сущности. Дракон вздрогнул и тихо зарычал, когда Тор наступил на кусок льда, что тут же разлетелся под тяжелым сапогом. — Тише, — выдохнул Громовержец, не сводя взгляда с брата, — все хорошо. Хорошо, — повторял он, стараясь обойти любые, даже самые малые осколки, чтобы лишний раз не пугать зверя. Когда он подошел ближе и смог наконец рассмотреть обратившегося брата, по спине прошелся холодок. Он сам не понял, почему его руки чуть задрожали, когда дракон с опаской вышел чуть вперед, глядя на него. Он был еще небольшим, чуть выше четырех метров. Тор помнил, как мама читала им сказки в детстве о драконах — те могли быть размером с высокий замок. А Локи еще не достиг совершеннолетия, поэтому и не был велик. Но поразило Громовержца не это. Дракон ужасал. Кости выходили наружу, непокрытые кожей или мышцами, они торчали, словно шипы, обнажая светящееся брюшко, — оно светилось ледяным светом. Было видно, как при каждом движении перекатываются мышцы, трутся друг о друга кости. И Тору от увиденного хотелось взвыть, ведь перед ним не просто загнанный зверь, а младший брат, который даже не осознает происходящее. Не хотелось думать, какую боль он пережил, превращаясь в это существо. — Все будет хорошо, — Тор выдавил из себя неуверенную улыбку и потянулся рукой к застывшей мордочке, — мы справимся, — он почти коснулся выпирающей костяшки носа дракона. Локи смотрел на него неотрывно, следя за каждым движением. Почувствовав знакомое тепло прикосновения, он подался вперед, прильнув к протянутой руке брата. Тор облегченно вздохнул, когда понял, что перед ним не глупое животное, а все еще его брат. — Мы найдем способ помочь тебе, — заверил Одинсон, кладя вторую руку на гладкую выпирающую кость, — ты будешь в порядке, — он мягко улыбнулся и аккуратно начал поглаживать тяжело дышащего дракона по носу. Локи издал тихий протяжный стон и прикрыл глаза, разрешая Тору продолжать успокаивающе поглаживать его. Однако в какой-то момент позади раздались тяжелые шаги, а затем послышались громкие голоса. Кто-то позвал его по имени, и Тор резко обернулся. Они могли напугать Локи и, что еще хуже, заставить выбраться наружу звериную часть. Когда мелькнула фигура Сиф, а затем он увидел Вольштагга, то начал активно показывать руками, чтобы те оставались на месте. Видимо, его друзья восприняли этот жест не так, как следовало, и ступили вперед. Когда Сиф увидела, что позади Тора притаилось столь ужасное существо, она инстинктивно сжала свое копье. Вольштагг и Фандрал последовали ее примеру и яростно кинулись на чудовище. Тор успел лишь заорать на них, когда Локи резко взвыл и мощными движениями крыльев смахнул обломки. Дракон воспарил вверх и, недолго думая, начал улетать прочь. Лишь в последнее мгновение он обернулся и встретился глазами с Тором. — Локи, — выдохнул Одинсон, наблюдая, как дракон скрылся за облаками.