Двое не спят

      До Верденска Мира добралась без приключений. Выспалась в телеге старика — тот, сетуя на бессонницу и ломоту в костях после сна на открытом воздухе, бодрствовал и не останавливал лошаденку и ночью. К обеду второго дня распрощались у поворота на Аблу, и дальше студентка зашагала хоть и в одиночестве, но в приподнятом расположении духа — оставалось совсем немного.       Она прибудет даже раньше, чем ожидалось, но, наверное, профессор Евергий не слишком рассердится и найдёт, чем её занять. В конце концов, дел у лекарей всегда невпроворот, а особенно их должно быть много у лекаря в приграничной крепости, где существует вероятность нападения.       Погода тем временем стояла отличная. Солнце уже вошло в полную силу, но изредка набегавший ветер, приносящий с собой далёкие и пока неясные запахи — так пахла степь? — дарил желанную прохладу. Девушка уже вышла в открытое поле, птичьи голоса же остались в лесу, но зато зазвучало надоедливое жужжание шмелей и шершней. Последние были весьма назойливы, пришлось даже сорвать несколько длинных стеблей травы, чтобы отмахиваться от них. Но даже такое соседство не омрачило настроения Миры — после разговора о полётах и снов про собственные огромные крылья, раскрывающиеся за спиной, она чуть ли не подпрыгивала от нетерпения и желания поскорее увидеть Верденск.       Дорога медленно забирала вверх, идти становилось тяжелее. Последние несколько шагов студентка уже сделала с трудом, пыхтя и отдуваясь, светлые волосы, собранные в короткую косу, прилипли к мокрой от пота шее. Однако усталость была забыта, когда она подняла голову от носков своих сапог.       Впереди дорога круто спускалась вниз — должно быть, не один возница полетел кубарем, не сумев вовремя и с нужной силой натянуть поводья своих лошадей или иного тяглового скота. Верденск располагался в небольшой низине, со стороны степи защищенной рекой. Город имел форму шестиугольника, защищаемого высокими стенами и глубоким рвом. По бокам от ворот расположились башни, другие находились по углам, в стенах же можно было заметить бойницы. В центре Верденска находилась крепость, увенчанная ещё одной башней, самой высокой. Очевидно, в ней находился сигнальный колокол, отзвуки которого Мира услышала даже на таком расстоянии — для горожан, вернее, для той их части, что могла себе позволить работать не без перерыва от рассвета до заката, окончился послеобеденный отдых.       Подъёмный мост был опущен, и девушка без проблем перешла по нему к самому входу за городские стены. Парочка сонных стражников даже не потрудились окликнуть её, спросить о цели прибытия — видимо, сразу поняли, что невысокая худенькая белобрысая девчонка в пыльном платье не представляет ни малейшей опасности. Студентка набрала побольше воздуха в легкие, как перед нырком в толщу воды, и вошла в Верденск.       Город не оглушал «с порога», как Красноземск, большой, шумный, важный торговый пункт. Скорее наоборот — мягко наполнял сознание звуками, постепенно, словно бы исподволь. Однако первым, что удивило Миру, была не относительная тишина, а абсолютная чистота — казалось, что деревянные мостовые моют с мылом каждый день. К слову, сами мостовые тоже удивляли — в Красноземске были каменные, и лошадиные копыта звонко цокали по ним. Приглядевшись к проезжающей мимо повозке, девушка поняла, что копыта здешних лошадей обёрнуты какой-то тканью.       — Как чудно, — пробормотала она себе под нос. В Красноземске на такие мелочи, как сохранность дорог, не обращали внимания — и зря. Проблем всегда было слишком много, чтобы градоначальник и его Совет успевали их все решить или хотя бы просто о них задуматься; по крайней мере, так казалось девушке из деревни.       Мира медленно шла вдоль посадской улицы в сторону башни с колоколом, видневшейся издалека. Мимо сновали горожане, в основном — женщины, часто с корзинами, как будто шли за покупками. Она почти не обращала на них внимания, ведь интереснее было глазеть вокруг и сравнивать Верденск с Красноземском. Мостовые деревянные приятнее, если не гниют, но тут сухо, не должны… А дома какие-то более приземистые и стоят не свободно и привольно, а боязливо жмутся друг к другу. И все, как один, крашены дорогим алхимическим составом, мешающим дереву вспыхнуть от случайно упавшей свечи — или стрелы, обмотанной горящей паклей. Да, здешний градоначальник весьма толковый!       Через некоторое время она вышла на широкую площадь, место торга, и запахи продаваемой снеди разбудили в ней голод. Девушка вздохнула, но решила понадеяться на гостеприимство крепости и не тратить скудные сбережения. Покрепче прижав к себе сумку — не украли бы! — и стараясь поменьше вертеть головой, она начала пробираться через площадь к воротам крепости. Однако не смогла пройти мимо стоявшей посреди статуи.       Мирой всегда овладевало некое благоговение, когда она видела изображения княгини Яльды — всё равно, портреты ли в институте, статую ли в Красноземске. Её строгие черты и открытый взгляд запомнились ей с первого приезда в город. Эта женщина приходилась бабкой нынешнему князю Варстрогу; будучи ещё совсем юной, с младенцем Соловетом на руках, она взяла управление Арведонией в свои руки после загадочной гибели тогдашнего князя.       Всем говорили, что он подавился вишневой косточкой за обедом, хотя находились злопыхатели, утверждавшие, что Яльда собственноручно отравила мужа каким-то быстродействующим восточным ядом. Повод был: между супругами никогда не было мира, он взял её силой, не спрашивая согласия. Как бы то ни было, свою тайну Яльда унесла в могилу два десятка лет тому назад, в год рождения Миры. Но именно из-за своей тяжёлой судьбы княгиня за пятнадцать лет своего правления сделала для женщин Арведонии больше, чем все князья, вместе взятые. Арведонки получили так называемое «право отказа» — возможность не согласиться выходить замуж вне зависимости от желания родителей, право торговать, путешествовать, лечить, учить и вообще работать, кем душа пожелает, как мужчина.       Однако, Мира сейчас подходила к статуе Яльды, почтительно склонившись, по другой причине: благодаря княгине она получила возможность стать студенткой, ведь раньше женщинам и учиться было запрещено. От одной мысли о том, чтобы навсегда остаться в деревне, выйти замуж за того, кого подберёт мама, а потом рожать каждый год по ребёнку, её передёрнуло. Девушка подняла голову и вдруг прочла насмешку на каменном лице Яльды: «Что, стала ты счастливее, юродивая, когда моим словом тебе жениха выбирать стало позволено? Сделал тебя счастливее выбранный тобою Анджей?». Каменные губы будто бы ухмыльнулись.       Мира тряхнула головой, отгоняя видение, и на пару мгновений прикрыла лицо ладонями. Глубокий вдох, выдох… Негоже к профессору Евергию с заплаканными глазами являться!..       Собравшись с духом, она опустила руки и быстрым шагом направилась к крепости. Ворота её, тяжёлые, обитые металлическими листами — ведь им суждено быть последним рубежом в случае нападения! — охраняли уже более бдительные стражи.       — Кто такая, зачем пришла? — строго спросил её усатый воин с длинным копьём.       — Я студентка Красноземской Академии наук, сударь, меня отправили сюда на практику к профессору Евергию, — единым духом выпалила девушка.       — Ишь ты, из акаде-емии, сударь, — ухмыльнулся второй стражник, но первый приветливо улыбнулся:       — Проходи, девочка, проходи. Евергия и его ребят найдёшь на третьем этаже Колокольной башни.       «Ребят? То есть, не я одна буду проходить у него практику?» — растерянно думала студентка, когда ворота за ней захлопнулись и она оказалась во внутреннем дворе. Здесь народу было много: на тренировочной площадке занимались дружинники, точнее, наверное, часть их, одна или две десятки. Мира как можно скорее прошла мимо них, чтобы не мешать, мимо ещё каких-то хозяйственных построек, и оказалась перед дверями Колокольной башни. Как и ожидалось, там снова была стража, но здесь просто словами отделаться не удалось — пришлось показывать письмо от профессора Славояра.       — Что ж, пожалуй, можно и пропустить, — рослый — Мира едва доставала ему макушкой до плеча — стражник задумчиво поскреб ногтем печать Академии на конверте. — Куда собралась! Главный вход только для градоначальника и Совета его. Ты через черную лестницу пойдешь, справа там дверь, — он махнул рукой, указывая направление.       — А почему так? Что там такого, в этой башне? — полюбопытствовала девушка. Умоляющий взгляд её светло-зелёных глаз сделал своё дело: суровый страж смягчился и пояснил:       — На первом этаже помощники градоначальника просителей принимают, решают, кого выслушать, кого к князю лично отправить, а кого гнать взашей — тут уже мы пособляем. На втором — сам градоначальник сидит и Совет его. На третьем — лекарь твой, Евергий. А на четвёртом — колокол.       «Вот бы всю башню когда-нибудь обойти!» — подумалось Мире, но вслух она ничего не сказала, лишь улыбнулась, склонив голову в знак признательности, и отправилась искать лестницу. Та обнаружилась за неприметной дверью позади башни, словно скрытая от чужих глаз. Сейчас дверь была распахнута настежь, должно быть, чтобы проветрить — воздух на лестничных пролётах оказался несколько затхлым. Но так забавно выглядела эта распахнутая дверь после бдительных стражников у другой двери — вот она, безопасность! — что девушка улыбалась весь путь до третьего этажа.       Так, с улыбкой, она постучала в дверь и, не услышав ответа, вошла.       Она очутилась в очень просторной и очень светлой из-за больших окон комнате. Привычный взгляд сразу выцепил стол для больных, темнеющий в углу за ширмой, кучу склянок в огромном шкафу, не менее большую кучу книг в не менее огромном шкафу…       — Кто ты, дитя моё? — к ней подошёл удивлённый мужчина средних лет.       — Я ищу профессора Евергия, сударь.       — Он стоит перед тобой. Это я, Евергий, правда, уже не столько профессор, сколько… А, впрочем, неважно.       Студентка оторвалась от созерцания столь милых сердцу любого лекаря склянок и быстро оглядела его. Ростом выше среднего, широкоплечий, крепко сложенный — он скорее напоминал воина, чем того, кто способен сделать тонкий шов так, чтобы потом и шрам почти незаметен был.       — Меня зовут Мира, я учусь на втором курсе Лекарского факультета. Меня сюда направил профессор Славояр, наш декан, — с этими словами она протянула Евергию письмо.       — Ах, вот как, Славояр, говоришь? Да, он любит отправлять мне студентов потолковее, сама знаешь, времена сейчас неспокойные, готовиться ко всему надо, лишние рабочие руки нужны всегда, глядишь и научишься чему, — он говорил быстро, отрывисто, но в его тоне ощущался оттенок доброжелательности; едва взглянув на подпись и печать, отложил конверт на стол. — Мне нужно идти, градоначальник созывает Совет, а я, в некотором роде, тоже туда вхожу, знакомься пока с ребятами, — с неожиданной для своих лет прытью мужчина обошёл девушку по широкой дуге и скрылся за дверью. Послышался удаляющийся топот каблуков по ступенькам лестницы.       Мира огляделась. Кроме неё, в комнате было ещё двое, парень и девушка. Они сидели за самым большим столом, на котором разложили большие куски светлой ткани.       — Доброго дня, — осторожно поприветствовала их она. Девушка приветливо улыбнулась и хотела что-то ответить, но парень опередил. Раздраженно отшвырнув ножницы, которые до этого вертел в руках, на стол, он подошёл к студентке почти вплотную и оказался на голову выше. Она сразу заметила колючие, недобрые глаза — и странный шрам наискось через всё лицо, от левого глаза до правого угла челюсти.       — Так какой, говоришь, курс? — под его бесцеремонным взглядом Мира ощутила себя племенным скакуном кочевников, выставленным на торги, и это ощущение ей очень не понравилось.       — Закончила второй, — она постаралась ответить как можно твёрже, но получилось неважно.       — Ясно. Очередная неумеха и невежа, — он пренебрежительно махнул рукой и тоже вышел, оставив девушек наедине.       Изумлённая таким приёмом, студентка не знала, куда себя деть, и растерянно посмотрела на оставшуюся помощницу лекаря.       — Не обращай внимания, Осим всегда такой, — ободряюще улыбнулась ей та и жестом пригласила сесть рядом на лавку. — Он непростой человек, но не злой, просто… Словом, не сердись на него за резкости. Меня зовут Волошей, и когда-то я училась там же, где и ты. Что, Славояр всё ещё декан? Четыре года назад он отправил сюда и меня, — Волоша заправила непослушную темно-русую прядь за ухо — она, по обычаю многих лекарей-женщин, была острижена коротко, но волосы уже успели отрасти.       — Да, он ещё декан, и я надеюсь, что останется им ещё долгие годы, ведь он так добр, — Мира робко улыбнулась в ответ, присаживаясь рядом и чувствуя, что начинает понемногу успокаиваться. — Ты не знаешь, почему профессор так быстро убежал? Он недоволен моим приходом?       — О нет, что ты, — её собеседница рассмеялась. — Он всегда рад новым лицам! Ты ещё успеешь убедиться в том, что он весьма общительный, возможно, даже пострадаешь от этого, как Осим. Он ведь нелюдимый, его лишняя болтовня только раздражает, но возразить профессору не может.       — Осим тоже лекарь?       — Нет. Он, скорее, что-то вроде работника. К слову, когда вернётся, надо будет попросить его принести тебе кровать. Часть этажа отгорожена под наши комнаты и палаты для выздоравливающих, так что тебе найдётся местечко. Одна комната, самая маленькая, пустует, мы собирались сделать из неё кладовку, но так и не собрались — к лучшему, не придётся теперь придумывать, как освободить её для тебя, — продолжала щебетать Волоша, а руки её тем временем вернулись к прерванной работе — она разрезала ткань на полосы. Понаблюдав за этим несколько мгновений, Мира не выдержала:       — Что ты делаешь, зачем это?..       — Бинты. Их всё время не хватает, солдаты часто получают ссадины на тренировках, да и не только, — девушка резко замолчала.       — Подожди, но разве нет готовых бинтов?       — Готовые дают в институте на практических занятиях, — с коротким смешком ответила Волоша. — Здесь мы и бинты, и лекарства делаем, травы собираем, готовим настойки… Много дел. К нам ведь и за полночь приходят, если в кабаке чего не поделили да поножовщину устроили.       Ошарашенная Мира молчала. То есть, как это? И она будет делать лекарства? А если совершит ошибку, стоящую кому-то жизни?! Заметив её растерянный вид, лекарка отложила работу и опустила узкую ладонь на плечо студентки:       — Не переживай, милая. Мы будем тебе помогать, проверять, научим всему — ты справишься. К тому же, ты всего лишь приехала на практику, никто не будет заставлять тебя латать ножевые ранения — будешь микстуру от кашля выдавать да порезы заживляющим отваром поливать. И бинты резать, в свободное время, — Волоша подмигнула девушке. — Наверное, ты устала, дорогая. Предлагаю тебе пока сходить в комнату, оставить вещи, можешь отдохнуть в моей, если хочешь, на ней табличка с именем висит. Обед, к сожалению, уже пропустила, но на ужине я попрошу выдать тебе двойную порцию. И Осима за кроватью пошлю, как вернется.       Мира вяло кивнула и поднялась с лавки. Да, что-то подсказывает, что в ближайший месяц будет совершенно не до переживаний об Анджее!