Исцели мое сердце

      Если бы Вам осталось жить две недели, на что бы вы потратили это время? Некоторые из Вас решат провести остаток дней с семьей. Другие займутся любимым хобби. Найдутся и те, кто отстранится от мира, закрывшись от всех и погрузившись в депрессию.       Какаши не знает, как распорядиться отведенным ему сроком. Просто сидит на голом полу напротив распахнутой балконной двери, вдыхает свежий вечерний воздух. Его выписали только сегодня. Выписали домой умирать.       Рядом с ним разбросанные бумаги — выпотрошенная папка с отчетом о расследовании нападения на их отряд во время возвращения из Скрытого Тумана.       Это до ужаса смешно.       Черный Дым — организация высококвалифицированных наемников, оказывается, имеет свои политические взгляды. И кандидатура на пост Шестого Хокаге пришлась им не по вкусу.       Его просто устранили.       Словно слабого генина, вышвырнули из игры. Растоптали. Обрекли на мучительную и медленную смерть. Расчет был идеальным: группа смертников отвлекает внимание Хатаке, бросив в него дымовой шашкой. Но вот неурядица — в газовой смеси припрятали уникальный яд.       Какаши ухмыльнулся. Да… Не так он видел свой конец. Он всегда думал, что смерть настигнет его в бою. И это правильно. Воины должны погибать на поле брани.       Но он… Он погибнет, сгниет заживо в своей квартире в тот момент, когда проклятая отрава разъест его тело до костей.       Нелепо.       Хатаке Какаши не боится смерти. Нет. Еще каких-то пару месяцев назад, он сидел на этом же самом месте, напротив балконной двери, и мечтал о моменте, когда, наконец, встретится с отцом на небесах.       Правильно.       Его жизнь — один сплошной кровавый обман. Он изо всех сил старался защитить любимых. Но проклятая судьба издевалась и швыряла его о камни разочарования.       Они все умирали.       Умирали по его вине.       Оставляли его одного.       Какаши Хатаке — убийца. Он рожден, чтобы выполнять миссии. Рожден, чтобы отнимать жизни. Но, несмотря на это, Сын Белого Клыка все равно старался быть лучше, заботиться о деревне, заботиться об учениках. Но с чем в итоге он остался?       Он выжжен. Разбит. Уничтожен.       Война. Потом другая. Задания, миссии, правила, приказы… А потом еще и еще. И до бесконечности. Из него высосали все силы до последней капли. И ни одна живая душа ни разу не поинтересовалась, нужна ли ему помощь. Для окружающих Какаши всегда сильный, уверенный в себе, надежный лидер. Он будто не имел права на слабость.       Все чего-то хотят от него. Но взамен не дают ничего.       Знаете, Какаши устал. Да, вот так просто — устал. Устал от этой борьбы, устал быть обязанным. Устал жить ради блага других. Поэтому новость о скорой кончине на долю секунды даже обрадовала.       Но…       Он помнит, как сквозь вязкую пустоту до его потухшего сознания дотягиваются лучи света: прикосновение ее теплых рук. Она нежно проводит ладонью по его обледенелому лбу. Гладит торчащие во все стороны серебряные волосы. Тактично подтягивает сползшую маску, сохраняя его индивидуальность и неприкосновенность. Он слышит ее голос, но не может разобрать ни слова. Эми тихонько зовет его, наклоняясь ближе к уху. Какаши чувствует ее тонкий цветочный аромат.       Она уходит, но возвращается на следующий день. Эми всегда возвращается.       А потом аккуратно присаживается на край больничной койки. Поправляет легкое одеяло. И опять говорит. Говорит, говорит, говорит…. О всяких бытовых мелочах, о забавной шутке Наруто, о силе юности Гая. Рассказывает, как прошел ее день. Обещает, что, как только Какаши поправится, обязательно вытащит его в кафе, где подают самое вкусное мороженое в Конохе. И непременно упоминает, что мисо-суп там тоже есть.       Он не видит ее. Но четко ощущает ее присутствие. Ее ауру, что прогоняет пустоту. Какаши тянется к ней. Выныривает из омута небытия. И порой ему кажется, что еще чуть-чуть и он очнется. Но, конечно, его сила воли безусловно велика, но медицинские препараты и чакра Цунаде сильнее. Поэтому, Хатаке просто благодарен Эми. За те часы, что она проводит у его кровати. Ведь именно тогда, он чувствует себя по-настоящему живым.       Настойчивый стук в дверь вырвал его из пелены воспоминаний и размышлений. Мужчина поднимается и неспешно идет к двери. Он бы обязательно проигнорировал визитера, но дело в том, что Какаши знает наверняка, кто пожаловал в столь поздний час.       И он не ошибается: стоит входной двери распахнуться, как Эми чуть не сносит его с ног. Она сжимает Хатаке в объятиях с такой силой, что мужчина чувствует, как остервенело колотится ее сердце. Его любимая черная футболка кажется сейчас неприлично тонкой: жар, исходящий от девичьего тела опаляет, словно лава. Канеко прижимается лицом к его крепкой груди и всхлипывает. Что-то шепчет.       Но Какаши не двигается. Он уже все решил для себя.       Но Боги! Никто и никогда не узнает, как хочется ему сейчас послать все к черту и просто сгрести в охапку эту нежную девушку! Как неистово он хочет ощутить ее кожу под своими ладонями, зарыться лицом в золотистые волосы.       И он снова наступает себе на горло. Какаши в миллионный раз поступит так, как «нужно» и «правильно», а не как «хочется».       Сделав титаническое усилие, мужчина отодвигает Эми. Непонимающе захлопав глазами, девушка шепчет:       — Какаши? Почему ты не сообщил мне сразу, что тебя выписали?       — Почему я должен делать это? — одна из самых искусных масок надета. Равнодушие и холодность. Ни одной эмоции. В этом ему нет равных.       Эми ошарашено замирает, а потом разворачивается и, найдя на стене выключатель, зажигает свет, вызвав раздраженный вздох Хатаке. Она словно старается убедиться: действительно ли перед ней сейчас стоит тот самый Какаши, которого она знает. И когда Канеко встречается с мужчиной взглядом, резко выдыхает, прижав ладонь к губам.       Это не он.       Чудовищный холод и безразличие.       Даже раздражение.       — Я волновалась … — делает осторожную попытку.       — Не стоило.       — Что ты такое говоришь? — Эми возмущенно вскидывает руки и делает шаг навстречу. — Я волновалась за тебя… Потому что… — прикусывает губу и колеблется, но все же поднимает голову выше, чтобы взгляд был прямым и уверенным. — Потому что ты очень дорог мне, Какаши.       Он с грустью осознает, что всегда ждал этих слов. Но почему?! Почему это происходит именно при таких обстоятельствах?! Почему это случилось сейчас, когда он знает, что умрет через каких-то четырнадцать дней?       А она не останавливается:       — Посмотри на меня, Какаши. — Эми нежно дотрагивается до его щеки, и мужчина даже сквозь плотную ткань маски ощущает, как кожу опаляет жаром. — Сейчас мы столкнулись с трудностями… Но вот увидишь, все будет хорошо.       — Нет никаких «мы», — его голос тверд и непреклонен, а душа разрывается в клочья от яростной боли.       — Что? — она хмурится, но не отстраняется.       — Ты слишком многое себе нафантазировала, — да, давай добей ее! Растопчи! Смешай с грязью! Ты в этом мастер, Хатаке.       Она улыбается. Грустно и устало улыбается. А потом и вовсе совершает абсолютную глупость: беззастенчиво и смело обнимает, сжимая маленькими ладошками крепкую спину. Эми чувствует его боль. Ощущает, как он вздрагивает и едва приподнимает руки, но тут же опускает их, словно передумав.       — Перестань, Какаши, — шепчет, прижимаясь щекой к его груди и ощущая, как всегда размеренный ритм сердца, сейчас зашкаливает до невообразимых цифр. — После всего, что было…       — А ничего и не было, — Эми не замечает, как Какаши крепко жмурится. Да, он сделает это сейчас! Пока не поздно. Пока все не зашло слишком далеко. Мужчина грубо сжимает плечи Канеко, сорвав с ее губ приглушенный стон, и отталкивает.       «Пожалуйста, Эми… Не говори ничего! Не надо, прошу тебя!» — Какаши кажется, что сердце в любую секунду разорвется на куски. Столько боли! От нее невозможно спрятаться! Тошнота подкатывает к горлу, а легкие опять настигает привычный жар. Только бы не зайтись кашлем в очередной раз…       — Какаши…       Он вздыхает полной грудью и, решительно распахнув глаза, дарит ей такой убийственный взгляд, от которого она начинает дрожать всем телом. Сотни масок на его лице. Нет, Тысячи. Он спрятал свои чувства в самый дальний ящик, только для того, чтобы освободить Эми.       Она не сможет принять суровую правду.       А своим поступком Какаши спасет ее. Жаль, что так думал только он.       — Ты не нужна мне, — мужчина не узнает собственный голос: слишком хриплым и надломленным он звучит.       И пока Канеко еще не пришла в себя, добивает:       — Уходи. Немедленно.       Видимо безрассудство — неотъемлемая черта ее клана: Эми не двигается с места. Упрямо смотрит в самую душу:       — Ты лжешь, — буравит своими невероятными голубыми глазами, словно старается отыскать правду. В какой части своей души ее спрятал Хатаке?       — Раздражаешь, — холодно замечает Какаши. Нужно поскорее закончить этот безумный разговор, пока его начавшая трескаться маска равнодушия окончательно не разлетелась на куски. — Мне никогда не нравились такие наивные девочки, как ты.       — Какаши…       — Лучше уйди сама, пока я не помог тебе в этом, — угроза срывается с губ. И эта глупая угроза была ярким сигналом, что еще несколько минут и Хатаке сломается: накинется на хрупкую Эми, сожмет в стальных объятиях и больше никогда не отпустит.       Он схватил ее за запястье. Довольно крепко, чтобы дать понять серьезность своих намерений, но недостаточно для того, чтобы причинить боль. В уголках голубых глаз медленно собирались крупные капли. Разговаривать дальше не было смысла. Канеко не понаслышке знала, каким упрямым может быть этот мужчина. Стиснув зубы, она в последний раз посмотрела прямо в его стальные глаза и кивнула:       — Я вернусь, — твердое обещание.       — Я не открою тебе дверь.       — Еще увидим.       Эми громкими шагами вышла из квартиры и болезненно вздрогнула, когда дверь за ней закрылась с оглушительным хлопком. И пока Какаши срывал свою ярость на ни в чем неповинной стене, Канеко точно знала, куда именно ей следует пойти в поисках ответов.       Может Эми и была наивной, но дурой не была точно. Цунаде ей не соврет. Никто не может лгать так же, как Хатаке. И если девушке удалось раскусить Какаши, то у Хокаге нет и шанса.

***

      Тишину ночной Конохи разбивали тяжелые шаги девушки. Ее остервенелое дыхание заглушало бешеный ритм сердца, что больно колотилось о ребра от истязающей боли и быстрого бега. Ветер ударял в уши, а когда небо разразилось раскатом грома, Эми тихонько вскрикнула от испуга. Дождь безжалостно хлестал по хрупким плечам. Промокшее платье противно липло к телу. Его тонкий подол сделался тяжелым и накрепко обвил изящные бедра, мешая поддерживать высокую скорость. Она никогда в жизни не бежала так быстро.       Цунаде не сразу раскололась, но, оказывается, Эми может быть убедительной.       Он умирает…       Две недели…       И как они только посмели скрыть от Канеко подобное?! Безусловно, Эми и Какаши не связаны друг с другом какими-либо обязательствами. Они даже не пара. Но почему же тогда душа рвется на части от дьявольской боли и беспредельной злости?       Она понимала: Какаши хочет ее уберечь.       Но какой ценой? Эми не знала ничего о его прошлом, была мало знакома с настоящим. Но несмотря на это девушка всем сердцем чувствовала — он страдает! Еще в тот день, когда Канеко застала Какаши такого поникшего и разбитого у мемориала памяти погибшим воинам, она пообещала себе, что обязательно сделает его счастливым! И нет здесь никакой корысти или расчета. Просто Эми всей своей душой желала Какаши добра.       Но теперь все было сложней. Сложней в тысячу раз! Канеко еще не давала себе отчета в том, что Хатаке Какаши является тем самым…       … тем самым мужчиной.

***

      Когда входная дверь содрогнулась от чудовищных ударов, Какаши грустно усмехнулся. Строить догадки не было никакого смысла — Эми, как и обещала, вернулась. И судя по всему, Цунаде рассказала ей правду. Мужчина не сдвинулся с места. Пусть стучит. Он ясно дал понять, что не желает ее видеть.       — Какаши! Открой немедленно! — ее голос был возмущен и до одури напуган.       Глупая, Эми. Зачем же ты пришла? Ты все равно ничем не сможешь помочь.       — Открой эту проклятую дверь, Какаши! — на последнем слове ее голос дрогнул. Воцарилась тишина, которую нарушали лишь приглушенные рыдания.       «Прости меня», — Хатаке стягивает с лица маску и беспомощно трет лицо.       — Уходи. Пожалуйста, Эми, уходи, — тихо проговаривает в ладони, но прекрасно знает, что Канеко его не слышит.       Снова яростная череда ударов. Один сильнее другого. Какаши даже показалось, что петли скоро не выдержат и обломятся от напора.       — Если ты не откроешь, то я просто вышибу эту чертову дверь!       Хатаке удивленно вскинул брови и невольно уставился на единственную преграду, разделяющую их. Он услышал пару шагов, а затем еще один удар, но гораздо сильнее. Видимо отчаявшаяся девушка решила осуществить свою угрозу и приложилась к двери плечом. А потом еще и еще… После очередного грохота раздался болезненный вскрик.       И это стало последней каплей: Какаши резко поднимается и стремительно идет к выходу. Распахнув дверь, мужчина буквально на лету ловит Эми. Девушка падает в его объятия, сжимая ушибленное плечо и морщась от боли.       — Ты скорее покалечишься, чем вынесешь мою дверь, — Хатаке не смог сдержать улыбки, мягко поглаживая кровоподтек на нежной девичьей коже.       — А говорил, что не пустишь…       — Не хочу, чтобы ты пострадала из-за меня.       Эми ошарашено замирает и, вглядываясь в потеплевшие темно-серые глаза, тихо спрашивает:       — Почему, Какаши? Почему ты мне ничего не рассказал? — она прекрасно знала, что вот сейчас, именно в этот самый момент, на Какаши нет ни единой маски. Он такой, какой есть. А все, что было какой-то час назад — нелепое представление, цель которого — оградить и уберечь Эми.       — Я… я не хочу, чтобы ты мучилась.       — Какаши, послушай меня…       Он вдруг резко отстраняется и отходит назад, отчаянно сжимает кулаки и повышает голос:       — Нет, это ты послушай меня! — она вздрагивает от этого строгого крика. Какаши будто отчитывает ее за нелепую выходку, словно она нашкодивший ребенок. — Через две недели меня не станет, а ты будешь страдать и считать себя виноватой! Нет, не перебивай меня, Эми. Я прекрасно знаю, о чем говорю… — он делает паузу, собираясь с мыслями. Теперь его голос, звучит спокойно, но обреченно. — Ты должна уйти сейчас. Чтобы потом, когда все закончится…       — Ты имеешь в виду… — в светло-голубых глазах всколыхнулось возмущение вперемешку с обидой.       Он молчит. Буравит взглядом деревянный пол и молчит. Слишком больно обсуждать это все.       — Эми, ты должна уйти.       — Нет! В этот раз я никуда не уйду!       — Хорошо. Тогда уйду я.       Поставив точку, Какаши ловко запрыгивает на подоконник и, не оборачиваясь, растворяется в темноте ночи.       Наверное, он рассчитывал, что Канеко, смирившись с поражением, действительно отправится домой. Но то ли Какаши не достаточно узнал эту сильную девушку, то ли занимался самообманом.       Не растерявшись, Эми пулей выскочила на улицу и судорожно осмотрелась по сторонам. Никого. Только дождь барабанит по крышам, заливает асфальт, создавая большие лужи. Что и следовало ожидать от гения Какаши Хатаке.       Девушка прекрасно понимала, что с чакрой или без нее, она никогда не сможет тягаться с Какаши ни в скорости, ни в ловкости. Да вообще ни в чем. Поэтому ей оставалось только молиться, чтобы ее догадка оказалась верной. Мысленно попросив помощи у всех Богов, Эми изо всех сил помчалась к мемориалу павших воинов.

***

      Мокрая трава, мрачные деревья и темно-синий, почти черный, памятник. В эту картину как нельзя лучше вписывалась фигура одиноко стоявшего мужчины. Проклятый дождь затопил все вокруг. Пропитал его одежду, заставляя ткань прилипнуть к телу.       Какаши вздрагивает, когда слышит, как упрямая девушка зовет его по имени. Злость. Почему она не может его понять? Почему не может принять реальность и просто уйти? Просто Хатаке не понимает, что Эми поступает не из чувства долга, а по велению сердца.       — Какаши! — ее голос срывается от слишком быстрого бега. В который раз за этот длинный день.       Он медленно поворачивается и чувствует, как сжимается нутро от вида ее отчаянного, мокрого лица. И Какаши прекрасно знает, что виной тому не дождь. Нет, Эми плачет. Плачет не переставая с того самого момента, как узнала правду.       — Эми, пожалуйста… Я уже все решил.       — Нет! Зато я не решила! — она кричит. Так яростно и буйно.       — Это уже не имеет никакого значения.       — Какаши, ты не справишься с этим сам, — мужчина замирает, ошеломленный фразой, что так уверенно слетела с покусанных девичьих губ. Она вернула ему его же слова! Именно это он пытался донести до сломленной Эми, когда девушка потеряла Хранителя.       А Канеко делает шаг ближе и смотрит на него с такой дикой мольбой, с такой безграничной надеждой и всепоглощающей нежностью. Сегодня Какаши наговорил ей много горьких слов, отказался от нее. Вышвырнул! А она все равно здесь! Неизменно следует за ним, наплевав на свою гордость. Наплевав на все! Ее глаза… такие голубые… Всегда преисполненные священным светом и мягкостью. А сейчас они кричат о титанической боли, что разрывает ее грудь на части, подобно осколочной бомбе или взрывной печати.       — Зачем тебе это все? — слова, едва слышные, постепенно растворяются в шуме нарастающего ливня.       Эми стоит вся мокрая до нитки: тонкое белое платье из простого хлопка стало почти прозрачным, выдавая каждый изгиб ее молодого тела; длинные волосы потемнели, а одна прядь забавно прилипла к щеке. Она набирает полную грудь воздуха, до одури сжимает кулаки и взрывает пространство вокруг остервенелым и яростным криком:       — Да, потому что я люблю тебя!       И все. Все карты раскрыты. Все грани пройдены. Все запреты нарушены. Какаши медленно выдыхает, стараясь совладать с бурей, что бесчинствует в его душе.       Она сказала это!       Сказала…       По его вздымающимся мышцам видно, как Хатаке напряжен. Словно дикий зверь, готовящийся к атаке. Желваки заиграли на безупречном лице. Их видно даже сквозь маску. Он боится посмотреть на Эми. Боится, потому что знает, что еще секунда и он сорвется. Наплюет на все, пошлет к черту. Позволит чувствам взять верх.       Но Какаши не простой человек. Он — шиноби. А шиноби умеют владеть собой. Именно поэтому Хатаке молчит. До хруста сжимает челюсти.       Нет. Он не ответит ей взаимностью. Не теперь, когда его судьба предрешена.       Эми видит его метания. Понимает, как тяжело Какаши слышать ее слова. Для самой Канеко ее признание — невиданное чудо. Если бы кто-нибудь еще каких-то полгода назад сказал ей, что она, девушка из клана Канеко, полюбит мужчину — Эми бы рассмеялась глупцу в лицо!       Но что же теперь?       А правда проста как белый день — Эми пойдет на все ради этого сложного мужчины, что сейчас стоит напротив и прячет взгляд. Она сломает к черту все проклятые стены, что Какаши с особой любовью строит вокруг себя. Разнесет их вдребезги!       — Пожалуйста, — еще шаг к нему навстречу, но он по-прежнему не реагирует. Так и замер, подобно статуе из редчайшего мрамора. — Дай мне шанс.       Дождь усиливается, превращаясь в безжалостный ливень. Этот гул, царивший вокруг, кажется, может оглушить кого угодно.       — Какаши… Я умоляю тебя, — Эми подходит вплотную и осторожно дотрагивается до его разгоряченной груди. Чувствует, как мышцы под черной тканью футболки напряжены до предела. — Пожалуйста… Поверь в меня! Я найду способ создать противоядие!       Он молчит. Просто не знает, что сказать. Терпит боль в груди. Терпит боль в сердце. Отчаянно сопротивляется яростному порыву сдаться и поверить Эми.       — Прошу, доверься мне. Какаши…       И когда Какаши в очередной раз не отвечает на ее мольбу, Эми совершает безумный поступок: резко срывает с его лица маску и впивается в губы поцелуем. Обхватывает его плечи, прижимает к себе и сама тянется ближе, вставая на цыпочки. Она вкладывает в этот поцелуй всю свою душу и надежду. Просит Какаши о почти невозможном — дать ей шанс изменить его жизнь.       Но он не отвечает на поцелуй.       Напротив, плотнее стискивает горячие губы и приказывает рукам не двигаться. Смыкает веки до радужных кругов.       Она продолжает надеяться. Проходят такие мучительные секунды. Одна, две, пять… Десять. И когда Эми чувствует, как внутри все разрывается от обиды, боли и отчаяния, когда она уже собирается отстраниться, приняв поражение… Какаши вдруг срывается: сжимает ее хрупкое тело в стальных объятиях своими неимоверно сильными руками, вызывая мучительный стон, который тут же тонет в неистовом поцелуе. Он просто сминает мягкие губы Эми, отвечает с немыслимым отчаянием. Чувствует металлический привкус крови вперемешку с горечью слез. Он надвигается на девушку, как самая лютая буря, словно хочет напугать: видишь какой я?! Видишь, Эми? Во мне лишь тьма!       Но Канеко не отстраняется, а напротив: зарывается рукой в густые серебряные волосы, притягивая к себе еще ближе.       Она принимает его любым.       Со всем мраком в его душе. Эми изгонит всех демонов, что веселятся в его подсознании. А тех, кого изгнать невозможно, она полюбит так же, как любит самого Какаши.       В этом поцелуе нет ни капли нежности. Только отчаяние, боль и безграничное желание жить.       — Почему ты выбрала меня? — этот вопрос кажется до неприличия глупым, но Какаши хочет знать правду.       Вопреки ожиданиям, Эми не произнесла ни слова, а только осыпала мужчину серией мягких, почти невинных, поцелуев: от высоких скул к уголку тонких губ, спускаясь ниже к подбородку и сильной шее.       Эта неумелая ласка заставляет сердце Какаши больно ухнуть в груди. Эми такая чистая и светлая… Что же ты делаешь, девочка? Почему не боишься? Почему не спасешься, оставив меня здесь одного?       — Люблю тебя, слышишь?       Хатаке не верит своим ушам. Это какая-то шутка. Ну не может подобного случиться с ним. С кем угодно, но только не с ним.       — Верь мне, прошу… — Эми будто услышала его мысли и, обхватив его горячее лицо холодными ладошками, снова поцеловала. На этот раз абсолютно нежно, даже целомудренно. И он ответил.       Да, черт!       В этот самый момент, Какаши понял, что отныне всегда будет отвечать на ее поцелуи!       Он проиграл! Проиграл в этой неравной борьбе между чувствами и долгом.       И он безумно рад этому.