The Avengers: Youth Hostel

Учебный день почти кончился, и школьная парковка пустовала: только на углу топтались новоиспечённые девятиклассники, о чём-то шептались и нервно озирались в поисках вездесущего охранника. Тор усмехнулся: боятся Логана как огня. В общем-то, правильно делают. Но надо бы сказать салагам, что на территории кампуса есть несколько укромных мест, где можно курить, не опасаясь того, что тебя поймают за руку с сигаретой и поволокут к директору для хорошей взбучки. Правда, естественное для учебного заведения правило почему-то не распространялось на посетителей. Поэтому Хела спокойно чиркнула спичкой о молнию на своей кожаной куртке, дыхнула едким сизым дымом и выбросила почерневший огарок в приоткрытое окно. Тор ещё помнит, как в детстве много раз подряд просил сестру показать этот ловкий трюк. Хела ворчала, говорила, что они только зазря спички изводят, но не без самодовольной улыбки способного фокусника наблюдала за заворожённым взглядом младшего брата, когда мастерски высекала искру из металла или дерева. Таким образом они без особой необходимости истратили не один коробок, пока обоим не надоело глазеть на маленькое пламя и прятать от родителей жжёные спички — а это было занятием не самым простым и безопасным. Сейчас такая незначительная, но привычная мелочь отозвалась бессознательной болью где-то в районе груди. Кажется, они оба тосковали по дому. Тор натужно вздохнул, просовывая околелые руки глубже под куртку с сине-серым логотипом школьной футбольной команды. Ко вторнику изрядно похолодало: тучи низко нависли над угловатым корпусом естествознания, стоявшим к парковке левым боком, и на лобовое стекло «форда» редко крапало моросью. Тор молча глазел на унылый пейзаж, и на ум ему не приходило ни одной светлой мысли. Вчера днём вернулась Джейн, но им так и не удалось повидаться: она устала с дороги, а Тор был занят на тренировке. Наверное, они совершили очередную ошибку — одну из тех, которые в конечном итоге приводят молодых людей к почти безболезненному расставанию. И вроде бы тут всё понятно: спички гаснут, сигареты тлеют, а чувства притупляются и рано или поздно сходят на нет — беспокоиться не о чем, это просто природа отношений. Но Тор всё равно чувствовал себя виноватым — и притом не только перед своей девушкой. — Ну, а как у вас с отцом? — Он ладонью разогнал дым в салоне и приподнял пыльное стекло, чтобы не задохнуться. Хела только поморщилась. — Всё в порядке, — она пожала плечами, и цепи на её куртке тонко зазвенели. Тор кивнул головой, поджав губы. Допытываться он не хотел, но смекнул: судя по той интенсивности, с которой Хела курила, дела шли совсем плохо. Его сестра в целом была мрачной — этот готический макияж, серебряные кресты и тёмные растянутые шмотки, — но сегодня она выглядела… подавленно. А Тор прятал глаза и даже не знал, чем мог бы ей помочь. Вот уже полчаса они сидели в машине, на которой она приехала из Нью-Йорка, и ни о чём особенно не разговаривали. Тор пялился в окно, а Хела рассматривала приборную панель и переполненную пепельницу. В прохладном воздухе висела странная недосказанность. — Ладно, — наконец сказал Тор, повернувшись к бледному лицу своей сестры. — По шкале от одного до десяти, насколько велики масштабы бедствия? — Тринадцать с половиной, — меланхолично ответила Хела. Она потушила окурок пальцами и выбросила его из окна, встретившись с недоверчивым взглядом брата. — Что? Отец не пускает меня за порог дома, в котором я родилась. А мама ничего не может сделать. Я иногда звоню ей… когда старика нет дома. — Не называй его так. — Боже мой, — раздражённо зашипела Хела. Она прикрыла глаза, поёжилась и включила автомобильную печку. — И чего ты так распереживался? Со всеми бывает. Скоро он отойдёт, я вернусь на ферму, и всё будет как прежде. Вот увидишь. — Не надо было тебе связываться с теми придурками… — с обидой сказал Тор. Он не смотрел на сестру. — Ну да, твоих нравоучений мне ещё не хватало. Кончай. — Извини. Я просто… — Он неуклюже шаркнул ногой по грязному коврику. — Я просто хочу, чтобы в нашей семье всё в кои-то веки пришло в норму. Понимаешь? — Понимаю, — вздохнула Хела. Она поправила зеркало заднего вида и потёрла щёку. Салон постепенно заполнялся теплом, которое растопило мёрзлое напряжение между братом и сестрой: на мгновенье они перенеслись на родительскую ферму, в просторный двухэтажный дом с кирпичным камином и огромной дубовой лестницей. — Мама каждый раз говорит, как скучает по нам с тобой, — задумчиво произнесла Хела. — Звони ей чаще. Или пиши, если ещё не разучился карандаш в руках держать. Ты же помнишь, как она обожает читать бумажные письма. — Просто она ещё не созрела для электронной почты, — сдавленно рассмеялся Тор, хотя по-настоящему смешного в словах Хелы было мало. Как это обычно и случается, они разговорились только под конец встречи и спохватились ближе к половине шестого, когда на улице заметно потемнело. Хеле позвонил какой-то сомнительный типчик, и они перекинулись с ним парой слов. Тор опасливо пожевал губы, но не стал портить сестре настроение — проблем и так не оберёшься, он её только разозлит. — Ладно, — сказала Хела, когда Тор уже выбрался наружу. Он, сунув руки в карманы, раскачивался с пяток на носки. — Не кашляй. И хорош уже прогуливать уроки. Ты, конечно, бог американского футбола, но девушки больше любят умных. Улавливаешь? «Не только девушки», — почему-то подумал Тор, но промолчал. — До встречи, сестрёнка. — О, как это мило. Сейчас блевану, — поворачивая ключ в замке зажигания, отшутилась Хела и сдала назад. Побитый «форд» заскрипел, взрывая колёсами мелкую влажную гальку, выехал на дорогу и вскоре скрылся из виду. Когда хэви-метал песни, которую Хела включила прежде чем нажать на педаль газа, уже не было слышно, Тор втянул носом сырой воздух и, нахмурившись, поднял голову кверху. Тусклое небо нахмурилось ему в ответ. Ещё немного постояв на безлюдной парковке — девятиклассники давно ушли, — Тор развернулся и побрёл в сторону общежития. На душе было неспокойно: он целый день парился по поводу Джейн, а после встречи с Хелой на него ещё и тяжело навалились свежие воспоминания о семейных ссорах. Вечер обещал быть по-осеннему печальным. Несмотря на непогоду, школьный сквер полнился учениками. Тор пригляделся: кажется, на поляне выпускников тоже кто-то был. И чем вообще можно заниматься в такое время, да ещё и под дождём? Уже на крыльце Тора окликнул Эрик Леншерр. — Эй, здоровяк! Как жизнь? — Он быстро взобрался по ступеням и, поравнявшись с Тором, похлопал его по плечу. — Не жалуюсь вроде. Что нового? Они с Эриком вместе играли в футбол и даже неплохо ладили, хоть и никогда не были по-настоящему близкими друзьями. Эрик вообще мало с кем общался и, откровенно говоря, иногда одним взглядом отпугивал от себя людей — пожалуй, только это Тор и мог сказать о нём наверняка. Впрочем, излишняя скрытность Эрика не мешала ему быть одним из сильнейших игроков в команде. — Шоу снова наорал на меня, — Эрик, ёжась от холода, вошёл в общежитие вслед за Тором. — Всучил дисциплинарный бланк и отправил к директору. Полный псих. Отношения Эрика Леншерра и Себастьяна Шоу — местного преподавателя немецкого с неприятной улыбкой и запредельными требованиями — трудно было назвать приятельскими. Кажется, эти двое невзлюбили друг друга с первого взгляда и на протяжении нескольких лет переругивались практически на каждом занятии. Вполне вероятно, что для взаимной ненависти подобного рода поводы, притом довольно существенные, всё же были, но на эту тему Эрик особенно не распространялся. И никто не осмеливался его спросить. — И что ты натворил? — Тор, сунув руки в карманы, шагал по коридору в сторону блока «А». — Ничего, — Эрик пожал плечами. — Чокнутых сложно понять, знаешь. — Это точно, — без энтузиазма поддержал Тор и хмыкнул своим мыслям, которые витали далеко от мистера Шоу, Эрика и школы вообще. — А ты чего такой кислый? Эрик не мог не заметить за другом странного поведения. Он не любил копаться в чужих проблемах, ему и своих хватало, но вопрос напрашивался сам собой: этим вечером Тор выглядел необыкновенно — до странности — расстроенным. Только вот Эрик понятия не имеет, как сложно быть весельчаком: люди всегда удивляются, когда у тебя нет настроения или в твоей жизни возникают определённые трудности, из-за которых тебе больше не хочется быть в центре внимания. Они, наверное, думают, что образ, который ты ежедневно используешь, и есть настоящий ты — открытый, легкомысленный и пустоголовый, — поэтому приходят в недоумение, когда маска на твоём лице идёт трещинами. — Да так, — Тор отмахнулся и нацепил привычную полуулыбку, приготовившись врать. — Скоро всё утрясётся. Погода сегодня ни к чёрту, а спортзал на вечер заняли теннисистки, хотя мисс Денверс ясно дала понять, что у нас матч на носу… Тор не знал, зачем увязался за Эриком, вместо того чтобы разминуться с ним у дверей холла и вернуться в свою комнату. В конце концов, он мог бы смыться под каким-нибудь выдуманным предлогом, обсудить с кэпом новое расписание тренировок и завалиться в кровать — лишь бы этот день, оставивший после себя тягостное ощущение в животе, поскорее закончился. Но Тор всё ещё шёл по правую сторону от Эрика Леншерра, который в этот октябрьский вторник казался куда менее серьёзным, чем обычно. Они как будто поменялись ролями на вечер, и это заставило Тора думать о единственном из школьных гениев, который мог настолько сильно повлиять на всегда невозмутимого Эрика. — Ну а как дела у Чарльза? — спросил он, и из вежливости Эрик сделал вид, что не заметил в его тоне проскользнувшей хитрецы. — Сейчас и узнаем, — ответил он и толкнул дверь. На кухне в блоке «А» стоял обеденный стол. Просто огромный — относительно размеров всех остальных столов в общежитии. За таким могло бы с лёгкостью поместиться человек десять, если бы каждый принёс с собой свой стул, конечно. Но парней было всего трое: Стивен Стрэндж с лежащей по правую руку книгой, Чарльз Ксавье, задумчиво потирающий висок, и… — Добрый вечер, Тор, — Локи оторвал заинтересованный взгляд от шахматной доски. Встретившись с ним глазами, Тор вдруг ощутил неожиданный прилив душевного спокойствия. Изматывающая тоска отступила: к нему быстро возвратилась привычная беззаботность, и это почему-то не показалось неестественным. Не тогда. — Добрый, — Тор помахал рукой. — Чем маешься? — Наблюдаю за весьма интересной игрой. На этот раз мне даже сложно предположить, кто из этих двоих одержит победу, — слишком непредсказуемо. — Примерно то же самое я ощущал, когда смотрел бой Хендерсона и Шогуна несколько лет назад, — Тор уселся напротив играющих. — Мы орали так, что дома стены тряслись. — Я бы не стал сравнивать шахматную партию и ММА, — Локи покачал головой и мягко усмехнулся. — Почему нет? — Это звучит как минимум странно. Эрик Леншерр встал за спиной у Тора, и тот быстро понял, что они с Чарльзом не собираются здесь задерживаться. — Эй, Чарльз, — Эрик посмотрел на друга сверху вниз, поправив ремень своей сумки. — Привет! Партия была в самом разгаре, но Чарльз, несмотря на увлечённость игрой и объяснимое желание утереть Стрэнджу нос, торопливо извинился перед друзьями, попрощался с ними и ушёл в сопровождении Эрика, который услужливо открыл перед ним дверь и тут же затянул в разговор о наболевшем — рассказал про мистера Шоу и почти силой забрал у Чарльза из рук тяжёлую стопку учебников по биологии. И никто уже не удивлялся ни искреннему блеску в лазурных глазах Чарльза, ни радостной улыбке Эрика, которую он демонстрировал только в исключительных случаях. Всё и так было понятно без слов. — Ты пропустил философию, — веско заметил бросивший игру Стрэндж и перевернул страницу. Локи посмотрел на Тора и, прежде чем он успел прочитать что-либо в его взгляде, молча опустил голову. — Были кое-какие дела, — вяло объяснился Тор. Ему очень не хотелось, чтобы Стрэндж вот так отчитывал его перед новым знакомым, с которым они вроде как начали находить общий язык. — Неужели есть дела важнее, чем рационализм Декарта? — Извини, но я разговариваю только по-английски, — Тор бы никогда не подумал, что чей-то смех может придать ему энтузиазма. Стивен Стрэндж пробыл на кухне блока «А» ещё минут пятнадцать, а потом собрал шахматы и отправился в библиотеку, сняв чёрный зонтик со спинки своего стула. И Тор почему-то с облегчением выдохнул. Стрэндж очень умный, он всё замечает. Хорошо хоть сегодня не стал приставать с расспросами и своими психологическими тактиками, с помощью которых смог бы узнать всё, что хотел бы. С другой стороны, он ведь не настолько коварен, чтобы… — Земля вызывает Тора, — голос Локи вырвал его из вереницы липких и неприятных мыслей. — Боже, ты сегодня сам не свой. Выпей, тебе станет лучше. Только сейчас Тор, проморгавшись, заметил перед собой до краёв полную дымящуюся кружку. — Что это? — Чай, который я заварил, — Локи пожал плечами. — Сахар добавишь по вкусу. У меня ещё есть фруктоза, но я почему-то сомневаюсь, что ты каждый день вводишь себе инсулин внутривенно, так что… Трёх чайных ложек Тору вполне хватило, чтобы слегка повеселеть. Он где-то слышал, что от сладкого поднимается настроение, и теперь, проверив это на себе, мог согласиться наверняка. Хотя едва ли дело было в сахаре. Некоторое время они провели в тишине. Относительно общежития тишина также включала в себя играющую в чьей-то комнате музыку, смех через стену и шаркающие шаги на лестнице, но всё это сейчас казалось таким далёким и ненастоящим, что Тор ощущал только горячую и гладкую поверхность термостойкого стекла под пальцами. — Если хочешь поговорить, я могу выслушать тебя и пообещать, что никто не узнает о том, что ты сказал, — Локи только улыбнулся в ответ на растерянный взгляд Тора. — Я не понаслышке знаю, каково это — хранить всё в себе и наивно думать, что рано или поздно оно само пройдёт. Тор не колебался. Его не воспитывали мнительным, он не умел разбираться в людях или читать между строк их скрытые корыстные мотивы, но и Локи не выглядел как парень, который намеренно использует чужое доверие и получает от этого удовольствие. По крайней мере, Тор на это понадеялся. И потому проявил безотказное доверие. — В общем, всё началось с того, что моя сестра — её зовут Хела — подружилась с одним парнем по имени Джимми Браун… Весь оставшийся вечер пасмурного октябрьского вторника они провели за разговорами по душам: о школе, семье, друзьях, отношениях и планах на ближайшее будущее — словом, за разговорами обо всём, что обычно волнует молодых людей их возраста, колеблющихся между подростковым максимализмом и остепенившейся юностью. И Тору определённо стало легче.