***
Он бесшумной тенью скользил среди темной листвы, не издавая ни шороха. Путь к базе Черного Дыма занял больше времени, чем ожидал Какаши: сказывалась усталость и неимоверное напряжение. Даже пилюли клана Акимичи не смогли восполнить запас энергии в полной мере, но на лучшее рассчитывать не приходится. Сейчас топливом служила яростная буря эмоций, что разрывала душу на части. Наверное, поэтому Какаши и не заметил, как ночь отступила, а небо окрасилось багряными всполохами рассвета. В груди больно запульсировало, стоило только глазам скользнуть по малиновому небосводу: космическое светило равнодушно продолжает свой отточенный цикл. Солнцу безразлично, что творится на земле. Все равно, что творится у Какаши в душе. Он поздно осознал: это больше, чем боль. Это — отчаяние мужчины, что потерял возможность стать отцом. Мужчины, что не смог уберечь родного человека. Эми не заслужила всего того кошмара, что обрушился на нее. Но что будет дальше? Как они справятся с этим ужасом? А справятся ли вообще…? Какаши никогда раньше не хотел детей. Просто считал, что у настоящего шиноби до мозга костей не должно быть семьи. Да, это печально, но зато не эгоистично. Если его убьют на миссии, с кем останутся его жена и дети? Зачем им нужны эти страдания? Гораздо проще и правильней покинуть белый свет и не причинить своей смертью боль близким людям. Так Какаши считал раньше. Еще до встречи с Эми. Когда ночью следующего дня Какаши вошел в уже знакомые каменные ворота, сердце вдруг пропустило удар, а потом забилось с новой силой. В этом проклятом месте и вершилась судьба дорогого для него человека. В этом месте он потерял все. Буквально кожей почувствовал, как внутренности скрутило узлом, а к глазам прилила кровь. Руки мелко дрожат и сами по себе сжимаются в кулаки. Если бы Какаши сейчас видел себя со стороны, то непременно бы вздрогнул: он возвышался словно осатаневший, готовый убивать. Его прошлое победило в игре. В той, которой на самом деле нет, потому что все это — реальная жизнь. Жизнь Хатаке Какаши. Медленно выдохнув, мужчина с высоким звоном высвободил катану, а затем исчез в темноте коридора. Он двигался абсолютно бесшумно, как и полагается бывшему капитану АНБУ. Не оставлял и намека на свое присутствие. Привалившись спиной к холодной шершавой стене, осторожно заглянул за угол: одна из дверей только что едва заметно закрылась. Значит, кто-то вошел внутрь непонятного помещения. Какаши прикрыл глаза и прислушался к себе: стук сердца утих, а кровь в жилах успокоилась. Волнение и жгуче-ослепляющая ярость угомонились, оставив после себя лишь смертоносную решимость и холодную жестокость к врагам. Хатаке знал: следующее мгновение запустит механизм, который, в конечном итоге, приведет его к главной цели — к предводителю организации «Черный Дым», мучителю Эми и убийце его ребенка. Горо. «Ты знаешь, что я приду. Надеюсь, ты успел подготовиться. Хотя, это тебе не поможет», — мысль пролетела в голове кометой и тут же растворилась в жажде действовать. Резко распахнув ветхую дверь, Какаши не раздумывая ринулся к противникам. Четверо наемников не успели сообразить, кто перед ними: чудовищная скорость таинственного мужчины в снаряжении АНБУ Скрытого Листа не оставила им и шанса. Темная кровь забрызгала стены и пол, а катана задрожала еще сильнее, почувствовав долгожданный вкус. Следующие комнаты оказались пустыми. В самом конце коридора Какаши остановился. Он узнал эту развилку: за поворотом будет длинная лестница вниз, которая приведет его к большому помещению. Мужчина не закрывает за собой дверь: зачем создавать лишний шум? Он все равно не собирается никого выпускать отсюда живым. Какаши никому не позволит подняться по ступенькам и рвануть к свободе. Как и не позволили Эми. Каменная крошка не хрустела под ногами. Крысы не беспокоили своим копошением. А подземные воды смолкли, словно навсегда. Словно все бытие сейчас было на стороне Какаши. Еще одна дверь протяжно скрипнула, когда рука, облаченная в черную перчатку, уверенно толкнула деревянную поверхность. Полукруглое помещение освещалось стройным рядом факелов, что отбрасывали горячее марево на пол и стены. Крупный отряд, насчитывающий не меньше тридцати наемников неспешно направлялся к высокой арке. Все, как один, обернулись на характерный скрип и тут же замерли: там, в единственном месте, куда не мог добраться теплый свет огня, в абсолютной темноте, стоял он — высокий и крепкий мужчина, чьи глаза блестели в пожирающем густом мраке алыми бликами. Этот взгляд не похож на человеческий: незнакомец, будто призрак из преисподней, смотрел пронизывающе до глубины души. Он будто знал, что произойдет в следующие минуты. Наверное, он уже подписал приговор каждому, кого встретит сегодня на своем пути. Какаши не двигается. Ощущает всеми клетками тела страх преступников. И не понятно, кто виновен в этом зверином ужасе трусливых нукенинов: то ли убийственно-злая чакра, что неудержимой мглой стелилась у его ног, то ли сверкающий жаждой мести шаринган. Его собственные демоны — его дьявольщина — вылезли наружу и объединились со своим хозяином. Черные твари с желтыми глазами скалились, обнажая смертоносные клыки, заливая все вокруг ядовитой слюной. У них была цель: отомстить за Эми Канеко. Ведь она та, кто смогла приручить и полюбить каждого из них. Один из наемников не выдержал давления и выронил кунай из рук. Высокий металлический звон эхом пронесся по просторному залу, заставив встрепенуться отряд. Это послужило отправной точкой: нукенины вдруг ринулись в атаку с оглушающим, воинственным воплем. Время для Какаши будто замедлилось в миллион раз. Он не заметил, как сорвался с места. Как выставил катану ребром перед собой. Как каменная крошка уже отчаянно хрустела под его немалым весом. Искаженные гримасы врагов слились в одну неприятную картину и смазались, а в ушах застыл надрывный девичий крик. Крик его любимой девушки. Ее задушенные стоны. Свист кнута, усеянного острейшими крючками. А перед взором прочно замер вид ее измученного лица. Разорванная в клочья спина и стекающая по голым бедрам кровь. Вспышка гнева пронзила мозг, и Какаши заревел подобно дикому зверю, а преданная катана вспорола горло первому попавшемуся под удар преступнику. Его грязная и горячая кровь брызнула во все стороны, окатив Хатаке по пояс. Жидкость просочилась сквозь тканевую маску и проникла в рот, вызвав желание выблевать внутренности от скручивающего отвращения. Он даже успел пожалеть, что не надел деревянную маску АНБУ. Опять взгляд голубых родных глаз мучает его: всплывает в памяти вновь и вновь. «Рю, я ведь умру, да?» Нет! Этого не случится! «Этот щенок свернет тебе шею, когда придет за мной». Будто повинуясь ее словам, Какаши ударил рукоятью катаны в живот одному из бандитов, а потом голыми руками провернул его голову, чувствуя, как ломаются хрупкие шейные позвонки. Обмякшее тело безжизненно рухнуло на пол, и об него тут же запнулся следующий враг. Он встретился с лезвием Хатаке грудью, перед смертью успев сдавленно вскрикнуть. Оттолкнувшись от пола, Какаши подпрыгнул и в воздухе сложил печати: гигантский огненный шар ударил в толпу, забрав не меньше шести жизней за раз. Запахло жаренной плотью вперемешку с металлической вонью крови. Кровь была повсюду: она несдержанно брызгала на пол и пропитывала собой атмосферу. Одежда впитала в себя много алой жижи и превратилась в тяжелую ношу, но Какаши этого не замечал. Его лишили шанса стать отцом. Его ребенок погиб. Его Эми столкнулась с адом на земле и чуть не рассталась с жизнью. Эти люди не заслуживают прощения. Они поплатятся. И ничто не способно разжалобить его истерзанное сердце, что превратилось в заледенелый кусок бесчувственной плоти. Руки Хатаке липкие от крови. А иногда он замечает, как рукоять оружия норовит выскользнуть из опытных ладоней. В этот самый момент он чувствует обжигающую боль в спине: все-таки пропустил удар вражеского меча. Острое лезвие прошило броню и вспороло кожу. Из глубокой раны тут же полилось. Мужчина пошатнулся и вынырнул из толпы, уходя в бок и складывая печати. Дорогой сердцу звук, будто разом запели тысячи птиц, заглушил воинственные крики оппонентов, но сразу смазался: Сын Белого Клыка вновь кинулся в гущу врагов, на ходу пронзая тела. Хруст костей, хлюпанье жидкости и предсмертные гулкие крики — Какаши не замечал ничего. Просто делал то, что умел лучше всего. Совсем как в прошлом, когда он погряз во тьме и чувстве вины за смерть товарищей. Былая жизнь ворвалась в настоящее и подмяла под себя его душу, словно доказывая, что иного Какаши не достоин. Ему остается только одно: пытаться жить, как живут миллионы людей, но обязательно страдать, а потом захлебываться в неотвратимой боли. Не нужно врать самому себе: как бы Эми ни старалась, она никогда не сможет изменить темную суть Какаши. Сколько бы попыток не принимала, сколько бы сил не вкладывала — все это пустое. Хатаке такой, какой есть. Хатаке — ниндзя. Хатаке — убийца. Да, он ушел из АНБУ много лет назад. Но мрак, обретенный в годы службы, не покинет его никогда. В этом он убедился сегодня. В полной мере. Свист сюрикена раздался совсем рядом, заставляя Какаши извернуться. Создав теневых клонов, он растолкал нападающих и усилил атаку стихией ветра. Оказавшись в центре, Хатаке вдруг встретился взглядом с крупным наемником. Узнал в нем одного из мучителей, что с особым садизмом избивал Эми бесчисленное количество раз. Сжал челюсти до хруста и не сдержал утробного рыка, совсем не солидно свел брови и сломя голову бросился навстречу. Снес своим тяжелым телом преступника, крепко припечатав того к каменному полу. Поднялся на ноги и потащил обмякшего нукенина вверх, схватив за ворот боевого костюма. Глаза, горящие яростным шаринганом, излучали неподдельную ненависть. Они пронизывали мучителя насквозь, доводили до истерики. Кажется, еще мгновение и наемник жалобно запищит, крикнув: «Убей меня! Пожалуйста, убей! Я больше этого не вынесу!». Никто никогда не узнает, о чем действительно думал перед смертью нукенин. Смертоносное Райкири не позволит ему рассказать о своих чувствах. Выдрав правую руку из пробитой груди, Какаши судорожно вдохнул влажный, спертый воздух. Огляделся по сторонам и выбрал новую мишень. Он не считал убийств. Не думал о правильности своих действий. Хатаке просто шел к цели. И его «цель» уже наверняка прознала о вторжении. «Я знаю, ты боишься. Уверен, Горо, ты чувствуешь, что я иду за тобой», — обращаться к главному объекту своей жгучей злобы стало уже привычкой. Когда врагов заметно поубавилось, Какаши совершил ошибку: неудачно приземлился, ударившись рассеченной спиной о жесткую поверхность каменной колонны, и отвлекся на вспышку острой боли. Его противники не упустили шанса: короткий и узкий кинжал вонзился в левое плечо Хатаке. Вошел слишком резко и неожиданно, настолько, что Какаши не сразу сообразил, что произошло. На одних рефлексах, сквозь пошатнувшееся сознание, оттолкнул врага и рассек кожу его живота, отстраненно наблюдая, как хлынувшая из вытянутой горизонтальной раны кровь заливает пол. Кажется, один полноватый нукенин даже поскользнулся на образовавшейся луже. Неуловимым движением Какаши скользнул к противоположной стене, оказавшись напротив оставшейся горстки противников. Пересчитал взглядом: шестеро. Всего шесть тел, которые надо уничтожить, тогда можно двигаться дальше. Левую руку неприятно дергало: вражеская атака зацепила плечевой нерв. Широкая темная струйка стекала вниз к запястью, прикасалась к подрагивающим пальцам, но в итоге просто впитывалась в ткань боевого костюма. А вот к ране на спине Хатаке уже успел привыкнуть. Но это все мелочи, не имеющие никакого значения. — Пора заканчивать, — тихий шепот раздался из-под темной маски. От этого устрашающего звука оставшиеся в живых нукенины боязливо попятились. Но к чему этот страх? Каждый человек в просторном зале организации «Черный Дым» знал: пропитанное кровью и стонами помещение покинет только один. Они обречены. Спустя каких-то пару минут, Хатаке Какаши направился к очередной развилке, равнодушно перешагивая бездыханные тела побежденных ниндзя.***
Сын Белого Клыка позволил себе преодолеть следующие десять минут медленным шагом. Примерный план нескончаемых катакомб отчетливо въелся в мозг: ошибиться с выбором очередного узкого хода не представлялось возможным. Впереди его ждали высокие кованые ворота. Витые дверцы призывно распахнулись, словно Какаши здесь давно ждут. Переступив порог, Хатаке остановился: у противоположной стены просторного зала стоял человек. Удивление неприятно заскреблось под ногтями, ведь шиноби не ощутил присутствие незнакомца. Это могло означать лишь одно: очередной противник намного сильнее любого, кого Какаши встречал в организации «Черный Дым». Царил непроглядный мрак. Настолько густой что, будь здесь хоть целая тысяча факелов, они бы не смогли отогнать черноту. Эта тьма казалась живой: медленно и лениво перетекала от стен к потолку, а затем обратно — к полу, но старательно концентрировалась вокруг нового врага. Какаши пришлось активировать шаринган, чтобы хоть немного разглядеть своего противника. Неизвестный ниндзя стоял неподвижной статуей, низко опустив голову. Черное одеяние скрывало его жилистую фигуру, а непроницаемая матовая маска прятала лицо. Волосы цвета вороньего крыла собраны в высокий хвост, кончик которого терялся в районе лопаток. Сквозь узкие прорези для глаз едва заметно пробивался слабый голубой огонек, который тут же терялся в нарастающей мгле. Напрягая зрение, Какаши пытался подробнее рассмотреть нукенина: нельзя терять бдительность, тем более теперь, когда он понял, что его оппонент — совершенно другой. Легкие черные штаны и рубаха, подвязанная широким поясом. Прочный нагрудник, а еще узкие поножи и наручи. За спиной виднелась катана: вовсе не такая, как у Какаши. Намного длиннее и тоньше. Такое оружие носят лишь особенные воины — истинные мастера мечей. Таинственные и неуловимые самураи. Вдруг нукенин дернулся и схватился за голову. Из-под матовой черной маски послышался сдавленный стон, который становился все громче и отчетливей, настолько, что еще мгновение и просторный зал взорвался его душераздирающим криком. Какаши свел брови. Все понял сразу: это вовсе не воинственный клич, а полный боли и отчаяния вопль. Шея самурая заискрилась непонятными узорами насыщенно-синего цвета. Эти же узоры пульсировали и терялись в складках одежды, а потом словно сдавливали жилистое тело мастера меча. — Нет! — всего одно отчетливое слово вырвалось из-под матовой маски, но следом за ним наступила тишина. Самурай замер и выпрямился, посмотрел в сторону Какаши, а потом взревел вновь, но теперь его голос звучал по другому: то был полный безумия и ярости звук, призванный напугать всех врагов. Тьма сгущалась и теперь казалась почти материальной. Непроглядная мгла просачивалась из тела мастера меча и ниспадала у его ног. Голубые отблески, что осторожно пробивались сквозь прорези маски, погасли… Какаши успел лишь моргнуть, а в следующее мгновение его тело, повинуясь лишь каким-то древним инстинктам, качнулось в бок, уворачиваясь от стремительной атаки безликого воина. Рубящий удар наотмашь — Хатаке вновь уходит и отпрыгивает назад, но тут же нестройным движением выбрасывает меч вперед, принимая укол катаны самурая ребром лезвия. Желтые искры вспыхнули, рассыпаясь водопадом раскаленного металла, и исчезли, утонув во мраке. А незнакомец вновь неистово взревел, сотрясая воздух. Резонанс его низкого голоса прошелся по залу и отдался пугающей вибрацией в груди Сына Белого Клыка. Этот воин — не обычный самурай. Он пленник собственного тела и чужой воли. Безликий не способен контролировать себя, свои поступки. Тембр его голоса менялся каждую секунду: переливался целой палитрой эмоций — от яростного безумия до неимоверного отчаяния и печали. Самурай боролся! Так страстно желал высвободиться от мучительных пут подчиняющей печати и обрести свободу. Но сила его хозяина нерушима. «Значит, ты и подобным не брезгуешь, Горо? Как мерзко!» — волна сожаления и сочувствия окатила Какаши, подобно ледяной воде. Ему было жаль этого несчастного воина. Невероятно сильного и умелого самурая, что попал в ловушку тщеславия и алчности гнусного самодура. Воителя, у которого отобрали честь, превратили в бешеного цепного пса. Мастер меча словно услышал мысли противника и рухнул на колени, судорожно хватаясь за голову. Плечи его мелко подрагивали, выдавая нешуточную борьбу. Если бы Какаши знал, сколько бесконечных лет несчастный воин сражается за право быть свободным. Если бы Какаши знал, что каждая такая борьба заканчивается провальным поражением… Вот и в этот раз голос безликого смолк. Настолько неожиданно и резко, что Хатаке на всякий случай разорвал дистанцию. Наверное, именно отточенная за годы службы интуиция бойца спасла его: самурай остолбенел, но лишь на секунду, а затем просто исчез, оставив после себя только небольшое облачко черного тумана. Какаши огляделся: вокруг ни единого движения. Ни звука. Даже странный запах незнакомца испарился. Пару шагов назад и тщательное сканирование пространства при помощи шарингана. Но и это не помогло: слишком поздно увидел отблеск длинной катаны и прыгнул вверх. Самурай бесшумно атаковал из-за спины — рассек острым лезвием правое бедро Хатаке. Не собираясь останавливаться, он крутанулся на месте и, превратившись в плотное облачко черного дыма, устремился к противнику, сбивая того на землю. Узкая катана вспорола воздух с характерным свистом и метила точно в шею Какаши, но в последнее мгновение, вместо заветной плоти, с шумом вонзилась в каменный пол. — Материя Молнии! — охрипшим от напряжения голосом призвал технику Какаши, перекатываясь в бок и вскакивая на ноги. Материя, сотканная из миллиарда крошечных молний, вспыхнула и озарила своим голубым сиянием просторную залу. Но мрак, что окутывал самурая, отказался рассеиваться. Тут-то Какаши и понял: эта тьма — часть техники перемещения мастера меча. Она струилась дымным водопадом, ниспадала пушистыми черными хлопьями вниз. Эта тьма — материальна. Безликий воин — и есть тьма. Ничего подобного Какаши никогда раньше не видел. Развернувшееся зрелище одновременно пугало и вселяло восхищение. Но любоваться таинственной способностью самурая не было времени: безликий выставил вперед катану и бросился в атаку. Сделав пару шагов, он исчез и тут же возник сбоку от Какаши, намереваясь прошить его грудь. Материя Молнии защитила хозяина: когда смертоносное жало меча и боевой нагрудник Хатаке разделяли считанные сантиметры, успела изогнуться и превратиться в непробиваемый щит. Это было уже слишком. Какаши вдруг понял, что даже с шаринганом не мог конкурировать с безликим в скорости. Все, что оставалось делать — это блокировать стремительные атаки и то — с переменным успехом. Если так пойдет и дальше, Хатаке проиграет. Обязательно пропустит очередной выпад и расстанется с жизнью, так и не добравшись к Горо. «Нужно изменить стратегию», — мысли проносились в голове, а тело на одних рефлексах уворачивалось от целого града колющих и режущих атак мастера меча. Ни шаринган, ни Материя Молнии не могли гарантировать успех. Движения безликого напоминали собой мистический танец — одно сливалось в другое, не прерываясь ни на мгновение. Он просто не позволял Какаши ответить, постепенно загоняя в тупик. Исчезал в черном облаке дыма и появлялся вновь, пугая своей стремительностью и непредсказуемыми движениями. Получив очередное ранение, Какаши поймал надоевшую катану ладонью и дернул на себя, раздосадовано прохрипев прямо в лицо мастера меча: — Кто же ты такой?! Конечно, ответа не последовало, но Сын Белого Клыка смог разглядеть сквозь тонкие прорези в маске потускневшие голубые глаза, обрамленные пышными черными ресницами. Вздрогнул всем телом: полупрозрачные радужки не выражали ничего. Абсолютная пустота и отрешенность. Бросив неудавшуюся затею достучаться до подавленного сознания противника, Какаши оттолкнулся и отпрыгнул назад, но глубокая рана на бедре не позволила приземлиться правильно: из пореза брызнула кровь, а ноги предательски подогнулись. Оказавшись на земле, боковым зрением уловил движение дыма и с ужасом осознал: он не успеет увернуться. Время течёт непозволительно медленно, и Какаши чувствует, как напрягаются его мышцы, как судорожно Материя Молния спешит на помощь… Это бесполезно. Он не успеет ничего сделать. Чёрт! Длинная катана неумолимо устремилась прямиком в грудь лежащего на спине противника. Но… в самом конце остановилась. Широко распахнув горящие шаринганом глаза, Какаши с непониманием уставился на самурая: тот застыл, мелко дрожа всем телом, а из прорезей в маске полился голубой свет. Тьма отступила. Не желая более испытывать судьбу, Какаши перекатился вправо и стремительно разорвал дистанцию. И очень вовремя: самурай вдруг закричал отчаянно и неистово, но постепенно его крик превратился в сплошной безумный рёв. Голубой свет исчез. А чернота вернулась. Хатаке медленно выдохнул, стараясь успокоить нестройный ритм сердца. Он не может проиграть здесь! Он не может погибнуть от руки того, кто подчинен воле Горо! Но в одном Какаши был благодарен неизвестному самураю: этот бой — абсолютно честный и открытый. Сражение один на один. Сын Белого Клыка даже смог бы насладиться этим противостоянием в полной мере, если бы безликий воин владел своим разумом. Но сейчас это похоже на бой с марионеткой. Непозволительное унижение достойного воителя! Как может Горо так обращаться с шиноби?! Вдруг горькая ухмылка исказила строгое лицо Хатаке, скрывающееся под неизменной маской. Что можно говорить о человеке, который на протяжении долгих дней истязал беспомощную девочку? — Я прекращу это все, — тихий шепот сорвался с потрескавшихся губ, но самурай, кажется, услышал голос Какаши. Возможно, даже понял смысл сказанных слов. Ведь не просто так, он вдруг подобрался и опустил катану. Ведь не просто так едва заметно кивнул с облегчением. Или это разбушевавшееся воображение вкупе с выматывающей усталостью сыграли с Какаши злую шутку? — Обещаю. Хатаке готов был поклясться, что безликий вновь кивнул, именно в тот самый миг, когда тьма едва отступила. Но, видимо, сила печати была непреодолимой: самурай вскинул меч и исчез. — Материя Молнии, — уже абсолютно спокойно позвал Хатаке, отстраненно поглаживая призванную мерцающую технику. Материя окружила Какаши непроницаемым барьером со всех сторон, а потом разделилась и создала множество острых кинжалов, каждый из которых готов броситься в атаку. Тишина, даже хлюпанья подземных вод не слышно. Ни шороха, ни скрипа. Ни затерявшегося сквозняка и размеренных ударов сердца. Сын Белого Клыка уже не пытался отследить местонахождение самурая — понял, что это бесполезно. Длинная катана рубанула боковину барьера, вызвав столп желтых искр, но не смогла хотя бы поцарапать Материю Молнии. Кинжалы обнаружили свою мишень и тут же ринулись к врагу. Их — кинжалов — было не меньше сотни. И почти от всех безликий сумел увернуться: постоянно исчезал и появлялся вновь, но в какой-то момент остановился, заставил проклятую тьму отступить и… с готовностью принял острое жало металла своей плотью. А потом повернулся вправо и встретился с Какаши лицом к лицу. Шагнул навстречу и опустил оружие. Томительную тишину зала нарушил нестройный треск, какой бывает, когда разом поют сотни и тысячи птиц. Райкири вошло в широкую грудь неизвестного самурая с типичным хрустом, но он даже не вздрогнул. Лишь выронил любимую и верную катану, позволив ей с гулким эхом рухнуть на пол. Синяя печать на шее воина заискрилась и исчезла, а за ней растворилась и тьма. Рука, облаченная в кожаную перчатку, вцепилась в предплечье Какаши, едва сдавив напряженные мышцы. Воин накренился, словно корабль, идущий ко дну, и обмяк. Осторожно подхватив оседающее тело самурая, Какаши присел на колени. Шаринган погас, обнажая привычную темно-серую радужку, а сам взгляд Сына Белого Клыка с грустью скользил по матовой черной маске. Что он хотел в ней разглядеть? Наверное, истинные эмоции сильного воителя. Его волю и душу. Нежное голубое сияние невесомо пробилось сквозь прорези, а сам самурай вдруг едва слышно прошептал: — Спасибо.***
Шаг. Еще один. Колени предательски задрожали, а ноги опасно подогнулись, вынуждая Какаши грубо привалиться к холодной каменной стене узкого коридора и сползти вниз. — Чёрт, — выругался на выдохе и заскрипел зубами. Из глубокой раны на бедре тонкими струйками стекала кровь. Кожу левой руки дергало все сильнее. Мужчина неловко откинулся назад и тут же пожалел об этом: острая боль вспорола плечо и отдалась в спину, а из колющей раны вновь засочилось. Нахмурившись, Какаши утер пот со лба и медленно выдохнул: нужно сохранять спокойствие. Шершавые пальцы нащупали в кармане небольшой контейнер с энергетическими пилюлями, вовсе не такими, какие он принял перед отбытием из Конохи. Новый препарат куда эффективнее, но таит в себе серьезную опасность: когда все закончится, Какаши обязательно настигнет «откат». Однако, не сомневаясь ни секунды, он закинул в рот сразу три капсулы и с хрустом прожевал. Почувствовал, как чакра в теле взбунтовалась, а потом ринулась по системе циркуляции с новой силой. Еще один вдох и новая волна боли: не надо было тревожить длинный росчерк на спине. С этой раной Хатаке ничего не сможет сделать, а вот другие вполне можно перевязать. Орудуя практически одной рукой он все же смог справиться с непослушными бинтами. Есть еще одно, что сейчас жизненно необходимо: замешкавшись на пару мгновений, Какаши все же зарылся ладонью в карман амуниции и извлек оттуда походный шприц, ампула которого была наполнена противно-желтой жидкостью. Это — экспериментальный образец. Новое обезболивающее, эффект которого наступает всего через несколько минут. Одна проблема — ирьенины предупреждали, что инъекция чересчур неприятная. Какаши понятия не имел, что значат эти слова, но решил рискнуть. Все равно — хуже уже не будет. Пойдя на поводу у своей интуиции, стащил с ладони перчатку и зажал ее между зубов. Набрал в легкие побольше воздуха и решительно ввел препарат в мышцу бедра. Сначала кожу едва уловимо покалывало, потом наступило жжение. И в тот момент, когда Какаши уже было собирался обвинить ирьенинов в раздутом чувстве осторожности, его тело скрутило адской агонией. Все мышцы будто разом сошли с ума и сокращались в разнобой, каждым новым импульсом толкая Хатаке в пропасть небытия. Лишь каким-то чудом ему удалось не отключиться. Но утробный рык все же рвано вырвался из глотки. Конвульсии сотрясали тело недолго: каких-то пять-шесть минут, но Какаши показалось, что прошла целая вечность. Боль отступила слишком неожиданно. Абсолютно вся боль. Он неверяще повел больным плечом и дотронулся до раны на бедре — ничего. Лишь легкое онемение. — Отлично, — подбодрил сам себя, поднимаясь с пола. Вновь нескончаемые двери и повороты, но каждый угол этого проклятого места Какаши запомнил слишком хорошо. Гарнизон Черного Дыма будет еще долго преследовать его в самых изощренных ночных кошмарах.***
— Господин, Тэкео проиграл, — прислужник стоял на коленях перед вождем, низко склонив голову. Глаза Горо удивленно расширились, а на обветренном лбу появился целый ряд глубоких морщин. Этого просто не может быть! Тэкео — легендарный самурай из страны Железа. Он, в отличие от своих товарищей, был не просто мастером меча: его уникальный геном позволял владеть Стилем Тьмы, благодаря которому воин с легкостью использовал странную технику перемещения, превращаясь в облако густого черного дыма. Уникальное сочетание ниндзюцу и навыков самурая делало Тэкео превосходным шиноби. Настолько сильным, что Горо потребовалось пойти на хитрость, чтобы заполучить его. Тщательно разработанная стратегия и подготовленная ловушка, а потом быстродействующий обездвиживающий яд и, наконец, такая сложная в исполнении печать подчинения. Тэкео долго боролся — никак не мог свыкнуться со своей участью. Но сила клана Канеко — такая же невероятная, как и Стиль Тьмы. Да, подчиняющая волю и тело печать — очередная полезная вещица, украденная когда-то у старца из ненавистного рода. Долгие годы Тэкео был полезным оружием в руках Горо. Он превратился в цепного пса, которого натравливали на особенно докучающих врагов организации «Черный Дым». Вот и на этот раз Вождь был уверен в своем успехе. Но чертов щенок опять вышел сухим из воды! Стоит только догадываться, как именно Хатаке сумел совладать с самураем. — Господин… — осторожный голос откуда-то снизу заставил Горо вынырнуть из водоворота мыслей. — Пошёл вон! — яростный крик больно резанул по ушам, но прислужник явно обрадовался, что его отпустили. Находиться в одном помещении с разгневанным вождем — себе дороже. Все члены группировки знают об этом не понаслышке. Оставшись в одиночестве, Горо устало рухнул в кресло. Хатаке здесь. Более того — он идет сюда. Пришел отомстить за свою сучку? Нервный смешок вырвался из широкой груди вождя. Но хуже всего — это омерзительное ощущение холода на кончиках подрагивающих пальцев. А еще противный липкий пот и толпа мурашек, то и дело пробегающих по коже спины. Что это? Страх? Опасно-правдивая мысль стрелой пронзила мозг, и Горо взревел, подобно дикому вепрю, хватая с низкого столика стеклянный бокал, на дне которого плескался янтарного цвета алкоголь, и швыряя его в пламя камина. Огненные всполохи с жадностью приняли жидкость, на долю мгновения став еще ярче и вспыхнув. — Я не боюсь тебя, жалкий щенок! — процедил сквозь зубы, безумно-зло вглядываясь в равнодушные темно-серые глаза на помятой фотографии. — Я — вождь! Я — закон! А кто ты?! Жалкое отродье Белого Клыка, что не смог уберечь свою драгоценную подстилку! Как бы Горо не отрицал действительность, правда была непреклонной — страх холодной ядовитой змеей уже давно окутал его шею и ребра, с каждой секундой норовя сжать стальные смертельные кольца и отправить его в бездну безумия. С каждым мгновением, проведенным в томительном ожидании врага, сердце билось быстрее, а дыхание перехватывало все чаще. Если бы Горо не был таким гордым, то давно бы сбежал через тайный ход. Но… Кого он обманывает? Он все еще в своих покоях, вовсе не потому, что его распирает уязвленная гордыня… Просто в этой части гарнизона нет запасного хода. Вот и все. Он в ловушке. — Чёрт! — горькое осознание больно сдавило плечи, а сильные пальцы зарылись в сальные волосы, вцепившись в черепную коробку. Горо пнул мешающий низкий столик и с шумом распахнул дверь апартаментов. — Заполнить все ближайшие коридоры низшими солдатами! Выставить охрану у моих покоев! Живо!***
Отворив хлипкую железную дверь, почему-то выкрашенную в ярко-зеленый цвет, Какаши бесшумно скользнул внутрь. Очевидно, эта комната была личным пристанищем одного из нукенинов: абсолютно чистый пол, педантично отполированный рабочий стол с ровными стопками каких-то бумаг и папок, огромный стеллаж с аккуратно выстроенными книгами разных форм и размеров, а у стены скромный диванчик, на котором, свернувшись калачиком, дремал сухонький старичок. Какаши подошел к столу и взял в руки один из документов. Заглавие гласило — «История болезни». Значит, старик является местным ирьенином. В груди что-то ухнуло, а потом обдало ребра волной злости: Хатаке прекрасно знает, зачем подобные организации держат при себе медиков. Их навыки очень полезны, когда нужно подлатать пленника, чтобы тот не испустил дух раньше времени. Скольких людей лечил этот старый нукенин? Сколько узников прошли через бесчисленные дни истязаний с его помощью? Рука скользнула к катане и освободила ее из ножен. Гнев бурлил в легких, сдавливая внутренности неподъемной тяжестью, и Какаши решительно замахнулся, метя точно в шею преступнику. Но… в самый последний момент смертельное лезвие замерло в паре сантиметрах от кожи старика. — Ты… — пожилой ирьенин проснулся явно от чувства опасности и сейчас шокировано вглядывался в холодные темно-серые глаза молодого мужчины напротив, что держал в руках катану, которая норовила забрать его жалкую жизнь в любую секунду. Что-то щелкнуло в голове у Какаши. Что-то очень важное и светлое во всем этом непроглядном мраке. Эта сухая и хрупкая фигура старика, сеть морщин на удивленном, но не испуганном лице. А еще странное понимание и сочувствие в выцветших глазах вместе с… виной? — Как твое имя? — Хатаке задал вопрос очень твердо, не опуская катану и не позволяя ирьенину шелохнуться. Ему нужно убедиться в своих догадках. — Иоши Сато, — прошептали сухие морщинистые губы. Ладонь, сжимающая рукоять катаны, мелко задрожала, и Какаши пришлось приложить усилия, чтобы успокоиться. Осторожно убрал кромку лезвия от шеи ирьенина и отступил на шаг назад — в темноту. Значит, это ты лечил мою Эми? Продлевал ее жизнь, чтобы у Горо было больше времени на исполнение своих безумных идей? Пусть это и являлось суровой правдой, но именно благодаря Иоши — Эми смогла продержаться до прихода Какаши. Более того, старик пытался спасти их ребенка. Нарушил связывающие его руки правила и решил уберечь жизнь. Жаль, что в конечном итоге у него ничего не вышло. Бесшумно развернувшись, Какаши покинул комнату Иоши. Он сохранит ему жизнь. Теперь — они квиты.***
Сердце организации «Черный Дым» — покои вождя. Мучителя и душегуба. Самовлюбленного тирана и деспота, что привык вымещать свою злобу и бессилие на тех, кто слабее его — на беспомощных женщинах, невинных детях и покорных слугах. Разве достойный правитель опустится до такого? Конечно, нет. Это — еще одно подтверждение, что Горо — самый настоящий трус. В пристанище врага вел всего один коридор, отличный от сотни других. Здесь было светло и сухо, а привычное журчание подземных вод не тревожило слух. Крысы обходили стороной это место, а плесень предпочитала расти на пару уровней ниже. Значит, в этом теплом и уютном крыле ты ночевал, пока Эми захлебывалась собственной кровью в проклятой камере номер восемь? Впереди Какаши слышит нервные разговоры и копошение. Не стоит строить сложных теорий: Горо выставил охрану. Сын Белого Клыка ждал чего-то подобного и ни капли не удивился, когда на него бросился крупный солдат. А потом еще и еще. Их — рядовых воинов — было много. И каждого Какаши обрек на смерть. Разрубал тонкие нагрудники и вспарывал глотки, забрызгивая сухой коридор липкой кровью. Демоны содрогали грудную клетку мужчины гневным гомоном. Скалились и рычали, а их блестящие желтые глаза судорожно метались от одного падающего тела к другому. Они впитывали крики умирающих преступников и наслаждались ими. Это — их месть. Самая настоящая черная месть за девушку, которая прочно засела в душе их хозяина. За ту, что растопила лед и исцелила сердце. Вдохнула безграничное желание жить. Образ родных голубых глаз ненавязчиво всплыл в памяти, и Какаши показалось, что сквозь зловонный смрад запекшейся крови он ощущает тонкий цветочный аромат Эми. Согревающий и нежный запах ее волос, ее бархатного тела. Такого чистого и желанного, принадлежащего лишь ему. Как они посмели сотворить это с тобой, девочка? Как они посмели подумать, что я не приду за их жалкими душами? Пусть простые солдаты лично не принимали участия в страданиях Эми, но на каждом из них лежит вина. Косвенная, но неизменная. Неважно по каким причинам люди вступали в организацию «Черный Дым», главное, что после рокового шага все менялось — они нукенины. Самые обыкновенные преступники. Глупо было надеяться, что кара не настигнет их. Раны не беспокоили, а силы будто вернулись к Какаши. Но он знал, что виной тому — жгучая ненависть, которая гложет его с того самого момента, когда он вернулся в свою квартиру и обнаружил абсолютно пустую постель. Гнев застилал глаза, поджигал внутренности расплавленной злобой. А стоило Какаши снести дверь, что разделяла его от главной цели, тьма вдруг обрушилась на широкие плечи и сдавила грудь яростной жаждой возмездия. Он перешагнул порог апартаментов вождя и остановился: глаза, горящие шаринганом, встретились с колючими карими радужками мучителя его Эми. Горо знал, что этот момент наступит, но в глубине своей прогнившей души продолжал наивно надеяться, что выставленная охрана сможет одолеть Хатаке. Думал, что солдаты задавят численностью. Однако толстая резная дверь с вычурными позолоченными узорами — дань его алчности — с грохотом разлетелась на куски, не выдержав натиска Райкири. Он пытался убедить себя, что не боится щенка. Отчаянно сопротивлялся и храбрился, но зря. Ведь именно его ноги и руки сотрясает мелкая дрожь, плечи и спину холодит противный липкий пот. Но больнее всего осознавать, что так тщательно охраняемое и взращенное с извращенной любовью самолюбие растоптали и уничтожили. Унизили и оскорбили его гордость. Поставили на колени гордыню. А виной всему жалкий щенок Хатаке, что сейчас медленно приближается к вождю. Рубиновый шаринган погас, обнажая расплавленное серебро холодных глаз. Таких ледяных и страшных, а еще смертоносно-решительных, что Горо хочет верить, будто происходящее в эту самую минуту всего лишь ночной кошмар. Горо предполагал, что Какаши зайдется длинной и гневной речью о своей ненаглядной Канеко. О поступке вождя и своем праве мести. Рассчитывал увидеть боль в темно-серых глазах вперемешку с возбужденной яростью. Возможно, даже истерику и громогласный крик. Но… Какаши молчал, и от этого молчания звенело в ушах. Только его убийственно-холодный взгляд говорил за него. В нем не было ни капли сомнений и метаний, ни крупицы сожаления. Но хуже всего — эта чакра, что клубится вокруг мощного, но раненого тела Сына Белого Клыка. Его аура абсолютной злости. В руках Хатаке окровавленная катана, которая вовсе не дрожит. Она уже напилась вдоволь, но все еще предвкушает последнюю каплю такой нужной мести. Эта сталь жаждет крови. Крови Горо. — Да кем ты себя возомнил, жалкий щенок?! — вождь не выдержал титанического напряжения и заорал во всю глотку. Как же его бесит этот выродок! Его сила и талант, смелость и решительность. А еще эта наиглупейшая преданность, свойственная всем ублюдкам из клана Хатаке! — Думаешь, я боюсь тебя?! Какаши знал, что Горо боится. Он почувствовал вонь его первобытного страха уже давно. Этот тошнотворный запах пропитал все центральное крыло организации. А сейчас перед ним забившаяся в угол крыса, которая, почувствовав угрозу смерти, пытается укусить. Да, именно Какаши сейчас — Живая Смерть. И его разорванное на куски сердце не трогают откровенные эмоции врага. Абсолютно и непоколебимо. Горо, а тебе было жаль мою Эми? Вспышка в мозгу — это память услужливо подкинула картинки мучительных дней плена. Эти нескончаемые крики и стоны. Задушенные и рваные! Такие дикие и обреченные, что Какаши сам готов взвыть в любое мгновение! Он возвышался над ублюдком устрашающей махиной из чистой ярости. А из-за пропитанной кровью тёмной одежды, Какаши казался еще более плотным сгустком тьмы, чем всё вокруг. И этот сгусток прижимает Горо к полу, испепеляя последние крупицы здравомыслия в поехавшем разуме. — Ты правда считаешь, что чем-то отличаешься от меня?! Очнись! Ты и я — мы оба убийцы! — последняя попытка когда-то талантливого оратора вывести ситуацию в выгодное для себя русло. Попытка сбить Какаши с толку, обвинив в собственной греховности. Надавить на больное и заставить отступить. Но, как бы не старался Горо, ничего не выйдет. Сын Белого Клыка никогда не считал себя святым. Да, даже банально хорошим человеком — не считал. Но он никогда не опустится до такого дна. Никогда не превратится в алчное и жадное животное, готовое идти по головам. В жизни Какаши было много боли, но, несмотря ни на что, он готов в любую минуту погибнуть за близких ему людей. Какаши не боится смерти. Не боялся ее никогда. Наверное, это именно то, чему так страстно завидует Горо. Лучше бы тебе замолчать прямо сейчас, пока я еще держусь. Пока я еще могу соображать. Пока тьма и боль — её и моя боль! — окончательно не сожрали меня. — Твоя Канеко уже никогда не оправится от пережитого! Вот увидишь, Какаши! Ты проиграл! Взрыв в груди и буря: необъятно-неукротимая буря чистой и первобытной злости. Концентрированной и рожденной в бесконечные часы собственной беспомощности Какаши. Ты смеешь произносить ее имя? После всего, что сотворил? Нукенин хотел сказать что-то еще, но ему не позволили: Сын Белого Клыка стремительно сократил дистанцию и сомкнул стальные пальцы на шее Горо. Сила его рук поражала воображение: кажется, что еще чуть-чуть и хрупкие кости рассыплются прахом. Какаши почувствовал, как ему не хватает воздуха. Просто он слишком долго ждал этого момента! В его опасно-сильных руках жизнь человека, которого он ненавидит до глубины души. Именно он — разрушил его мечты о спокойном будущем. Удар сердца. Сдавленный и хриплый выдох Горо, а потом слабая попытка вырваться. Это его ошибка. Какаши словно очнулся и занёс катану для удара… Никто и никогда не узнает, как именно Какаши Хатаке лишил жизни предводителя организации «Черный Дым», но его предсмертные крики еще долго будут блуждать по бесчисленным затхлым катакомбам, пугая крыс и вселяя ужас в души рядовых солдат…***
Скромные лучи утреннего солнца пробивались сквозь жидкую больничную занавеску. Они скользили по кафельному вычищенному до блеска полу и рассеивались в прохладном воздухе. Какаши бесшумно скользнул в палату через открытое настежь окно. Замер у больничной койки. Но никак не мог выдавить из себя хоть слово. Да и зачем? Зачем тревожить ее сон? Белоснежные простыни и такие же белоснежные бинты, что скрывали тело Эми до самого подбородка. Осунувшееся, но спокойное лицо. Почти умиротворенное. Тонкий розовый порез над правой бровью: Какаши уверен — еще пару дней и от него не останется ни следа. Но самое главное: она здесь. Она — жива. Он стоит посреди стерильной палаты. Такой опустошенный и потерянный, выжженный и искалеченный. Его подняли выше неба в тот момент, когда в его жизнь, подобно свежему морскому бризу, ворвалась Эми, а после разбили о землю. И Какаши знает: нелегко дышать со стеклом в легких. И надежда на вдохе сейчас кажется, действительно, всего лишь глупой надеждой. Он отомстил. В тысячный раз умылся кровью врагов. Сколько судеб он сломал за последние сутки? Пусть это и звучит страшно, но Какаши не жалеет о содеянном, потому что чувствует — судьба Эми намного важнее. Намного ценнее. Возможно, когда все самое плохое позади, стоит отпустить боль и просто жить. Но… Какаши осознает, что как только Эми очнется, ему будет необходимо все ей рассказать. Вновь вылить на ее и без того израненное сердце тонну грязи. Какаши вернулся к прошлому. Вот так просто — за одну ночь отворил все замурованные клетки с личными демонами. Более того, он не смог защитить Эми и их ребенка. Он не смог ничего. Как ты отреагируешь, когда я откроюсь перед тобой? Что сделаешь, когда узнаешь, скольких людей я убил этой ночью? Ты поймешь меня, я уверен. Но вот простишь ли? Уйдешь? Оставишь меня одного? Взгляд Какаши — холод. Его сердце — порванная в клочья плоть. Он продолжает стоять посреди белоснежной палаты и никак не может заставить себя дотронуться до худой руки Эми. Пусть его тело отныне будут украшать добрый десяток новых шрамов. Пусть кафельный пол больницы окропится его кровью, что сейчас обильно стекает по груди и ногам, потому что снаряжение АНБУ уже не в силах впитать хотя бы каплю. Но… Из этого мира исчезла еще одна причина, которая может нас разлучить.