destiny

Леви проснулся в нежных объятиях крепких рук и почувствовал чужое размеренное дыхание на своей шее, от которого по спине толпами пробегали приятные мурашки, будоражащие разум. Было так уютно и так по-домашнему, что хотелось продлить этот момент до бесконечности. Парень улыбнулся, краем глаза посмотрел на спящего капитана, лицо которого было скрыто длинными прядями каштановых волос, и вновь закрыл глаза, не обращая внимания на солнечный свет из окна, полосами скользящий по комнате и игриво расположившийся пятнами на постели. Всё, что было вокруг, казалось таким неважным, таким ничтожным, что хотелось просто раствориться в тепле, не задумываясь больше ни о чём и ни о чём не тревожась. Мальчишка находился рядом с тем, о ком мечтал долгое время; тем, кто кружил голову и занимал все мысли. Спокойный капитан любовно обнимал Леви, и этого было более, чем достаточно для того, чтобы быть самым счастливым. Настойчивый стук в дверь вывел из состояния блаженства и заставил Аккермана мгновенно приподнять голову, устремляя взгляд на источник шума. Только этого ещё не хватало! Быстро переведя взор на Эрена, парень забеспокоился, понимая, что мужчина не слышит стука и беспечно спит дальше. Леви аккуратно выбрался из расслабленных рук капитана, стараясь не разбудить его, и сел на пол, быстро собирая свои вещи. В ушах стучал пульс, затмевая всё вокруг, а руки тряслись от страха и накатившей паники. «Только бы успеть спрятаться! Только бы успеть!» — думал Леви, хватая стоящие у ножки кровати сапоги. Послышался повторный стук, и юноша метнулся под письменный стол, так кстати стоящий далеко от входной двери. То, что находилось под столом, невозможно было увидеть, стоя у двери или кровати, и сейчас это играло на руку. Затаив дыхание и от сильного напряжения прижав к себе свои вещи, брюнет прислонился к деревянной части стола, закрывавшей его от глаз человека, который должен был с минуты на минуту зайти в комнату. Опустившаяся тишина не давала покоя тем, что должно было нагрянуть после неё, и Леви поёжился, стараясь дышать как можно тише. — Я вхожу! — раздалось за дверью, и парень уловил голос командора Эрвина. «Всё ещё хуже, чем могло бы быть!» Жалобный скрип двери и половиц под тяжёлыми шагами возвестил о приходе мужчины. «И как капитан до сих пор не проснулся?! — изумился подросток. — Видимо, сказывается хронический недосып…» Смит громко захлопнул дверь за собой, стараясь привлечь внимание, и невозмутимо прошёл в кабинет, направляясь к лежащему капитану. Эрвин знал, что Эрен спит мало и никогда не пользуется кроватью, поэтому немало удивился, обнаружив друга в обнимку с одеялом. — Эрен! — громко произнёс зашедший, останавливаясь возле койки. — Все давным-давно проснулись. Что на тебя нашло? Шатен нехотя приоткрыл глаза на голос и, чертыхнувшись, медленно поднялся на ноги, становясь напротив Смита. — Это же не частое явление, к тому же, я всё ещё бесполезен Легиону. Почему я не могу хоть один раз в жизни выспаться? — проворчал в ответ Йегер, сердито оглядывая блондина. Капитан был не похож на прежнего себя — растрёпанные волосы, торчащие в разные стороны, помятая рубашка, заспанные глаза, устало смотрящие на собеседника. Эрвин удивлялся переменам друга, но никак не показывал это, понимая, что — бестолку. — Я ничего против не имею. Если на тебя снизошёл сон, то спи на здоровье. Но тебе надо открыть дверь в подвал и вызволить оттуда Аккермана. Он нам очень нужен в предстоящем деле, так что ему нельзя пропускать тренировки с собраниями, — спокойным тоном возвестил командор и перевёл взгляд в окно. — Чёрт, мальчишка, — тяжело вздохнув, прошипел Эрен. — Ты сам вызвался нести за него ответственность. — А я и не отступаю от своих слов, — огрызнулся Йегер, складывая руки на груди. — Ладно, иди. Я приведу себя в порядок и схожу за вашим очень ценным Аккерманом. — Уж будь любезен, — с долей сарказма произнёс Смит и развернулся к выходу. Выждав, пока дверь за командором захлопнется, Йегер глубоко вдохнул, пытаясь прогнать через себя всё произошедшее за вчерашний вечер. Ну и натворил же он дел, впутал во всё надежду человечества… Если тогда это казалось порывом влюблённости, то сейчас, болящей от непривычно долго сна головой, думалось, что это был всего лишь порыв выбросить накопившиеся за долгие годы эмоции и чувства на первого более-менее подходящего. «Да уж… Выкинув из себя всё застоявшиеся в душе, я, кажется, настолько утомился, насколько не утомлялся ещё никогда. Чёрт, что теперь делать с Леви?» — Аккерман, — шёпотом позвал он подчинённого, который сразу же вылез из-под стола. — Доброе утро, сэр, — тихо произнёс юноша и поднялся на ноги. «А ведь капитан так ничего и не объяснил» — с грустью подумал он, отводя взгляд в стену. — Молодец, — усмехнулся мужчина и потрепал парня по волосам, взъерошив их. — Догадался, что надо времени не терять и прятаться. И я даже похвалю твой выбор временного «убежища». — Спасибо… сэр, — Леви неуверенно поблагодарил капитана и снова постарался не смотреть тому в глаза. Пусть мужчина и вёл себя не так, как всегда, но, в отличии от вечера, он был каким-то холодным и отстранённым. «Неужели, я что-то сделал не так? Или, может, он просто… играл со мной?.. Использовал?..» — мелькало в голове Аккермана, но он тщательно пытался убрать подобные мысли. Пока парень просто стоял и маялся бездельем, Эрен спешно переодевал свою помятую за ночь рубашку. «Неужто, я настолько хотел спать, что даже не догадался снять вещь, которая легко помнётся в лежачем положении?» — шатен мысленно ворчал, глядя в маленькое зеркало у шкафа и быстро снимая помятое. Стоявший позади Аккерман отошёл на то место, где он бы мог не отражаться в зеркале, и стал наблюдать за открывшейся картиной. Старательно делая вид, что рассматривает старинный деревянный шкаф огромных размеров, с резными узорами на дверцах, юноша, затаив дыхание от восхищения, краем глаза смотрел на капитана. Мышцы спины рельефно выделялись на смуглой коже шатена. Леви не мог оторвать взгляд и лишь ближе подошёл к дверце шкафа, чтобы боковым зрением лучше рассмотреть любимого. Мельком юноша смог разглядеть превосходно накаченный пресс и другие мышцы, заметно выделяющиеся и не прикрытые тканью одежды. Надев на себя новую чистую рубашку, Йегер повернулся к мальчишке, стоявшему всего в нескольких шагах от него и рассматривавшего резные узоры на мебели. Усмехнувшись, Эрен тихо произнёс: — Что, красиво? Нравится? Не ожидавший вопросов Леви стушевался и отошел на пару шагов назад, сконфуженно переводя взгляд на говорящего. Пытаясь вернуть прежнее спокойствие и уверенность, он тихо промямлил в ответ «Да» и начал поправлять на себе рубашку. — Если нечем заняться, можешь пока что заправить кровать, — как бы невзначай приказал мужчина, доставая с верхней закрытой полки шкафа расчёску. — Хорошо… — уже менее затравленно промолвил Аккерман и начал выполнять порученное задание. Комната погрузилась в напряжённую тишину, которая неблагоприятно сказывалась на уже совсем потерявшимся в собственных вопросах юношу. — Сейчас мне придётся делать вид, что я иду будить тебя и выпускать наружу, так что посиди здесь, — сказал Йегер, когда сделал всё необходимое. — Можешь пока сам одеться или… посидеть под столом, — язвительно выделив последний вариант, капитан скрылся за дверью, выходя в коридор. «Повезло мне, что моя рубашка не помялась…» — подумал оставшийся в одиночестве Леви, пытаясь отвлечься, и начал разбираться с ремнями. Его тревожила переменчивость капитана, его недосказанность и отсутствие хоть какого-то объяснения действий. Вчера Аккерману казалось, что он наконец смог пробраться в душу Эрена, но сейчас он уже так не думал. Мужчина всё ещё оставался закрытым для всех и вёл себя крайне непредсказуемо. «А если он просто пользовался мной, чтобы...не знаю, забыться хоть на одну ночь? — размышлял юноша, натягивая сапоги. — Но я не верю в это. Он ведь… не такой, наверное… Он… он… явно не мог бы так поступить!»

***

С того дня Эрен держал Леви на достаточном расстоянии от себя, был отстранённым и холодным, а на все вопросы Аккермана, как-либо касающиеся личных тем и того вечера, отвечал пронзительным ледяным взглядом, от которого у юноши не оставалось ни сил, ни желания продолжать расспросы. И это удручало Ривая так, как ничего больше. Он понимал, что для капитана то, что произошло, наверняка было чем-то непривычным, необычным, и, возможно, Йегер просто пытался сам разобраться во всём, закрывшись в себе, чтобы потом объяснить и Леви. Во всяком случае, Аккерман надеялся на это и ни за что не хотел верить в то, что тот вечер — ошибка, а капитан, его любимый капитан, просто использовал его для каких-то своих нужд. Парню было больно. Больно от осознания того, что их взаимоотношения с мужчиной медленно, но верно становились натянутыми и напряжёнными. Да, для самого мальчишки тот поцелуй тоже был шоком, чем-то, похожим на иллюзию, сладкий сон, галлюцинацию, но то уютное утро, то ощущение безопасности рядом с капитаном, те душевные разговоры — они чёткой картиной оставались в памяти и согревали душу. Леви не терял надежду на то, что в один прекрасный день Эрен снова заговорит и угостит чаем, обнимет, поцелует, прижмёт к себе, и в один момент станет так хорошо, что все остальные будут по боку, даже титаны. Но время шло, дни сменяли друг друга, а капитан, как был холодным и равнодушным, таким и оставался. Юноша не раз пытался вывести его на разговор или просто заставить снять ледяную маску безразличия, но всё без толку. Каждая новая попытка терпела поражение, а мальчишка получал леденящий душу, осуждающий взгляд ярко-зеленых глаз, от которого долго не мог отойти и который долго не мог забыть. В душу закрадывалось сначала сомнение, затем страх, а после — боль. Леви донимали эти терзающие мысли, чувства, он не мог сосредоточиться ни на работе, ни на тренировках, ни на общении с друзьями. Всё валилось из рук, и сам он нередко падал, ударялся, засмотревшись в одну точку. Боль окутывала сознание и вселяла панику. Иногда до дрожи во всём теле, иногда до опустошённого взгляда и страха. Подросток плохо спал, постоянно ворочаясь и мыча. Кошмары вновь пробрались в его жизнь и мучили заодно с чувствами. Аккерман медленно сходил с ума, одичавший от отсутствия тепла и счастья. Один лишь мрак, одна лишь тьма, окутывающая и тянущая в свои сети. Нередко Леви просыпался с криком и горьким комом в горле, с пустотой на душе и трясущимися руками. «Этого не может быть! Этого не может быть!» — твердил он себе, закрывая ладонями жгущие от подступающих слёз глаза. Но он не мог смириться с тем, что получалось, не мог просто опустить руки и сдаться. Ривай привык чётко идти к своей цели, разрушая все преграды перед собой, и он будет, он сделает это, он может. Однажды, когда удушающее чувство тревоги совсем выбивало из колеи, Аккерман окончательно решил разобраться во всём. Устав от недосказанности и отсутствия ответов, он уверенно шёл к капитану вечером после отбоя. Леви знал, что этот день — решающий, что от него зависит многое, а то, как он преподнесёт свою речь, тоже будет немаловажным. Постучав в кабинет и зайдя в него, парень прошёл поближе к столу, как он обычно это и делал. Если минуту назад уверенность сидела в мозгу и вела в «бой», то при виде равнодушно глядящего мужчины, она куда-то бесследно исчезла, оставляя Аккермана судьбе на растерзание. — Капитан, я закончил, — как обычно произнёс Леви и через силу поднял глаза на возлюбленного. Надо. Сейчас. Сейчас же. — Капитан… А, скажите… — юноша невольно замялся, блуждая взглядом по комнате. Сердце гулко стучало по всему телу, ладони вспотели, а голова кружилась, не давая сосредоточиться. Краем глаза он всё же заметил, что Эрен так и не удосужился даже голову поднять. — Скажите… А тот поцелуй… он… что-то значил? Глубоко вздохнув, Леви всё-таки посмотрел на мужчину перед собой, ожидая от него ответа. Этот ответ крайне важен ему. Настолько, что Аккерман был полностью сосредоточен только на нём и, сжав руки в кулаки и поджав губы, ждал. Гробовая тишина заставляла усомниться в правильности своего действия, и Леви уже мелко подрагивал в предвкушении чего-то плохого. Сердце, казалось, билось уже в самих лёгких, мешая нормально дышать, и парню приходилось надрывно выдыхать маленькими порциями, чтобы потом снова вдохнуть сквозь обжигающую боль. Йегер, наконец, поднял свои глаза на мальчика, мгновенно застывшего и даже переставшего дышать от пронзительно-глубокого взгляда в ответ. Так Эрен ещё никогда не смотрел, от чего, казалось, даже сердце застыло от страха. — Нет, — с ноткой отвращения словно выплюнул свой ответ мужчина, испепеляя взглядом стоявшего напротив. В тот момент Аккерман забыл, как дышать. Эти поистине холодные, ледяные, бесчувственные, съедающие душу зелёные глаза, словно остро наточенным мечом, ткнули в самое сердце мальчишки, разбивая его вдребезги. Парень на несколько секунд выпал из реальности, опустошенным взглядом, расширенными зрачками смотря в одну, несуществующую точку. «Нет» — эхом повторялось в голове и морально добивало, расщепляя душу. Леви казалось, что его только что признали использованной, никому не нужной игрушкой, которая понадобилась только единожды для личных корыстных целей, и это причиняло невероятную боль. Опомнившись, юноша вздрогнул и попятился к двери, стараясь глядеть только себе под ноги. Подступивший к горлу ком мешал нормально говорить и жёг гортань, от чего парень немного с хрипотцой тихо промямлил: «Простите, я не должен был задавать столь глупый и дерзкий вопрос». Слёзы подступали, но Аккерман не мог себе позволить расплакаться при капитане. Не мог позволить ему насладиться плодом своего труда. Прикусив нижнюю губу до крови, Леви терпел и прогонял слёзы. Он до сих пор не хотел верить в услышанное. «Нет» — этого он боялся ещё с того самого момента, когда после поцелуя лежал на плече у любимого. Тогда всё казалось счастливой иллюзией, и, как оказалось, таковым всегда и было. Иллюзией, всего лишь злосчастной игрой… До подвала Леви добирался на последних силах, пытаясь не зареветь. Все мысли скомкались в огромную кашу и давили на парня своим весом. «Тот поцелуй ничего не значил?! Тот поцелуй ничего не значил! И все мои чувства, значит, ровным счётом, — ничего!» Юноша старательно не смотрел в сторону капитана, максимально игнорируя его. Он не злился на мужчину, не ненавидел его; в его душу закралась лишь ненависть к самому себе. Дикая, пожирающая всё ненависть к себе и гнев на свою наивность и бестолковость. «С самого начала было понятно, что всё это — не взаправду, так чего ты ожидал, идиота кусок?! Любящего капитана и счастья?! Дебил! Идиот! — сморщив лицо, мысленно кричал Аккерман на себя, спускаясь по лестнице в ненавистный подвал, который тогда казался единственным спасением. — Ты ничего не стоишь, ведь не хочешь видеть очевидного! Живёшь в выдуманном собой мирке и думаешь, что это — правда! И как после этого ты можешь называть себя солдатом?! Надеждой человечества?! Наивный, мечтательный маленький ребёнок!» Зайдя в холодную комнату, Ривай плюхнулся на кровать, закрывая лицо руками и напряжённо ожидая, когда Эрен уйдёт. Железная дверь с грохотом захлопнулась, и послышался звук поворачивающегося в замочной скважине замка. Когда идеальная тишина опустилась на подвал, Леви всхлипнул, не имея сил больше держаться. Сначала он, свернувшись калачиком, тихо заскулил, словно маленький брошенный котёнок, но потом, будто по нарастающей, разрыдался, закричал и стал шипеть, словно раненный дикий зверь. Ворочаясь по постели, сжимая одеяло и простыни, Аккерман метался, рыча и скалясь. Невыносимо больно, в самое сердце пришёлся удар капитана. Леви только смог поверить в то, что наконец забудет все свои проблемы, что, наконец, в его жизни появится человек, любящий его, и придёт счастье. Но всё это обернулось лишь ночной истерикой и растоптанными мечтами, заплаканными глазами и диким, животным воем. «Я не достоин капитана, и потому он не хочет иметь со мной дела! Я маленький сопляк! Постоянно рвусь в бой с криками, но готов ли я ко всему этому, если очевидный отказ любимого ранит меня сильнее ножа?!» Обхватив руками подушку, Аккерман носом уткнулся в неё, пытаясь заглушить оглушающий поток собственных слёз. Они скатывались, обжигая щёки и оставляя за собой мокрые солёные дорожки. «Я сам во всём виноват! Я позволил чувствам проникнуть так глубоко в моё сердце! — скрежеща зубами, шептал обезумевший парень. — Я так жалок! А теперь… Я обречён на несчастье, и это… моя судьба?!» Юноша долго бушевал в порыве эмоций, выметая всё накипевшее. Он просто не мог поверить в то, что это действительно произошло, он не мог поверить в то, что человек, в которого он умудрился влюбиться, так отвратительно с ним поступил, поигравшись. «Лучше бы он продолжал холодно ко мне относиться! Лучше бы игнорировал, бил, ругал! Да что угодно, кроме этого! Зачем он вёл со мной беседы?! Зачем рассказывал о своём прошлом?! Зачем поведал о судьбе и надавал так много советов?! Зачем изменил отношение ко мне?! Зачем поцеловал и обнял?! Зачем?! Зачем он был ко мне так добр?! Зачем он дал мне привыкнуть к теплу и счастью?! Чтобы потом нанести удар посильнее?! Чтобы сделать душевную рану поглубже?! Зачем?! Почему он просто не оставил меня?!» Аккерман задыхался и бился в истерике. Подушка полностью пропиталась солёной водой, а по щекам неустанно текли потоки безответных, растоптанных чувств. Его отвергли, отшили, заставили страдать. «Если бы вы знали, как я люблю вас, капитан, если бы вы только знали! Зачем вы затеяли эту беспощадную игру?! Я же люблю вас! Люблю…» Он несколько раз ударился головой о стену и свалился с кровати на пол. Но ему было абсолютно всё равно. Абсолютно плевать. Холод каменных плит заставлял утихомириться, и уже через несколько минут юноша свернулся клубочком и, всхлипнув, погрузился в тяжёлый беспокойный сон, полный кошмаров и тревог. Оставалось всего пару часов до подъёма…

***

Со дня совершения ошибки Эрен долго думал над тем, как поступить дальше. То, что случившееся однажды вечером было чем-то неправильным и не должно было когда-либо вообще случиться, мужчина был уверен. И даже не из-за того, что Аккерман — его подчинённый, не из-за того, что он ребёнок и даже не из-за того, что они одного пола; все эти нравственные устои общества, неизвестно откуда взявшиеся, никак не влияли и не давили на капитана. Он внутренне чувствовал, будто ошибся, будто просто должен был выплеснуть чувства уже хоть куда-нибудь, а точнее на первого, более-менее подходящего на роль, встречного. «Я словно какой-то подросток со скачущими гормонами, — сидя за своим столом, мысленно говорил капитан. — Старый больной кусок идиота!» Чем больше времени проходило, тем сильнее мужчина убеждался в том, что тот поцелуй был ошибкой, а Леви никак его не привлекает. А это значило лишь одно — послать мальчишку куда подальше, пока ещё не поздно. Но Эрен оттягивал это до последнего. Несмотря на свою твёрдую уверенность, Йегер всё же чувствовал, что что-то его останавливает, что-то тянет к парню; но это мужчина умело игнорировал и пытался сосредоточиться на цели. Задав свой неосторожный вопрос, Аккерман лишь предоставил капитану шанс, открытую возможность завершить всё, что по случайным обстоятельствам было начато. И почему-то в тот момент было чертовски плевать на чувства юноши и то, как он отреагирует, а несложно будет догадаться, что отрицательный ответ заставит Леви пострадать. Эрену тогда всего лишь хотелось отстреляться, очиститься, поставить крест на всём, что могло слишком негативно повлиять на жизнь. И, даже сказав «Нет», Йегер почувствовал небывалое облегчение. Но чувствовал его ровно до того момента, пока не увидел пустой, потерянный взгляд Леви, не дышащего и замершего на месте в одной позиции…

***

Проснувшись от грохота двери, давящего на голову с невероятной силой, Аккерман, прокряхтев, поднялся на ноги с пола и, пошатнувшись от не прошедшего сонного состояния, медленно побрёл к приоткрытой двери. Он выглядел, мягко говоря, не очень, словно всю ночь с кем-то дрался и плакал одновременно. Полностью игнорируя капитана, Леви, невидящими глазами смотря себе под ноги, плёлся умываться. В голове стояла звенящая пустота, такая, какая наступает после длинных-длинных истерик, полностью выматывающих и отбирающих все возможности думать и действовать. С утра юноша был не в духе и словно не в этом мире вообще. Он равнодушно поглядывал на всё, что его окружало и ничего не говорил. Абсолютно ничего, даже на вопросы не отвечал. Аккерман пытался заставить себя просто продолжить жить, ведь «на этом жизнь ещё не заканчивается», но ничего не помогало. Настигшая пустота с головой поглотила его, и теперь парень не мог самостоятельно справиться с тоской и апатией. Хорошо, что Эрен больше не попадался на глаза, потому что, в ином случае, Леви не смог бы терпеть и точно что-нибудь да учудил. А так он «нормально» провёл время до обеда, изо всех сил пытаясь не свалиться с УПМ на утренней тренировке. И у него это даже получилось. Все вокруг заметили странное поведение рядового и постоянно шушукались за спиной. Народ сплетни любит. Но, никто, кроме Жана, Конни и Фарлана, попеременно пытающихся хоть что-нибудь разузнать, ничего не спрашивали у мальчика-титана. Прикрываясь плохим самочувствием, Аккерман отмалчивался и не ел на обеде, пустынно глядя на полную тарелку ароматной пищи, от запаха и вида которой теперь тянуло блевать. Мысли путались и комкались в голове, словно катаясь металлическим шаром по всей площади. Так тяжело, удручающе и невыносимо больно. «А я ведь всё ещё люблю его… Какой же я кусок идиота… Нашёл, чем заниматься в армии — страдать от безответной любви… Идиот…» После обеда Изабель взяла брата за руку и повела в пустынный коридор, явно готовясь к серьёзному разговору. Леви тяжело вздохнул, но сопротивляться не стал, понимая, как важно в данной ситуации максимально отвлечься и, может, Изабель в этом деле даже поможет. К тому же, поговорить с сестрой он давно собирался, но всё никак не мог подобрать подходящий момент. — Леви… — присев на пол, тихо позвала сестрёнка, приглашая сесть рядом. — Ты сам не свой в последнее время, и особенно сегодня. Что-то случилось?.. — Нет, — так же тихо соврал Ривай, присаживаясь рядом. — Всё в порядке. — Не верю… Когда всё в порядке, ты другой. Совсем другой, Рива… Весёлый, энергичный, шутливый, рвущийся к победе… Тебе этот Йегер что-то сказал или что-то сделал? Он тебя бьёт?! Унижает? Оскорбляет? — Нет-нет, — неприятно ёжась от упоминания о капитане заверил юноша. — Он мне ничего не делает, так что в этом плане всё действительно хорошо. — Тогда… почему же ты так потерян, Рива? — приближаясь к брату, шёпотом спросила Изабель. — Я… скучаю по маме и папе… — задумчиво склонив голову, произнёс парень. — Очень скучаю в последнее время… — Я тоже… — тихо призналась шатенка. — Тебе снятся кошмары?.. — Иногда… — Понимаю… Мне тоже… иногда… — обняв себя за коленки, прошептала Аккерман. — Кстати, Изя… Ты ведь тоже в последнее время какая-то… грустная, притихшая, задумчивая… Причём уже давно. Что случилось? — Я… — девушка запнулась, отводя взгляд в сторону. — У меня всё нормально. — Не верю… Не может быть всё нормально. Изя, — Леви придвинулся к сестре и обнял её, замечая, как та немного дрожит. — Скажи мне, я попытаюсь помочь. Я же твой старший брат. — Рива… Вот скажи мне, ты когда-нибудь влюблялся?.. — собравшись с духом, задала свой вопрос Изабель. — Возможно… — уклончиво ответил брюнет, вздрагивая от воспоминаний об Эрене. Неприятная дрожь пробежала по всему телу, заставляя прикусить себе губу. Изабель печально вздохнула. — А ты… когда-нибудь влюблялся в того, в кого нельзя влюбляться потому, что это — неправильно?.. — Возможно… — тише прошептал Аккерман, напряжённо сглатывая. — А… ты когда-нибудь понимал, что тот человек, в которого ты влюбился, никогда не ответит тебе взаимностью потому… что это кажется чем-то смешным и невозможным? — продолжала задавать наводящие вопросы сестра, явно нервничающая от своего занятия и того, что ей ещё предстояло произнести. — Да… — одними губами прошептал юноша, отстраняясь от сестры и притягивая колени к груди. Наступило молчание. Каждый погрузился в свои мысли, и долго блуждал по лабиринту собственного разума, явно не получая удовольствие от этого занятия. — Ну так… к чему эти расспросы? — первым вспомнил изначальную причину диалога Леви, поворачивая голову к Изабель и стараясь поддержать её своей улыбкой. «Я должен забыть его. Он не должен мешать мне продолжать жить… А сейчас я должен сконцентрироваться на проблеме Изи». — Я просто влюбилась в того, к кому мне нельзя чувствовать подобное, понимаешь?.. Против воли… — Я тебя понимаю, Изя… И, наверное, могу… помочь… — Не сможешь… — отмахиваясь, пробубнила Аккерман. — Почему? Может, всё-таки смогу?.. — Не сможешь, потому что… Потому что тот человек, в которого я влюбилась — это… это… — девушка глубоко вдохнула, закрыла лицо руками и еле слышно прошептала. — Ты… Парень на некоторое время вновь вылетел из реальности. «Изабель влюбилась в… меня?!» — бешено скакало в голове, не давая сосредоточиться. Парень почувствовал, как всё внутри него перевернулось с ног на голову. «Моя единственная родственница любит меня?! Да что же с этой жизнью такое?!» — испуганно бегая взглядом по силуэту сестры, думал юноша. «Главное, не заставить её сейчас страдать, ведь… она открылась мне, доверилась, призналась… Ведь так? Но… я не смогу ответить ей взаимностью, ведь я… всё ещё… люблю… его…» — Аккерман отмахнулся от своих же мыслей и обнял Изабель, прижимая к себе. — Изя… Я очень дорожу тем, что ты мне открылась, я, честно говоря, тебе благодарен за то, что ты сказала правду, ведь теперь я знаю, что с тобой, но… Понимаешь, я не смогу ответить тебе взаимностью, прости… Я… честно, рад, что у меня такая замечательная сестра, как ты… Ты ведь такая добрая, заботливая, весёлая, в меру серьёзная, красивая и всегда можешь помочь. Я люблю тебя как сестру, и я… ничего не могу с этим поделать… — крепче обнимая, произнёс Леви, искренне пытаясь поддержать сестру. — Не извиняйся… Ты не виноват… Это я виновата в своих проблемах, ведь это плохо… Я вообще боялась, что ты наорёшь на меня и отвергнешь… — утыкаясь в плечо брата, пролепетала Изабель. — Ты не виновата! — поглаживая сестру по голове, сказал парень. — Оттолкну? Наору? Неужели я настолько груб к тебе?.. Прости! «Какой же я идиот! Не замечать любви собственной сестры и постоянно отвергать её, быть таким грубым и бесчеловечным по отношению к ней! Как я мог?! Наверное, поэтому со мной произошло всё тоже самое!» Тогда Леви был уверен, что лучше бы чувствовал взаимные чувства. Лучше любить сестру, утолив и её горе, и собственное в ответной любви, чем страдать по отвергшему любовь человеку. Лучше быть неправильным с такой стороны, чем неправильным с другой. И, всё же… Юноша даже не думал, что такое возможно… Он даже представить не мог, что Изабель всё это время любила его… «Слепой идиота кусок!» — Не правда… Ты всегда оберегал меня… Спасибо тебе, Рива. — За что?.. — За то, что сказал правду, и в то же время не отверг меня, как сестру… — Глупости, — Леви поцеловал девушку в лоб, как делал это в детстве, ещё в Шиганшине. — Я бы не смог себя простить, если бы заставил страдать такую хорошую сестру, как ты…

***

Тот разговор сильно поменял представления Аккермана о его собственной жизни. Теперь он просто-напросто не мог себе позволить страдать хотя бы потому, что знал: он не один, с ним рядом есть сестра, которой ещё хуже. Ради неё Леви улыбался в её компании, чаще её обнимал и старался внимательно к ней относиться. Это даже помогало скрывать свои чувства, затыкать в себе боль на дневное время, пока вновь не окутывала тишина ночного подвала, а мысли не заставляли рыдать и скулить, свернувшись калачиком на постели. Встречая капитана, юноша изнывал, хотя внешне и пытался делать свой образ крайне безразличным. «Нет, так нет» — заставлял себя поверить в эту ложь Аккерман, тщательно пытаясь выкинуть чувства к Эрену из собственной души, растоптать их, деть куда-нибудь. Но они, как назло, оставались, душа и убивая изнутри. Оставались и только ещё больше наполняли душу, а признание Изабель заставляло ненавидеть себя только ещё больше… «Я всю жизнь обрекаю кого-то на страдание! Всю жизнь мешаю всем вокруг! Такой, как я, не заслуживает любви и должен быть использован, как скот. Наверное, люди правы, я — монстр…»