***
Пунктуальность была не самой сильной чертой Валески, и сейчас, сидя в дорогом кресле и равнодушно сверля взглядом панорамное окно, Галаван в очередной раз в этом убеждался. Он позвонил парню около получаса назад и приказал в срочном порядке прийти к нему, но в этом просторном, роскошно обставленном кабинете бизнесмен по-прежнему находился один. Ливень на улице разошёлся; капли дождя почти безостановочно тарабанили в идеально чистые стекла, а сквозь эти удары порой можно было четко уловить звук нервных постукиваний ручки по лакированной поверхности стола. Галаван раздраженно выдохнул и перевел взгляд на часы, когда дверь с шумом распахнулась. — Вы видели, что на улице творится? Ужас какой-то, — бодрый голос вошедшего разрезал тишину кабинета. Валеска стоял на пороге до нитки мокрый: на черной ветровке не было ни единого сухого островка, веснушчатый нос временами поблескивал на свету, а с рыжих волос то и дело стекали капли воды. Судя по всему, парень не особо торопился к боссу. — Мы договаривались встретиться в шесть часов вечера, Джером, — начал Галаван, скрепив руки в замок. — Сейчас уже без десяти семь. Очень безответственно с твоей стороны заставлять меня ждать. Пропустив мимо ушей скучные нотации бизнесмена и даже не удосужившись снять сырой гардероб, парень по-хозяйски плюхнулся на диван. — Мистер Галаван, в городе ужасные пробки, — он возмущенно вздохнул и пожал плечами. — Так что во всем этом безобразии виноват вовсе не я. — Дело не только в опоздании, Джером, — более серьезным тоном продолжил Галаван, и от этого тона Валеске впервые стало слегка не по себе. — Стоило мне освободить тебя из Аркхэма, как ты начал где-то пропадать. Сначала ты прятался от Гордона, затем после нападения на участок без предупреждений исчез на всю ночь, а сегодня ты умудрился пропустить собрание, на которое я просил явиться всех. — А что за собрание? — Меняешь тему, — Галаван недовольно цокнул. — Если ты не против, сначала я закончу тему, с которой начал. Понимаешь, Джером, в нашем плане далеко не последнее место занимает излишняя предосторожность. Знаешь, например, кто и зачем поспособствовал скорейшему отправлению Добкинса на тот свет? — Ну, скажем, догадываюсь, — уклончиво ответил рыжий, потупив взгляд. — Этот кудрявый никогда мне не нравился, честно тебе скажу. За его вечным желанием угодить и слащавой улыбочкой нетрудно было разглядеть предателя, в любую секунду готового пойти на все ради спасения собственной шкуры. Ты только представь, сколько Добкинс успел бы наговорить Гордону, если бы Табс не прикончила его? Сидя на обитом бархатом диване, Валеска беспечно смотрел на свои кроссовки и перебирал в руках кончик черного шарфа. С виду могло показаться, что он изнывал от скуки и вовсе не слушал говорящего, но это было вовсе не так. Данная тема для разговора заставляла насторожиться и впитывать словно губка то, о чем рассказывал бизнесмен. — Не помню, чтобы у меня в гардеробной имелся подобный шарфик, — Галаван нарушил затянувшуюся тишину, с легким изумлением взглянув на черную вещицу. — Отобрал у какого-то тинейджера по пути сюда, — рыжий даже не вздрогнул от резкой смены темы; оставив предмет гардероба в покое, он поднял задорный взгляд на бизнесмена и усмехнулся. — Так, к чему все это представление касаемо Добкинса? — А к тому, что на его месте мог оказаться ты, причем в тот же день, когда впервые чуть не попался на глаза Гордону. Тебе повезло: в тот раз я не продумал всех мелочей, поэтому не установил персональной слежки ни за одним из вас. Скажу честно, я уже ждал появления копов в своей квартире, но ты меня приятно удивил. Не выдав меня тогда, ты, можно сказать, прошел внеплановую проверку на верность. К слову, из всех маньяков ты единственный, за кем не приглядывают. Ты, наверное, спросишь, почему? Все просто: я стал доверять тебе. Доверие. Джером прокрутил это слово у себя в голове несколько раз, словно пробуя его на вкус. Галаван говорил это уверенно и с уважением, смотря прямо в глаза. Доверие — фундамент всех крепких отношений. Доверяют дети своим родителям, рассказывая о прошедшем дне, девчонки — своим сестрам, шушукаясь с ними на чердаке и показывая фотографии новеньких, найденные в соцсетях. Доверяют друг другу люди, задавшиеся общей целью, а хозяин доверяет своему верному псу, убежденный в том, что тот не предаст и в любую секунду принесет тапочки. Их доверие больше всех описывает предпоследний пример, рыжий уверен. Решившись взять этот город под свою власть, они мысленно пожали друг другу руки. Именно доверие является важнейшим ключом к достижению общей цели. Гордо выпрямившись, маньяк в знак благодарности приложил ладонь к сердцу. — Ты очень молод, Джером, и нетрудно догадаться, как ты проводишь свободное время, — бизнесмен многозначительно взглянул на Валеску. — В твоем возрасте это абсолютно нормально, однако постарайся взять себя в руки. Мы уже близки к господству над Готэмом, не забывай об этом. Гулять, так и быть, я тебе разрешаю, но в меру, — Галаван погрозил указательным пальцем и доброжелательно улыбнулся. Джером улыбнулся так широко, как умел только он, и залился громким хохотом, запрокинув голову. Смеялся он примерно с минуту и не мог видеть, как неприязненно все это время морщился бизнесмен. — А теперь к делу, — устав слушать истерический хохот, Галаван продолжил. — На сегодняшнем собрании речь шла о нашей дальнейшей стратегии. Решающие действия предстоят через неделю, на благотворительном концерте, спонсором которого будет наша главная цель — четырнадцатилетний Брюс Уэйн. Я уверен, ты не имеешь ни малейшего понятия, кто он такой, поэтому поясню. Брюс — сын создателя главнейшей корпорации Готэма, Томаса Уэйна. В восемь лет мальчишка стал сиротой и на сегодняшний день живет в огромном особняке под опекой своего дворецкого. — И зачем же нам нужен этот Брюс? — Валеска явно не улавливал ход мыслей мужчины. — Джером, не глупи. Уэйн-младший — главная артерия Готэма. За мальчишкой стоит куча невыполненных отцом проектов, которые могут дать этому городу даже больше, чем он имеет сейчас. После смерти единственного наследника Готэму не останется ничего иного, кроме как преклониться перед нами. Суть плана начала приобретать более четкие очертания. — Что надо делать? — решительно спросил парень, с предвкушением взглянув на Галавана. — А вот это самое интересное, — бизнесмен заговорщически подмигнул. — Важнейшие действия будут разворачиваться именно на сцене, а тебе достанется одна из главнейших ролей. Рыжий фокусник с накладной бородой и сногсшибательная блондинка в качестве ассистентки точно сразят Готэм наповал. Именно тебе и Барбаре предстоит вершить это правосудие. Конечно, на концерте роль нашлась и для меня, но, увы, второстепенная. Моя задача — попытаться вас остановить, ваша — эти попытки пресечь на корню. Зрители должны понять, что их уже никто не спасет. — А потом? — с коварной ухмылкой спросил парень. — А потом вы убьете мальчишку, и город станет нашим. — Будьте уверены, мистер Галаван. Я не подведу. — Я уверен, Джером. Совсем скоро о тебе узнает весь мир, — мужчина сдержанно улыбнулся парню, который уже стоял у выхода, а, оставшись в одиночестве, продолжил, — и так же скоро он о тебе позабудет.***
Панорамное окно с видом на мегаполис, букет роз на стеклянном столике, большая стопка модных журналов там же — кажется, именно об этом мечтала Хейзи Нельсон все годы, что выступала в цирке. В одну из прохладных летних ночей, лежа рядом с Джеромом на старом матрасе в фургоне и чертя указательным пальчиком на его груди незамысловатые узоры, гимнастка рассказывала рыжему про красивую, роскошную жизнь, которая ее ожидает и которую она заслуживает. Поток разбушевавшейся фантазии было не остановить, и девушка вслух описывала королевскую люстру со множеством переливающихся на свету украшений, декоративные деревья в углах комнаты и даже картину Пикассо на стене (хоть она и не видела ни одной из них). Парень лишь изредка хихикал над нелепыми высказываниями блондинки и удивлялся ее легкомыслию. Валеска всегда считал подобные мечтания глупостями, и сейчас, находясь в этом самом эталоне роскошной жизни, лишь сильнее в этом убеждался. Двуспальная кровать из резного дерева, устланная бордовым шелковым покрывалом, была чересчур мягка, розы на стеклянном столике пожухли еще два дня назад, а по огромному телевизору смотреть было определенно нечего. Утопая в объятиях кучи подушек, рыжий со скучающим видом всматривался в экран телевизора. В воздухе витал до тошноты приторный аромат духов: сюда опять заходила Барбара, дабы взять со столика очередной журнал. Если бы Джером хоть немного вслушивался в речь ведущих шоу, то понял бы, что главным объектом обсуждений являлись именно маньяки, но в данный момент парня занимало вовсе не это. Мягкий взгляд зеленых глаз, крепкие объятия и нежные девичьи губы — недавние события прокручивались в голове уже третий день, и если первое время эти воспоминания вызывали у рыжего довольную улыбку, то теперь навязчивые мысли порядком раздражали. Пара секунд — и назойливые голоса двух ведущих резко прекратились; комната погрузилась в звенящую тишину. Отбросив пульт на другой конец кровати, маньяк устремил взгляд на слишком белый, слишком идеальный потолок без единого изъяна. Казалось, от долгого созерцания белоснежной поверхности перед глазами скоро появятся блики. В ее квартире потолок другой: с трещинами и осыпавшейся штукатуркой, он слегка отдает желтизной и выглядит так, словно вот-вот обвалится, но он хотя бы не вызывает такой рези в глазах и желания поскорее отвести взгляд. Парень сел на кровати и осмотрелся. Прямо рядом со стеклянным столиком находилось черное кожаное кресло. Стоит в него сесть, как по комнате раздастся противный звук, а спину проберет неприятный холодок. Креслу в ее квартире точно не один десяток лет, и за все годы оно заметно потрепалось: обивка местами стерлась, порвалась и выпустила наружу небольшие клочки синтепона, а пружины скрипели так, словно норовили в любой момент впиться в зад. Однако в этом кресле сидеть было намного удобнее, и Джером это подметил еще в тот день, когда получил ранение. Валеска с шумом выдохнул и резко отвернулся в другую сторону. Каждый шаг, каждая мелочь сопровождалась незначительным напоминанием о ней, и напоминания эти действовали на нервы с каждой секундой сильнее. Взгляд неосознанно остановился на двух абсолютно одинаковых прикроватных тумбочках с резными узорами. Сейчас лакированные дверцы вызывали огромное желание достать из кармана нож и нацарапать на них что-нибудь неприличное, а позолоченные ручки хотелось отвинтить и выбросить куда подальше, только бы не мозолили глаза. В ее квартире прикроватная тумбочка лишь одна, и выглядит она намного скромнее. Именно там находился ее паспорт и дополнительный дубликат ключа от входной двери, который, к слову, после первой их встречи оттуда пропал. Похоже, она так этого и не заметила. Валеска едва слышно выругался. Зарывшись рукой в волосы, он подбежал к огромному зеркалу, зеркалу шкафа-купе, и уставился на свое отражение. Сейчас с этим диким взглядом исподлобья и сжатыми в тонкую полоску губами маньяк не был похож на того вечно смеющегося клоуна, коим его запомнили горожане Готэма. Сейчас он выглядел по-настоящему устрашающе. Он отодвинул дверцу с зеркалом. Из всех полочек шкафа заняты были лишь три. — У меня там было сломано лишь три ящика. Твоими усилиями, Джером, я лишилась всех пяти. Ты определенно мастер. — Черт! — громкий выкрик прозвучал слишком неожиданно посреди звенящей тишины. Валеска подбежал к столику и, с ненавистью смахнув вазу с цветами, оперся руками о гладкую стеклянную поверхность. Сердце отбивало бешеный ритм, перед глазами мелькало множество ярких обложек глянцевых журналов, а в ушах до сих пор отдавался ее искренний смех вперемешку со звоном недавно разбитой вазы. Уже три дня парня мучил лишь один вопрос: почему именно она прочно въелась в его мысли? Почему это не одна из тех черлидерш в коротеньких юбчонках, чей автобус так и не удалось поджечь, почему это не какая-нибудь высокая красавица с идеальной фигурой и пухленькими губками? Тот факт, что все чертовы мысли крутились лишь вокруг этой несуразной девчонки, заставлял поплотнее сжать челюсти и даже скрипнуть зубами от негодования, ведь такие как она обычно бесили рыжего. Мамина дочка, не знающая ровным счетом ничего об этом мире. Валеска ручается, она никогда не чувствовала настоящей боли и не сталкивалась лицом к лицу с поистине ужасными вещами. Вплоть до одиннадцати лет (небывалая роскошь) она сидела в своем розовом мирке, в полной изоляции от настоящей жизни. Таких как она Джером частенько видел в цирке; чистых прилежных девочек, искренне хохочущих над глупыми шутками клоунов-алкоголиков, порой хотелось хорошенько потаскать за волосы, чтобы выбить всю дурь из их светлых голов. Удивительно, что она до сих пор жива в этом чертовом городе. Впрочем, и это поправимо. До безобразия наивная. Вечный настрой а-ля «давайте жить дружно» подходит дошкольникам, но не шестнадцатилетним девицам. Те крепкие объятия, поддержка, тот поцелуй — все не более, чем просто телячьи нежности, после которых неплохо бы окунуться в чан с кислотой, чтобы снять с себя все чужие прикосновения наверняка. Джером уверен (процентов на девяносто девять), что тогда в человеческом тепле по большей мере нуждалась она сама, вовсе не он. Если бы сейчас кто-то повернул время вспять и те события повторились, парень непременно придушил бы ее прямо на той чертовой крыше. Непредусмотрительная. Рыжий до сих пор помнит то недостаточно резкое движение сбоку, которое можно было ощутить даже с зажмуренными глазами. Она попробовала воткнуть ножницы ему в лицо. Случись это, что произошло бы дальше? Из-за предательски трясущихся рук заостренные кончики попали бы в аккурат в щеку и доставили бы лишь легкие неудобства, а вот для девочки был бы обеспечен очень плачевный финал. Слишком слабая. Она и пикнуть не успеет, когда у шеи появится нож, а последним, что она увидит, будет его широкая улыбка. Под ее хрупким телом особенно стремительно растечется лужица крови, из приоткрывшихся уст вместо просьб о пощаде будет вырываться лишь несвязное бульканье, и взгляд зеленых глаз навсегда застынет в гримасе ужаса. Дверь за спиной хлопает так громко, что рыжий невольно вздрагивает, но не оборачивается. Твердой походкой он шагает в сторону выхода из этой злополучной квартиры и уже хватается за массивную позолоченную ручку, когда его окликают. — Я слышал какой-то шум из твоей комнаты, Джером. Все в порядке? — Настроение что-то плохое, — жалобно отвечает рыжий и, обернувшись, одаривает Галавана диким взглядом. — Мне надо срочно кого-нибудь убить.***
Девчонки любят мечтать и воображать, такова их природа. Одни представительницы прекрасного пола проводят дождливые вечера в компании любовных романов, представляя себя на месте главных героинь и всей душой веря, что когда-нибудь и они окунутся в эту прекрасную атмосферу безрассудной любви; другие леди, ложась в кровать, придумывают остроумные реплики на разные ситуации и воображают, как будут затыкать ими особо высокомерных личностей. Подобные мысли заставляют чувствовать себя лучше и значительно поднимают настроение. Сара не мечтала уже давно: мысли о живой матери вызывали лишь слезы, а на обычные девичьи грезы вроде принца на белом коне или автографа от кумира просто-напросто не было времени. В одиннадцать лет жизнь открылась девочке с новой, не совсем радужной стороны и затянула ее в свой водоворот событий. Детский дом с кучей недоброжелателей, переезд в новый город, полная независимость — мечты остались лишь ярким словом на одной из страниц в ее личном дневнике, который Моррисон не вела с десятилетнего возраста. — Встанут тут посередине, а прохожим что, по воздуху летать?! — возмущенно провизжала тучная дама с сумками и кое-как обошла девушку, намеренно посильнее ее задев. Сара тут же пришла в себя. Потерев ушибленный бок и поправив чехол с гитарой на плече, она направилась в сторону выхода из перехода. В кармане куртки складно позвякивали монеты, слева компания подвыпивших парней обсуждала бои без правил, а мысли брюнетки вновь унеслись далеко за пределы серых стен. Величественный вид мегаполиса, открывающийся с крыши высокого здания, сильные руки на талии и голубые глаза, заставляющие позабыть обо всем на свете — наверное, именно о таком первом поцелуе грезили девочки перед сном и именно он не выходил из головы Моррисон уже несколько дней. Обстановку в тот момент юные мечтательницы без сомнения назвали бы романтической, а в дальнейшем точно стали бы задумываться о продолжении. Впервые за долгое время о таких вещах задумалась и Сара. Девушка не помнит, когда в последний раз была столь счастливой: она с улыбкой смотрела на тот шкаф и долго любовалась починенными в нем полочками, хихикала, глядя на свою фотографию в паспорте и уже безо всякой злобы вспоминала случай с пауком. Каждый связанный с парнем момент казался тогда крайне милым и вызывал в душе бурю эмоций. Холодный ветер с редкими дождевыми каплями ударили в лицо совсем неожиданно, заставляя неприятно поежиться и получше натянуть на голову шапку. Та компашка поддатых парней неспешно направилась по широкой улице направо, в сторону многоквартирных домов из красного кирпича, и Сара задумчиво посмотрела им вслед. Этой же самой дорогой девушка чуть ли не вприпрыжку бежала домой, надеясь увидеть там его. Второпях она не успела заглянуть ни в один продуктовый магазин, и, как выяснилось, зря. Незваных, но долгожданных гостей в квартире не было, равно как и в холодильнике еды. В тот день Моррисон узнала, что девчонки любят не только грезить. Светлые мечты уступили место долгим раздумьям, в ходе которых брюнетка пришла к выводу, что проблема в ней. Она долго стояла у зеркала в ванной в попытках разглядеть свои изъяны. В тот момент недостатком казалось все: и недостаточно послушные волосы, и слишком светлые ресницы, которые всегда приходилось подкрашивать, и даже эта пресловутая ямочка на щеке. Тяжко вздохнув, девушка отвела взгляд от тех парней и пошла в противоположную сторону. Домой идти не было ни малейшего желания. Дома не было никого, там она была наедине с собой, и за последние два дня это стало настоящим наказанием. Третий день в одиночестве она не выдержит. Моррисон торопливо шлепала по лужам, нервно озираясь по сторонам. Если дома она была абсолютно одна и просто варилась в собственных мыслях, то на улице эти мысли становились явью. Девушка сбилась со счету, сколько раз она замечала в переходе рыжую макушку, внезапно мелькнувшую в толпе, слышала звонкий смех, после чего крутилась по сторонам, словно ошпаренная, а сегодня по дороге сюда умудрилась столкнуться с парнем в до боли знакомой черной ветровке. Тот, увы, оказался блондином. Пока судьба была к Саре благосклонна: за все время, что она шла по улице, ей не встретилось ни единого прохожего, в ком можно было бы узнать его. Брюнетка сбавила шаг; достав из кармана наушники, она врубила на полную мощность первую же попавшуюся песню и пошла вперед по мокрому тротуару. В лужах отражались огни вечернего мегаполиса, в ближайших магазинах и ресторанчиках загорались неоновые вывески, вызывающие неприятную рябь в глазах. Мелодия в наушниках была ритмичная и довольно жизнеутверждающая, но даже она не могла заглушить ту медленно накатывающую растерянность. Как девушка посмотрела бы сейчас в глаза матери, будь та жива? Как объяснила бы все, что произошло за последние дни? Страшно представить. Моррисон уже вообразила, как она стыдливо опустила бы глаза, боясь увидеть полный осуждения взгляд матери, и не проронила бы ни слова. А что в таких случаях принято говорить? «Мам, познакомься, это Джером. Он второй человек после покойной Мэри, с кем я значительно сблизилась, — на этом месте она точно осеклась бы, — в этом городе. Он не дает мне утонуть в одиночестве, а я покрываю его от полиции». Как же стыдно. В попытках отвлечься она свернула с главной улицы и оказалась в полутемном скверике. Неподалеку виднелся временами мигающий фонарь, а по обеим сторонам от девушки возвышались старые постройки со сплошь изрисованными стенами и полукривые заборы. В наушниках заиграла классика. Под аккомпанемент фортепиано брюнетка медленно шагала вперед. Удивительно, но стало чуточку легче: тревожные мысли унеслись на второй план, и впервые за эти несколько дней в душе появилось некое умиротворение. Сколько лет нужно прожить в Готэме для полного понимания того, что в подобных районах не стоит ходить даже днем, не говоря уже о темном времени суток? Видимо, очень много, поскольку Сара чувствовала себя здесь вполне комфортно и не считала нужным хотя бы парочку раз обернуться. Темный силуэт позади остался незамеченным, а тягучий запах опасности ударил в нос лишь после того, как шеи коснулось холодное лезвие ножа. В наушниках по-прежнему мелодично звучало фортепиано, заглушая вкрадчивый шепот сверху и не давая разобрать ни единого слова. Когда над ухом прозвучал бешеный рык, приступ паники окончательно охватил девушку. Громкий стук сердца раздавался в ушах наравне с классической музыкой, и сквозь все это богатое многообразие звуков Моррисон уловила где-то вдали звонкий смех. Не тот басистый заливистый смех, что несколько раз мерещился ей в переходе, а самый настоящий истерический хохот, который невозможно перепутать ни с чем. Рука нападающего дрогнула от неожиданности, и острое лезвие полоснуло по горлу, оставив после себя неглубокий порез. Брюнетка громко вскрикнула от жгучей боли; воспользовавшись легким недоумением преступника, она кое-как вырвалась из ослабевшей хватки и отбежала к ближайшей стене. Сара чувствовала, как стекающие по шее струйки крови неприятно холодили кожу и вызывали легкий озноб, но сейчас брюнетку волновало вовсе не это. Заливистый хохот сменил бодрый свист, не предвещающий ничего хорошего. Напрочь позабыв о саднящей ране и злоумышленнике, девушка обернулась на звук. Поблескивающие в полумраке рыжие волосы, расслабленная походка, временами проскальзывающая на губах улыбка — это был именно он, у брюнетки не оставалось сомнений. Засунув руки в карманы, Джером неспешно направлялся с противоположной стороны улицы к тому парню, и Моррисон впервые взглянула на злоумышленника. Молодой человек был чрезвычайно худ и бледен, словно долгое время чем-то болел; нож давно выпал из его рук. Неловко переминаясь с ноги на ногу, парень судорожно оглядывался по сторонам, точно ждал хоть от кого-то помощи. Похоже, он тоже узнал этого рыжего прохожего. — Знаешь, парень, — с веселой улыбкой начал Валеска, подойдя ближе, — ты впервые пытаешься кого-то ограбить, верно? Только честно. После неуверенного кивка маньяк довольно хмыкнул. — Так я, собственно, и думал. Позволь провести тебе небольшую лекцию на тему уличного грабежа, — с этими словами он демонстративно выпрямился и, вынув руки из карманов, с подробными жестикуляциями начал объяснять. — Во-первых, прежде чем выдвигать свои условия, убедись, что твоя жертва не в наушниках и может тебя слышать. Джером весело захихикал и указал рукой на валявшиеся на рядом с ножом наушники. Пропажу девушка заметила только после слов рыжего; видимо, она убегала так быстро, что случайно их выронила. — Во-вторых, прими правильное положение. У девочки за спиной чехол с гитарой, не позволяющий занять выгодное положение. Будь она хоть чуточку умнее, то непременно поняла бы, что преимущество на ее стороне и, хорошенько тебя пнув, давно бы убежала, — маньяк заливисто рассмеялся и мельком взглянул на Сару, все это время внимательно его слушавшую. — Жертву лучше прижать к стене, чтобы все попытки вырваться были безуспешны. Расстояние между молодыми людьми было небольшое, но Валеска, видимо, решил сократить и его. Он шагал навстречу парню, с интересом наблюдая, как тот напуганно пятится назад. Игра в кошки-мышки продолжалась бы очень долго, если бы мышка не уперлась спиной в фонарный столб. — Не стена, конечно, — маньяк хищно усмехнулся, — но тоже пойдет. Ну и напоследок: прежде чем нападать на жертву, убедись, что кроме тебя на нее никто не точит зуб. Моррисон чуть не завизжала, когда рыжий, схватив парня за волосы, со всей силы приложил его лицом к столбу. По улочке пролетел леденящий душу крик, а Джером, видимо, только начал развлекаться. Действо, разворачивающее прямо под временами мигающем фонарем, было поистине жестоким и больше походило на убой животного. Поначалу бедняга что-то сбивчиво тараторил, и из этой бессвязной речи девушка узнала, что он всего лишь наркоман, которому требовались деньги на новую дозу. Парень пытался прикрыть лицо руками, слезно умолял его пощадить, но Валеска даже не слушал. Маньяк наносил удары практически безостановочно, не щадя ни своих сил, ни костяшек пальцев. Дикая улыбка сползла с лица, во взгляде исчезли привычные смешинки — Джером абсолютно не контролировал себя. Он не мог видеть, как искажалось в гримасе боли лицо наркомана, не слышал его рыданий и тихого «прошу», на которое тут же отреагировала девушка. Она понятия не имеет, чем руководствовалась в тот момент: желанием спасти наркомана, который не заслуживал столь жестоких пыток, или же стремлением помочь Валеске вновь вернуться в строй. Однако тогда, глядя на рыжего, она искренне желала вновь увидеть его улыбку и услышать заливистый хохот, ведь все это пугало уже намного меньше, чем не выражающая никаких эмоций физиономия. Маньяк даже не вздрогнул, почувствовав неуверенное прикосновение к своему плечу; в очередной раз он занес руку для удара, и покрасневшие костяшки пальцев встретились с давно кровоточащим носом бедняги. У Сары не оставалось сомнений: еще пара минут ее подобных попыток спасти парнишку — и он точно не выдержит. В подтверждение мыслям девушки из уст молодого человека вырвался слабый хрип. Действовать надо было решительнее, однако назревал вполне актуальный вопрос: сколькими переломами она отделается после этих решительных действий? Судя по направлению кулака, в этот раз рыжий целился в висок; предстоящий удар мог быть последним в жизни наркомана. В следующую секунду все произошло слишком быстро: Моррисон кое-как вцепилась двумя руками в запястье Валески и на всю подворотню выкрикнула его имя.***
Он намеренно пошел в абсолютно противоположную от ее дома сторону, чтобы не было соблазна заскочить на огонек, специально выбрал в качестве мест для прогулки полупустые подворотни, где точно не ступит ее изнеженная ножка, и все равно встретил ее. Закон подлости, не судьба точно. Он всю дорогу выдумывал о ней гадости похлеще, чем в квартире Галавана, с презрительной ухмылкой вспоминал проведенное вместе время, но себе так и не поверил. Осознание тупого бессилия вызывало дикую ярость, и приходилось глушить навязчивые мысли чем попало: он громко хохотал в безлюдных сквериках, с ненавистью пинал попадавшиеся под ноги пивные банки и выискивал глазами потенциальную жертву, на ком можно было бы выместить животный гнев. И жертва нашлась. Вот только не его. Ее синяя ветровка ярким пятном выделялась на фоне серых лохмотьев того худощавого парня позади, а поблескивающее в полумраке лезвие ножа у ее шеи почему-то вызвало легкую дрожь в руках. Грабитель оказался обычным наркоманом; как выяснилось в ходе его угрожающих речей, парень выслеживал брюнетку все три дня, что она играла в переходе, и сегодня решил воплотить свой план в действие. Он не знал, какую огромную ошибку совершает. — Выворачивай карманы, сучка! — прорычал грабитель девушке прямо на ухо, отчего та едва заметно вздрогнула, но не больше. Руки предательски затряслись с новой силой, и Валеска убрал их в карманы. Поведение брюнетки вызывало у него явное недоумение. В таких случаях принято зубами цепляться за жизнь, хвататься за каждую спасительную веточку. Любой другой человек давно отдал бы все, что у него было, дабы прийти домой живым, так почему же она не делала ровным счетом ничего? Осознание пришло к рыжему в виде проводка, тянущегося от кармана ветровки до уха, обоих ушей. Как же глупо. Наркоман в очередной раз хотел что-то сказать девушке, когда Джером, не сдержавшись, заливисто рассмеялся ото всей комичности ситуации. В том, что он привлек к себе внимание обоих, не было никаких сомнений. Поведение испугавшегося грабителя, который начал нервно озираться по сторонам, непременно рассмешило бы маньяка еще сильнее, если бы не пискливый девичий вскрик. Сердце пропустило несколько ударов, когда Валеска заметил тонкую дорожку крови, стекающую по коже, а тот пронзительный взгляд зеленых глаз окончательно выбил почву из-под его ног. Остальное маньяк помнил смутно: какая-то нелепая постановка перед тем парнем, неистовый крик, боль в костяшках пальцев и ее голос, доносящийся как будто издалека. Ее***
— Салат из морепродуктов, — объявила она с робкой улыбкой и поставила тарелку на стол. — Твой любимый. Обычное «спасибо» встряло в горле комом; получилось лишь выдавить из себя едкую усмешку и пододвинуть блюдо к себе. Несмотря на то, что парень не ел с самого утра, аппетита не было совсем. Пока он ковырялся вилкой в тарелке, брюнетка сидела напротив и с напускным интересом вглядывалась в белую поверхность стола, сплошь покрытую царапинами. Он частенько чувствовал на себе ее мимолетные взгляды, которые девушка старалась бросать незаметно, краем глаза видел, как она несколько раз открывала рот, чтобы что-то сказать, однако никак не могла осмелиться нарушить тишину. Как только они вошли в эту самую квартиру, в нос тут же ударил привычный запах, которому рыжий так и не придумал названия и который ощущался лишь здесь. На желтоватом потолке по-прежнему виднелись трещины, выцветшие от времени обои не имели ничего общего с яркими стенами в квартире Галавана, а из окна открывался вид на одинокий уличный фонарь, не на мегаполис точно. Сжигающая изнутри ярость постепенно отступила, и на смену ей пришло безмятежное спокойствие. Спокойствие, которого не хватало все это время. — Тебя давно не было, — она наконец-то подала голос и уже безо всяких увиливаний взглянула на Валеску. — Ты не поверишь, но мэр Готэма оказался крепким поросенком. Сначала его пришлось долго расчленять, а потом так же долго отмываться от крови, — парень весело хихикнул, и губы его расплылись в неестественно широкой улыбке. Она не заметит лжи, это очевидно: яркий образ рыжего психопата плотно въелся в мозг и оставил после себя огромный след в виде излишней мнительности и даже, наверное, паранойи; очередное убийство точно не вызовет никаких подозрений. Так и вышло — девушка поверила, не сомневаясь ни на секунду. Взгляд опустила так резко, что Джером невольно расхохотался, губы сжала плотно, дабы не расплакаться. Ее отчаянные попытки показаться смелее после всего, что произошло, выглядели чертовски нелепо, особенно сейчас, когда карты каждого почти раскрыты. — Когда ты уйдешь? Тот же дрожащий от подступивших слез голос, тот же полный надежды взгляд — все абсолютно так же, как в тот вечер, когда парень получил ранение. Тогда она искренне надеялась на то, что он поскорее уйдет, вот только на что она надеялась сейчас? И он озвучил ей вывод, к которому шел все эти дни. — А знаешь, мне здесь нравится. Думаю, я тут надолго. Сара даже не повела бровью. Взгляд зеленых глаз стал непривычно непроницаемым, дыхание от волнения ничуть не сбилось. Вот только на доли секунды дрогнувшие в улыбке губы показали, что надеялась она именно на этот ответ.