Laughter and tears

Обычный готэмский день. Темно-серые тучи сгущались над городом, предвещая очередной затяжной ливень и разрушая надежды подростков на долгую прогулку по заброшенным скверам мегаполиса. Огромные баннеры с рекламами поддавались сильному ветру и, казалось, были готовы сорваться с металлических укреплений и улететь куда-то очень далеко. На центральной дороге города была затяжная пробка, начавшаяся, видимо, еще пару часов назад. Одни водители спокойно вышли из машин и уселись на лавочки в ближайшем парке или кафе, ожидая окончания дорожного столпотворения, другие нетерпеливо кому-то звонили и, широко жестикулируя, нервно кричали в трубку. За всей этой не совсем радостной картиной наблюдала девушка, с интересом смотревшая в окно. Сколько раз она смотрела в подобные окна? Одни были даже больше, чем это, и выходили на многолюдную улицу, которая приковывала внимание своей вычурностью: огромные анимационные рекламы недавно вышедшего фильма или новой коллекции одежды популярного бренда, всевозможные лавки, где продавалась фирменная парфюмерия или косметика; другие, находившиеся чаще всего в кафетериях не самых благополучных районов города окна были очень маленькими, и показывали они через свои грязные стекла полутемные скверики с огромными граффити на стенах, рядом с которыми сидели бездомные и грели руки в шерсти пушистого черного кота или плешивой собаки. Двойные стандарты. Одним — все, другим — ничего. Девушка видела подобную контрастность впервые: будучи так называемой «провинциалкой», она замечала такие вещи лишь в фильмах и сериалах, а в своем родном городе привыкла к другим людям. Людям простым, никуда не торопящимся. Людям, которые ставят свои семьи и здоровье превыше карьеры и места в светском обществе. Как бы то ни было, Готэм — город новый, чужой. Безусловно, к нему надо всего лишь привыкнуть. Остается лишь надеяться, что он примет новую горожанку. — Сара Моррисон, я полагаю? В кабинет вошла приятной внешности женщина лет тридцати, не больше. Взгляд ее карих глаз излучал искреннюю теплоту, а ободряющая улыбка давала надежды на хорошее будущее. — Да, миссис Борн, — неуверенным голосом пролепетала брюнетка. — Здравствуйте, рада встретиться с вами. Я наслышана о вашей тяжелой ситуации и все прекрасно понимаю. Вы приехали в новый город, хотите здесь закрепиться и прожить долгую и счастливую жизнь, но… увы, я не могу принять вас на постоянную работу аниматором. Понимаете, чтобы получить эту должность, нужно иметь соответствующее образование и, очевидно, достичь совершеннолетия. Вы слишком молоды для данной работы. Я строила этот детский центр с нуля, мне потребовалось слишком много времени, чтобы поднять свой бизнес с колен. Я не могу рисковать. Мне очень жаль. Жаль ей, конечно. Надела на лицо маску сострадания и превратилась в благодетельницу. Сколько подобных взглядов и масок Сара встречала за последний месяц? Уйму. Уйму лживых физиономий, делающих вид, что хотят помочь и отчаянно огорчающихся, если вдруг что-то идет не так. — На должность уборщицы я тоже могу не надеяться? — Наш штат полон, извините. Здесь ничего не светит. Опять. Сара поймала себя на мысли, что даже не огорчена. Привыкла. Лишь иногда, холодными готэмскими ночами, в своей съемной квартире она лежит на старой двуспальной кровати, укрывшись тонким одеялом, и жалеет о том, что сбежала. Сбежала из детдома, поддавшись минутному порыву в корне изменить свою и без того отвратительную жизнь, сбежала из города, сбежала ото всего. До сих пор удивляется, как ей удалось украсть у нескольких прохожих кругленькую сумму и уехать подальше оттуда. Новые люди. Новые воспоминания. Новая жизнь, которая почему-то быстро ускользала от девушки. Громкий хлопок двери, быстрый спуск по лестнице — и вот Сара уже на улице. Тот офисный планктон по-прежнему вовсю кричал в трубку о пятимиллионном контракте, бородатый морщинистый старичок продолжал подметать мусор, небо еще сильнее заволокло тучами. Сара побежала. Непонятно куда, непонятно зачем. Захотелось. Должно же исполниться в ее жизни хоть что-то, что она хочет. — Твою же мать! Поаккуратнее нельзя?! Не должно. Брюнетка сама не заметила, как забежала в какой-то незнакомый сквер, подтолкнула прохожую девушку с огромными пакетами, которые теперь (угадайте, по чьей вине) валялись на асфальте со всем их содержимым. Всевозможные игрушки, цветная одежда, предметы декора и прочий хлам разлетелись по грязному тротуару. — Ой, извините, — Сара виновато подняла глаза и наткнулась на слишком разъяренный взгляд блондинки. — Я сейчас все уберу. — Уберет она. Да какой в этом, мать твою, смысл, если надевать эти гребаные наряды некому, играть с детьми этими гребаными игрушками некому и украшать помещение этими гребаными декорациями тоже некому? Кому это надо? Правильно, все это нужно было самой инициативной воспитательнице, уволенной два дня назад из-за того, что она оказалось судимой! Замечательно! А теперь кое-кому надо бегать и думать, что делать, как спасать ситуацию. Группа детей осталась без воспитателя. Господи, подумаешь, судимость! В этом сраном городе у каждого найдутся скелеты в шкафу! Какого черта меня занесло именно сюда! Работала бы сейчас себе в колл-центре и ни по какому поводу не парилась бы, — гневная тирада блондинки сопровождалась множеством рукоплесканий. В глазах брюнетки вновь загорелся огонек надежды. Попытка не пытка. — Я могу стать заменой. Меня, кстати, Сара зовут. — Мэри, — отмахнулась новая знакомая. — Заменой, говоришь? Тебе сколько лет-то, девочка? — Шестнадцать. Первые пару минут Мэри внимательно осматривала Моррисон. Девушке стало даже неловко от этого взгляда, и она принялась усердно поправлять волосы. — Черт, что я творю… если кто узнает… Впрочем, ладно, хуже все равно некуда. В крайнем случае, колл-центр ждет. Спустя некоторое время Сара поняла, что в комнате слишком тихо. Она обернулась и с тревогой взглянула на Джерома. Рыжий лежал на кровати, прикрыв глаза. Дыхание его было неровным и прерывистым, на лбу появилась испарина. Девушка тихонько подошла ближе. Оставалось перевязать рану, но после фееричного рассказа парня ей стало куда страшнее стоять рядом с ним. — Все любуешься, зайка? — Валеска резко распахнул глаза и уставился на брюнетку, отчего та сделала несколько шагов назад. Его голос был относительно спокоен, будто не было тех отвратительных проклятий несколько минут назад. — Надо еще раз обработать рану и перевязать ее. — Вперед. И все по новой: вата, смоченная водкой, дрожащие руки, мягко касавшиеся торса и тихое шипение парня. В комнате по-прежнему царила накаленная обстановка, напрягавшая, видимо, одну только Сару, поскольку Джером за это время умудрился найти где-то недавно потерянный телевизионный пульт и включить мультики на старом маленьком телевизоре. Этот гость уже неплохо обжился. — Заяц, если тебе неудобно перевязывать рану сидя сбоку, можешь сесть мне на колени, я не против. Зона комфорта — наше все, — хрипло рассмеявшись, предложил рыжий. Он заметно повеселел. Зеленые глаза широко распахнулись от удивления, и Сара случайно подняла ошарашенный взгляд на парня. Такая резкая смена темы заставила девушку испугаться и смутиться одновременно. Валеска в этот же момент внимательно разглядывал ее лицо, что смущало в разы сильнее. Выглядела брюнетка сейчас чертовски непривлекательно: по всему лицу пошли красные пятна, нос также немного покраснел и опух, а глаза, казалось, вот-вот вытекут вместе с солеными слезами. Однако рыжего ничуть не заботила тема внешности, он смотрел на Сару с задорным огоньком в глазах, радуясь собственной шутке. — Спасибо, мне и так хорошо, — тихо заверила она Джерома. Наконец-то эта ужасная пытка закончилась. Убрав все принадлежности обратно в аптечку, Моррисон пошла в ванную. Она открыла старый ржавый кран, откуда сначала тонкой, а затем более полной струей потекла прозрачная вода. Девушка подставила кровавые ладони под холодный поток и облегченно вздохнула. Долгожданная прохлада приятно обволакивала пальцы. Вода постепенно смывала всю въевшуюся в кожу кровь, окрашиваясь в алый оттенок, который сейчас вызывал лишь тошноту и отвращение. Вновь хотелось рыдать, рыдать долго и громко. Возможно, тогда многодетная семья снизу даже услышала бы ее, но нет. Реветь она не будет, хватит, и так вся кожа чешется от соленой жидкости, раздражающей кожу. Да и с чего бы ей, собственно, плакать? С того, что на протяжении вот уже нескольких дней жизнь сталкивает Сару с убийцей, чья физиономия нередко появляется в экстренных новостях с пометкой «особо опасен»? С того, что он без зазрения совести позволяет себе лишать жизни невинных людей и при этом хохочет, словно все это очень смешная шутка? С того, что он уже пытался убить ее однажды и в любой момент может повторить попытку? Девушка истерически рассмеялась, сочтя все, о чем она подумала, до колик в животе забавным. Сара открыла рот и начала судорожно глотать холодную воду из-под крана, она старалась заглушить эти мысли, бесконечным потоком пробегавшие в голове и отдававшиеся в ушах звонким гулом. Не хватало еще с ума сойти, хотя она уже близка к этому. Девушка закрыла кран и, ни на секунду не взглянув в зеркало, дабы не нервничать, пошла в комнату. По сравнению с ванной там было очень душно, а в воздухе все еще витал едва уловимый запах спирта. По телевизору по-прежнему шли мультики, так что незваный гость не обратил на девушку ни малейшего внимания. Сара села в кресло, где совсем недавно истекал кровью рыжий, и устало потерла глаза. Брюнетка поймала себя на мысли, что очень хочет спать, но как можно уснуть в такой обстановке? По крайней мере, прямо сейчас лечь спать возможности не было, так как кровать была оккупирована Джеромом. Брюнетка внимательно посмотрела на него, а затем на кровать, такую сладкую и манящую, несмотря на испачканное кровью покрывало и чертовски неприятные воспоминания. Мультики по телевизору, видимо, закончились, так как уже через минуту ящик был выключен, пульт — отброшен на край кровати, а Валеска нашел взглядом свою любимую жертву. — Когда ты уйдешь? — прервала гнетущую тишину Сара. В душе еще теплилась надежда, что совсем скоро она хотя бы останется в своей обители одна, не говоря уже о здоровом сне. — Задавать такие вопросы гостям как минимум бестактно, Сарочка, — усмехнувшись, ответил Джером. — Я слишком слаб, чтобы сейчас уйти. Так что, думаю, я останусь на ночь. У тебя есть все необходимое для пижамной вечеринки? Все надежды на лучшее вмиг рухнули, так же как рухнуло все внутри в тот же самый момент. Он остается с ней на ночь. Возможно, это последняя ночь в ее жизни, поскольку с этим парнем загадывать надолго не стоит. Моррисон резко отвернулась к окну, не желая больше смотреть на маньяка. В комнате вновь воцарилась гробовая тишина, которую нарушали лишь крики пьяных ребят на улице. — Ты можешь лечь, — равнодушно парировал Джером. — Не надо, я здесь посижу. — Отказы не принимаются. Лежать на пропитанной кровью двуспальной кровати одному слишком одиноко, — голос на мгновение стал слишком печальным. — Я постараюсь не обесчестить и не обидеть юную леди, — в глазах парня забегали чертики, наглая ухмылка расползлась по лицу, а затем голос стал жестче. — Ложись, говорю. Был ли у Сары выбор? Нет. Только она относительно успокоилась, как ее в очередной раз заставили понервничать. Поднявшись с кресла, на негнущихся ногах она направилась в сторону уже ненавистной кровати и села на противоположный от Джерома ее край. Взглянув на покрывало, девушка решила, что обязательно выстирает его завтра, если к тому моменту будет жива. Далее покрывало было отодвинуто — и брюнетка уже лежала на правом боку, укутавшись голубым одеялом. Открыв глаза можно было увидеть наполовину оторванный лист обоев, небольшую трещину в стене, кое-как прибитые гвоздями часы, парочку коробок с вещами и гитару, купленную с рук, но не Валеску. Не поворачиваться к нему. Ни в коем случае. Это табу. Слишком страшно и отвратительно лежать с убийцей в одной постели, находиться в одной комнате, в одном городе, стране. От одной только этой мысли Саре хотелось немедленно подняться и убежать куда подальше. Неожиданно она ощутила легкое прикосновение к своей пятой точке. Недавно прикрытые веки резко распахнулись, сердце вновь бешено заколотилось, а язык перестал слушаться, не позволяя даже закричать. Нарастала паника, сковывающая все тело в огромные невидимые тиски. Сара забыла как дышать. Она с ужасом представила, что ее ожидает. К счастью, все прекратилось так же резко, как и началось, однако у девушки было ощущение, что что-то не так. Телефон. Из заднего кармана джинсов пропал телефон, некогда доставшийся ей от матери. Неожиданно в голову резко пришла очень важная мысль. Можно было позвонить в GCPD из ванной, но додумалась она до этого только сейчас. Девушка разочарованно прикрыла глаза. Она корила себя за глупость. Упустить такой прекрасный шанс было огромной потерей. Сара резко повернулась к рыжему и бросила на того недоуменный взгляд. — Мало ли, вдруг позвонишь еще кому-нибудь, сдашь меня. А я сегодня планировал отдохнуть в компании милой дамы, — подмигнув девушке, Валеска вновь обратил свой взгляд к телефону. Повернутая к парню, брюнетка настороженно наблюдала за действиями рыжего, роющегося в ее стареньком Алкателе, но сказать что-то против осмелиться не могла. Так продолжалось бы очень долго, если бы Джером не полез в галерею фотографий. Девушку будто подменили: она резко потянулась за телефоном, попутно выпаливая что-то вроде «отдай немедленно, это не твое дело, это личное». Рыжий быстро перехватил ее руку и, прижав по-прежнему заплаканную мордашку к груди, чтобы не буянила, звонко рассмеялся. — Личное, говоришь? Что же там такого личного? Я заинтригован. Давай-ка вместе посмотрим. — Нет! Пожалуйста, не надо! Джером! Конечно же, парень не слушал. Хихикая, он все-таки открыл галерею и… удивился. Там не было, как он ожидал, каких-то откровенных фотографий в полный рост, не было снимков любимых музыкальных групп или актеров, как это обычно бывает у тинейджеров. Там было всего лишь восемь фотографий. Ровно восемь. На каждом снимке было только две физиономии, одна из которых так знакома Джерому. Сара. На одной из фотографий ей лет десять. Озорные зеленые глаза радостно смотрят в камеру, а на лице сияет искренняя детская улыбка, образовывая маленькие морщинки по всему лицу. — Хм, а ты в детстве та еще пышка была, — беззлобно глянув на сдавшуюся брюнетку, по-прежнему прижатую к мужской груди, произнес парень. На снимке Сара действительно полненькая. Сейчас от этой полноты не осталось ничего кроме щек, которые, в отличие от живота и боков, никак не хотели худеть. Рядом с Сарой, ласково обнимая девочку, стояла тучная женщина лет тридцати пяти с туго завязанным пучком каштановых волос на голове. Они были похожи как две капли воды и было глупо спрашивать, кем эти две персоны друг другу приходятся. — Да ну, скучно, — с наигранным огорчением сказал Джером, закрывая галерею и поднимая с себя Сару. — Встань, мне жарко. Я надеялся тебя, понимаешь ли, во всей красе да без одежды лицезреть, а ты… да ну тебя. Девушка облегченно выдохнула. Так даже лучше. Лучше, чем тот случай, когда ее соседки по комнате украли телефон, удалили с него большую часть подобных фотографий, а потом еще несколько месяцев высмеивали ее за излишнюю полноту и полноту матери. Брюнетка уже сбилась со счету считать количество раз ее появления в кабинете директора детдома с разбитым носом, но победным клоком волос в руке, принадлежащим одной из зачинщиц конфликта. — У тебя есть какие-нибудь игры на телефоне? — от неприятных воспоминаний Сару отвлек голос Джерома. Девушка вздрогнула. Надо же, она даже забыла, что он еще здесь. — Да, — взяв телефон из рук парня, брюнетка включила «Angry birds» и отдала его обратно. — Ооо, вечная игрушка. Помню, как я во время антрактов в цирке в нее постоянно играл. У тебя однозначно есть вкус, дорогуша. Рыжий и дальше что-то говорил, но, к счастью, Сара уже смутно его слышала. Наконец, спустя минут сорок девушке хоть как-то удалось абстрагироваться, и она задремала.