Кое-что о последствиях употребления жареного супа

Наверное, непосвящённому человеку запросто могло показаться, что у Мирона нет абсолютно никаких проблем с социальной адаптацией. На самом деле это был фарс, чистой воды бравада; его комплексы, едва прикрытые показушными надменностью и чувством собственной важности, напоминали о себе чуть чаще, чем спотыкался Ваня — ну, то есть, практически постоянно. Пока ему везло — он закончил самый крутой вуз Петербурга, устроился туда же на работу, получил в наследство от бабки квартиру в центре, умудрился вот даже в кино сняться — пока в малобюджетном и весьма артхаусном, но пресловутый вечно спотыкающийся Ванька, его лучший друг, как раз доучивался на оператора, и кто знает… Вообще, актёром Мирон становиться не планировал. Помнится, курсе на втором он загорелся идеей стать настоящим рэпером — и даже эта хуйня в духе юношеского максимализма прожила в его неокрепшем мозгу куда дольше. Собственно, благодаря этому стремлению он и познакомился с Витей, который, во-первых, хотя бы закончил музыкалку, во-вторых, некогда работал звукорежиссёром, а в-третьих, тоже слушал зарубежный хопчик и сёк фишку. Он без вопросов согласился помочь начинающему артисту разобраться в движухе и фрути лупсе; правда, вместо этого они по молодости, по глупости в основном бухали и тёрли за культуру. Через пару месяцев Мирона резко попустило, и он решил, что раз Олимпийский ему не собрать, то нечего зря терять время. На несколько лет их с Витей дороги разошлись, а затем Ванька влип в серьёзные неприятности, и в телефонной книжке Мирона сам собой всплыл знакомый номерок… по первости он побаивался звонить, но на деле оказалось, что с тех пор Витя бросил бухать и торчать, и иметь с ним дело стало намного приятнее. Вот и сейчас Мирон, не отрывая нос от кружки с пивом, улыбнулся, едва приметил чертовски знакомую грузную фигуру, пытающуюся протиснуться мимо людей — по субботам народа в пабе было битком, и полное сарказма «простите-извините» от двухметрового шкафа бесило клиентуру ещё сильнее, чем если бы он молча распихивал всех локтями. Витя, между тем, подошёл к столику, уселся напротив Мирона, пожал ему руку и спросил: — Ну что там, смогут ваши Пупа с Лупой приехать послезавтра? — Слушай, кто-то один точно будет свободен. Я Ваню трясу, но он пока не может наверняка сказать. Просто не от них всё зависит. — Они там в запое, чи шо? — Учатся. — Удивительное дело, — Витя вздохнул, взъерошил волосы. — Тебе бы самому с ними поговорить, лично, а то что я как сломанный телефон? Ты на съёмки сегодня не едешь, да? — Не, сегодня не еду, дела у меня кое-какие. — Вить, давай начистоту — мне это тоже нихуя не нравится. Я сделал всё от меня зависящее, но если уж этим долбоёбам похуй, то… — Да я понимаю. Просто жаль будет, если проебут варик. Я им хорошую хату нашёл, не как у Федоса со Славой. — Ну у твоих-то совсем хуёво всё. Трубы шумят, стены картонные, обоев в коридоре нет… — На кухне, кстати, тоже отваливаются. Зато дёшево. А, там ещё окно разбито в Славиной комнате. — А зимой он как будет? — ошарашенно спросил Мирон. — Ну, видимо, насмерть замёрзнет, — на удивление серьёзно ответил Витя. А затем бросил попытки иронизировать, усмехнулся и покачал башкой: — Да поставят они окна. А если нет — сам поставлю. — Да уж, так себе перспективы… трэш у них там, конечно. — Сами виноваты — решили они, понимаешь, что лучше так, чем откуда-нибудь из Гатчины кататься. — Ну да. Или на нормальную хату заработать, — вздохнул Мирон. Витя согласно закивал. — Ладно, Ваням-Лёшам своим передай, что я, как бы, в любой момент подъеду, вообще не проблема, — подытожил он. — Но вы держите в голове, что хозяин хаты уезжает послезавтра вечером, а ключи он абы кому не отдаст. Да, деньги тоже пусть сразу возьмут на всякий случай. — Я помню. — Ну тогда ближе к делу позвонишь, скажешь как там чего. — Договорились. — Слушай… — Витя затылок почесал, помялся нерешительно: — Ты извини, что в прошлый раз так получилось. — Ты про Карелина, что ли? — Я про то, что съебал Федю искать. Ну, в среду. За всеми этими стрессами Мирон начисто забыл, что на этой неделе у них действительно сорвался совместный вечер — последние пару месяцев они с завидным постоянством собирались у Вити дома и остервенело играли в MTG. Ну как «играли» — открывали паки с картами. Мифики считали. Вспоминали разные пиздецовые истории с турниров, на которых они бывали во времена боевой молодости. Короче говоря, наслаждались тем, что они оба клинические задроты. Так уж вышло, что со всеми этими вампирскими съёмками и тяжёлой работой свободное окно в плотном графике Мирона образовалось только поздним вечером по средам, в честь чего Витя и подстроил своё не менее плотное расписание под их общие нужды. До этой недели схема работала; возможно, если бы не Витины дурацкие беспомощные друзья, в их плане и на сей раз ничего бы не наебнулось. — А, про среду… — протянул Мирон. Ему, конечно, абсолютно не понравилось переться через весь город на хату к Вите, чтобы через сорок минут его выставили за порог, но не настолько, чтобы начать выёбываться. — Да ладно тебе, забей, потом паки дооткрываем. — Да просто самого бесит. Я ж столько раз им говорил, что занят! Не думал, что Андрей меня дёрнет. Не, если б Федька не пропал, я бы не поехал никуда. Но он, блин, такой… вечно присматривать за ним надо, как дитё малое. — Так не присматривай. Тебе-то что до его проблем. — Как это? Свои люди всё-таки. Мирон собирался было сказать, что раз уж они свои люди, то и нехуй на них бухтеть, но вовремя придержал язык за зубами. Федя ему не особо нравился, если честно — не то потому, что он на постоянке и вполне осознанно производил впечатление дурачка, таковым не являясь, не то потому, что он был Славиным другом, а Слава Мирона по щелчку пальцев мог до трясучки довести. Но так уж вышло, что последние пару лет Федя, по ходу, был чуть ли не единственной Витиной болевой, при попытке задеть которую этот вечно ворчащий шкаф начинал натурально исходить на говно; сраться с ним и в лучшие годы было себе дороже, а уж сейчас, когда они, можно сказать, дружили… — Да нормально всё, Вить. Но в следующую среду всё в силе, да? — Конечно. — Ну и всё тогда, забили. Всякое в жизни бывает. — Ну да, ну да… Погоди, а чего ты про Славу-то говорил? Он тебе сделал что-то? — Нет, просто он хочет сжить меня со свету, — закатил глаза Мирон. Ну, потому что это правда было так — иногда ему казалось, что Карелин целенаправленно таскается за ним хвостом, чтобы в один прекрасный день окончательно свести с ума. Пока у него получалось осуществлять задуманное, и ему не мешало даже то, что в этом году они закончили универ и перестали периодически сталкиваться в общаге, — и едва Мирону грешным делом показалось, что он свободен до конца дней своих, как этот нескладный кретин завалился к нему на съёмочную площадку. И наверняка появится там ещё не раз… — Да брось, глупости какие. Не собирается Слава тебя со свету сживать, — вскинул брови Витя. — Нахуя ему это? — А я ебу, что ли? Он твой дружбан, тебе лучше знать, — вздохнул Мирон. — Я одно знаю точно — он меня ненавидит. — За что? — Вообще без понятия, я ему ничего такого не делал. Нет, ну ты вообще видишь, что происходит, когда мы с ним в одном помещении оказываемся? — Да я-то уж побольше вашего вижу… ладно, хуй с ним. Если я скажу, что на самом деле он нормально к тебе относится, ты поверишь? — Нет, конечно. С чего бы? Он надо мной ржёт постоянно, подъебать пытается, жидом называет — а тебя, кстати, не называет! — а уж после того случая на третьем курсе, я вообще сомневаюсь, что он вменяемый. — Да расскажет уже кто-нибудь из вас, что такого страшного случилось на вашем третьем курсе? — нахмурился Витя. — У него спрашивай. — Я спрашивал, он молчит! — Вот и пусть себе дальше молчит. Стёбщик, блин… — Да нормальный он. Хороший парень. Не знаю, чего ты так хуёво к нему относишься. Мы же с ним сто лет знакомы, мотивы его я давно высек, врать тебе мне не резон. Я просто хочу, чтобы ты дал ему шанс. — Нет. — Вот так, значит, «нет» и всё? — Нет, и всё. — Бля, ну ты даёшь… ладно, закрыли тему тогда. Я-то думал, хоть с тобой можно допиздеться. Хотел, чтобы вы зарыли уже этот топор войны, но раз ты решил до конца жизни воспринимать его в штыки… Если раньше Мирон ещё был готов хотя бы попытаться принять Витино — заведомо неправильное — мнение, после такого он разозлился окончательно: вскинулся, поджал губы и скрестил руки на груди, всем своим видом демонстрируя, что не намерен и дальше выслушивать этот бред, пусть даже и от друга. Перебил решительно: — Ты меня на понт не бери! Я не знаю, чего он тебе наплёл, что ты его постоянно защищаешь, но я на эту вашу хуйню не поведусь. И мириться я с ним не собираюсь! Витя такое сложное лицо скорчил, что Мирону на секунду даже страшновато за собственную жопу стало, да только страх ничего не менял — отступать он не собирался, и уж тем более не собирался просто так принимать на веру, что грёбаный Карелин на самом деле не желает под шумок вбить ему между рёбер осиновый кол. Обстановку разрядила Женя — в отличие от Вити она приметила их столик сразу же, как только зашла в паб, споро протиснулась между алкашами разной степени ужратости и привычно плюхнулась рядом с Мироном. — Привет, мальчики, — сказала, лучезарно улыбаясь. — Привет, — кисло поздоровались «мальчики». Продолжать выяснять отношения при Женечке они, конечно, не собирались, но настроение было отнюдь не радужным. — А у меня охуенные новости — я нам крутого журналиста достала. Мирон оживился; он прекрасно понимал, что их фильму может дать встреча с толковым журналистом — пиар, известность, сторонние инвестиции в бюджет, в конце-то концов. Главное, — решил он, — это Пашу найти, чтобы интервью давал — он же среди них всех единственный настоящий актёр, в конце-то концов. — Та-ак, — заинтересованно протянул он. — Ну, в общем, у него шоу на ютьюбе. Пока там тысяч по сто просмотров на видео, но он быстро набирает популярность. — Это ты не про Дудя случайно? — спросил Витя. Причём спросил с таким выражением лица, словно ему в чашку вместо кофе лимонный сок налили. — Ну да, про него, — покивала Женя. Про Дудя Мирон слышал — кто-то из знакомых упоминал его фамилию. Говорили, что он, вроде как, раньше работал в какой-то спортивной газетёнке, а теперь вот завёл свой канал на ютьюбе и брал интервью у селебрити и не очень. Как бы там ни было, его действительно смотрели и о нём говорили — не всегда хорошее, но чёрный пиар ведь тоже пиар. — Лучше бегите, пока не стало слишком поздно, — нахмурился Витя. — Это с чего ещё? — Да с того, что этот упырь вам точно всю кровь высосет. Всех до последнего костюмера сожрёт и не подавится. — Вить, да ну брось, ты вечно ко всем придираешься. Наверняка утрируешь… — Я тебе ещё раз повторяю — мне тебе врать незачем. Утрировать — тем более незачем. И уж наверное я знаю, о чём говорю! Мирон собирался ответить — резко и необдуманно, но нарвался на сердитый Женин взгляд. Она чужие скандалы терпеть явно не собиралась. — Так, ребят, остыли. Ты — прекращай выделываться, не перед кем, тут свои все. Я, между прочим, тоже про Дудя слышала много нелестного, так что я бы особо не рассчитывала, что он окажется благожелательным и добродушным альтруистом. А ты попытайся понять — нам этот придурок нужен просто позарез, и его личностные качества — дело десятое. Если он наш фильм пропиарит, возможно, к нам прискачут толстые дядьки с большими денежными мешками, а пока потерпим, раз уж оно того стоит. — Да, ты права, — согласился Витя. Мирон просто покивал. Женя между тем достала телефон и полезла в переписку. А затем ойкнула, нахмурилась и принялась агрессивно кому-то отвечать. — Что случилось? — аккуратно поинтересовался Мирон. — Да Дудь сегодня на съёмки к нам приехать хочет. Блядским сюрпризом, чтоб его… — Погоди, как это на съёмки приехать? Я думал, он из Москвы, — удивлённо сказал Витя. — А он из Москвы. И вот сейчас, как выяснилось, как раз тусит в Питере, так что решил припереться именно сегодня. — Но ведь сегодня там опять чёрт те чё будет! — В смысле? Что я пропустила? — Да Пупа и Лупа ваши умудрились проебать флешку со сценой, где наш Федька играет, — устало объяснил Витя. — Поэтому вчера ночью ваш Виктор с горящей жопой названивал мне и просил притащить «того цыганского мальчика бармена» обратно. Женя всегда была умницей, поэтому из всего потока информации вычленила главное: — Пупа и Лупа — это Лёша с Ваней, что ли? — Угу. — Ну всё, пизда пацанам, — подрезюмировал Мирон. Он-то сразу высек, что Жене эти прозвища понравились, а значит, она собиралась использовать их в обиходе. Особенно когда Лупа… тьфу, Лёша в очередной раз соберётся вытворить такую херню, от которой у неё волосы на голове обычно шевелятся. — Короче, есть вариант, что Федя с собой Славу притащит. Возможно, Славу и Андрея, я не знаю. — Ну просто отлично! То есть, у нас на хер разваливаются все декорации, операторы толком из запоя не вышли, на площадке тусуется куча левых людей, вокруг бегает режиссёр с горящей жопой и к нам едет ревизор. Я ничего не забыла? — Автомат с кофе ещё сломался вчера, — вздохнул Мирон. — Блядь! — Ладно, Жень, справимся. Впервой, что ли? — Да конечно не впервой, — кивнула она. — Просто это всё пиздец какой-то. Я думала, мы будем готовы, а он… вылез, блин, скотина. Ещё и адрес павильона сам пробил! Я его отговорить ехать думала, а он такой: «А я уже подъезжаю». — Сука, — вздохнул Мирон. — То есть, он сейчас там, — задумчиво протянул Витя. — Ну да. — А мы сейчас тут. — Ну да. — Возможно, нам стоит поднять жопы и тоже туда поехать? — У тебя же планы, — с сомнением покачал головой Мирон. — Да в жопу, отменю всё. Наворотите без меня дел… — Ладно, пойду цепану официантку, рассчитаемся и двинем. А ты пока отмени цыган, — посоветовала Женя. Витя даже на «цыган» обижаться не стал — почти мгновенно достал телефон и натапал сообщение кому-то из своей флэйвы. А затем, получив ответ, удручённо покачал головой: — Поздно, они уже там. — Ну всё, нам пизда. Я представляю, в каком охуительном свете нас выставят. — Да ладно, может, обойдётся всё. Кажется, все понимали, что нихуя не обойдётся. Первое, что увидел Мирон, едва они зашли в павильон — это кучу-малу по центру помещения. То, что клятый свалившийся на них, как снег на голову, Дудь оказался в эпицентре катастрофы, было совершенно не удивительно, другой вопрос заключался в том, почему напротив него стоял чертовски недовольный жизнью Замай. Кажется, они самозабвенно срались. Кажется, не первую минуту. И, кажется, их скандал по какой-то причине привлёк внимание всех, кто оказался внутри помещения — от Пупы… тьфу, Вани до последней уборщицы. — …уровень низкий! Я не знаю, на уровне каких-то людей… — Из провинции, — подсказал ему некий бородатый парень. Мирон был уверен, что видел его раньше — возможно, он тоже учился в их универе или был очередным Славиным корешем. Или всё и сразу. — Не из провинции! А людей, которые, ну, знаешь, судят… — Поверхностно! — вставил Слава. — Не, типа: «Бля, да он охуел», — протянул Замай, явно пытаясь пародировать типичное вечно пьяное и очень критично настроенное быдло. — Единственное твоё отличие — это то, что ты имеешь некий ресурс, через который ты можешь высказываться с умным видом. Вот и всё. Ты не знаешь, что такое авангард. Ты не знаешь, что такое экспериментальное искусство! Вот твой уровень. — Дружище, — резко оборвал Дудь. — Если твой уровень такой… — А не надо говорить, какой мой уровень! Нас интересует твой уровень! — Не, стоп-стоп-стоп, Замай, я абсолютно точно необразованный пацан… — Я тоже необразованный пацан! — …и я не стесняюсь этого, дружище. Но… Возможно, этот спор мог бы продолжаться ещё очень и очень долго, если бы Витя с крайне значимым видом не выступил вперёд и не спросил: — Что здесь происходит? Все схлопнулись. Андрей открыл было рот, чтобы оправдать происходящее, но Слава оказался быстрее. — Письками меряются, — констатировал он. Кажется, теперь обе конфликтующие стороны были готовы объединиться, чтобы ему навалять. Мирон бы никогда и никому в этом не признался, но в тот момент он почти испугался за Славино здоровье. — Так, успокоились все, — сердито отрезал Витя. — Ваня, ты тут хули делаешь? Бородатый парень посмотрел на него, раболепно улыбнулся и махнул рукой куда-то в сторону Карелина: — Он позвал. Наверное, будь Слава чуть умнее, он бы уже давал по съёбам, но мозговым центром их маленькой ОПГ он явно не был. Да и красотой особой не блистал — непонятно, чего они вообще с ним возились, как с писаной торбой… Этот вопрос, кстати, Мирона ещё с универа волновал. Ну правда, блядский разгильдяй и алконавт Слава нравился всем — девочкам и мальчикам, вахтёрше тёте Лене, злобному декану, продавщице в местном супермаркете и даже спивающемуся физруку. Его постоянно окружали бесконечные друзья и знакомые, периодически он ходил по общаге за ручку с очередной девчонкой — пусть и всратенькой, но всё-таки. Иногда он творил такое, что любого другого на его месте бы запросто выкинули из универа, но его не трогали. И дело было совсем не в связях — просто Слава реально нравился людям. Наверное, Мирон мог бы засунуть свою неуместную зависть куда подальше, подойти к нему, дёрнуть за рукав и спросить: «Чувак, ну как ты это делаешь?», и Слава бы обязательно рассказал — пускай и в своей глумливой манере, но всё-таки. Только он бы скорее согласился перетереть за зарубежную литературу с Замаем, чем подойти к этому выскочке. Особенно после всего, что между ними было. Витя между тем свирепел всё сильнее и сильнее — Мирону только и оставалось порадоваться, что этот поток чистого сознания направлен не на него. — Я даже знать не хочу, нахуя вы притащили этих, — он махнул рукой в сторону бородатого Вани и его белобрысого кореша, который в принципе не привлекал к своей персоне внимания — так, с задумчивым видом пытался доломать автомат с кофе. — Лучше скажи мне, ты какого хуя не на работе? — Отпросился, — пожал плечами Андрей. — Опять по семейным обстоятельствам? — Ну да. — Твоё начальство, наверное, думает, что у тебя там семеро по лавкам, — вздохнул Витя. — А что, нет, что ли? Бородатый Ваня быть одним из семерых не хотел, поэтому скорчил недовольное ебало, потыкал в окружающих факами и попытался было свинтить, но уйти далеко ему естественно не удалось. — Так, блядь, Фаллен, а ну-ка стоять! Если раньше у Мирона ещё были какие-то сомнения насчёт того, где он мог видеть этого парня, то теперь он вспомнил — это был тот самый Ваня, которого ещё курсе на первом из общаги выгнали. Кулстори эта очень долго ходила по универу, обрастая всё новыми и новыми подробностями, но суть была примерно такова — вроде как, этот самый Ваня тогда нажрался в слюни и случайно выпал из окна второго этажа, а когда его блудные друзья во главе со Славой кинулись отскребать его кишки от сырой земли, выяснилось, что он ничего не сломал и даже не ушибся толком. Но веселее всего было не это, — и даже не то, что когда его пришли «спасать», он спокойно лежал в сугробе и пел какую-то попсовую песенку про падших ангелов, — а то, что на окнах второго этажа общаги висели решётки. Ну, на всех окнах, кроме окна комнаты Фаллена, как выяснилось позже, во время разбирательств. И за столько-то долгих лет он наверняка так и не признался, куда дел свою. Витя между тем собрал своих придурков в кучу, отвёл в сторонку и начал что-то агрессивно им впаривать. Он, конечно, был нихуёвым таким стратегом — понимание на лице Замая отразилось почти сразу, а у остальных тугодумов ушло не больше минуты, чтобы высечь, насколько крупно они все проебались. Бегать перед журналюгой на задних лапках и извиняться, разумеется, никто не собирался, но приуныли все — всё-таки срывать съёмки им не хотелось, ведь срывать съёмки автоматом означало подставить Витю, а Витя очень не любил, когда его подставляют. Конечно, наблюдать за цирковым представлением было крайне интересно, однако Мирон отчётливо понимал, что он чисто технически не может весь день любоваться на медленно краснеющего Славу. Он попытался найти взглядом Женю и с ужасом понял, что его девочка сейчас в ужасных лапах Дудя. Судя по выражению её лица, она держалась из последних сил — хмурила брови, недовольно качала головой и поджимала губы, лишь бы не сорваться и не наорать на этого дотошного, занудного, отвратительного, мерзкого… — …не понимаю тогда, зачем вы вообще это всё затеяли, — он брезгливо поддел пальцами ту самую занавеску, которую с таким трудом прибил режиссёр, и потыкал пальцем в бутафорскую стену. — Бюджета у вас нет, спонсоров нет, даже актёров — и тех нет. Мирон подошёл к ним раньше, чем успел сообразить, чем ему это аукнется, и сердито скрестил руки на груди: — А тебе не кажется, что кино не всегда снимается только ради того, чтобы на нём заработать? — А ты… кто? Прости, нас не представили. — Мирон. — Приятно, Юра. Меня тут, в общем-то, никому не представили, только выгнать взашей пытаются. — Потому что нехуй было без предупреждения приезжать, — пробубнила себе под нос Женя. Дудь, разумеется, всё услышал. — А как ещё я должен был попасть в мир «авангардного искусства»? Окей, я уйду, не вопрос, а вы тут пока свой срач причешете и в порядок приведёте, чтобы как у всех всё на съёмочной площадке всё было. А в итоге максимально скучное интервью получится. Давайте? — Да причём тут скучное или не скучное?! Ты вообще видишь разницу между тем, чтобы свалиться нам на головы без предупреждения и посмотреть, как оно «на самом деле»? — Нет, не вижу! — А мы видим, — кивнула Женя. — У нас тяжёлый съёмочный день сегодня, нам вообще не до тебя по-хорошему, а ты приехал! — Ещё раз — я своей цели добился. Я увидел, какие вы все на самом деле и что ваше кино из себя представляет! — А ты всегда так репортажи делаешь? — раздался над ухом до боли знакомый чуть гнусавый голос. Мирон повернул голову и увидел за своим плечом Карелина, который пусть и стоял слишком близко, но, вроде бы, угрозы не представлял. — Я не делаю репортажи, я интервьюер, — закатил глаза Дудь. — Хуёвый, значит, интервьюер, — ухмыльнулся Слава. — У тебя ж все вопросы чисто про бабки. — Прости, а что тебя не устраивает? Это первое, что интересует зрителей в контексте вашей самодеятельности — сколько денег вы угрохали на эту хуйню! — Не-а, ты чё? Обывателя интересует, хорошая киношка или нет, и о чём она будет, потому что счас тупо фильмов нормальных нет, в кино сходить ваще не на что. А деньги — дело десятое, люди скорее спросят, хули все эти дебики за «спасибо» тут въёбывают, как папы Карлы. И похуй всем, что декорации копеечные! — Ну да, я же абсолютно некомпетентный и не разбираюсь в том, что делаю… — Конечно! Тебе Замай об этом говорил же, ну, что ты поверхностно судишь. — Ах, ну раз Замай говорил… — закатил глаза Дудь. — Поучите меня ещё. — Дак если ты сам не вывозишь! Распалившийся Слава был… красивым, чего уж там. Будто изнутри сиял. Мирон и сам не заметил, как полностью переключил на него всё внимание и, затаив дыхание, ждал развязки спора — можно сказать, даже болел за Карелина. Наверное, потому, что на сей раз они были по одну сторону баррикад. Подошёл Витя, окинул их сомнительную тусу нехорошим взглядом. Подумал пару секунд, затем всё-таки решил взять на себя роль миротворца. — Пацаны, — сказал беззлобно, но решительно. — Давайте успокоимся, нехер сраться тут всем миром. Нам сегодня ещё нужно сцену переснять… — Переснять? — тут же оживился Дудь. — А почему переснять? — …и не переубивать друг друга. Давайте к этому стремиться. — Ага. Раньше снимем — раньше домой свалим, — довольно закивал Карелин. — Да ты-то не снимаешься, можешь хоть сейчас валить, — намекнул Витя. Толсто намекнул. Проницательный, как валенок, Слава намёк не выкупил: — Я своих не бросаю! — Зато я бросаю, — с тоскливым вздохом пробормотала Женя, внимательно перечитывая сообщение на экране мобильного. Она подняла усталый взгляд на Мирона и тихонько подрезюмировала: — Всё, ищем нового актёра на главную роль. — Что случилось? — Да этот сраный Паша! — Ну что там опять Паша? — Да приняли нашего Пашу, что! Проебал ключи по синей лавочке, пытался по водосточной трубе домой забраться, соседи полицию вызвали… короче, паспорт надо привезти. — Может, нахер его, а? Пускай в обезьяне посидит, может, бухать меньше станет. — Мир… ну не смешно. Жалко долбоёба, во-первых, а во-вторых, ты ж знаешь, что он всё равно это дело не бросит. А так ещё и окрысится на нас, что не помогли. — Ну давай я съезжу. — Да нихуя. Я им там в участке глазки жалостливые сострою, попрошу по-хорошему отпустить. Обычно прокатывает. — Ладно. Жень, ну ты будешь на связи, если что, да? Сразу же звони. — Окей, окей. Не волнуйся. Мирон тяжело вздохнул и плюхнулся на табуретку, руками лицо закрыл и с силой потёр. Он устал, у него болела голова, ему хотелось домой, а в идеале тяпнуть вискарика и отрубиться, чтобы кошмары не снились. Из грёз его вывел клятый Слава, который навис над ним, аккуратно сжал его плечо своей большой тяжёлой лапищей и спросил: — Всё нормуль? — Угу. — Выглядишь хуёво. Может, на хуй съёмки на сегодня? — Нет, не на хуй. Загримируют — и нормально. — Да чё загримируют, чё загримируют? В обморок ёбнешься — что нам с тобой делать? — Бросить умирать, — фыркнул он. — Блядь, да чё ты хуила-то такой? Переживаешь о нём, а он всё в штыки… Не то чтобы Мирону не нравилось, когда о нём беспокоились, просто от Карелина подобных кривых и неумелых порывов он ожидал меньше всего; хотел бы он отмахнуться и не поверить в его искренность, но на дне Славиных глаз плескалось настоящее беспокойство, притом такое сильное, что его было заметно даже невооружённым глазом. Даже такому эмоционально неадаптированному бревну, как Мирон. — Что, настолько хуёво выгляжу? — Ну, типа, да. У тебя капец синячищи под глазами, и ты белый совсем. Прям как вампир ебучий, жесть. Ты там спишь хоть или тебе для этого реально гроб нужен? — Слушай, ты бы попробовал нормально с людьми разговаривать для разнообразия, а? — На хуй иди, — оскалился Карелин. Улыбка у него была какая-то неприятная, акулья; Мирон готов был поклясться, что он не всегда так улыбается. Своим он так не улыбался. — Короче, я тебе не нянька, моё дело предложить, так сказать. Если свалишься, откачивать тебя не буду, на хуй надо. — Будешь, будешь, куда ты денешься, — заметил Витя. В их разговоре он не участвовал — пытался порешать проблему с продолжающим гнуть пальцы Дудём, но самое главное из не предназначенного для его ушей диалога наверняка вычленил. — Должна же от тебя быть хоть какая-то польза. Андрюш! Сюда подойди, пожалуйста. Туда, где трётся Дудь, Замай подходить явно не хотел, но устоять перед сердитым Витиным взглядом могли немногие. — Чего? — Партзадание для тебя. Лишних людей с площадки выведи, пожалуйста. Прозвучало угрожающе; Мирон даже на секунду порадовался, что он на сегодняшнем празднике жизни не лишний. — И его? — он кивнул на Юру. Тот немедленно вскинулся и заявил напыщенно: — Мы с Витей договорились, что я приеду послезавтра вместе с командой. Хотя, конечно, после такого приёма работать с вами нет никакого желания… — Послезавтра их здесь не будет, — пообещал Витя. Судя по выражению его лица, пообещал уже не в первый раз. — Ладно, хорошо. — Ну пойдём, Дудь, — ухмыльнулся Андрей. — Ваня, Миша! Отойдите уже, блядь, от автомата с кофе, он всё равно не работает! — Я его почти починил, — обиженно фыркнул Фаллен. — Ты его почти доломал, — насупился Миша. — Так, давайте, шуруем на выход все. Пацанам надо фильм снимать. — А я? — спросил Слава. — А ты остаёшься, — отрезал Витя. Наверняка решил отомстить Мирону за сегодняшний скандал в баре. — Будешь Носферату нашего воскрешать, если с ним случится чего, договаривались же. Так, а где наша прима-балерина? Федя? Так, бля, серьёзно, где Федя? Пацаны, Федю никто не видел? Игнатьев! Он ушёл, на ходу набирая Федин номер, а вместе с ним вышли и остальные непричастные к созданию киношедевра — остался только Слава, который уселся прямо на барную стойку и вытянул свои длиннющие ноги в узкий проход между стульями и бутафорской стеной. — А чё вы нас вызвали-то опять? — спросил он. — Федос сыграл хуёво или чё? — Да нет, просто техническая накладка возникла, — нехотя ответил Мирон. — Проблемы кое-какие у операторов. С камерой. — Бля, чуваки, кто флешки видел? — гаркнул Лёша на весь павильон. — Вань, Вано, флешка у тебя? Хоть одна! — Не, не у меня! А мы их брали вообще? — Бля-ядь… не, типа мы ж не совсем дауны, чтоб такое забывать! — Ну в прошлый раз ты же умудрился флешку проебать! Ещё и с материалом… — А хули я-то сразу?! Это ты орал, что лучше дома всё на комп выгрузим! Долго ему, понимаешь! — И как это связано с тем, что ты их прое… — Да схуяли ты решил, что это я их проебал?! — Ну не я же! Слава прищурился, заинтересованно посмотрел на Мирона, спросил: — С камерой, говоришь, проблемы? Тот только поморщился, но оправдываться не стал. Наверное, любому, кто побывал на съёмках их нетленки, в течение нескольких минут становилось ясно, что здесь идёт через жопу буквально всё. Мирон помнил Виктора — того, который режиссёр, — полгода назад: у него ещё горели глаза, и в его пламенных речах скользила надежда на светлое будущее… а потом он начал плавно отъезжать умом и в конце концов превратился в дёрганного параноика, который расхаживает по площадке наперевес со строительным степлером. Грустная история, на самом деле, очень грустная. — Ну и чё, много вам ещё снимать осталось? — В смысле? — Ну, типа, когда оно выйдет-то? — Честно? Мы сами без понятия. Пока доснимем всё, пока смонтируем, пока графику сделают… может, через год будет готово, может, раньше, хуй знает. А так мы где-то половину отсняли. Успели бы больше, если бы Пашка не забухал. — Что за Пашка? — Да актёр, вместе с Ванькой и Лёшей в КиТе учится. Главгерой наш. Ну, то есть, главгерой, вроде как, я, но он протагонист, со злом бороться должен. — Лучше бы с синькой боролся… — Не говори. Помолчали. Поглядели на Лупу, пытающегося установить штатив в опасной близости от Славиных ножищ. Попинали хуи. Потом Витя Федю притащил едва ли не за ухо, всё ворчал, что надо предупреждать, прежде чем съёбывать, пусть и в ближайший магаз, но хитрожопый Федя ему в руки энергетик сунул, и Витя мгновенно схлопнулся и возбухать перестал. На пару долгих секунд над площадкой повисла тишина, и в ней сакраментальный вопрос мироздания, который задал Слава, прозвучал ещё отчётливее: — А режиссёр-то где? Режиссёр нашёлся на лавочке в скверике неподалёку от павильона; к тому моменту, как спешно собранный Витей поисковый отряд обнаружил его, он уже перестал плакать и просто нервно грыз костяшки пальцев. Оказалось, он давненько свалил — едва надменное ебало Дудя в поле зрения увидел и услышал его заветное: «Я журналист». А впрочем, Мирон его ни капли не осуждал — бедолага в последнее время постоянно говорил, что с некоего «успокоительного» слезает, — с бухлом он пытался подвязать, чего уж, — и теперь ловил нихуёвые такие откаты. Еле откачали его, в общем, и мужественно пережили три истерики на предмет: «Этот уёбок нас уничтожит, пизда всему, катарсис», а потом дружно решили, что ни о каких съёмках сегодня и речи идти не может — слишком уж пиздецовый выдался денёк. Мирон хоть и был эмоциональным бревном, однако прекрасно видел, что за этот бесконечный день вымотался не только он — Лёша с Ваней вон упали на соседнюю лавочку и без зазрения совести переговаривались вполголоса о чём-то своём. Слава захлопнул варежку и бросил попытки иронизировать, чем заслужил ещё несколько очков, и просто стоял рядом, готовый помочь, если кому-нибудь что-нибудь понадобится. И даже всесильный Витя держался только благодаря крепко вцепившейся в плечо Фединой лапище. Решили в итоге, что пора по домам разъезжаться — Пупа и Лупа поплелись на электричку, Витя своим как всегда такси вызвал. — Поехали, может, к нам? — спросил Слава. — Чайку ёбнем, там, вроде, коньячок остался. Торт есть. — Не люблю сладкое. — А я говорил! Мирон с сомнением посмотрел на эту разношёрстную компанию, припомнил все Славины выходки, и вдруг понял, что наверное действительно стоит уже забыть всё плохое, что было раньше, послушать Витю и попробовать дать Карелину ещё один шанс. Он кивнул: — Да, можно. На радостях Слава врубил остоебенивший сарказм обратно и случайно отдавил Мирону ногу, пока «галантно» открывал перед ним дверь такси. Возможно, давать ему шанс всё же не стоило, но теперь Мирону только и оставалось надеяться на чудо и молиться о том, чтобы выжить.