***
Белоснежный лист, терпко пахнущий свежими чернилами, каллиграфический почерк государственного служащего и печать деревни — вот и все, теперь Какаши и Эми носят одну фамилию. Сын Белого Клыка испытывал странные чувства, когда лично подписывал свое собственное свидетельство о заключении брака. И разобраться в ворохе сумбурных ощущений — непросто, а Какаши не хочет пытаться. Он вообще старался поменьше заниматься привычным самокопанием, потому что Эми упорно убеждала его, что так проще жить. И знаете, оказалась чертовски права. От официальной церемонии Эми отказалась сразу, заявив, что не видит в ней никакого смысла. Признаться честно, Какаши буквально «выдохнул», услышав решение девушки. Он и сам не пылал желанием устраивать торжество. На этом и сошлись: оформили документы, и одним особенно теплым вечером Хатаке принес домой заветную бумажку. А потом крепко обнял теперь уже жену и что-то прошептал ей на ухо, заставив покраснеть и скромно отвести взгляд. Зато Цунаде, прознав о появлении новой семьи в Конохе, завалила Какаши целой кучей неприятных вопросов, самым неуместным из которых был «почему так поздно?», а самым унизительным — «ты сомневался в своем выборе?». Сын Белого Клыка помнит, как почти заскрипел зубами от накатившей злости и мужественно поборол желание выставить женщину за дверь кабинета Хокаге. Сомневался в выборе! Конечно, особенно теперь, когда его жена уже восемь месяцев носит ребенка! Но вместо колкого ответа Какаши ограничился лишь сухим «не было времени», но тембр его голоса вовсе недвусмысленно дал понять Пятой, что отныне любые разговоры о семье Хатаке будут пресекаться на корню. По-сути, мужчина не врал. Они действительно постоянно откладывали момент, когда, наконец, узаконят отношения. Наверное, потому что каждый из них уже давным-давно все решил для себя. Работа Хокаге требовала от Какаши максимальной отдачи. Это и не удивительно, особенно если учитывать требовательный по отношению к самому себе нрав мужчины. Но несмотря на большую загруженность в резиденции, он старался как можно скорее возвращаться домой, где его неизменно ждала Эми. Ведь было кое-что еще, что ощутимо беспокоило Какаши и даже нервировало: со дня на день должен пробудиться Тамоцу, а как именно это произойдет и не принесет ли вреда беременной девушке — Хатаке не знал. А неведение раздражало еще больше, так же как и беспомощность. — Ты хорошо себя чувствуешь? — перед сном задал вопрос, который за последние восемь месяцев изрядно надоел Эми. — Прекрасно, как и всегда, — она сдержалась, чтобы не закатить глаза. — Ничего не чувствуешь… необычного? — Какаши, если я начну рожать, ты первый об этом узнаешь. Обещаю, — узкая девичья ладонь взъерошила мокрую от душа копну серебряных волос, а потом прошлась по щеке, украшенной двухдневной щетиной, и едва коснулась узких мужских губ. — Я не об этом. — Тогда о чем? — Твой Хранитель, — бархатистый голос прозвучал особенно тихо, будто затронул опасную тему. Но Сыну Белого Клыка нужен ответ. Жена Шестого задумалась на мгновение и откинулась на пышные подушки. Чувствует ли она? Вовсе нет! А как бы хотелось получить хотя бы намек! Крошечную подсказку или весточку от дорогого Рю! Но прошло уже два года. Два года абсолютной тишины. Кажется, еще немного, и Эми вовсе забудет, что когда-то у нее был Хранитель. Но вместо того, чтобы поделиться с единственным близким человеком своими переживаниями, она натягивает улыбку и говорит: — Думаю, еще не время. Ее ошибка: она не успела спрятать взгляд и напрямую встретилась с дождливыми глазами напротив. А потом почувствовала тепло родных рук на своей талии и опасную силу, что оторвала ее от подушек, прижимая к горячему, еще влажному от душа телу. Широкая мужская ладонь легла на живот и очертила полукруг, замерла, вызвав тем самым увесистый пинок малыша. Сын всегда реагировал на Какаши. И не важно, что делал мужчина: говорил, прикасался к животу или просто находился рядом. Их ребенок будто просыпался и вовсю пытался привлечь к себе внимание. — Ты волнуешься, — сказал абсолютно серьезно, не прерывая зрительного контакта. — А ты всегда видишь меня насквозь, — она сдалась, потому что прекрасно понимала: ей не суждено победить этого невероятного мужчину. — Я твой муж. — И раньше тоже видел, хотя и не был им! — выдохнула, уткнувшись носом в горячую шею и млея от запаха дождя, что бескомпромиссно врывался в легкие. — Ты права. Что ж… наверное, судьба у меня такая. — Что?! — Шучу-шучу. На первый взгляд эта ночь не отличалась от сотни предыдущих. Разве только Какаши почувствовал, что воздух стал не по-летнему холодным. Списав все на раздутую настороженность, мужчина крепко уснул, бережно прижимая к себе Эми. Однако, когда стрелки часов указали на полтретьего ночи, в уютной спальне раздался оглушающий грохот. Сквозь небытие Хатаке понял, что его отбросило к противоположной стене, а когда судорожно распахнул глаза, еле удержался от шокированного возгласа: комната покрылась белоснежным инеем, окна и балконная дверь обзавелись вычурным морозным узором, а температура опустилась явно ниже нуля — изо рта валил пар. Какаши подскочил к до сих пор лежащей на кровати Эми, едва не поскользнувшись на проклятом льду, и схватил ее за плечи. Как ни странно взрыв чакры не причинил девушке вреда, напротив — лед будто окутывал девичье тело, защищая и лелея. — Эми! — хриплый голос прозвучал неестественно громко, и Какаши готов был поклясться, что не узнает себя. — Очнись! Она не слышала. Не отвечала. Румяные щеки побелели и сделались словно прозрачными. А сознание беспощадно засасывало в воронку, чтобы унести далеко-далеко. Туда, где бушует океан, разбивая могучие волны о тысячелетние скалы.***
Сначала вернулся слух, а затем и зрение, но девушка боялась распахнуть глаза. Боялась, потому что отчаянно не хотела принимать желаемое за действительное. Ступни ног ощутили под собой грубый камень, а в лицо ударила россыпь ледяных соленых капель. Где-то совсем рядом прокричала чайка, а затем до боли знакомый гул неспокойных волн что-то взорвал в грудной клетке. Она сперва почувствовала его, а уже потом — увидела. И если бы не «интересное положение», то тут же бы сорвалась с места! Но восьмой месяц беременности — это не первый и даже не пятый. Эми только и оставалось, что стоять на месте и глотать горькие слезы, жадно всматриваясь в жемчужную драконью чешую… — Ты вернулся! — произнесли ее губы. Выдохом. На большее банально не хватило сил самообладания. Он сделал все за нее: взмахнул могучим кожистым крылом и уменьшился в размерах, чтобы его исполинский рост не мешал их встрече. А потом одним прыжком оказался рядом и любовно прижался головой к хрупкому телу своего Дитя. — Я скучал, Эми, — низкий рычащий голос резонировал в пышной девичьей груди, вызывая толпу щекочущих мурашек. И она не выдержала: обвила толстую шею руками и потерлась щекой о холодную чешую, переливающуюся загадочными перламутровыми бликами. — Мне так тебя не хватало! — она рыдала в голос, совсем не стесняясь своих эмоций. Давилась слезами и всхлипывала, но продолжала заходиться длинной речью, а Рю, как ни старался, не мог разобрать ни слова. — …никогда! Слышишь меня, Рю? Больше никогда не уходи! — Эми… — Обещай! Тамоцу не любил врать, тем более своей крошечной девочке, которой заменил мать и отца. Но она просто не оставила ему выбора: Хранитель не сумел объяснить Эми, что если потребуется, он готов еще раз пройти через все страдания мира ради нее. — Обещаю, Дитя. — Я запомнила, Рю. Хорошенько запомнила! — рыдания стихли, а сама девушка, наконец, ослабила хватку и отступила на пару шагов назад, но только для того, чтобы получше разглядеть родного Хранителя. — Ты совсем не изменился. Дракон склонил голову набок и сконфуженно пытался подобрать слова для ответа. Сказать, что он был в шоке, когда увидел в каком положении находится его Дитя — значит ни-че-го не сказать! — Я-то да. А вот ты… Помнится мне, когда я покинул тебя, ты выглядела… кхм… немного иначе, — Хранитель уверенно ткнулся широким носом в огромный живот Эми и замер, нервно ожидая ответа. По мере того, как до девушки доходил смысл сказанных Рю слов, ее щёки становились все краснее и краснее. Слова застряли в горле. — Молчишь? — малиновые глаза с вертикальным зрачком глядели внимательно и пристально, и Эми поняла: разговор будет не из легких. — Попробуй начать хотя бы с того, кто является отцом ребенка… — и когда девушка уже было открыла рот, чтобы ответить на самый легкий вопрос, Тамоцу вдруг взмахнул крыльями и повел головой в сторону, ошеломленно то ли прорычав, то ли застонав. — Эми! Я просто в тупике! Мое Дитя скоро родит еще одно Дитя! Как ты прикажешь мне свыкнуться с этой мыслью?! Подумать только! Я оставил тебя на два земных года! На два, Эми! А что, если бы я ушел лет на пять?! Что меня ждало бы в этом случае? — Хатаке Какаши, — когда воздух в драконьих легких кончился, и Тамоцу замолчал, чтобы перевести дыхание, девушка быстро выпалила ответ на главный вопрос. — Что? — кажется Хранитель искренне не понял внезапных слов своего Дитя. — Ты спросил кто отец ребенка. Я говорю: Хатаке Какаши. — Что?! — рёв могучего Повелителя Северных Земель эхом прокатился по всей долине, подавив даже буйство океана и заставив Эми подскочить на месте. — Почему ты злишься? — голубые глаза опасно заблестели от вновь накатившей влаги, которая норовила пролиться крупными слезами в любую секунду. Кажется вид напуганного и расстроенного девичьего лица, а также то, с каким трепетом Эми обнимала свой живот, поубавили пыл Хранителя. Он глубоко вздохнул пару раз и продолжил уже более спокойно. — Я не злюсь, Эми. Но знаешь, когда я говорил тебе, чтобы ты доверяла Хатаке Какаши, я имел в виду совсем не это! — Так вышло, — она сжала кулаки и вздернула подбородок, словно пыталась придать себе более грозный вид. — Я ни разу не пожалела о своем выборе! Дракон вздохнул, случайно заморозив низкий горный кустарник. Малиновые глаза устремились к возмущенным голубым, а потом Хранитель сократил дистанцию и навис над девушкой, нежно обняв ее кожистым крылом. — Ты его любишь? — Да, Рю. Ты не представляешь насколько… — Представляю. По другому твое сердце не умеет. — Не сердись на меня, ладно? — она протянула ладони к колючему драконьему подбородку и нежно погладила белоснежную чешую. — Я счастлива, правда. — Дитя, на тебя я ни капли не злюсь. Ты здесь вообще ни при чем. Но вот Хатаке… — Рю! Оставь Какаши в покое! Он и так многое пережил за эти два года! Девушка осеклась и испуганно захлопнула рот, но было уже поздно. Внимательные глаза мудрого Хранителя сузились, а воздух вокруг похолодел. Чайки, что резвились на прибрежных скалах, разом стихли. — Что ты хочешь этим сказать? — Ничего. — Эми… — тембр голоса мистического существа окрасился стальными нотками, а Эми буквально почувствовала, как у нее слабеют ноги. Если бы не опора в виде кожистого крыла Хранителя, то она точно бы рухнула на землю! — Я просмотрю твои воспоминания за время моего отсутствия. — Рю… — она беспомощно ухватилась за кончик драконьего хвоста, будто возомнила, что ее сил будет достаточно, чтобы остановить всесильного Повелителя Северных Земель. Тамоцу кожей учуял страх Эми. Этот первобытный испуг и отчаяние. Понял, что впереди его ждут вовсе не красочные картинки минувших двух лет. Хотя, может быть и красочные, но откровенно несчастливые. Он не стал выслушивать бесполезные уговоры и просьбы, а решительно сосредоточился на чакре и нырнул в водоворот памяти… Мощное тело сковало льдом. Холод вонзался острыми иглами под прочнейшую чешую, причиняя противную боль. Хранитель толкнул хлипкую преграду ментального барьера и тут же прищурился от ослепляющего света. Вокруг замелькали картинки минувших дней: вот Дитя очнулась в больнице после того, как Тамоцу использовал Запретную Технику Призыва. Эта боль от раненой души, сосущая пустота и смертельная тоска Эми. Как мне жаль, что я покинул тебя! Но вот тучи постепенно рассеиваются, и перед Хранителем предстает образ девушки, что весело улыбается, что-то обсуждая с Хатаке. Смотрит на мужчину так преданно, даже с восхищением. И он не остается в долгу: неловко прячет на глубине серебристых радужек рвущуюся наружу нежность. Значит именно тогда между вами зародились чувства? Тамоцу ощутил, как грудь обдало жаром. И это вовсе не злость и ненависть. Это — искренняя радость за девочку, что, наконец, отыскала в жестоком мире шиноби того единственного человека, который видел в ней не способ наживы и достижения целей, а нечто совершенно иное… Очень теплое и чистое. А еще искреннее и бескорыстное. А потом Скрытый Туман и неудержимая волна ярости. Грязные руки Райкаге на девственной коже Эми и непреодолимое желание сожрать жалкого человечишку с потрохами! Преодолев накатившие эмоции, отправился дальше по лабиринту памяти. Погрузился в дни неустанной борьбы за жизнь Хатаке Какаши. Тамоцу видел страдания Сына Белого Клыка и, к своему удивлению, откровенно сочувствовал ему. А еще восхищался упорством и силой духа Эми. Молодец, Дитя! Вспомнила про древний трактат и сумела спасти своего ненаглядного Хатаке! А дальше — водопад чувств и необъятная нежность, что испытывала Эми Канеко. Эта сладкая, воздушная нега окружила Хранителя, словно доказывала: она счастлива! Счастлива рядом с Какаши! И Рю верил ей. Всем своим драконьим сердцем. Да и Хатаке теперь не выглядит таким уж «неподходящим» человеком. Дракон ухмыльнулся. Наверное, он перешел в тот период жизни Эми, когда ее путь стремительно изменится. И он — Хранитель — обязан поддержать ее выбор. Внезапно все зашлось в кроваво-черном мареве, а свет померк… Тамоцу застыл и неверяще распахнул малиновые глаза: глухие удары грубыми мужскими руками, запах паленой плоти, безумные глаза ополоумевшей от боли Эми, свист кнута и кровь… Море крови! Она повсюду: на истерзанном теле, потолке и стенах. Жижа заливает пол, просачивается в щели. Въедается в пшеничные волосы и стекает по рукам Горо. Гнусавый смех мучителя и тонны оскорблений вперемешку с избиениями. А потом больница и грустный голос Пятой Хокаге, сообщающий известие о гибели ребенка. Пустота. Тишина. И вновь убийственная бездна: крики и слезы, скандалы и истерики. Потухшие голубые глаза и отчаявшиеся темно-серые. Разговоры по ночам и безрезультатные попытки Какаши вернуть Эми к привычной жизни. Теплый ветер над ликом каменных лиц Хокаге и попытка суицида. Тамоцу не двигался. Просто не мог поверить в увиденное. Моргнул пару раз и тут же взорвал пространство вокруг яростным рёвом. Обрушил на Святую Обитель тонны льда и низверг смертоносные снежные лавины. Вспорол воздух мифической чакрой, успокаивая себя лишь тем, что ублюдок по имени Горо уже давно кормит червей. Остаток воспоминаний просмотрел вскользь, и единственной вещью, сумевшей хоть немного смягчить раненое драконье сердце, была крошечная соска-пустышка, а затем и окрыленная Эми, что любовно гладила свой растущий живот. Когда когтистые драконьи лапы вонзились в прибрежные камни Обители, Эми тут же поднялась с булыжника, который облюбовала во время отсутствия Рю. Сделала пару шагов навстречу и замерла, прибитая разгневанными рубиновыми глазами Хранителя. Поежилась от жестокого холода и обняла себя за плечи в безуспешной попытке согреться. — Рю… — тихонько позвала, не решаясь отвести взгляд. — Я хочу поговорить с Хатаке Какаши. Лично, — голос Тамоцу прозвучал практически шёпотом, но от осатаневшего тембра у Эми волосы встали дыбом. — Но… сейчас глубокая ночь. Мы можем обратиться за помощью к клану Яманака только утром. — Сейчас же! Неведомая могучая сила мягко вытолкнула Эми в реальность. Девушка очнулась на собственной кровати и пыталась выровнять сбившееся дыхание, нелепо широко открывая рот, совсем как выброшенная на сушу рыба. Плечи тут же опалило жаром родного тела, а легкие наполнились ароматом дождя. Сильные мужские пальцы скользнули по девичьей спине, даря такое необходимое спокойствие и прижимая ближе к обнаженному торсу. Эми прикрыла глаза и слушала, как быстро бьется сердце Какаши, который в это мгновение молча гладил ее по голове. — Испугался? — фыркнула куда-то ему в шею. — Раз ты шутишь, значит с тобой все в порядке, — мужчина сжал хрупкую фигуру в объятиях сильнее и скрыл рвущийся наружу вздох облегчения. — Не ворчи, прошу тебя. Я и так выслушала сейчас очень многое… — Значит, мои догадки оказались верны? Твой Хранитель вернулся? «Эми! Я жду!» — суровый голос Рю прозвучал в голове так неожиданно, что Эми подпрыгнула в руках Какаши, чем сумела неслабо его напугать. Прошло всего два года, а она уже отвыкла слышать родного Хранителя в собственной голове! — Да-да, я помню! — фраза, сказанная в пустоту, явно предназначалась не для Хатаке, а значит и надобность вопросов отпала сама собой. Хоть Какаши не обрадовался такому бескомпромиссному требованию со стороны Тамоцу, но все же воспользовался своим положением Хокаге и вызвал в резиденцию члена клана Яманака. Сонный ниндзя не беспокоил лишними расспросами, а покорно выполнил приказ Шестого. И вот уже Какаши чувствует, как его сознание стремительно улетает ввысь. Еще мгновение, и чуткий слух улавливает взволнованный рокот океана, а в нос проникает солоноватый запах… С его последнего визита в Обитель прошло много времени, но, к удивлению мужчины, местность оставалась неизменной. И непонятно, отчего именно Тамоцу не меняет ландшафт: то ли самому Покровителю нравилось жить на скалистом утесе, то ли Эми любила красоту дикого пляжа. Могучий дракон встретил Какаши крупным снегом и порывистым ветром вперемешку с колючей ледяной крошкой. Алые глаза сверкали неприкрытой злобой, а огромная пасть скалилась, будто Хранитель размышлял: сожрать маленького человека сейчас или сначала немного поиграть? Первым молчание нарушил Рю: — Значит, ребенка ты сделать сумел, а защитить от конченного психа — нет? — рычащий бас разразился хлесткой фразой, нанося унизительное оскорбление. Но Какаши с грустью осознал, что Тамоцу чертовски прав. Мужчина понимал, что эта чистая исполинская ярость вкупе с гневом, плескающаяся в пылающих глазах свирепого дракона, рождена из безграничной любви к Эми. Понимал, как больно облажался, совершил кучу роковых ошибок, исход которых — смерть ребенка и едва выжившая девушка. Какаши не тот человек, что будет прятаться и отказываться от своих слов. Он сам выбрал этот путь, сам проявил эгоизм и запятнал грязными руками невинную Эми. Случившееся — целиком и полностью его вина. И этот грех мужчина не искупит никогда. Он выслушает каждое слово, пропитанное гневом Хранителя. Примет любой исход, стоически вынесет его боль, но отказываться от того, что строил с таким трепетом — не станет. И уж точно никто во вселенной не сумеет забрать у Сына Белого Клыка жену и сына. Океан разойдется настоящим штормом. Бесконечно долго будет истязать прибрежные скалы высоченными волнами. Озверевший ветер снесет почти все кустарники и повалит одиноко стоящее дерево. Тысячи слов Хранителя и Какаши Хатаке утонут в громоподобном гуле, и ни одна живая душа на всем белом свете не узнает сути их разговора. Это — тайное и запретное. Это — вывернутые наизнанку души. В память о горьком прошлом и с надеждой на счастливое будущее.***
Стопка тяжелых бумаг постепенно редела, что не могло не радовать Шестого. Изучив и подписав очередной документ, мужчина потянулся в кресле, разминая затекшую спину. На душе было паршиво: назойливые старейшины приставали к нему уже целую неделю, провоцируя и будто проверяя почти безграничное терпение Хатаке на прочность. А когда в коридоре послышался высокий стук женских каблуков, Хокаге не сдержался и совсем не солидно застонал. — Какаши! — единственный барьер в виде прочной двери с грохотом отворился, впуская внутрь явно недовольную Цунаде. Пышная грудь вздымалась при дыхании, выдавая злость Пятой. — Нет, — мужчина демонстративно отвернулся и взял в руки хлипкий свиток: отчет о завершившейся миссии молодых чунинов. Его голос, как и всегда, оставался спокойным, однако бархатистый тембр окрасился жесткими нотками. — Что значит «нет»?! — женщина подлетела к письменному столу нового Каге и угрожающе ударила ладонью по гладкой деревянной поверхности, отчего несчастный предмет мебели печально затрещал. Но этого оказалось мало, чтобы выбить Какаши из равновесия: он все так же скользил взглядом от строчки к строчке, лишь иногда внося какие-то поправки. Даже откинулся на спинку кресла и вальяжно закинул ногу на ногу. — То и значит. Решение окончательное, — равнодушный тон из-под глухой маски только подлил масла в огонь, заставив Цунаде заскрипеть зубами. — Ты, черт возьми, Хокаге! У тебя нет права отказаться! — Вообще-то есть. Вы только что сами сказали: я — Хокаге. Полагаю, этого вполне достаточно. — Туман и Песок организовали собрание не просто так! Ты обязан присутствовать на встрече, иначе это может ухудшить отношения между селениями, — вполне оправданный аргумент прозвенел в воздухе, отразился от стен кабинета и навалился на Какаши тяжким грузом. Он все прекрасно понимал, но никак не мог себя заставить принять важную миссию. На то у мужчины были свои причины. — Шикамару отлично справится с урегулированием торгово-промышленных вопросов. Я тщательно его проинструктирую. — Мне кажется, ты не совсем понимаешь, о чем говоришь, Какаши… Шестой все же отложил свиток и раздраженно нахмурился. Помолчал секунду, будто пытался подобрать нужные слова, и, наконец, строго сказал: — Эми родит в ближайшие дни. — Я понимаю это! Но, Какаши, это миссия государственной важности… — Цунаде хотела сказать что-то еще, возможно, надавить на раздутое чувство ответственности Шестого, но не успела: темно-серые глаза потемнели, а на самом дне серебристых радужек промелькнуло нечто весьма опасное. Она так и застыла: с едва приоткрытым ртом. — Однажды, я уже ушел на миссию. В результате чего потерял ребенка, а Эми чудом уцелела. Второй такой ошибки я не допущу. — Но ты не можешь запереть себя в деревне. — Разве я поступаю именно так? Я прошу лишь перенести встречу с Песком и Туманом на две недели. — Какаши… Ты ведь понимаешь, что это невозможно? Он ничего не ответил, а только отвернулся к окну. Понимал ли Какаши? Еще как! Да вот только не мог сделать выбор: страх потерять сына грыз изнутри, подобно лютому зверю. — Обещаю: я лично прослежу, чтобы с Эми все было хорошо. Выбери сам шиноби для ее охраны. Тех, кому ты веришь, а остальное доверь мне, — грозный голос женщины сменился на притихший и окрасился теплотой. Для Цунаде очевидны причины метания Хатаке. Но долг Хокаге никто не отменял, а значит, нужно просто помочь мужчине и поддержать в трудный момент. Она обошла письменный стол и положила ладонь на крепкое плечо Какаши. — Это не займет много времени, вот увидишь. А когда вернешься — все уже будет позади. Эми поймет, я уверена. Пару минут в напряженной тишине, нарушить которую Пятая не посмела. Пару минут в борьбе между долгом и чувствами, и, наконец, Шестой устало сказал на выдохе: — Ямато, Гай и Наруто. — Наруто? Ты уверен? Я сомневаюсь, что он… — Уверен.***
Совсем неженственно уплетая фруктовый салат из большой стеклянной миски, Эми наблюдала за странной тренировкой Гая: мужчина приседал в просторной гостиной их с Какаши квартиры, держа в каждой руке по огромной бутылке с водой, которую девушка использовала для заваривания чая. — Вот она, Эми! Это моя сила юности! Уверен, твой сын обязательно унаследует пылающую энергию от отца! — присев уже около пятисот раз, Майто, кажется, не собирался останавливаться. А редкие мычащие ответы со стороны Эми ему и вовсе не нужны. — Ты точно не хочешь присоединиться ко мне? — Точно-точно! — закинув крупный кусок сочного яблока в рот, заверила Зеленого Зверя девушка. «Дитя, этот странный человек в зеленом костюме не вызывает у меня доверия. Он серьезно лучший друг Хатаке?» — задумчивый и настороженный голос Хранителя отвлек Эми от созерцания бурной деятельности Гая. — Да, они прошли через многое. Их дружба проверена временем и сотнями сражений, — хоть она и отвечала вслух, но совсем не стеснялась этого, ведь Зеленый Зверь был крайне увлечен импровизированной тренировкой и не видел ничего вокруг. «Вот как? Сколько живу, не перестаю удивляться: вы — люди — очень своеобразный народ». Какаши отправился на миссию всего трое суток назад, но Эми успела соскучиться. Ей не хватало тепла родных шершавых ладоней, бархатистого низкого голоса и, конечно, такого жизненно необходимого запаха дождя и свежести. Однако стоит отдать должное Хатаке: он буквально по часам распланировал досуг Эми, исключая вероятность того, что девушка останется в одиночестве. Ей нравилось слушать воодушевляющие речи Гая. Наблюдать за той нескончаемой энергией и импульсивностью, что всегда сопровождали мастера тайдзюцу, и удивляться, каким образом мужчина умудряется придумать тренировку практически из «ничего». Эми любила небесно-голубые глаза Наруто. Его милые ямочки на щеках и запах солнца, что всегда наполнял собой квартиру в рабочем районе ниндзя, стоило только Узумаки оказаться на пороге. И уж точно ей никогда бы не надоели все обыкновенные глупости и шалости парня, которые в любой, даже самый дождливый день, могли поднять настроение. Они часто сидели на полу гостиной и уничтожали рамен, заботливо принесенный Наруто, в нереальных количествах. А еще смеялись заливисто и громко, и в такие моменты от счастья без причин Эми готова была улететь на небеса. — Арбуз, — ехидный голос парня отвлек девушку от мытья посуды, и она непонимающе захлопала глазами. — Что? — Я говорю: твой живот похож на перезревший арбуз. Того и гляди, скоро лопнет! Намыленный пластиковый контейнер выскользнул из девичьих рук, с тупым хлопком ударившись о дно раковины, но Эми не придала этому значения. Она хохотала в голос от всего сердца да так, что не могла остановиться. — Стой! Хватит смеяться, прошу тебя! Если ты родишь раньше срока, учитель Какаши убьет меня! — Наруто вскочил с места и опасливо замахал руками, но это произвело обратный эффект: девушка неловко сползла на пол, едва умудряясь набрать в легкие воздух в перерывы между очередными приступами неудержимого смеха. «Будешь так напрягаться, точно лопнешь», — даже всегда строгий и серьёзный Рю был сражен уникальным очарованием Узумаки. После Наруто всегда приходил Тензо, принося с собой шоколадный торт. Самую любимую сладость Эми! Они пили чай на кухне, приглушив свет и задернув шторы, и говорили обо всем на свете. Тихие вечера, наполненные волшебным ароматом теплого дерева, останутся в душе девушки на долгие годы. Эми было интересно с Ямато. Его природная скромность до боли напоминала ее собственную, а увлекательные истории из жизни никогда не наскучивали. Она могла слушать его часами напролет, удобно устроившись на диване и обхватив руками живот, пока, наконец, не засыпала. В один из душных августовских дней Эми отпустила Наруто особенно рано, потому что парень без умолку твердил что-то про тренировку с придурком-Учиха. Заверив неловко мнущегося в дверях Узумаки, что в его отсутствие ничего не случится, Эми потихоньку гладила приготовленные пеленки. Когда большая часть работы оказалась выполненной, по животу прошлась первая легкая волна. Ее нельзя было назвать болью, скорее странно-волнительным ощущением с малой толикой тягучести. Эми не испугалась, нет. Лишь отодвинула утюг и тихонько прошептала: — Уже готов увидеть мир, сынок? Жаль твоего папы рядом нет… С приятными размышлениями о скорой встречи с малышом жена Шестого не спеша оделась и вышла из дома. Не потревожив ни одной живой души, Эми добралась до госпиталя, по пути наведавшись в магазин и захватив бутылку питьевой воды. Все так же лениво-умиротворенно проплыла мимо поста медицинской сестры и постучалась в кабинет Цунаде, но, к сожалению, Пятой на месте не оказалось. Ни капли не расстроилась и направилась прямиком в резиденцию. Осторожно поднялась по огромной лестнице, пару раз остановившись на отдых и переводя дыхание от медленно нарастающих схваток. А потом даже покорно ждала, пока важные старейшины закончат свой нескончаемый монолог в кабинете Хокаге, и только после этого скромно вошла, не забыв вежливо постучаться. — Здравствуйте, Госпожа Цунаде, — прислонившись спиной к дверному косяку и одарив Пятую добродушной улыбкой, тактично поприветствовала. — Эми? Ты что здесь делаешь? И где Наруто? — завидев кто именно так неожиданно пожаловал в резиденцию в конце рабочего дня, женщина напряглась и вышла из-за стола. — Хорошо себя чувствуешь? — Прекрасно. Я, кажется, рожаю. — Что?! И завертелось: разгневанная тирада Пятой и сотни ругающих слов, приказы подчиненным и быстрая транспортировка обратно в госпиталь. А Эми не понимала, зачем нужна вся эта суета, ведь чувствовала она себя прекрасно, лишь удивленно хлопала глазами, обрамленными пышными ресницами, и сочувствовала снующим туда-сюда ирьенинам. И уже глубокой ночью тишину больницы Конохи нарушил высокий крик младенца, означающий рождение сына Шестого Хокаге.***
Балконная дверь бесшумно открылась, впуская в полумрак спальни теплый летний воздух. Вместе с ним в комнату скользнул и Какаши. Остановился и прислушался — тишина. Мужчина сделал пару шагов вперед, но какая-то неведомая сила прибила его к полу: чуткий нос уловил незнакомый запах. Очень тонкий и невесомый. Он проник глубоко в легкие, разошелся по сосудам и забился глубоко в разуме. Отпечатываясь на всю жизнь, оставляя неизгладимые изменения и задавая четкую установку — защищать. Пройдут десятилетия, но запах, впервые услышанный глубокой ночью душного августа, Какаши так и не забудет. Взгляд темно-серых глаз метнулся по спальне: на заправленной кровати полусидя дремала Эми, и вся ее поза говорила о том, что девушка готова подняться в любую секунду. А в углу… стояла кроватка, которую Какаши собрал собственными руками перед самым отбытием на вынужденную миссию. На ватных ногах подошел ближе, ощущая, как судорожно колотится сердце. И застыл, неверяще уставившись на крошечный сверток. Холодный лунный свет скользил по деревянным прутьям детской кроватки и задерживался своими самыми нежными лучами на пухлых щечках младенца. Малыш сладко спал, иногда аппетитно чмокая губами и перебирая малюсенькими пальчиками. И хоть в комнате царил полумрак, не стоило сомневаться в цвете уже сейчас густой копны волос: марево луны щедро подсвечивало серебряные пряди, играя яркими бликами. Какаши не мог поверить. Это просто не укладывалось в голове. Наверное, поэтому он обессилено опустился на пол, по-прежнему не отрывая взора от новорожденного сына. А смотрел он очень долго и внимательно. Запоминал каждый изгиб детских черт. И в груди все сильнее пульсировала жгучая волна радости и почти святой трепет. Она колыхалась хрупким огнем, порождая божественную бурю долгожданного счастья. Настолько необъятную, что Какаши почувствовал, как совершенно бессовестно защипало в глазах. Этот малыш — именно то, о чем мужчина не смел мечтать. Запрещал себе, наступал на горло и убеждал израненное сердце, что такое слово, как «семья» — вовсе не для него. Но мирно посапывающий младенец с волосами цвета чистейшего серебра — абсолютно реален. Это — подарок судьбы. Дар, что Какаши и Эми преподнесли друг другу, потому что оба отчаянно нуждались в нем. Мужчина заметил, как его сын забавно нахмурил светлые бровки, и не сумел сдержать искреннюю улыбку. Стащил с лица маску и потер лицо ладонями, словно убеждая себя, что происходящее сейчас — не сон. Что-то зародилось в темной душе Какаши этой волшебной ночью. Что-то очень новое и долгожданное. И Сын Белого Клыка отчетливо понял: он стал отцом. Отцом! Какаши еще долго просидит на полу у кроватки своего новорожденного сына, но потом соберется с силами и бесшумно уйдет на кухню, где тихонько умостится за столом, даже не потрудившись снять походный костюм. Не включит свет. Не заварит чай. Не разогреет ужин, с заботой приготовленный молодой женой. А будет молча сидеть и глядеть на свои грубые ладони, испещренные шрамами. И в голове запульсирует лишь одна единственно-святая мысль. Мужчина не заметит осторожных шагов в коридоре и не вздрогнет от резко зажженного света люстры. Но обязательно встретится с заспанными глазами Эми и почувствует, как трепыхнется сердце от вида искренней радости на девичьем лице. Она буквально подлетит к нему и обнимет так крепко, насколько сможет. А потом будет шептать в самое ухо много-много теплых слов, уткнется носом в горячую мужскую шею и трепетно поцелует колючую щёку. Едва сдержит всхлип от жара сильных рук на спине и не поверит самой себе, когда заметит влагу в темно-серых глазах. Они проговорят не один час, прежде чем Какаши задаст очень важный вопрос: — Как ты назвала его? Эми замялась на секунду, заерзала на жестком стуле и спрятала взгляд, но потом набрала в легкие побольше воздуха и тихо сказала: — Сакумо. Сильные пальцы мужчины, что с любовью касались нежной девичьей кожи, слегка дернулись и замерли. Он подумал, что ему послышалось. Что это просто игра воображения и разума, но горящие голубые глаза Эми смотрели с неприкрытым восторгом. И Какаши понял: она не шутит. Во всех трактатах мира Вы не найдете слов, что в полной мере описали бы тот невообразимый океан чувств, что разрывали на части грудную клетку Сына Белого Клыка. Он и сам бы, если бы захотел, не смог объясниться. Даже самим с собой. Но одно можно сказать с уверенностью: Какаши благодарен судьбе. Благодарен Эми. Благодарен сыну, что отныне носит имя Великого Героя Конохи. Какаши счастлив. А большего и не надо.