The Avengers: Youth Hostel

…все детки в навороченных кроссовках… — Уэйд, ты понимаешь, что я тебе говорю? Ник Фьюри выглядел, мягко говоря, расстроенным. Да что там, на его смуглом жёстком лице военного полководца взорвалась целая гамма эмоций: раздражение, смятение, даже объяснимая жалость и то гаденькое чувство под названием «Ну вот, приехали, снова твоя прыщавая рожа с противоположной стороны моего рабочего стола, за что, Господь всемогущий». Наверное, именно об этом думал Ник Фьюри, неотрывно глядя на своего непутёвого подопечного одним-единственным гневным глазом. …вы лучше бегите, лучше спасайтесь от моей пушки. Уэйд и правда расковырял тот хренов прыщ между бровей, который соизволил выскочить — будто назло! — прямо в день Хэллоуина. Тот и ещё несколько других, распространившихся вдоль впалых щёк. Вот уж спасибо, грёбаное половое созревание! Всё утро он жаловался на него Кейблу, пока тот не пригрозил устроить другу проблемы посерьёзнее чёртовых угрей. А в столовке на обеденном перерыве Уэйд, копаясь ложкой в картофельном пюре, причитал о своём несуразном лице под присмотром Домино. Крутецки, что сказать. С другой стороны, не считая неприятностей с отголосками пубертата, всё шло просто замечательно… — Уэйд? Будь добр, ответь на мои вопросы. …до того момента, как мистер Фьюри, а по совместительству личный школьный наставник Уэйда Уилсона, не пригласил его на воспитательную беседу. Выдернув с вечеринки в актовом зале, между прочим. Тоже мне мастер Йода. Уэйд даже не успел попробовать пунш. И подлить в него чуть-чуть бурбона — они условились об этой шутке с Валькирией. Вот потеха-то была бы. Да, смешно бы получилось. Весело. Как и должно было быть. А на деле вышло погано. И прямо-таки преобидно. Уэйд ведь готовился к этому Хэллоуину с прошлого апреля. Не то чтобы костюм был смертельно сложной штуковиной, на которую тратят кучу времени и денег, но он искренне ждал того дня, когда сможет перетянуть своё тощее туловище подтяжками, натянуть на ноги высокие армейские сапоги и, свесив игрушечный автомат с правого плеча, пружинистой походкой войти в актовый зал. — Малец, если ты не будешь говорить со мной, тебе придётся поговорить со своим психиатром. Его тон отдавал сталью, и Уэйду это не понравилось. Никто из взрослых не должен знать про Голос. Никто, ни одна живая или мёртвая душа, и уж тем более Уэйдов психиатр — мистер Киллебрю. Ему только повод дай, тут же отправит в стационар или выпишет кучу дрянных препаратов. И ведь не отвяжешься, мама полностью на их стороне, потому что, ну, Уэйд, ты нуждаешься в помощи надёжного специалиста. Уэйд забеспокоился и поспешил собрать в кучу все слова, что произнёс Ник Фьюри в его присутствии. Но песня, эта проклятая песня, застрявшая в его окроплённой искусственной кровью голове, и не думала затыкаться, словно пластинку заело. ...быстрее, чем мои пули. — Я вас внимательно слушаю, — сказал Уэйд и по привычке потянулся рукой к лицу, мечтательно потирая прыщи. — Слушаю, но, честно сказать, ничегошеньки не понимаю, что вы там говорите, мистер Фьюри. Ровным счётом ни хрена. Он выглядел виновато, и только по этой причине Ник Фьюри подавил обречённый вой. Задушил его в утробе, за пару секунд до того, как он успел вырваться изо рта. Ник не справляется — это ясно как день. Здесь нужен человек другой профессии. Не педагог и даже не психолог — врач. А лучше бригада неотложной помощи. Чтобы увезти это исчадие ада от греха подальше. У Ника Фьюри поистине железная выдержка, но железо тоже ломается. Уэйду Уилсону, например, ничего не стоит прогрызть его насквозь, словно вездесущая настырная ржавчина. — Последний раз спрашиваю... — мистер Фьюри поставил локти на край стола и что-то сказал, но до Уэйда не долетело ни звука. Он сфокусировал всё внимание на этом автоматическом, ничего не означающем движении. …он что, не знает правила поведения за столом? локти не должны касаться… …умник, очнись, вы ведь не в ресторане устрицы жрёте… …ох, мы снова отвлеклись. глупыеглупыеглупые… — Э-э, — неуверенно протянул Уэйд, — а вы сильно разозлитесь, если я скажу, что снова прослушал вопрос? — Господи боже. Понизив тон до едва слышимого, мистер Фьюри выругался. И тут же устыдился потери самообладания в присутствии ученика — его, на хрен, психически нестабильного подопечного, знаменитого Уэйда Уилсона собственной персоной. И тут Ник Фьюри вообразил, как нелепо выглядит со стороны. Мало того, что он проиграл Коулсону пари и был вынужден вырядиться грёбаным пиратом на Хэллоуин, так ещё и этот спиногрыз вздумал притащиться в школу в таком виде. Что ж, Нику стоило ожидать бури, ведь затишье накануне было чересчур длительным. — Малец, — мистер Фьюри собрал в кулак всё оставшееся терпение. — Давай с тобой поговорим. По-человечески, без обременяющих формальностей. Как старые друзья. — Давайте, — Уэйд засиял энтузиазмом. Что-что, а болтать ему нравилось. Если уж он находил общий язык с Натаном Саммерсом, то почему бы не попробовать стать ближе к мистеру Фьюри? Он, наверное, толковый тип, если не включает режим агрессивной наседки. — Я всего лишь хочу понять, по какой причине ты пришёл на Хэллоуин в этом костюме, Уэйд. Уэйд разочарованно вздохнул. Режим агрессивной наседки активирован. — Вот об этом-то я, как раз, хотел поговорить с вами меньше всего. — Быть может, один звонок мистеру Киллебрю заставит тебя изменить решение? — Мистер Фьюри пошёл в наступление и положил ладонь на худую пластмассовую трубку, демонстрируя готовность идти до конца. — Мистер Киллебрю скучный, — Уэйд, казалось, остался безразличным к угрозе, но Ник Фьюри на мгновенье уловил искорки страха в его широко распахнутых безумных глазах. — Вам с ним будет неинтересно. — Зато ему всегда интересно со мной, — с нажимом ответил мистер Фьюри. — Особенно когда предметом разговора выступаешь ты, Уэйд. — Это нечестно! — вдруг закричал Уэйд, чуть не плача. — Почему я не могу, предположим, позвонить вашей маме и нажаловаться на ваш безвкусный костюм Джека Воробья? А стоило мне натянуть сапоги, как у того парня из «Колумайн», и вот вы уже шантажируете меня звонком психиатру! Это нечестно! Нечестно! — Во-первых, у тебя нет номера моей матери, — спокойно объяснил мистер Фьюри, безжалостно снимая трубку с рычага. — А во-вторых, мой безвкусный костюм хотя бы не нарушает законы штата, — он повременил, прежде чем нажать на первую цифру. — Я лишь хочу помочь тебе, малец. — Ой да ладно, вас же тошнит от меня, — паника захлестнула Уэйда, подобно цунами. Он напряжённо наблюдал за тем, как большие пальцы мистера Фьюри последовательно опускаются на телефонные кнопки. Бип-бип-бип. Уэйд быстро оценивал степень опасности, придумывал возможные расклады, без конца ёрзая на стуле, хотя предпочёл бы биться головой о стену. Всё равно там ничего ценного не осталось. Мистер Фьюри приложил трубку к уху, глядя на Уэйда в упор. В кабинете стояла гробовая тишина. Гудок. Второй. Третий… — Ладно! Твою мать, ладно! — завопил Уэйд, хватаясь за голову, и добавил: — Я расскажу всё что угодно, только не звоните. Не звоните. Пожалуйста. Мистер Фьюри положил трубку на рычаг, так и не дождавшись, пока её снимут. Откровенно говоря, он и не звонил никому и побаивался, что Уэйд раскусит его план-уловку. — Выбор стоял между Эриком Харрисом и Джеффри Дамером, — начал Уэйд, и после первых же его слов Ник Фьюри пожалел о своей пытливости. — Час от часу не легче, — его посетило резкое желание снять повязку и натянуть её на зрячий глаз, чтобы остановить весь этот кошмар. — Так вот, достать муляжи человеческих органов, сердца там или кишок, не так-то просто, — детально растолковывал Уэйд. — Иначе какой вообще смысл, если никто не догадается, кем я вырядился? Поэтому-то я и решил, что лучше будет благоволить тому психопату из Колорадо. Вот и вся история. Мистер Фьюри испустил долгий, полный страдания вздох. Сложил руки перед собой и посмотрел Уэйду прямо в глаза, надеясь увидеть в них хотя бы намёк на ясное сознание. Но ничего, кроме влажного маниакального блеска, там не было. — Уэйд, буду с тобой честен. Понимаешь, это ненормально. Чёрт, ненормально переодеваться в парня, который убил дюжину человек, и приходить так в школу. — Я просто хотел... — начал было Уэйд, но осёкся. — Хотел — что? До смерти перепугать и обозлить всех педагогов? Привлечь внимание нелепой выходкой? Обеспечить мне головную боль на несколько вечеров вперёд? Что ж, ковбой, с этим ты справился на «отлично», нечего и добавить. Высший балл. — Хотел показать что-то, — невнятно ответил Уэйд. Он с особой ясностью вдруг узрел разочарование, написанное на лице Ника Фьюри, и оно больно хлестнуло по глазам ядовитым жалом. Уэйд почувствовал под веками жжение, наподобие того, что поступало всякий раз, когда его мама резала лук на кухне. — Я не знаю. Извините. Ради бога, извините. Он не питал тёплых чувств к Нику Фьюри и в компании нередко насмехался над его глазной повязкой, а в течение года прогуливал его уроки чаще всех остальных — а если и награждал класс своим присутствием, то вёл себя до того отвратительно, что нарывался на порцию ласковых слов и беседу с директором Ли. Уэйд вёл игру, которая не могла кончиться ничьёй: здесь либо ты, либо тебя; либо ты доводишь учителя до ручки, либо он берёт тебя под тотальный контроль. А последнего Уэйд не стерпел бы — предпочёл бы умереть в муках, чем повиноваться какому-то очередному взрослому, который делает вид, что понимает его. Никто не понимал. Никто, в общем-то, и не пытался. Однако поздним октябрьским вечером, неспешно перетекающим в хэллоуинскую ночь, здесь, в опрятном кабинете в крыле социальных наук, Ник Фьюри, сидящий за столом в костюме престарелого пирата, предстал перед Уэйдом в другом свете. Мистер Фьюри вдруг обрёл вес, а его мнение стало значимее, чем пустые уговоры и угрозы. Если бы у Уэйда был отец, он бы сказал, что Ник Фьюри тогда смотрел на него совсем по-отечески: серьёзно, но мягко. — Так ведь и до каталажки недалеко, — проговорил мистер Фьюри. — За подобную выходку тебя запросто могли бы арестовать. Так что тебе, малец, очень повезло, что никто из учителей не видел твоего прикида. Верно я говорю? Никто ведь не видел? Уэйд покачал головой. — Нет, сэр, кажется, нет. Я там и десяти минут не провёл. В его голосе просквозила неподдельная грусть, и мистер Фьюри почувствовал укол совести. Он не стал искать оправдание противозаконному в мире успешных учителей шантажу, не говоря уже о своём тоне, далёком от педагогического такта. Возможно, он вспылил. Возможно, переутомился. Возможно, взволновался состоянием Уэйда. — Ладно, малец, — сказал он. — Можешь вернуться на вечеринку. — Правда? — Глаза Уэйда засверкали пуще прежнего. — Да. Но я вынужден проследить, чтобы ты избавился от этих вещей. Ник Фьюри проводил Уэйда до общежития. Заставил его напялить свою куртку, чтобы скрыть под ней зловещую надпись на белой футболке. По пути мистер Фьюри оглядывался по сторонам с таким видом, словно ждал, когда же с очередного дерева свалится какой-нибудь занюханный журналист и напишет обличающую статью про школу. А потом пойдут обвинения, обсуждения в СМИ и, как результат, судебные разбирательства... Это ведь штука политически и социально серьёзная, а не просто подростковая проделка. Слишком уж опасно заявлять о таких вещах во всеуслышание. А ещё Нику просто необходимо созвониться с мистером Киллебрю. И излить душу Денверс или Коулсону. А лучше обоим. Ведь они — единственные учителя, которые поддерживают его в стремлении достучаться до Уилсона исключительно гуманными методами. — Я надеюсь на твоё здравомыслие, — сказал мистер Фьюри, принимая назад свою куртку. Они стояли у подножия лестницы, выходящей в нижний коридор. — Нужно понимать, где границы дозволенного, Уэйд. — Агась, — ответил он. — До свидания, мистер Фьюри. Уэйд поднялся на три ступеньки вверх, обернулся, ухватившись за перила, и сказал: — Каждый справляется с болью по-разному, мистер Фьюри. И прежде чем озадаченный учитель успел найти подходящий ответ, Уэйд взбежал вверх, скрывшись в тени первого лестничного пролёта. Он добрался до комнаты, переоделся, ограничившись лишь подтяжками и компрометирующей футболкой, которую швырнул за шкаф, взглянул через мутноватое оконное стекло на улицу и задумался. А так ли сильно он хочет на эту вечеринку? И что он будет там делать после того как выльет крепкий алкоголь в миску для пунша? Он и так сегодня достаточно натворил. Уэйд мог бы просто накидаться, как последний алкаш, чтобы вытравить воспоминания о минувшем дне — а лучше месяце, — наутро проблеваться и пойти на уроки, но одна только мысль об очередном кутеже заставила его желудок сморщиться. Да, именно так — сморщиться. ...иди прогуляйся, дубина, мозги проветри... ...да хоть бы тебя сдуло, козлина... Несмотря на ментальное ворчание, Уэйд внял совету Голоса. Натянул куртку из плотной непромокаемой ткани, спустился вниз, потоптался у выхода из общежития, впуская новоприбывших старшеклассников, облачённых в какие-то ущербные подобия зомби из «Ходячих мертвецов», и вырвался наружу, глотая стылый воздух, доверху наполняя им лёгкие. В расстроенных чувствах Уэйд Уилсон бродил по парку, не зная, куда себя девать, руками размазывая по шее и куртке кровь из лавки приколов. Она подсыхала, оставляя после себя тёмно-вишнёвые разводы, стягивающие кожу, как густая краска. Уэйд вслушивался в отдалённые уханья колонок, чьи-то громкие возгласы и громовые аплодисменты, перемежающиеся со взрывами смеха, и чувствовал себя самым одиноким парнем на земле. Жжение снова коснулось местечка под верхними ресницами, и он плюхнулся на лавку у кустов, в которых обычно стрелял сигареты у других ребят. Из тех, кто его не поколачивал, конечно. Уэйд посмотрел на свои берцы, дважды пересчитал отверстия для шнурков — сначала на одном ботинке, затем на другом, — оценил их количество, полюбовался блеском острых носов и зевнул. А потом заметил в двадцати футах чью-то фигуру. Фигура стояла, прислонившись к жёстким прожилкам древесной коры, и пялилась на него из-под надвинутого капюшона. Обычно чужое внимание забавляло Уэйда, как любого школьного клоуна, вроде того чела из толстенной книжки Кинга, которую прошлой осенью читал Кейбл. Канун же нынешнего Хэллоуина в сравнении с Уэйдовым «обычно» выбивался из общей картины, словно вундеркинд в классе тупоголовых хулиганов. — Эй, ты! — обратился к фигуре Уэйд. — Проваливай! Наблюдатель не двинулся с места, и у Уэйда скрипнули зубы — то ли от напряжения, то ли от того, что он начал закипать. Почему бы этим придуркам, которые принимают Уэйда за круглого идиота, не оставить его в покое? Иначе номер с костюмом школьного стрелка перестанет быть просто неудачной шуткой. — В последний раз предупреждаю, — сказал Уэйд, полагая, что говорит достаточно агрессивно, чтобы напугать кого угодно. — Я тебе зад с передом поменяю, если не свалишь, парень. Уэйд моргнул. Фигура исчезла. Если то, чего на самом деле и в помине не было, может исчезнуть. Уэйд с тоской подумал о таблетках в оранжевой баночке, и какая-то его часть — крохотная здравомыслящая часть — вспомнила, что стоит принимать нейролептики, чтобы избавиться от навязчивых галлюцинаций. Так говорил мистер Киллебрю, так говорила мама. Но, Господи Иисусе, как же он не хотел снова превращаться в ходячего мертвеца с запавшими глазами и терпеть тошноту, позволяя организму привыкнуть к поступлению новых веществ. Да, Уэйди, милый, шестерёнки в твоей голове работают не совсем так, как хотелось бы, но ты не отчаивайся, умные парни из АМА уже научились контролировать королеву психиатрии. Ты не пропадёшь. — Чувак, выглядишь хреново. Уэйд повернул голову на голос и едва удержался, чтобы не отпрянуть. На другом конце скамейки сидела девушка в толстовке с глубоко надвинутым капюшоном — прямо как у той галлюцинации, что заставила его здорово понервничать. — Ты выглядишь ничуть не лучше, — грубо отозвался Уэйд и отвернулся. Девушка издала странный звук, нечто среднее между хмыканьем и откашливанием, достала сигареты из сквозного кармана и закурила. Прямо тут, в сквере, на виду у любого, кто свернёт с главной дорожки у фонтана и сделает шагов тридцать, прежде чем почуять резкий запах сигаретного дыма. — Без тебя знаю, — сказала незнакомка, хотя Уэйд был готов поклясться, что видел её прежде, ведь все старшеклассники «Ист-Оринж Скул», особенно на последнем году обучения, невольно узнавали друг друга по лицам, пересекаясь на занятиях, дополнительных курсах или тренировках. — Ладно, извини, — сдался Уэйд и украдкой взглянул на неё. — Погорячился. День сегодня ни к чёрту, знаешь ли. — Понимаю, — девушка сделала длинную затяжку. Уэйд заметил, что подвязки на её видавшей виды толстовке разной длины, а под этим мешком из толстой ткани сама она худая как щепка, по-мальчишески угловатая. — В последний раз у меня такое дерьмовое настроение было, когда «My Chemical Romance» распались. Не Хэллоуин, а фуфло. — Спасибо, ты меня успокоила, — ответил Уэйд. — Выходит, не так уж много я потерял. — Ага, — она передала ему сигарету со следами лиловой помады. — Будешь? Уэйд посмотрел на неё, уже не пряча взгляда. Встретился с густо подведёнными усталыми глазами, двумя глубокими олицетворениями полного разочарования. Девушка поправила непослушную тёмную чёлку, выбивающейся из-под капюшона, и улыбнулась. — Меня Ванесса зовут, кстати, — она вложила сигарету между его пальцев. — А твой костюм Эрика Харриса — лучшее, что было среди этого унылого сборища оборотней и ведьм.