Laughter and tears

— Ты играешь не по правилам! — девушка вопила так громко, что у маньяка невольно начал дергаться левый глаз, как тогда в участке. — Кому нужны эти правила, Сарочка?! — в тон ей отвечал Джером, не прекращая истерично хохотать. Чуть было не поскользнувшись на идеально гладком линолеуме, брюнетка пулей влетела в комнату и с горечью осознала: бежать больше некуда, она попала в очередную западню. А звук злобного хихиканья тем временем медленно приближался, заставляя девушку нервно обернуться и невольно начать отступление назад. Валеска неторопливо, точно специально, переступил порог комнаты и направил свой хищный взгляд на до смерти напуганную Сару. С нескрываемым ужасом глядя на левую руку парня и продолжая отходить дальше, она выставила дрожащие руки в примирительном жесте. Девушка уже хотела что-то сказать, когда врезалась спиной в холодную стену и резко вздрогнула от неожиданности. Джером, все это время стоявший на пороге, победно ухмыльнулся и пошел на девушку. Каждый шаг спокойный, размеренный — рыжий не спешил настигать жертву, он прекрасно знал, что Сара уже никуда не денется. Это знала и она. Конец. Она опять проиграла. В отчаянии брюнетка осела на пол, прижала колени к груди и, сокрушенно сведя брови, точно маленькая девочка-попрошайка, закрыла лицо руками. Валеска уже стоял напротив и хотел ввести гвоздь программы, когда, к своему разочарованию, понял, что шоу с треском провалилось. — Эй, ну и чего ты расселась? — удивленно спросил Джером, недвижимо стоя прямо перед девушкой. — Игра вообще-то не закончилась. — Я не буду больше с тобой играть, — снизу послышался тихий сдавленный голос. — Как? Это что еще за новости? — парень демонстративно упер руки в бока, хоть и понимал, что на него в этот самый момент никто не смотрел. Моррисон молчала, игнорируя любые попытки рыжего привлечь ее внимание, что начинало порядком раздражать. Валеска не ожидал такого исхода. — Да убил я твоего паука, убил, — нетерпеливо затараторил он, присев перед девушкой на корточки. — Вот, посмотри, — маньяк осторожно коснулся хрупкого плеча, которое тут же беспардонно его скинуло. — Я не буду ни на что смотреть! — закричала брюнетка дрожащим голосом, прижав колени ближе к себе. Сейчас он сидел непозволительно близко, и если бы позади не было стены, Сара непременно отползла бы как можно дальше от рыжего садиста. Джером устало закатил глаза и, неряшливо вытерев останки паукообразного о джинсы, крепко сжал руки в кулаки. Эта женская молчаливая истерика чертовски бесила, и желание хорошенько встряхнуть Моррисон с каждой секундой возрастало. В порыве неконтролируемой ярости парень уже потянулся к шее девушки, как вдруг за доли секунды некогда ожесточенные черты лица смягчились, а на смену огоньку злобы в глазах пришло раскаяние. Представление только началось. — Ну Сара, — жалобно начал Валеска, вновь мягко коснувшись девичьего плеча. Она едва заметно вздрогнула, но уже не скинула руку парня, — успокойся. Как самый что ни на есть настоящий маньяк, я со всей ответственностью заявляю: твой паук мертв. Брюнетка слегка растопырила пальцы на лице и устремила на Джерома пытливый, слишком недоверчивый взгляд. — К слову, убил я его еще в ванной, — продолжил рыжий и заметил, как брови девушки поползли вверх от удивления. — Да-да, трусиха, я бегал за тобой с мертвецом в руках, который тебе ничего бы уже не сделал, — Валеска широко улыбнулся и искренне рассмеялся, глядя на недоумевающую Моррисон. Ей потребовалось несколько минут, чтобы переварить сказанное парнем. За это время рыжий успел склонить голову набок и, закрыв глаза, демонстративно захрапеть. Он уже видел седьмой сон, когда брюнетка, видимо, все поняла. — Какой же ты все-таки идиот, — слегка ухмыльнувшись, она покачала головой и подняла взгляд в потолок. — И не поспоришь, — Джером резко открыл глаза и с милой улыбочкой радостно хлопнул в ладоши. — Итак, продолжим.

***

— Что, прости? — она молилась всем богам, чтобы ей послышалось, но коварная улыбка Валески торжественно гласила: слух девушку не подвел. — Я говорю, заброшенный завод на соседней улице. Пройдись по карнизу. По сравнению с этим заданием ее просьба убить паука в ванной кажется глупым детским лепетом, что, конечно, так и есть. — Ты с ума сошел что ли? — Сара широко распахнула глаза от удивления и с глупым видом уставилась на парня. — Вообще-то, согласно моей медицинской карточке в Аркхэме, уже давно. Спасибо, что заметила, — рыжий окинул девушку хитрым взглядом и захихикал. Она поднялась с кресла и подошла к окну, из которого четко виднелось неприветливое здание завода. С самого своего появления в Готэме брюнетка подметила, что постройка вот-вот рухнет, однако та по-прежнему стояла на месте и даже не думала падать. Вплотную приблизившись к грязным стеклам старого окна, Моррисон устремила взгляд ввысь, прямо на крышу. Крайне высоко, слишком страшно и чертовски… интересно? В зеленых глазах появился азарт. Сара неожиданно для самой себя подметила, что действительно хочет попробовать это, хочет ощутить высокую дозу адреналина в крови, увидеть мегаполис с высоты птичьего полета, почувствовать себя свободной. Она сделает это. Девушка повернулась к Джерому, который в этот самый момент допивал свой остывший кофе. Она коротко кивнула маньяку и направилась в прихожую, а Валеска на удивление молча последовал за ней. Одетый и обутый, он уже стоял у входной двери и со скучающим видом наблюдал за рывшейся в небольшой тумбочке Сарой. Казалось, прошла вечность, прежде чем она выудила оттуда черную шапку с маленьким помпоном и такого же цвета шарф. Моррисон подошла к парню и, привстав на носочки, надела на него шапку, а затем замотала шею и половину лица шарфом. Тихо хмыкнув, Валеска посмотрел в зеркало. Растрепанные рыжие волосы небрежно выглядывали из-под шапки, а теплый шарф не скрывал разве что светлые голубые глаза и веснушчатый нос. В таком виде Джером был больше похож на юного разносчика пиццы. — Чтобы тебя не раскрыли, — пояснила она, уже натянув на себя ветровку и стоя у двери. — Какая отвага: зайка пытается спасти лиса от копов, — маньяк залился искренним смехом и, оторвавшись от своего отражения, посмотрел на смутившуюся девушку. На улице было чертовски холодно. Сильный, практически не прекращающийся ветер пробирал до мурашек. Шапка, которую Сара отдала Джерому, была единственной, поэтому ей не оставалось ничего, кроме как идти и тихонько постукивать зубами. Волосы метались в разные стороны, иногда полностью закрывая лицо. Обхватив себя дрожащими от холода руками, чтобы согреться, девушка шагала по мокрому асфальту в сторону завода. Неожиданно голове стало теплее, а в ушах перестал шуметь ветер. — Признайся, ты решила умереть от пневмонии, чтобы не выполнять задание, — Валеска говорил тихо, чтобы не привлекать внимание прохожих. Он получше поправил только что надетый на девушку капюшон и вновь встал рядом. Огромное здание завода по производству детских игрушек было заброшено уже лет восемь, если не больше. Можно было отдать его под аренду или организовать там торговый центр, поскольку расположение очень выгодное, однако властей Готэма данный факт мало заботил, и это место стало прекрасным пристанищем для бездомных. Ночами район завода был особо оживленным: бездомные жгли костры прямо на этажах здания, чтобы согреться, обколотые наркоманы громко кричали, со слезами на глазах смотря на пустое место, а особо буйные алкоголики устраивали дебоши. Несладко приходилось горожанам, живущим в соседних домах. Удивительно, но именно сейчас в здании не было ни души, о чем говорила звенящая тишина завода, прерываемая лишь периодическими завываниями ветра. Парень взглянул на часы в телефоне и со свойственной ему драматичностью вскрикнул: «У нас на все один час!» Схватив Моррисон за запястье, он побежал в сторону старой, местами потрескавшейся лестницы. — Ну наконец-то! — радостно, словно предвещая что-то невообразимо прекрасное, вскрикнул Валеска. Они уже стояли на крыше. Там было намного холоднее, чем внизу: порывы ветра были более сильными и холодными, а в лицо временами неприятно били капли дождя. От пробирающего до дрожи ветра девушку не спасал даже капюшон. Джером же, напротив, себя отлично чувствовал: стянув успевший надоесть шарф с лица и получше обмотав им шею, он демонстративно, с наслаждением втянул свежий дождливый воздух и подошел к карнизу. Посмотрев вниз и беспечно махнув рукой, словно находились они этаже на втором, рыжий повернулся к Саре и по-джентельменски протянул ей руку. В душу девушки закралась легкая тревога: прямо сейчас она стояла рядом с убийцей на крыше старого завода; прямо сейчас она должна была пройтись по самому краю, сопровождаемая коварным взглядом маньяка. А что, если сегодня ей предстояло повторить судьбу тех работников издательства? Что, если сегодня ей суждено умереть? Моррисон нервно сглотнула и тряхнула головой. Все будет в порядке. Вложив холодную ладошку в теплую руку парня, Сара залезла на карниз. От увиденного в прямом смысле перехватило дыхание: весь Готэм был как на ладони. Высоченные небоскребы, серые вывески, стоявшие в пробке машины, светофоры — перед глазами предстала очень богатая панорама; все было настолько четко видно, что девушка невольно улыбнулась от восторга. Временами снизу доносились сигналы машин, но их очень быстро заглушали порывы осеннего ветра. — А теперь сама, — Джером уже отпустил руку, как вдруг брюнетка стальной хваткой вцепилась в ладонь парня. — Это что еще за капризы? — с наигранной строгостью произнес он. — Тут очень сильный ветер! — Моррисон испуганно вскрикнула, когда рыжий попытался освободиться из плена крепкой хватки. — Я могу упасть! — В таком случае, я выиграю. — В правде или действии нет победителей! — Я буду первым. Пройтись по карнизу от одного угла здания к другому под нескончаемые порывы ветра — задачка далеко не из легких, даже с учетом того, что Джером все-таки пошел на уступки. Он согласился идти рядом, продолжая держать Сару за руку. Сосредоточенно глядя только под ноги, девушка шагала по блестящей, местами скользкой из-за сырости кровле и молилась всем богам, чтобы не сорваться. Небоскребы, дороги, редкие деревья — все отошло на задний план, уступив место чрезвычайной осторожности. Брюнетка насчитала уже двадцать шагов, а карниз все не заканчивался. Сколько еще нужно пройти, чтобы эта пытка прекратилась? Ноги уже едва сгибались от неожиданно подступившей паники, а пальцы, уставшие от крепкой хватки, затекли. Моррисон медленно подняла взгляд и, к своему счастью, отметила, что большая половина пути позади. Навскидку оставалось пройти около двадцати шагов. В глазах появился радостный огонек и, воодушевленно выпрямившись, девушка уже более уверенно пошла дальше. Она немного ослабила хватку и стала реже смотреть под ноги, предпочитая излишней осторожности вид настоящего, далеко не приветливого Готэма, который сейчас уже не выглядел таким идеальным. Именно сейчас, казалось, с высоты птичьего полета особенно четко виднелась истинная сущность серого мегаполиса. Одиноко стоящие высотки сменялись местами потрескавшимися жилыми домами из красного кирпича; за богатыми, пестрившими красивой архитектурой районами города следовали бедные и неблагополучные, где жители готовы были перегрызть друг другу глотку за сто баксов. Именно сейчас, глядя на мегаполис, Сара словно разглядела всю его мрачность, холод и бездушие. Именно сейчас она поняла, что с этим городом что-то не так. Из тяжелых раздумий девушку вывел внезапный, слишком сильный порыв ветра, от которого она враз потеряла равновесие. Все произошло настолько спонтанно, что девушка не успела ничего понять. Казалось бы, совсем недавно она ходила по сырому скользкому карнизу, а уже сейчас стояла в крепких объятиях, утыкаясь носом в теплый черный шарф. Дрожащие руки намертво вцепились в ветровку. В ушах еще несколько секунд звучал собственный испуганный вскрик, а правая нога до сих пор помнила отсутствие опоры и целый мегаполис под собой. Вдох-выдох, вдох-выдох — казалось, сердце вот-вот разорвется на мелкие кусочки от испуга. Над ухом раздавался вечно веселый голос, а сильные руки по-прежнему крепко держали Моррисон за плечи, и эта крепкая хватка, как ни странно, понемногу успокаивала Сару. Она пыталась понять, о чем так задорно говорил парень, но уши словно заложило. — Ты вообще слушаешь меня, заяц?! — недовольно произнес он громче обычного, словно не обращая внимания на состояние своей собеседницы, и та наконец подняла голову. Невидящий взгляд зеленых глаз устремился на Валеску и остановился на выпавшей из-под шапки пряди ярко-рыжих волос. Сара неосознанно потянула дрожащую руку в попытке убрать прядь с глаз, когда запястье резко перехватили. — Все с тобой понятно, — маньяк презрительно фыркнул и куда-то потащил ее, крепче сжимая руку. Девушка послушно поплелась рядом, не издавая ни звука. Сопротивляться было бесполезно, да не очень-то и хотелось. Оставалось лишь спокойно плыть по течению, периодически запинаясь за собственные ноги, и непонимающе посматривать на Джерома. Он завел брюнетку в какую-то полутемную заброшенную каморку, находящуюся прямо на крыше, и подтолкнул в сторону стоявшей там старой кровати, матрас которой неприятно скрипнул под весом двоих. — А я сегодня отца убил, — с гордостью заявил Валеска, пристально наблюдая за поведением девушки. Как и ожидалось, ноль реакции. Даже находясь в полутемном помещении рядом с маньяком, присутствие которого доселе Сару пугало, она внимательно смотрела лишь на чуть поблескивающие рыжие пряди и уже даже не пыталась разобрать, что говорил парень. — Ай, черт же тебя дери, — он резко снял шапку и, бросив ее на колени Саре, взлохматил волосы, но тщетно: взгляд девичьих глаз по-прежнему был устремлен в одну точку. Раздавшийся в каморке выстрел наконец заставил брюнетку резко подскочить на кровати и испуганно вскрикнуть. Увидев в некогда пустом взгляде привычные огоньки страха, Джером злобно ухмыльнулся и, убрав пистолет обратно, едко выдал: — Доброе утро. Задание ты выполнила не до конца. Будем считать, что так ты поквиталась со мной за паука. Сильный порыв ветра, съедающий без остатка страх, тягучий запах смерти — Моррисон нервно сглотнула, поняв, что исход задания мог быть другим. — Я ведь чуть не умерла, — хрипло констатировала она, изумленно глядя на рыжего. Тот лишь неопределенно хмыкнул. Сидели близко, прямо друг напротив друга, дышали одним воздухом, но сейчас девушка не обратила на это ни малейшего внимания. Сейчас хотелось с нетерпением продолжить игру, дабы заглушить пугающие мысли. — Правда или действие? — стандартный вопрос. Сара уже хотела добавить что-то вроде «дай мне денег на оплату съемной квартиры», не дожидаясь очевидного ответа, но Валеска в очередной раз перекроил все ее планы. — Правда, — беспечно отозвался он и не пожалел: неподдельное удивление в зеленых глазах определенно стоило того. — В чем подвох? — брюнетка по-прежнему не верила своим ушам. — Правда, — повторяет он с хитрой ухмылкой, не желая, видимо, вдаваться в подробности. Возможно, где-то здесь все-таки есть ловушка, но найти ее сейчас не удастся. Придется вновь играть по его правилам. — Расскажи мне о своей жизни в цирке. Все проблемы идут из детства, это известно всем. Помещая человека в психиатрическую больницу, врачи прежде всего стараются установить факт наличия детских травм. Все детство парня вплоть до совершеннолетия прошло под огромным ярким шатром в красно-белую полоску. Всю свою сознательную жизнь он ездил по разным штатам, радуя зрителей новыми фокусами. Так почему же сейчас его имя вызывает ужас в глазах горожан? Что заставило некогда милого кудрявого мальчишку с россыпью маленьких веснушек по всему лицу взять в руки топор, затем — пистолет, а после стать полноценным маньяком? Откуда у него появилась эта нечеловеческая жажда крови и чужих мучений? Ответ прост — цирк-шапито «Хейли». Звук громкого хохота в очередной раз заставил Сару подскочить на месте и с недоумением уставиться на Валеску. — У тебя был такой прекрасный шанс узнать о дальнейших планах маньяков, но вместо этого ты решила узнать, как мне жилось в цирке. Вот же глупая, — он наигранно стер несуществующие слезы с глаз и уже более спокойно продолжил. — Ну хорошо. С чем ассоциируется цирк лично у тебя? — Клоуны, дрессировщики, воздушные гимнастки, сладкая вата, жонглеры, фокусники и животные, — на одном дыхании выпалила девушка, словно готовилась заранее. За всю свою жизнь в цирке она была лишь два раза, но оба посещения оставили неизгладимый след в памяти. Брюнетка до сих пор помнила тот манящий аромат сладкой ваты и попкорна, витавший в шатре, те удивленные детские возгласы, когда на арену выходил огромный медведь за ручку с дрессировщиком, и громкие аплодисменты после каждого номера как благодарность выступающим. Эту волшебную атмосферу праздника Моррисон до сих пор вспоминала с теплой улыбкой. Даже спустя столько лет цирк так и остался для нее островком детства и вечного веселья. — А теперь давай-ка заглянем за кулисы, — Джером раздвинул руками невидимые шторы и с демонстративной заинтересованностью огляделся по сторонам. — С чего ты там начинала? Ах да, точно, клоуны. В нашем цирке их было всего трое: Брэд, Дастин и Пол. Со стариной Брэди ты уже знакома, да и не особо хочется вспоминать об этом ублюдке, — он злобно ухмыльнулся, вспомнив свой фееричный рассказ при первой встрече с Сарой, — поэтому поговорим об остальных двух. Дастин Кларк, известный своим острым языком и несносным характером, был закадычным другом немного взрывного по своей природе Пола. Тот самый Пол, кстати, и убил Кларка в Массачусетсе четыре года назад. Ребята напились и не смогли поделить последнюю куриную ножку. Да-да, вот так просто, Сарочка, — закивал Валеска, глядя на ошарашенный взгляд брюнетки. Закулисье, оказывается, не такое уж и чистое, как обитая красным ковром цирковая арена, а клоуны не всегда смешные добряки. — Следующие в нашем списке, кажется, дрессировщики. У нас он был единственный, так сказать, и неповторимый. Накачанное тело, сногсшибательная улыбка, пронзительный взгляд карих глаз, — по-женски запищал рыжий, закатывая глаза, — в общем, в свои сорок старина Кристофер Бейкер был мечтой любой женщины. Вынужден признать, мужик он был неплохой. Он был единственным человеком, который не закрывал передо мной двери своего фургона, когда была нужна помощь. Он пускал меня погреться к себе, когда на улице стоял ужасный мороз, а на часах было глубоко за полночь. Пока мать кутила с очередным мужиком, я сидел в трейлере Кристофера, пил горячий чай с лимоном и слушал интересные факты о животных. Мне тогда было шесть лет, и каждый новый факт приводил меня в настоящий восторг. Работал Кристофер хорошо, за животными ухаживал превосходно. Увы, этот парень тоже плохо закончил: когда мне было одиннадцать, разъяренный тигр ни с того ни с сего откусил ему руку вплоть до запястья, — Валеска недовольно покачал головой. — После этого его выкинули из коллектива, словно вшивого котенка. По словам артистов, Бейкер пугал зрителей своей травмой. Эти завистники не упустили шанса избавиться от соперника. Джером разочарованно выдохнул и потер глаза; этот рассказ сильно утомлял его, а некоторые особо неприятные воспоминания и вовсе выжимали из него все соки. — А теперь поговорим о воздушных гимнастках. Моя любимая тема, — рыжий похабно ухмыльнулся, возвращая себе права ведущего этого шоу. — Сестрички Шерри и Хейзи Нельсон украшали этот грязный цирк как никто другой. Когда эти красавицы приходили на репетиции, снизу образовывался аншлаг из мужской части циркового населения. Каждый хотел полюбоваться этими милыми белокурыми девочками, так грациозно двигавшимися под куполом. Из этих двух я больше всех любил вечно смеющуюся Хейзи; эта малышка была безотказна, если ты понимаешь, о чем я, — Джером задорно подмигнул Саре, которая сосредоточенно нахмурилась, дабы не выдавать своего смущения. — Что же касается Шерри… она была другая. Слишком тихая, неразговорчивая, она мало кого привлекала да не особо-то и стремилась. В моих глазах она всегда выглядела слишком правильной и честной, скука. Каково же было мое удивление, когда однажды эта самая Шерри не проснулась на утро. Она кололась с пятнадцати лет. Когда она умерла, ей было семнадцать, как и мне. Брюнетка неверящим взглядом уставилась на рыжего. С самого детства Сара была уверена, что за кулисами все намного веселее и интереснее, чем на цирковой арене, а сейчас Валеска ткнул ее носом в реальную жизнь, не имеющую ничего общего с ее представлениями о мире. — Я рассказал бы тебе еще много всего интересного, того, о чем на настоящем цирковом представлении точно не расскажут, но зачем тебе это? Встречай наконец гвоздь этой программы, жизнь и судьба которого интересует тебя намного больше, чем скучные россказни обо всех вышеперечисленных. Итак, жонглер, а по совместительству фокусник Джером Валеска! — он торжественно развел руки в разные стороны и отвесил шутовской поклон. — Эту великолепную должность я получил в одиннадцать, когда Кристофер покинул цирк, а народ жаждал хлеба и зрелищ. Хотя банальные фокусы и неровня захватывающим выступлениям с животными, до которых меня не допустили из-за возраста, публика приняла меня радушно при первом же моем выходе на арену. Было это, кстати, в Неваде. Как сейчас помню: я вышел тогда из-за кулис в блестящем красно-желтом комбинезоне с огромной, размером с мою голову, черной бабочкой. Стоило мне лишь помахать зрителям, как вдруг со всех сторон послышались громкие аплодисменты и одобряющий свист. Рыжий кудрявый мальчик пришелся публике по душе, — на этих словах парень улыбнулся так искренне, что и Моррисон не смогла сдержать ответной улыбки. — В тот день я пришел домой поздно: парочка ребят моего возраста, сидевшая на первых рядах и восхищенная моим дебютом, предложила прогуляться. Мы ходили по окрестностям их городка, находившегося неподалеку, разговаривали обо всем на свете. А потом я вернулся к себе в трейлер, и сказка закончилась. Мамаша скакала на очередном мужике и визжала так громко, что даже не услышала, как я вошел. Спустя несколько секунд, когда она заметила мое присутствие, эта сучка тут же налетела на меня с… — Этого не может быть, — Моррисон резко перебила парня, не желая больше слушать этих ужасных вещей. — Даже если твоя мать очень любила… мужчин, она не могла так жестоко относиться к собственному сыну. Ты преувеличиваешь, я уверена. — Ну конечно, — Джером наигранно мило улыбнулся, — если сама Сара говорит о том, что я утрирую, то это действительно так. Очнись, красавица, — он похлопал ее по плечу, — не все живут в мармеладных домиках, как когда-то жила ты. Пока одни только засыпают в теплой постельке, других в это время уже «по-матерински заботливо» будят, больно схватив за волосы. И да, я надеюсь, ты больше меня так будить не будешь, иначе в следующий раз я тебя задушу ненароком, спутав с покойной мамочкой, — Валеска усмехнулся. — Ну да хватит разглагольствовать. Итак, подводим итоги. Жизнь в цирке — самая приятная вещь на планете. Сама посуди: что может быть лучше, чем заразиться бешенством от приобретенной новым дрессировщиком лисы и ходить после этого неделю в соседний город пешком на уколы? Что может быть веселее побоев от пьяного бугая под два метра ростом, который вдруг решил проучить за парочку сворованных яблок? И наконец, что может быть круче ночевки в неотапливаемом шатре? — парень запрокинул голову вверх и заливисто рассмеялся, словно это самая лучшая из всех шуток, что он когда-либо придумывал. — Ночевка в неотапливаемом шатре, — повторил он и расхохотался еще громче, стуча себя руками по коленям. Постепенно звук истерического смеха затих, погружая каморку в долгожданную тишину. Валеска задумчиво опустил взгляд вниз и замолчал вовсе. Парень погрузился в воспоминания, о которых говорить уже не собирался. Удар. Еще один, посильнее. Третий приходится на левый бок. Мальчик сбивается со счету. Он устает просить очередного маминого любовника остановиться, устает издавать тихие всхлипы, устает бороться. Он вновь сдается. Слезы беспрестанно катятся из голубых глаз, тонкими солеными дорожками засыхая на щеках. Согнувшись на грязном полу среди разбитых бутылок в душном трейлере, ребенок ждет, пока очередная пытка закончится. К нему никто не придет на помощь, он знает точно. Циркачи, живущие по соседству, уже привыкли слышать из этого старого трейлера детский плач и пьяные ругательства, а Кристофер уехал в соседний город за кормом для животных и вернется только завтра. С ранних лет ребенок знает, что такое побои и дебоши. С ранних лет он знает, какая слава ходит о его матери. С самого детства он с красными от стыда щеками выслушивает о ней множество похабных рассказов от других циркачей, которые не стесняются разговаривать о своих похождениях при посторонних. В свои девять лет ребенок отлично понимает, что когда к матери приходит очередной мужик, стоит бежать из трейлера и не возвращаться, пока в фургоне не воцарится гробовая тишина, возвещающая о том, что там наконец-то все уснули. Однако именно сегодня в столь поздний час никто не спал. Его со всей силы пинают под дых, отчего рыжий не может даже вдохнуть. Первые секунды после удара кажутся вечностью. Мальчик крепко жмурится от ужасной боли, но не издает ни звука. В ушах начинает противно звенеть, а стены фургона ужасно давят. Это пройдет. Он знает, знает не понаслышке. Он проходит такое не впервые. Ребенок слегка приоткрывает глаза и тут же обращает внимание на маленькую статуэтку шарманщика на столе, которую ему подарил зритель сегодняшнего представления. Мужчине очень понравилось, как искусно юный артист жонглировал шестью предметами неподалеку от шатра, и он решил поощрить мальчика, с искренней восторженной улыбкой вручив ребенку небольшой подарок. Рыжий был так рад презенту и непривычно хорошему отношению к себе, что персонально повторил доброму зрителю номер на бис, который вышел даже лучше прежнего. Приятные воспоминания вызывают легкую улыбку на губах мальчишки, которая тут же спадает после очередного возвращающего в реальность удара. — Карл, да оставь ты его уже, — неподалеку слышится невнятный женский голос. Обмотавшись салатовой простыней, покрытой множеством мерзких пятен, с надувного матраса встает женщина лет тридцати и нетвердой походкой идет к столу, где прямо рядом со статуэткой находится недопитая бутылка водки. — Лайла, твоему сыну не хватает воспитательных оплеух. Крепкой мужской руки, так сказать… ну или ноги, — полный мужчина громко икает и, почесав свою щетину, старящую его лет на семь, продолжает колотить мальчишку. Женщина тянет руку к алкоголю, и дрожащие пальцы с облупившимся маникюром случайно задевают статуэтку. Фигурка с глухим стуком падает на пол, совсем неподалеку от ноги циркачки. — Джером, — неохотно, едва открывая рот, начинает она, — сколько можно тебе говорить. Хватит приносить сюда всякий хлам, которому место на помойке! — голос срывается на крик, и Лайла, подняв фигурку, со всей силы ее бросает. Статуэтка отлетает к стене и разламывается пополам, издав громкий треск, который еще несколько секунд после раздается в ушах рыжего наряду с непрекращающимся звоном. Туловище шарманщика вместе с музыкальным инструментом отлетает в угол трейлера, а улыбающееся лицо в черной шляпе катится как раз к мальчику и едва ощутимо касается его коленки. Кислород вновь потихоньку заполняет легкие, но каждый вдох дается с огромным трудом. Глаза застилает пелена слез, нижняя рассеченная губа начинает трястись. Мальчик тихо шмыгает носом и, невзирая на практически безостановочные удары, потихоньку поднимается. Он некрепко опирается дрожащими руками на грязный пол и тут же чувствует, как в ладони впиваются осколки стекла. Мужик целится ногой в живот, но из последних сил ребенку как-то удается увернуться от удара. Рыжий наскоро подбирает голову лежащей рядом фигурки и пытается встать на ноги, но не выходит: на его плечо тут же ложится массивная волосатая рука. Толстяк поворачивает мальчика к себе и хватает за ворот рубашки, поднимая его на свой уровень. — Сегодня с твоей матерью ночую я, — он выплевывает эти слова прямо в лицо мальчику, отчего тот морщится и задерживает дыхание. — Проваливай отсюда, щенок! Мужик открывает дверь трейлера и грубо выталкивает ребенка на улицу. Мальчик больно приземляется на спину и тихо скулит. Дверь только с громким хлопком закрывается, а в фургоне уже отчетливо слышится женский смех и звук наливающейся в стакан водки. Становится холодно: пронизывающий осенний ветер задувает прямо под наполовину расстегнутую рубашку, заставляя кожу покрыться мурашками. Ребра ужасно болят, дышать по-прежнему больно. Мальчик слегка касается рассеченной губы и резко отдергивает руку. На указательном пальце виднеются свежие капельки крови. Он медленно поднимается и прихрамывающей походкой направляется в сторону шатра. Сегодня он переночует там. Затянувшееся молчание напрягало Сару, но нарушить тишину она не осмеливалась. Нервно перебирая в руках шапку, брюнетка с украдкой посматривала на парня. Рыжий по-прежнему отстраненно глядел в одну точку и не обращал внимания ни на завывающий ветер, ни на громко стучавшие капли дождя по железной кровле, ни на сидевшую напротив девушку. Пугающая широкая улыбка сползла с лица, в вечно задорном взгляде появились нотки злобы, а руки напряженно сжались в кулаки. Он рассказал ей далеко не все, и Сара это прекрасно понимала. Валеска приоткрыл занавес, поведал лишь некоторые издержки цирковой жизни, что уже вогнало Моррисон в ступор. На деле же за кулисами осталось намного больше грязи и гнили, о которых маньяк решил не вспоминать. Однако рассказов Джерома ей хватило, чтобы понять одну простую вещь: жилось парню далеко не сладко. Детство его не было таким светлым и радужным, как некогда у брюнетки. Вся его жизнь — череда жестоких испытаний с самого рождения. Имея родителей, рыжий жил по детдомовским правилам. Один. Сам по себе. Ей семь, ему девять. Она примеряет на себя новое салатовое платье с огромным количеством розочек и бантиков. «Берем,» — безапелляционно констатирует мама, глядя на счастливо блестящие детские глаза. «Идиот!» — орет Лайла, стоя над разбитой, почти целой бутылкой водки и отвешивая виновато опустившему взгляд сыну очередную оплеуху. Ей десять, ему двенадцать. На часах одиннадцать вечера. Она сидит на мягкой постели в длинной ночнушке и показывает маме театр теней при голубом свете ночника. Он стоит в обезьяньем вольере в изодранной рубашке (обезьяны вовсе не безобидные зверушки) и вываливает из ведра очередные дурно пахнущие помои, именуемые кормом для животных. Ей четырнадцать, ему шестнадцать. Около полуночи. Она сидит на холодном подоконнике в темном туалете и плачет. Соседки по комнате облили ее постельное белье холодной водой, а старенький Алкатель куда-то спрятали и не собирались отдавать. Он сидит на берегу небольшого водоёма в Висконсине и спокойно умывается. Кровь из носа хлещет рустом. Первая в его жизни попытка дать сдачи одному из материных любовников не увенчалась успехом, но ничего. Он научится. Он смотрит в спокойную гладь воды, в которой отражается полное звезд небо, и приподнимает уголки губ в легкой ухмылке. Саре стало чертовски обидно за этого рыжего парня, который прямо сейчас сидел перед ней и варился в собственных воспоминаниях. Он не заслуживал такого детства, такой жизни, таких родителей. Его судьба — следствие череды обстоятельств, никак от него не зависящих. Он не был рожден плохим. Как и всегда, не успев хорошенько подумать и трезво оценить ситуацию, в порыве нахлестнувших эмоций девушка бросилась Валеске на шею, сжимая в крепких объятиях. Она всеми силами хотела поддержать его сейчас, показать, что он не один. Парень мгновенно очнулся; он резко выпрямился и заметно напрягся, не до конца понимая, что произошло. Она мягко прижалась своей щекой к его и с искренним сожалением пролепетала прямо на ухо: — Сколько ужасов ты перетерпел за всю жизнь, Джером. Слишком ласково, слишком тепло, слишком непривычно. Слишком не для него. Он легко, почти невесомо коснулся рукой ее спины, растерянно хмурясь. — Ой, да брось ты. О такой жизни можно только мечтать, — рыжий мысленно поставил себе два за отвратительную актерскую подачу и предательски дрогнувший под конец голос. — Если бы в твоей жизни были люди, которые по-настоящему тебя поддерживали, — Сара продолжает, не обращая внимания на последние слова Валески, — все вышло бы иначе. Ты наверняка поступил бы в университет, нашел бы себе деву… — Мне не нужно твое «иначе», дура! — он резко отталкивает брюнетку от себя и с гневом смотрит на нее. — Все, что ты считаешь нормальной жизнью, для меня смертная скука! Мне нравится моя нынешняя жизнь! Перестрелки и убийства всяко лучше твоего университета! Девушка вскакивает вместе с ним. — Ты не можешь так думать! Каждому нужна рука, которая не давала бы уйти на дно! А она права, чертовски права, и он это знает. Это заставляет посильнее сжать челюсти от злобы и срочно выйти из каморки. В лицо летят мерзкие капли дождя, но Джером не обращает на это внимания. Он с демонстративной заинтересованностью смотрит на серую готэмскую панораму и, судя по всему, продолжать разговор не собирается. — Каждому нужна поддержка, каждому нужен человек, которому доверяешь, — Сара вновь стоит рядом, виновато поднимая взгляд на Валеску. — нужна… — она осекается, — забота? — Забота?! — он истерично хохочет и хищно смотрит на нее. В душе начинает клокотать гнев. — Забота… Слово-то какое противное! Даже в полицейском участке он не сверлил ее таким полным ненависти и презрения взглядом, как сейчас. Казалось, еще секунда — и Джером сбросит ее с крыши. — Правда или действие?! — громкий и неожиданный выкрик пугает настолько, что девушка не успевает подумать и повторяет последнее слово. — Поцелуй меня. Снизу, несмотря на такую высоту, отчетливо слышатся звуки сирен пожарных машин. Готэм не может прожить ни дня без происшествия. Снизу люди ходят и дышат, в то время как на крыше старого завода жизнь, кажется, резко остановилась. Тишина уже не гнетет, гнетут последние слова рыжего. — Что? — голос предательски дрожит, с потрохами выдавая волнение девушки. — Уши давно чистила? — ехидно подмечает Валеска, окидывая ее непривычно холодным взглядом. Злобные чертики по-прежнему виднелись в голубых глазах. — У нас с тобой новая игра, верно? Я бедный мальчик, не знающий, что такое любовь и забота. А ты у нас, кхм, женская версия Робин Гуда. Что ж, давай, девочка, покажи мне ласку и нежность. Она виновата. Она вскрыла вечно гноящуюся рану, заставила детально вспомнить все то, что он годами пытался забыть. Он не простит ей этого. Она все это начала, она и закончит. Напряжённые руки боязливо ложатся на плечи рыжего, касаясь холодной ткани черной ветровки; девичий взгляд робко опускается вниз. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем она перестает заинтересованно таращиться на креативную шнуровку белых кроссовок и, приподнявшись на носочки, неуверенно тянется к растянутым в зловещей ухмылке губам. Каждая клеточка тела девушки дрожит то ли от усиливающегося осеннего ветра, то ли от сковывающего страха, а глаза стыдливо прикрыты. Почувствовав горячее, опаляющее кожу чужое дыхание и легкое соприкосновение губ, Сара вдруг испуганно отстраняется, но внезапно оказавшаяся на талии крепкая рука не позволяет уйти далеко. Валеска за доли секунды притягивает брюнетку к себе и уверенно впивается в мягкие губы требовательным поцелуем. Дрожащие от волнения руки соскальзывают с плеч и настойчиво упираются в твердую грудь, но парень игнорирует любые попытки девушки вырваться из хватки. От такой непривычной близости сердце начинает бешено колотиться, а ноги подкашиваются сильнее, чем на скользком карнизе. Сара открывает рот, чтобы что-то сказать, и язык парня уже бесцеремонно проникает внутрь. Она впивается руками в ветровку, что-то возмущенно мычит, а затем, устав сопротивляться, сдается. Слишком стеснительно и несмело, скованно и неуклюже Сара начинает отвечать. Его учащенное жаркое дыхание обдает кожу приятным теплом, таким необходимым в подобную погоду. Девушка сама не замечает, как тонкие пальцы, уже переставшие волнительно трястись, зарываются в мягкие рыжие волосы и периодически их поглаживают. Исходящий от парня аромат кофе опьяняет сейчас посильнее любого алкогольного напитка, заставляя забыть обо всем на свете. Раздается настойчивый звонок телефона, заставляющий их неохотно отпрянуть друг от друга. Прежняя Сара возвращается и демонстративно отворачивается, с напускным интересом глядя на один из небоскребов. Привычно веселым голосом Валеска отвечает на звонок, несколько минут молча выслушивает собеседника, а затем с сухим «понял» кладет трубку. — Целоваться ты, конечно, не умеешь, — он снисходительно улыбается и хлопает девушку по плечу. — Но ты не переживай, я еще научу тебя. С тобой, дорогуша, как всегда весело, но, увы, мне опять надо идти. Не скучай без меня, — хихикнув, рыжий треплет брюнетку по щеке и направляется в сторону лестницы. А недовольный Тео Галаван тем временем ожидал Джерома у себя в кабинете.