***
Маршрут, что Какаши выдрал из головы шпиона, шиноби Конохи преодолели за рекордные двадцать шесть часов. Ни разу не остановились на отдых, трепетно считая каждую секунду. Время — оно стоит очень дорого. Его цена — жизнь Эми Канеко. Они нашли базу быстро, а потом использовали теневых клонов и распознали скрытый вход. Каменные ворота, обвитые старым плющом, искусно спрятались среди потрепанных скал. На одном из массивных деревьев в кроне черной листвы притаился дозорный. Его-то и обезвредил Учиха, невидимой тенью скользнув к задремавшему нукенину. — Мрачное место, — тихо высказался Саске, беззвучно приближаясь к Какаши, что сейчас угрюмо созерцал высокие каменные ворота. — Напоминает лаборатории Орочимару. — Тебе виднее, — равнодушный голос учителя заставил Учиха одобрительно хмыкнуть. Поначалу парень сомневался в успехе операции, понапрасну предполагая, что эмоции Какаши возьмут вверх над его разумом, и весь план улетит к чертям. Но Копирующий Ниндзя в очередной раз смог удивить Саске: несмотря на страх за жизнь дорогого человека, Хатаке держал себя в руках. Если бы только его ученик знал, каких усилий это требует. Какаши боялся. До тошноты переживал. Но поклялся себе, что не позволит бушующему адреналину в крови победить и испортить стратегию, ведь каждая ошибка сейчас может стать фатальной. Сосредоточенно выдохнув, мужчина шагнул к потайному ходу, запирая эмоции на ключ и выбрасывая его в пропасть. Он сможет выплеснуть все позже, когда вернет Эми в Коноху. Выслушает ее историю и сам поведает, как чуть не лишился рассудка, обнаружив в их квартире пустую постель. Позже. Все это и многое другое потом. А в этот момент он — Какаши Хатаке — ниндзя на миссии по спасению человека. Он даже не обрушит на врага свою яростную месть, возможно, в другой раз. А пока… пока у него другая цель. В глазах мужчины вспыхнул мангекьё шаринган, а через секунду о правую руку шиноби с любовью потерлась верная Материя Молнии. Протяжно затрещав, умолкла, повинуясь воле хозяина. А потом, приняв форму длинных острых шестов, с огромной скоростью вонзилась в твердый камень ворот, дробя его на куски. — Думаете, они не услышат? — сканируя местность шаринганом, холодно отозвался Саске. — Услышат. Но другого пути у нас нет. Если повезет, они не смогут предупредить каждого, — размеренно произнеся каждое слово, Какаши немигающим взглядом буравил рассыпающиеся двери. — Значит, хоть какой-то момент неожиданности у нас есть. — Да. Когда путь открылся, двое шиноби бесшумно скрылись в вязкой темноте коридоров. С каждым десятком метров Какаши понимал, что их уносит все глубже под землю. Неожиданно туннель разделился на два хода. — Разделимся. Если найдешь Эми, призови змею и сообщи мне, — в руку мужчины удобно лег кунай, опалив кожу холодом металла. Коротко кивнув, Саске свернул направо, но не успел он пройти и пару шагов, как его остановил голос учителя: — Саске, выбирайтесь сразу. Не устраивай… ничего лишнего, — Хатаке запнулся, подбирая подходящие слова. Он так и не понял, почему Учиха навязался с ним, но пытался надеяться, что парнем движет нечто хорошее. — Я знаю. Так и не обернувшись, Саске исчез в темноте, на ходу расчехляя смертоносное лезвие любимой катаны. Какаши, не желая тратить время, последовал его примеру.***
Ноги несли по шершавому камню коридора, а легкие никак не могли привыкнуть к затхлому воздуху подземелий. Какаши не понимал, как можно проводить в этом прогнившем месте свою жизнь. Как можно вдыхать густой, влажный кислород с отвратительной примесью гниющей плесени изо дня в день. Наверное, люди, живущие здесь, такие же прогнившие, как и этот смрад. Темнота расползалась по сторонам, гонимая теплым светом факелов, что встречались все чаще. Остановившись у очередной развилки, Какаши сложил печати. Послышался небольшой хлопок, и перед шиноби появился нинкен. — Привет, Босс, — басом поздоровался Паккун, скептически осматриваясь по сторонам. — Куда тебя занесло на этот раз? — Эми похитили, — холодный голос хозяина заставил пса подобраться и мрачно прижать уши. — Я позже объясню. Сейчас мы на вражеской территории. Найди ее. — Я понял. Не задавая ненужных вопросов, нинкен принюхался, потянув воздух, пару раз раздраженно фыркнул, ворчливо ругаясь, а потом бросился в крайний коридор. — Запах едва уловим: она была здесь очень давно. Нам повезло, Какаши. Судя по всему, в этой части подземелий мало кто бывает, поэтому я еще чувствую след Эми. — Поторопимся. Тишину пустых коридоров нарушали тихие шаги ниндзя и нинкена. А с каждым пройденным шагом, Какаши все больше чувствовал, как в животе что-то сворачивается в тугой узел. Время утекало сквозь пальцы, подобно песку. Ноги казались тяжелыми, а тело неповоротливым. Неожиданно Паккун замер: — За поворотом два человека. — Жди здесь. Я позову. Прислонившись спиной к холодному камню, мужчина осторожно заглянул за угол: все верно, двое нукенинов неспешно куда-то идут, тихо переговариваясь. Сжав в руке кунай, Какаши выскользнул из-за преграды и встретился лицом к лицу с врагами. Пара точных ударов, и один преступник ликвидирован. Руки второго оказались перехвачены и бесцеремонно заломлены за спину. Чуть приподнимая нукенина над землей, Хатаке приложил того головой о стену, а потом позволил обессилено сползти вниз. — Ты что делаешь? — услышав дозволение, Паккун подошел ближе и сейчас с любопытством наблюдал за действиями хозяина. — Получаю информацию, — раздосадовано хмыкнув, джоунин небрежно откинул отключившегося преступника. — Пусто. Он ничего не знает об Эми. — Удобные, однако, у тебя глазки. Где, говоришь, раздобыл? — Не сейчас, Паккун. Длинный коридор привел Какаши в просторный зал, о предназначении которого догадаться было трудно. Полукруглое помещение не представляло из себя ничего конкретного, разве только несколько однотипных дверей были раскиданы по периферии. Толстые колонны подпирали собой резной потолок, отбрасывали черные тени, в которых можно легко спрятаться при желании. Что, собственно, Хатаке и сделал. Присев на корточки, мужчина замер, сосредоточившись на звуке: одна из дверей протяжно заскрипела, открываясь и впуская в зал небольшой отряд вооруженных ниндзя. — Пятеро, — едва размыкая губы, Сын Белого Клыка шепнул нинкену. — Не высовывайся. Только лишь один мысленный посыл и привычная концентрация чакры, и вот в воздухе материализовалась полюбившаяся техника. Материя Молнии плавно переливалась голубым сиянием, иногда мигая под влиянием особенно резвых и крупных разрядов. Прицелившись, Какаши разделил Материю на пять острых сенбонов и атаковал нукенинов. Крепкие мужчины даже не успели вскрикнуть: всего мгновение и тяжелые тела с глухим нестройным гулом попадали навзничь, а довольная Материя, протяжно застрекотав, растворилась. — Какаши, ты… — брезгливо приподняв переднюю лапу, Паккун скептически уставился на бездыханные тела преступников. — Не волнуйся. Они живы. Привычное сканирование воспоминаний, и вновь — разочарование. Эти нукенины были всего-навсего обычными нижними солдатами. Пушечным мясом и материалом для переработки. Им не доверяли важной информации, не допускали к выполнению «особых» миссий. Мысленно выругавшись, Какаши последовал за поймавшим след Паккуном.***
Затхлый и влажный воздух подземелий ощутимо давил на плечи, навевая не самые приятные воспоминания. Саске поморщился от тяжелых картинок своей юности, что так назойливо маячили перед глазами. Несколько лет он провел точно в таких же катакомбах, принадлежащих Орочимару. Хоть и змеиный санин многому научил парня, все же возвращаться к той жизни Учиха не хотел. А мысль, что сейчас в этом проклятом месте находится Канеко, вызывала волну непривычной злости. Эта злость бурлила в душе, опаляя нутро и заставляя хмуриться сильнее. С каждым пройденным метром на языке все четче чувствовался горький привкус сожаления и странной вины. Он действительно считал себя виноватым, но пока никак не мог разобраться в причинах. Зачем ему корить себя за эту чудовищную ситуацию? Ведь это Какаши взял на себя ответственность за Канеко! Это бывший сенсей просчитался и оставил Эми одну. Но череда умозаключений не принесла желаемого облегчения, а только подлила масла в огонь. Теперь в груди болезненно пульсировало нетерпение вперемешку со страхом. Впереди Саске заметил приоткрытую дверь, которая отбрасывала на каменный пол марево желтого света. Даже не пытаясь скрыть свое присутствие, парень резко толкнул шершавую деревянную поверхность и шагнул внутрь. Помещение, освещаемое стройным рядом факелов, очевидно, служило подобием трапезной: длинные столы были завалены пустой посудой, а в крупном камине виднелся пузатый чан с бурлящим содержимым. Неожиданно справа раздался воинственный клич, и в следующее мгновение Саске увернулся от укороченной катаны нукенина. Острие пролетело в опасной близости от шеи — так мог подумать несведущий обыватель, но на самом деле это всего лишь иллюзия. Идеальный расчет и вот уже карающее лезвие Учиха рассекло кожу груди нападавшего. Разрубленная ткань тонкого боевого нагрудника бандита разошлась в стороны, а из узкой раны тут же просочилась темная кровь. Она стекала струйками по животу и терялась где-то в районе пояса штанов владельца. Сдавленно зарычав, подобно койоту, мужчина бросился на парня. Двигаясь легко и плавно, Саске ушел в сторону, на лету выбивая оружие из рук противника. Грубо толкнул к противоположной стене, заставив запнуться о низкую лавку и кубарем покатиться по полу. Грязно выругавшись, нукенин попытался встать, но ему не позволили: сильная рука больно впилась в шею, принуждая поднять голову вверх. — Учиха… Саске… — жизненно важный кислород с трудом проникал в легкие бандита, но он все же сумел сдавленно выговорить заветное имя. А в следующую секунду с испугом почувствовал, как в его сознание беспощадно врывается кто-то до дрожи сильный и темный. Проникать в сознание подобных людей было неприятно: чувствуешь себя облитым самыми зловонными помоями. Их похабные мысли и грязные желания тут же наполняют голову, вызывая стойкое желание поскорее принять ванну и смыть с себя приставучий налет мерзости. Но выбора не было. Приходилось вновь и вновь окунаться в омут липкой черноты, лишь бы раздобыть хоть крупицу информации. И какого же было удивление Саске, когда из водоворота воспоминаний нукенина вдруг вынырнул нужный эпизод. С каждой секундой глаза Учиха расширялись все больше. — Какого черта… — сломленный шепот сорвался с пересохших губ обладателя шарингана. — Вы… Он и сам не заметил, как его руки, сжимающие преданную катану, мелко задрожали. Шок. Дикий, дурманящий, переворачивающий все внутренности и сжимающий их стальными тисками шок. А когда Саске увидел, как этот же самый нукенин сплевывает на свой кулак и наносит сокрушительный удар в живот поломанной девушке, дыхание сперло напрочь. Тело нервно дернулось, словно по нему ударили электрическим разрядом. Из груди Эми Канеко вырвался сдавленный крик вперемешку с рыданиями. Этот проклятый звук что-то сломал в черной душе Саске Учиха. Он выскользнул из сознания преступника слишком резко: еще пару секунд приходил в себя. Ошарашено вдыхал затхлый воздух и чувствовал, что никак не может успокоить остервенелое сердцебиение. А потом до его слуха донесся приглушенный смех. — Ты опоздал, — сплюнув алую кровь, нукенин небрежно вытер рот. — Если ты и доберешься до девчонки, то вряд ли увиденное удовлетворит тебя. Невозможно сохранить рассудок после стольких пыток. Взгляд ониксовых глаз встретился с узкими карими глазами преступника, заставив последнего испуганно дернуться. В абсолютно черных радужках Учиха плескалась звериная ярость. Его гнев был настолько велик, что, кажется, имел материальную сущность. Он заполнил своей ужасающей мощью трапезную, наваливаясь исполинской тяжестью на тело нукенина. От взгляда этих демонических черных глаз хотелось свернуть себе шею. Вскрыть вены медицинским скальпелем. Вспороть брюхо клинком. Лишь бы спрятаться от убийственной чакры, что сейчас яростными всполохами истязала воздух вокруг. Саске с высоты своего роста наблюдал за животным страхом ублюдка: вот он дрожит, истерично поскуливает и пытается дотянуться до куная. А еще у этого жалкого подобия человека были крепкие руки. Этими самыми руками он наносил жестокие удары по хрупкой девушке, которая не имела и шанса на сопротивление. Эми вообще не имела ни на что шанса. Даже самого крошечного. Все, что ей оставалось — терпеть избиение и молиться, чтобы очередной удар не оборвал ее жизнь. Саске не врал самому себе: Канеко действительно нужна ему для возрождения клана. И Какаши для него не помеха. Но сейчас… Им определенно двигало не уязвленное чувство собственности. И это не то детское ощущение, когда у тебя забирают любимую игрушку. Нет. Все намного сложнее. Саске привязался к Канеко! Как бы глупо и наивно это не звучало. Она — абсолютно чистое и светлое существо, что раздражает своей непорочностью и открытостью. Бесит нерушимой преданностью и принципиальностью. А от того, что Эми смогла даже в нем — в Учиха Саске — разглядеть нечто хорошее, хотелось выблевать все внутренности. И как она похожа в этой своей детской непосредственности и всепрощении на недоумка Лиса, который стал для него лучшим другом на всю его черную жизнь! Никто не имеет права ее трогать. Никто! Саске пообещал себе никого не убивать на сегодняшней миссии. Но увиденные воспоминания к черту разорвали его самоконтроль. — Сгори дотла. И прежде чем до извращенного сознания нукенина дошел смысл сказанных Учиха слов, его тело вспыхнуло в языках черного пламени Аматерасу. Предсмертные вопли эхом отражались от стен и устремлялись к Саске, принося его черной душе секундное облегчение. Его не волновало, что кто-то может услышать крики. Плевать. На все это плевать. Когда адское пламя стихло, а в помещении воцарилась мертвая тишина, Учиха скрылся в темном коридоре. Теперь он знал, где держат Эми. Осталось найти Какаши и закончить эту проклятую миссию.***
Нескончаемый туннель вызывал угнетающее бессилие. Все эти повороты и развилки сосчитать было просто невозможно. База Черного Дыма напоминала собой хитросплетенный подземный муравейник. Лужи противно хлюпали под ногами: чем дальше Какаши продвигался, тем чаще встречались бегущие по стенам ручейки подземных вод, а воздух становился более влажным, отчего дышать становилось сложнее. В любой другой ситуации он бы давно поймал себя на мысли, что смертельно устал, но сейчас на такие мелочи обращать внимания никак не получалось. Гонимый страхом и решительностью, мужчина несся по длинным коридорам. Остановившись перед очередной дверью, Какаши прислушался к своим ощущениям: за этой стеной находилось не меньше двадцати противников, а может даже больше. И каждый из них был крайне сосредоточен. Сомневаться не приходилось: их проникновение, наконец, обнаружили. — Паккун, уходи. Когда я закончу здесь, призову тебя вновь, — он присел на корточки и внимательно посмотрел в песьи глаза. — Хорошо, Босс, — нинкен собирался уже было вернуться в свой мир, но вдруг остановился, шумно втягивая воздух влажным носом. — Учиха Саске не далеко от нас. Кажется, он скоро будет здесь. — Спасибо. Иди. Повторять не пришлось: мопс исчез со специфическим хлопком, а Какаши, активировав шаринган, распахнул тяжелую дверь. Зачем скрываться, если враг уже знает о его присутствии? Стоило джоунину шагнуть в просторный зал, как тут же в его сторону устремился целый рой из сюрикенов, но ни один из них не достиг цели. Скользнув к стене, Какаши сложил печати: огненный шар с характерным гулом ринулся на группу противников, двое из которых оказались неповоротливыми и тут же вспыхнули в чистейшем пламени. Боковым зрением уловил движение сбоку и тут же блокировал кунаем катану. Резкий пинок в живот и встречный бросок сюрикена — еще один бандит выбыл из игры. Видимо, кто-то неудачно использовал все тот же огненный шар: грохот сотряс пол, а помещение вдруг наполнилось едким дымом вперемешку с каменной пылью. Песок попал в глаза, заставив Какаши отпрыгнуть подальше, но в самый последний момент он изменил траекторию движения: вместо его спины вражеский клинок рассек воздух, лишь едва задев рукав боевой формы, срезав кусочек темно-синей ткани. — У меня нет времени на эти игры, — выплюнул слова сквозь плотно сжатые зубы и подавил рвущийся наружу рык. Привычным движением сложил печати, и тут же пространство вокруг озарилось мистическим голубым сиянием и щебетом, словно разом запела тысяча птиц. Райкири блеснуло у стены и исчезло в клубе пыли, а в следующую секунду послышался гнусавый вскрик нукенина, который сменился бульканьем крови, что ринулась по дыхательным путям прямиком в глотку. Кто-то из преступников успел заметить красную вспышку близ собственного лица, но понять, что эта вспышка была ничем иным, как шаринганом — ему было не суждено. Он так и упал: молча уткнувшись лбом в каменную плиту, припорошенную известковой стружкой. — Стиль Земли: Земляная Стена! — высокий и жилистый нукенин оказался сообразительней других: решил защитить себя от смертоносного Райкири, выставив заслон. Но неожиданно стихший щебет сбил его с толку, а когда вдруг чья-то неимоверно сильная рука выдралась из-под земли и вцепилась в голень — взвизгнул от испуга, как обыкновенная девка. Правда, его голос почти сразу стих, будучи погребенным под толщей прочных глыб. Оказавшись в центре зала, Какаши огляделся, с шумом выдыхая в плотную маску: противников поубавилось. Но этого недостаточно. Нужно двигаться еще быстрее, ведь, возможно, пока он здесь возится, жизнь дорогого человека может оборваться в любую секунду. Бес глухо зарычал где-то в груди, прижимая уши и скалясь. Нет, нельзя думать о таких вещах! Прикинув оставшийся резерв чакры, Какаши активировал Мангекьё Шаринган и призвал Материю Молнии. Мерцающая голубая субстанция заставила противников удивленно остановиться. Никто не решался подойти ближе, и непонятно было от чего: то ли от красоты диковинной техники, то ли от обычного страха. Анализировать поведение нукенинов Какаши желал меньше всего, поэтому, отдав краткий приказ Материи, вложил в атаку солидную долю своей чакры. Объем субстанции, сотканной из миллионов крошечных молний, увеличился в разы. Она почти невесомо проплыла и застыла над головой хозяина, отбрасывая на него полупрозрачную тень, заставляя почувствовать будоражащее покалывание на коже. Бандиты словно ожили: с нестройными возгласами и варварским гоготом кинулись к джоунину Листа. Откуда им было знать, что это и есть их роковая ошибка? А Материя Молнии словно только этого и ждала. Засветилась изнутри и раздалась ритмичной пульсацией, а в следующее мгновение рассыпалась на тысячи тонких нитей, до ужаса напоминающие собой обычную паутину гигантского паука. И каждая из этих мерцающих нитей пронзила тела нукенинов. Зал наполнился стонами и даже истошным плачем, а кое-кто пытался выдрать из своей плоти прочнейшую материю, но тщетно: нити из молний крепко вошли в пол и не собирались покидать его. Агония врагов не тронула Какаши: он прекрасно знал, что не нанес смертельных ран. Скорее всего, никто из этих жалких людей не погибнет сегодня. Во всяком случае от его руки. Уже у самого выхода мужчина приказал Материи исчезнуть, а потом и сам растворился в густой темноте коридоров.***
У очередной развилки Какаши практически лоб в лоб столкнулся с бывшим учеником. Каменная крошка тихонько хрустнула под ногами Учиха, когда тот непривычным для себя жестом шаркнул ступней. Бледная кожа парня покрылась едва заметной испариной, а Какаши, несмотря на полумрак тоннеля, смог заметить, как мелко дрожат его руки, сжимающие рукоять катаны. — Ты что-то нашел? — осторожный вопрос глухим голосом. Словно мужчина и не хотел вовсе слышать ответ. Успел догадаться. — Да, — Саске отозвался не сразу, но тут же отвернулся и шагнул в один из коридоров. Тяжелая мужская ладонь легла на его плечо и ощутимо сжала, разворачивая обратно. — Что ты видел? — темно-серые глаза учителя лихорадочно блестели в тягучем мраке подземелья, а Учиха со стыдом признался себе, насколько трудно выдавить из себя горькую правду. — Они пытали ее, — буквально прошипел роковые слова и тут же облизал пересохшие губы. — У нас мало времени. И опять нескончаемые коридоры, сотни одинаковых дверей и развилок. Редкие стычки с нукенинами, исход которых предрешен уже давно. Какаши знает: каждый пройденный шаг приближает его к Эми. Она ждет его. Непременно ждет! От сильного удара ногой железные врата с грохотом врезались в противоположную стену, пропустив внутрь темниц двух шиноби. Воздух здесь был особенно затхлый. А еще влажный и прогнивший, что, впрочем, неудивительно: камеры узников находились на самом нижнем ярусе базы Черного Дыма. На удивление Какаши охраны не было. Ни души. Разве что крысы прятались по углам, а на мокрых стенах из необработанного дикого камня вовсю расцветала разномастная плесень. Мужчина поморщился: это одно из самых отвратительных мест, в которых ему довелось побывать за свою насыщенную жизнь. А факт того, что здесь держат Эми, выворачивал внутренности наизнанку. Осторожно продвигаясь глубже, шиноби отпирали каждую камеру, пока внимание не привлекли слишком выделяющиеся двери: массивные, особенно толстые и прочные, наверное, из какого-нибудь железного дерева. Никакого замка, даже самой крошечной щеколды или крючка. Словно нукенины знали, что тот, кто заточен в камере номер восемь, лишен сил на побег. Какаши в нерешительности прикоснулся к медной дверной ручке. Холодный пот прошиб тело, а крупные капли противно скатились вдоль позвоночника. Один особенно страшный и важный демон в душе протяжно заскулил и поджал хвост. А в следующее мгновение Какаши толкнул деревянную поверхность. Он еще даже не увидел ее, а в нос тут же проник сверхконцентрированный запах крови. Ее крови. Он пропитал все стены вокруг, каждый кубометр спертого воздуха проклятой камеры. Ужасающим коконом и рваным паром окутал тело Какаши, напрочь прибивая ноги к земле. Не позволяя ступить и шагу. Огромная металлическая цепь накрепко сковывала девичьи запястья, подвешивая обнаженную Эми над грязным полом. Голова низко опущена, а все тело до боли напоминает собой поломанную куклу. Старые запекшиеся разводы крови чередовались со свежими алыми струйками, что стекали от спины по животу и бедрам, сливались к ступням и беззвучно капали на безликий камень темницы. Кровь. Она повсюду! Проклятая цепь уже не имела привычного серебристого цвета металла — превратилась в непонятное нечто с ржаво-багряным налетом. Рядом с истерзанным женским телом валялся брошенный кем-то кнут, усеянный сотней стальных крючков. И он тоже весь пропитан красной жижей, еще пока свежей и сочной. Когда Саске нетерпеливо толкнул Какаши в спину, требуя пропустить внутрь, мужчина, наконец, отмер. Он втягивает в себя воздух сквозь плотно сжатые зубы и старается не замечать рёва ополоумевшей крови в ушах. Заслоняет Эми широкой спиной и бескомпромиссно захлопывает за собой дверь. На ватных ногах подходит к девушке и осторожно снимает с цепей. Крепко жмурится, когда внимательные темно-серые глаза натыкаются на разорванную в клочья спину Эми. Руки крупно дрожат, а Какаши никак не может унять рвущийся наружу звериный рык. Стискивает челюсти до хруста и судорожно проверяет сердцебиение. Находит заветную пульсацию и едва заметно выдыхает. Она жива. Эми жива! Но видят Боги, Какаши не мог представить себе ничего подобного. В самых лютых кошмарах. В самых жестоких догадках — нет. Кто те люди, что посмели сотворить с ней весь этот ужас? Разве она заслужила такую боль? Какаши ломается. Чувствует, как что-то внутри, поддерживающее его рассудок, начинает медленно с хрустом трескаться. Теплая струйка крови Эми стекает по его пальцам, впитывается в плотную ткань перчаток. А он присаживается на колени и никак не может заставить себя пошевелиться. Лихорадочно скачет глазами от одного шрама к другому. Проводит ладонью по слипшимся пшеничным волосам и отстраненно замечает, что они стали в два раза короче. Это не те блестящие и золотистые локоны, что Какаши гладил каких-то пару недель назад, когда уходил на миссию. От былой красоты не осталось и следа. Эми даже не пахнет собой. Единственная зацепка, что удерживает ее в этом мире — едва ощутимые удары сердца. И одна мысль пульсирует в разуме Какаши. Она сводит с ума и толкает в пропасть. Это все из-за меня. Я позволил этому случиться. Кажется сейчас его душа рухнула в преисподнюю прямо через каменный пол ненавистной камеры номер восемь. Он готов и сам отправиться в ад, лишь бы вернуть время назад. Готов поменяться с Эми местами. Какаши тихо зовет ее, осторожно проводит пальцем по белой как мел щеке. Но она не отзывается. Неподвижно лежит в его руках. Даже ресницы не дрожат как прежде. Леденящую сердце тишину нарушает скрип двери, а когда на пороге появляется Саске, Какаши слышит резко оборванный вдох. А потом его затылок обожгло волной плохо сдерживаемой чакры, которая тут же угомонилась, растворяясь в атмосфере без следа. Учиха ничего не сказал. Лишь деревянно подошел ближе и протянул свой темный плащ.***
Какаши не помнил, как они выбрались из муравейника бесчисленных коридоров. Как сломя голову неслись по уже знакомому маршруту в Коноху. Мимо разума проплывали смазанные картинки местности, а единственным желанием было поскорее добраться к Пятой. Хатаке уже успел тысячу раз пожалеть, что не взял с собой ирьенина. А кровь Эми, что медленно, но неотвратимо, пропитывала темно-синий плащ Саске, только разжигала ненависть к самому себе. Сын Белого Клыка не запомнил, как они пересекли границу и ворвались в главные ворота Скрытого Листа, не останавливаясь на недовольные вскрики дозорных. И снующие туда-сюда медики в насквозь пропахшем лекарствами госпитале тоже не отложились в памяти. И даже взволнованная Цунаде, кричащая на своих подчиненных, ускользнула от сознания Какаши. Он пришел в себя только сидя на жесткой деревянной скамье неподалеку от входа в «красную зону». Бездумно глядел затуманенными глазами на блестящую напольную плитку. Зачем-то принялся ее пересчитывать, начиная сначала всякий раз, когда количество превысит десяти. Когда в оглушительно тихом коридоре раздался скрип двери, Какаши тут же поднялся. Встретился лицом к лицу с застывшей в нерешительности Цунаде и задал единственный вопрос, который заполнял его разум бесконечные часы: — Она в порядке? Пятая кивнула, и мужчина почти буквально почувствовал, как кровь, застывшая от ужаса и мучительного ожидания, вновь побежала по сосудам, позволяя расслабиться перенапряженным мышцам. Но всего через мгновение внимательные темно-серые глаза отыскали странную несостыковку: Цунаде молчит. Растерянно поджимает губы и прячет взгляд. Словно хочет сказать что-то еще, но никак не наберется храбрости. — Ты знал, что Эми была беременна? — вопрос гулким эхом прокатился по пустому коридору, забрался под белоснежный потолок и больно ухнул в широкой груди Какаши. У них будет ребенок? Почему Эми ничего ему не сказала? И почему… — «Была»? — чудовищно невыносимая догадка остро кольнула в голове, напрочь выбив из легких воздух. А он стоит и пытается отыскать в сером лице Цунаде хоть одну причину, зацепившись за которую, он сможет отогнать от себя горькую правду. — Прости меня. Ребенок погиб, — женщина отворачивается. Просто не может больше выдержать этого ошарашенного взгляда напротив. Не может видеть, как окончательно ломается все то, что Какаши так долго выстраивал рядом с Эми. Стены того убежища, в котором он так старательно прятал всех своих демонов, рушились под оглушающую тишину госпиталя. Их ребенок. И без того почти нереальный для Какаши, даже не смеющего мечтать о детях, погиб. Погиб из-за него самого, не подоспевшего вовремя, не защитившего ее, не… — Это не твоя вина, Какаши, — он почти не почувствовал руку, опустившуюся на плечо. Все то, что существовало за пределами разбушевавшегося разума, исчезло. — Ребенок умер задолго до твоего прихода. Ты ничего не мог с этим сделать. Он хотел зарычать сквозь зубы, почти не слушая безликий женский голос. Не его вина? Не мог ничего сделать? Если бы только он был рядом! Цунаде не уходит. Делает глубокий вдох и добивает: — Есть еще кое-что, — она запнулась и крепко зажмурилась, тут же распахнув медовые глаза в отчаянной попытке унять дрожь в тихом голосе. — После всего, что случилось… Какаши, мне очень жаль! Я не могу гарантировать, что Эми когда-нибудь сможет иметь детей. Кажется, Пятая сказала что-то еще. В спутанное бормотание и неловкие объяснения мужчина не вслушивался. Этот звук просто ускользал от его ушей. Их ребенок… Еще одна связь между ними может никогда не появиться на свет. Их лишили даже этого крохотного шанса. Какаши застыл. Уставился стеклянным взглядом в стеклянный воздух больницы. Этот воздух пропитан терпким запахом медикаментов и спирта. Он стерилен и вычищен до блеска. Он бы хотел сказать, что его душа такая же стерильная, но это — гнусная ложь. Холодно и пусто, как никогда. Или так было всегда? Нет! Какаши еще помнит те осторожно-счастливые рассветы, которые он встречал, лежа в нагретой за ночь постели и обнимая теплую и родную Эми. Помнит ее большие голубые глаза. Чистые и добрые. Всегда надеющиеся на лучшее. На что ты будешь надеяться теперь, девочка, когда врачи сообщат тебе чудовищное известие? Что станет с твоей душой? С твоим нежным сердцем? Я буду молить всех Богов, чтобы твое сердце не превратилось в истерзанный кусок плоти, подобно моему в это самое мгновение. Цунаде чувствует, как нервно подгибаются ее колени. А все из-за взгляда темно-серых, почти черных, глаз напротив. Этот взгляд — полупрозрачный. Полуживой-полудышащий. А когда Какаши едва слышно просит увидеть Эми, женщина понимает, что не может отказать. В эту ночь Сын Белого Клыка первый раз в жизни проявил эгоизм в отношении Эми Канеко: заставил Пятую разбудить девушку и тут же проник в ее разум. Хотел увидеть все своими глазами. И он увидел. Каждый день, проведенный в проклятой камере номер восемь. Каждый час и каждую секунду. Как последний мазохист снова и снова прокручивал отрывки воспоминаний плена. Впитывал крики родной девушки всеми клетками тела. Запрещал себе жмуриться всякий раз, когда на пол и стены брызгала яркая кровь Эми. Смотрел. Словно наказывал себя. Будто он не умудренный горьким опытом мужчина, а поехавший псих. Какаши многое видел за прожитые года. Он прошел не одну войну. Но Боги! Подобных истязаний он не видел ни в одной, даже самой паскудной резне! Даже на самом грязном и подлом задании АНБУ — такого ужаса не было. А ради чего? Ради свитков клана Канеко? Ради мифической силы и возможности удовлетворить садистские амбиции? Как ты вытерпела это все, Эми? Как? А потом Какаши запоминал лица и имена. Тщательно отпечатывал в памяти каждый изгиб ненавистных черт. Уже на выходе из госпиталя, Хатаке, наконец, заговорил бесцветным и абсолютно ледяным голосом: — Я ухожу. — Куда ты собрался? — Пятая зло цыкнула и крепко сжала кулак, ощущая, как острые выкрашенные красным лаком ногти больно впились в кожу ладоней. — Ты же сам прекрасно знаешь, что месть ничего не изменит! — Я в любом случае уйду, — он стоял к Хокаге спиной. Не обернулся ни разу, а его голос оставался все таким же: убийственно темным, наполненным смертоносной решимостью. — Тебя объявят предателем, — глупая попытка запугать, но Цунаде прекрасно знает, что если Какаши что-то решил для себя, то уже ничто не остановит его. — Значит, Конохе придется подыскать другого Шестого Хокаге. Пятая устало вздохнула. Он ставит ее в глухой тупик, выбраться из которого победительницей получится навряд ли. Наверное, Какаши сжалился над женщиной, потому как вдруг абсолютно ровно заговорил: — Им нужны были свитки клана Канеко. Я верну их. Вот и все. Предлог вернуться в обитель Черного Дыма найден. Полностью законный и оправданный. И никто не сможет найти брешь в этом плане. Никто и никогда не узнает, что ждет нукенинов этой ночью. Какаши бесшумно спустился по ступенькам и исчез в темноте ночи. Последняя капля здравомыслия с громким звуком разбилась о сокрушающую ярость. Остатки разума поглотил разрастающийся мрак. Они поплатятся. Все. Без исключений.