В клетке властного тирана

      К вечеру Ларин направился в покои Ушаковой. На стенах коридора висели подсвечники, однако даже с ними всё было мрачно. Поговаривали, что в этом крыле по ночам бродят призраки убитых Лариным крестьян. В этой части дома никто другой не жил, потому Дима и поселил там пленницу, чтобы её крики не тревожили прислугу, если вдруг мужчине захочется повеселиться с красавицей: изнасиловать или избить её до полусмерти, а это он мог от скуки устроить. Никто не был Дмитрию законом. Послышался скрип давно не смазываемых петель, глухие шаги и звон ключей, одним из которых граф закрыл тяжёлую дубовую дверь. Дмитрий остался в комнате с Ушаковой один на один, и путей отступления не было, даже на окне стояла решётка в готическом стиле, через которую не смогла бы пролезть даже голодная кошка в погоне за воробьём. Граф не думал, что сегодня будет вновь издеваться над Ушаковой, но дверь закрыл, чтобы девушка не пыталась убегать и устраивать истеричные представления. Ксюша прекрасно слышала, что в комнату кто-то зашёл, и, поскольку никто не хлопотал и не кидался к ней с водой или горячим борщом, она поняла, что это был сам граф, однако подниматься с кровати, на которой лежала животом вниз из-за того, что её спина и мягкое место болели, не собиралась. Чего ей бояться? Может, плетей? Или её с семьёй разлучат вновь? Нет, ей уже нечего было терять. Сейчас она устала и собиралась лежать и отдыхать. — Я слышу, что ты не спишь, — произнёс Дмитрий, решив, что Ксения просто притворяется спящей, чтобы избежать разговора с Лариным. — И что? — ответила девушка, не отрывая головы от подушки. — Неужели мне опять пора идти на очередную казнь? Что на этот раз, кипящее масло? — язвительно спросила она, за что получила сильный удар по заднице и тут же зашипела от боли. Его ладонь попала по самому болезненному месту, и Ксюша готова была прикусить губу до крови, только бы ушибленные места перестали посылать по всему телу такие порции боли. — Хватит язвить, госпожа Ушакова, — Ларин присел рядом с ней. — Я лично пришёл сюда, чтобы предложить тебе, моей пленнице, поужинать за барским столом, а ты так неуважительно себя ведёшь! — отчитал девушку Дима. Он понимал, что для Ксении сложно принять её новое положение, поэтому решил позволить ей поужинать вместе. К тому же, он не мог отправиться спать, не налюбовавшись обиженными глазками и надутыми губками с вечно приподнятыми уголками. — Или же вместо вкуснейшего ужина мне придётся насиловать тебя? — с усмешкой спросил Дмитрий. Нет, даже он не мог себе позволить такого количества боли и унижения для юной пленницы в один день. Это была своего рода шутка, только вот никто юмора Ларина, кроме него самого, не понимал. — Граф! — голос девушки дрогнул, она тут же поднялась и аккуратно присела на кровати, стараясь не морщиться от неприятных ощущений. — Господин Ларин, я ценю Вашу доброту, — тихо, но уверенно произнесла Ксения, хотя оба они понимали, что это ложь. — Сочту за честь возможность поужинать с Вами и выпить чашечку чая, если позволите, — она пролепетала это самым наигранным, чрезмерно ласковым и слащавым голосом, и именно так было правильно. Ларин даже поморщился — ему противна была современная манера речи. Он не понимал, для чего нужны излишние слова благодарности, лесть, притворство. Сам он не соблюдал норм этикета, и Ксюша его зацепила своими дерзкими ответами. Но сейчас она произнесла эту фразу абсолютно по-дворянски. Именно так, как принято в высших кругах общества, как её учили с самого детства. И Дмитрий этого не оценил. Для него оскорбления в свою сторону были приятнее, чем фальшь в каждом звуке. — Ксения, ложь — это грех. Не стыдно будет перед священником? — усмехнулся Дмитрий.       Пусть в Бога он не верил, но церковь не закрывал. Крестьян после капризов графа успокаивал добрый поп, и всем от того было хорошо. — Ты можешь не пересиливать себя в общении со мной. Говори так, как хочешь и что хочешь. Конечно, если из твоих уст будут сыпаться сплошные оскорбления, я накажу тебя, но, если я что-то спрашиваю у тебя, милая, будь добра озвучивать свои настоящие мысли, — он попытался заглянуть в глаза Ксюши без холода и ненависти, однако девушка разглядела в них самого Дьявола, потому что уже успела возненавидеть своего мучителя. — Тогда примите к сведению, что я не хочу есть, я хочу вернуться домой. Но раз уж Вы собираетесь меня изнасиловать, то я лучше разделю с Вами ужин. Говорят, сытые люди добрее, — она вновь решительно поглядела на мужчину, её подбородок был гордо приподнят, губы сжаты, бровки нахмурены. Несмотря на своё печальное положение, она продолжала чувствовать себя важным, свободным человеком. — Пойдёмте, Царевна Несмеяна, — усмехнулся граф и, схватив Ксюшу за руку (бережно держать он просто не умел), повёл её в столовую. Да, изначально он хотел сделать девушке больно, но её обиженные и в то же время обреченные глаза смягчили грозного графа.       Для Ксюши после всех потрясений Дмитрий казался больным человеком. Сначала он заставил её страдать на публике, потом приставил к ней служанок, которые ежеминутно раздражали Ушакову, а сейчас явился сам, ещё и взял её за руку. Как бы странно это не звучало, но после порки розгами, после поездке на полу кареты, после всех издевательств Ксюшу поразил именно этот жест. Она никогда раньше не была так близка к чужому мужчине, как с Лариным. Никто ещё не смотрел на неё с этой противной усмешкой в глазах. Не было такого наглеца, который позволил бы себе прикоснуться к телу очаровательной дворянки, к её самым интимным местам. Ксюша понимала, что это максимально неправильно, но Дмитрий своими взглядами буквально раздевал и пожирал невинную девушку, а та по неопытности краснела и где-то в глубине души желала узнать, что же будет дальше. Естественно, она мечтала о независимости и равноправии, но дождливыми вечерами ей, как и любой юной девушке, хотелось почувствовать на плечах крепкие руки надёжного человека. А Дмитрий, несомненно, был ужасной кандидатурой для любой женщины, и только его сила, власть и всемогущество, выразительный взгляд, отличная фигура, его энергетика — всё это манило к себе. И в такие сети очень часто попадались именно юные, наивные глупышки, которые не сумели совладать с эмоциями и не подумали хорошенько перед тем, как отдаться жестокому тирану в блестящей обёртке. К сожалению, Ксения как раз и была такой наивной из-за отсутствия жизненного опыта малышкой.       Спустившись по лестнице на первый этаж, они оказались около просторного круглого стола, за которым Ларин чаще всего трапезничал в одиночестве. Над столом висела габаритная люстра с драгоценными камнями, свечи на которой меняли каждый день, так же, как и смахивали с неё пыль. Под столом покоился тёмно-красный ковёр с причудливыми узорами. На стенах, безукоризненно выкрашенных в светло-оранжевых тонах, красовались портреты обворожительных дам и пейзажи стран Европы. Окна, протянувшиеся во всю высоту стены, были по бокам прикрыты итальянскими занавесками. В целом, это была уменьшенная версия императорской столовой.       Ксения никогда не видела такой роскоши, тем более её осознанные годы прошли без особого торжества, из-за долгов в доме всё было сдержано, невзрачно, но не противно для глаз. Ушаковы не жаловались, хотя от лучших условий не отказались бы. — Что, глаза забегали? — усмехнулся Ларин, ожидающий такую реакцию. Он никогда не хвастался своими богатствами напрямую, ему больше нравилось наблюдать, как окружающие удивляются и завидуют графу. Даже картина, подаренная императором, висела не в гостиной и не в кабинете Дмитрия, а в людской, где жила прислуга, обычные крепостные. — У Вас шикарный дом, граф, — произнесла Ушакова, завороженно разглядывая драгоценные камни на люстре, узорчатую резьбу на мебели. Девушка была поражена, однако, изучив всё взглядом, решила делать вид, что её не интересует это щегольство. — Это ты ещё мои покои не видела, — хмыкнул мужчина, уже представляя, как её тёмные локоны раскинуться на подушках, а тело будет извиваться на белоснежных простынях. — Присаживайся, ты можешь брать со стола всё, что угодно, — Ларин и сам поудобнее устроился напротив Ксении.       Девушке было неприятно, что он так неуважительно к ней обращается. Он всегда говорил ей: «Ты», как собаке, а не человеку. А она меж тем была дворянкой! Ну, ей хотелось верить в это. В роли рабыни она себя точно не видела. — Благодарю, — тихо промолвила Ксюша, хотя к еде прикасаться изначально не собиралась.       Принесли пюре и жаркое с гарниром, потом салаты исключительно из свежих, сочных овощей, потом были пирожные на десерт с кусочками киви. Оно было так красиво и аппетитно, что Ксюша не удержалась и скушала его, но сначала излюбовала взглядом, как милого котёночка или любимого человека. Также Ушакова лишь удивилась такой подаче. В их доме все блюда сразу стояли на столе, однако богатые модники уже считали это плохим тоном и подавали блюда одно за другим, чтобы на столе было больше места, а пища была горячее и вкуснее. — Вижу, именно сладости тебе понравились больше всего, — заключил Ларин, когда трапеза была окончена. Конечно, когда он шёл в покои Ушаковой, он намеревался грубо её отыметь, но сейчас насытился и подобрел. — Просто там были необычные фрукты! — оправдалась Ксюша. — Женщины, знаете ли, падки на сладости, — она гордо подняла подбородок и отправилась к себе, даже не спрашивая разрешения. Ларин подумал, что она сейчас похожа на курочку, потому рассмеялся. По правде, его смех не вызывал ни капли положительных эмоций, лишь запугивал, однако Дмитрий и правда был умилён, а не рассержен. — Сладких снов, Ксения, — произнёс он, — Надеюсь, вам приснится вкусный торт.       Уже у себя в покоях Ларин понял, что сболтнул какую-то глупость, но вернуть время было уже невозможно. А, впрочем, что плохого в торте? Ничего. И пусть он приснится прекрасной девушке, пусть порадует и скрасит её печальные мысли. — Да, торт — это чудесно, — прошептал Дмитрий, и, сладко зевнув, уснул.