***
Его появление было эффектным, несомненно. Стоять в коридоре в странном белом комбинезоне, слушать звуки драки в кабинете Брюса Уэйна, а затем войти туда самому как вишенка на торте — браво, Джером, браво! В душе бушевал восторг от недавней сцены: ошарашенные лица Уэйна и его дворецкого того стоили. Стоило признать, Брюс вырос, хотя и остался таким же щуплым на вид. Черты лица стали взрослее, а фирменная Уэйновская выдержка, видимо, передавалась по наследству — в кабинете стоял убийца, а у хозяина поместья в глазах не было и толики страха. Смелый малыш Брюс. В любом случае, все это было неважно, ведь Джером до сих пор видел в нем того мальчишку, которого так страстно желал убить. — Зачем? — Просто это последнее, чего мне хотелось, и сейчас, после моего воскрешения, эта идея свербит в мозгу. Отбросив все эти пафосные «поставить Готэм на колени», «вскрыть главную артерию города», что были заложены в Джероме как в роботе-убийце два года назад, можно было понять простую истину. Брюс Уэйн заслуживал боли. Он заслуживал смерти. Родители умерли? Пустяки. Детство наполнено серыми красками? Подумаешь! Можно было добавить ярких цветов в свою жизнь. У мальчишки был огромный особняк, успешная компания и дворецкий, заменивший отца. Брюс Уэйн ни в чем не нуждался. «Бедные» ребятишки с целым состоянием за спиной и людьми, на которых можно положиться, для Джерома были как красная тряпка для быка, как живая мишень, которую необходимо умертвить. — Никак не могу избавиться от образа моего ножа, глубоко вонзившегося в твое нежное горлышко. Когда острое лезвие коснулось бледной шеи, Джером улыбнулся. Ощущение власти и полного контроля приводило в экстаз. Немного нажать — и по коже потечет тонкая струйка голубой крови, а мальчишка наверняка вскрикнет. Однако не успел Валеска совершить задуманное, как в голове что-то щелкнуло. Совсем некстати вспомнились события двухлетней давности. Как он крепко держал мальчишку на глазах сотни людей, угрожающе приставив нож к его шее, и с широкой улыбкой смотрел в камеру. В душе он торжествовал. Пока сливки общества находились в заложниках, а главный их представитель норовил расплыться под ногами Джерома кровавой лужицей, где-то там, в каморке, сидела связанная девушка и находилась в полной безопасности. Уверенность в том, что единственный близкий человек сегодня не наделает глупостей, не попадет в передрягу и точно останется жив, заставляла выступать с большим энтузиазмом, запугивать людей оружием, собственным смехом и смертельными фокусами. Джером злобно зашипел. Он хищно оскалился, занес руку для удара и замер. Ждал, пока Уэйн испугается, осознает, что сейчас его жизнь висит на волоске. Однако Брюс превзошел все его ожидания. — Хочешь убить меня тут? Мое убийство должно быть громким, а ты хочешь все замять?! Смелый малыш Брюс знал, куда бить. За короткое время их знакомства успел заметить страсть Джерома к эпатажу, и ради собственного спасения был готов стать звездой смертельного шоу. — Ты пытаешься выиграть время, но замечание было верным. Я знаю, где мы остановимся. Хотя закулисье цирка и пахло смрадом, а воспоминания о детстве стали вызывать смех только после того как «Хейли» уехал из Готэма без него, круглая арена была Джерому по душе. Огромная территория цирка, захваченная психопатами, для него означала одно: кто-то сегодня станет ведущим шоу и всласть повеселится. Для Брюса же это означало фееричный конец. Брюс Уэйн — грустный клоун. И в жизни, которую он мог бы сделать ярче, но не стал, и на этом представлении. Джером неотрывно смотрит на отражение юного аристократа в зеркале, любуется ярким гримом и хищно улыбается. Валеске нравятся эти по-грустному изогнутые брови, черные слезы под глазами, белая пудра. Джерому до чертиков нравится эта печальная улыбка, нарисованная на лице Брюса свежей кровью. Брюс Уэйн не понимает Джерома. Не понимает, что безумцы вокруг не цель ищут, а оправдание. Оправдание своим действиям, которые не вписываются в общепринятые стандарты. То ли мальчишка слишком юн для того, чтобы понять это, то ли чересчур узколобый. Валеска даже не удивляется, когда слышит очередной глупый вопрос. — Смысл в том, что те люди, которые воруют, бьют, убивают, это те, кто моют тебе машину, варят кофе, выносят мусор. И что же случилось, стоило выключить свет? Они показали свои настоящие сущности. — Ты ошибаешься. В Готэме есть добрые люди. — Например? Овечки, спрятавшиеся дома и дрожащие под кроватями? В Готэме нет героев. Джером хотел добавить, что героев нет нигде, но вместо этого предпочел нажать на красную кнопку и с наигранно-смущенным «упс» повернуть голову в сторону аквариума, где пираньи поедали мужчину. Кровавое зрелище вызвало у него довольную улыбку. А героев действительно нет нигде. Те, кто с виду казались героями или хотя бы добросовестными людьми, на деле ими не являлись. Рядовой полицейский Морган из Коннектикута неспроста снимал обручальное кольцо, прежде чем войти в трейлер Лайлы Валеска, а медсестричка Кайли, к которой Джером ходил делать уколы от бешенства, не просто так тревожно оборачивалась по сторонам и держала руки в карманах халата. Милая старушка Гретхен из Алабамы днем угощала детей циркачей сладостями, а ночами приходила и подсыпала отраву в корм животных; Шерри Нельсон, которая иногда при Джероме отчитывала свою сестру за легкое поведение, сама расплачивалась за наркотики натурой. Джерому потребовалось много времени, чтобы осознать простую истину и прекратить питать беспочвенные надежды на то, что в мире есть действительно честные люди. После этого и жить стало проще. Люди усердно прячут свои истинные сущности, и в сущностях этих нет никакой человечности, пора с этим согласиться. А Брюс не согласен. Брюс верит, что есть хорошие люди, способные помогать другим и делать мир лучше. И верит, что начинать надо с себя. Брюс готов сам стать героем. Валеска заходится диким хохотом, когда понимает это. У нас с тобой достаточно времени, Брюси, чтобы ты пересмотрел свои взгляды. Он не видит в мальчишке бедненького сиротку и уж тем более не видит героя. Брюс Уэйн для него слишком правильный, наивный, верящий в золотое правило сказок «добро побеждает зло». Джером знает одну такую. Ни к чему хорошему это мировоззрение не привело: полицейской стала. Джером хочет провести мальчишку через семь кругов ада, измучить так, чтобы он собственной кровью захлебывался, чтобы отчаянно оглядывался по сторонам в поисках Гордона, своего дворецкого — кого угодно, кто бы помог. А потом признал бы правду. Правда в том, что никто не поможет. — Что за герой набрасывается со спины?! — злобно шипит и ударяет мальчишку ногой по лицу. Разбитое стекло, кровь на зеркальном полу и звуки ударов — такого цирк Готэма еще не видел. Валеске даже жаль, что именно в этот момент в зеркальной комнате кроме него и Брюса ни души: публика точно оценила бы. Два года без движения сыграли не на руку. Из трех ударов Джером смог увернуться только от одного, а сам он попал Брюсу лишь под дых, и то со второго раза. Приемы самообороны, изученные в цирке, позабылись, а о быстрой реакции оставалось только мечтать. А Брюс был хорош. Бил точно, сильно, блокировал удары, не давал Валеске добраться до валявшегося поодаль ножа, а в один момент окончательно сбил рыжего с ног. Пока Джером оправлялся после падения, Уэйн сел на него сверху и с яростью ударил по лицу. Удар. Еще один. Третий. Недавно прикрепленное лицо норовило вот-вот отвалиться, от нестерпимой боли хотелось выть, а Валеска улыбался, весело глядя на мальчишку. Смеяться не мог — не было сил. Лишь хрипел едва слышно: — Давай, выпусти пар, дай себе волю. И Брюс бил. Снова и снова. С ненавистью, не жалея сил и костяшек. А потом резко остановился, поднял с пола осколок и уверенно занес руку над его лицом. И замер. — Сделай это. За то, что испортил тот чертов благотворительный вечер. За то, что всадил тебе в руку три скобы степлера. За то, что только что чуть не убил тебя на цирковой арене. Воткни этот осколок мне в глотку. Покажи, какой ты герой. Говорить не было сил, и Джером надеялся, что Брюсу удалось прочесть все это по его глазам. Мальчишка тяжело дышал, смотрел на Валеску с лютой ненавистью. Было видно, как сильно он хотел завершить начатое. Не прекращая улыбаться, Джером ждал, когда острое лезвие пронзит горло. Но этого не произошло. Брюс закричал. От дикого вопля, наполненного болью и ненавистью, казалось, заложило уши. Из глаз мальчишки покатились слезы. Рука, сжимавшая осколок, затряслась, а затем рядом с Джеромом послышался звон упавшего стекла. — Слабак, — прохрипел Валеска, когда Брюс вышел из комнаты. В голове стоял гул, в висках пульсировало, лицо горело. Каждый вдох давался с трудом, тело сковало в тиски боли. Боль. Везде. Всегда. Джером, чертов ты идиот! Сколько тебе говорить, до двенадцати в трейлер не заходи! Опять этот сын шлюхи. Каждому нужна рука, которая не давала бы уйти на дно! Джером сплюнул кровь и зарычал. Мелкие крошки стекла впивались в ладони, все тело саднило от ударов, подняться было невероятно тяжело. В руке он крепко сжимал тот самый осколок, от которого пару минут назад мог умереть. Сейчас от него умрет Брюс Уэйн. Когда Джером вышел из зеркальной комнаты, у него закружилась голова. Перед глазами рябили разноцветные огни, поодаль в одну массу сливались люди, кто-то кричал. Он прищурился. Взгляд зацепился за размытую фигуру Брюса Уэйна, обнимающего своего дворецкого. На подкашивающихся ногах, едва сохраняя равновесие, Джером двинулся в сторону Брюса. Внутри все клокотало. Мысль о том, что через считанные секунды дворецкий будет рыдать над трупом мальчишки, заставляла крепче сжимать осколок. Когда между ним и Брюсом оставалось навскидку шагов семь, он занес руку, но в последний момент перед ним появилась Сара. Удар кулаком в челюсть явно не то, чего он ожидал. Лицо, валяющееся на сыром асфальте и темнота — последнее, что помнил Джером.***
Сьюзен Уокер сейчас, должно быть, семь лет. Скорее всего, она уже пошла в школу и наверняка успела удивить преподавателей хорошими навыками чтения и рисования. В ее тетрадях нет ни одной помарки, все школьные принадлежности аккуратно разложены по ящикам стола, а в милом голубом рюкзачке с нарисованным кроликом на боковом кармане всегда найдется горсть фруктовых леденцов. Каждое утро она ест клубничные звездочки с молоком, а вечерами рассказывает родителям о том, как прошел день в школе. У Сьюзен все хорошо. Сара надеется на это. Может Сьюзен действительно вундеркинд, но два года назад она оставалась маленьким наивным ребенком, у которого в голове не укладывалось, что некоторые люди на полном серьезе могут быть настолько жестокими. Ее поведение после встречи с маньяком было не более, чем защитная реакция мозга. Сьюзен было проще вообразить, что происходившие в городе убийства были игрой, а все люди, даже самые ужасные, являлись актерами, которые исполняли свою роль. Актерами, которые просто притворялись. Но Джером не притворялся — об этом говорил его дикий, животный взгляд, который он перевел с Брюса на Сару. В этом взгляде не было и толики человеческой сознательности, а звериный оскал не имел ничего общего с хищной улыбкой убийц из фильмов ужасов, он был настоящим. Как и два года назад. Валеска лежал на холодном асфальте, а чуть поодаль валялся кусок кожи, который он так старательно прикреплял степлером весь этот день. Даже сейчас, без сознания, он не казался безобидным. Даже сейчас, казалось, он представлял незримую опасность. Сара уверена, замешкайся она хоть на секунду, на асфальте валялась бы она, истекая кровью. Где-то с минуту она смотрела на Джерома, словно боясь, что он вновь очнется, а затем убрала руки в карманы ветровки и повернулась к Брюсу. — Ты в порядке? — спросила девушка, подойдя к парню и его дворецкому. — Да, спасибо, — он натянуто улыбнулся. — А ты молодец. Смелый. — Ты тоже не промах. Сара усмехнулась. Ей далеко до Брюса, она понимает. В прошлом все ее попытки противостоять рыжему психопату заканчивались слезами и ее поражением. Воткнуть ножницы в щеку — провалено, пораскинуть мозгами и вспомнить о телефоне в кармане — не выполнено, попытаться спасти детсадовского ребенка и чуть не умереть от удушья — сделано. Список заслуг пуст. Моррисон хороший пример, как делать не надо. — Я, кстати, Брюс, это Альфред. — Сара. — А вы, мисс, случайная прохожая? — спросил Альфред, пожимая ей руку. — Вообще-то я… — …из полиции, — к ним подошел Гордон. — Ты молодец, Брюс. Капитан положил руку парню на плечо, а Сара заинтересованно осмотрелась по сторонам. Сумасшедших в клоунском гриме сажали в полицейские фургоны, потерпевшие, которым удалось выжить, сидели на лавочках и ждали скорую. А некоторым остаться в живых не посчастливилось: вода в аквариуме с пираньями была сплошь красная, рядом с цирковым шатром лежал мужчина с кучей ножевых. От увиденного к горлу подступил ком, но она не отвернулась. Сара активно избегала взгляда Гордона: не хотелось даже объяснять, как и почему она оказалась здесь. Но прятаться вечно было невозможно. — Нам, пожалуй, пора, — Альфред многозначительно взглянул на Брюса. Пожав руку капитану и кивнув Саре на прощание, они направились в сторону выхода из цирка. Девушка подняла взгляд на Гордона. Повисло неловкое молчание. — Как обстановка в городе? — спросила Сара. — Не очень. Ситуация на западе не улучшается. Психопаты захватили территорию консерватории, зоопарка и двух школ. — А отряды? — Едва справляются. Сара понимающе кивнула. Она открыла было рот, чтобы сказать что-то насчет произошедшего в участке, но в последний момент передумала и повернулась в сторону виновника ее недопонимания с Гордоном. Джером уже сидел со скрепленными наручниками руками, оперевшись о стенку тира. Он по-прежнему был в отключке. Лицо, шея, одежда — он был весь в крови. Избитый до полусмерти. Вопрос о том, дышал ли он вообще, Сара отгоняла как назойливую муху. — Скорая приедет с минуты на минуту, — сказал Гордон, проследив за ее взглядом. — Сначала повезем в больницу пришивать лицо, а затем его отправят в Аркхэм. — Кто будет сопровождать? — Я и Буллок. Это было ожидаемо: кто поедет вместе с Гордоном, если не его лучший друг-детектив? Однако после ответа капитана внутри все неприятно сжалось. Харви был не лучший вариант. Буллок был импульсивен. Бывали случаи, когда он ни с того ни с сего начинал кричать на подозреваемых, а нужную информацию выбивал кулаками. Весельчак Харви шел в наборе с плохим копом, а это не всегда было уместно. Сара вновь взглянула на Джерома. Если Буллок сорвется и набьет рыжему морду — хоть и заслуженно — Валеску можно будет сразу везти в морг. — Я с вами. — Нет. — Лишние руки не помешают. — Мы справимся и вдвоем. Попытки досчитать хотя бы до пяти и смириться не увенчались успехом. Сара с гневом взглянула на капитана, пытаясь придумать хотя бы одну причину, по которой они должны были взять ее с собой. — Джим, мы в полной заднице, — Буллок подошел как никогда вовремя. — Психопаты подожгли здание консерватории. Пожарные обещают приехать только при условии, что мы приведем очередное подкрепление. — Черт. — Никто не хочет рисковать своими жизнями. Я поеду туда вместе с нашими. — Ладно. Держи меня в курсе. — Кстати, Сара, ты молодец. Нехило этому ублюдку зарядила, — Харви одобрительно улыбнулся и похлопал ее по плечу, прежде чем уйти. Когда они остались одни, девушка подняла победный взгляд на Гордона. — Значит, поеду один. А ты возьми такси и поезжай домой. — Вы настолько мне не доверяете?! Она не знала, почему по-прежнему стояла на своем. Была уверена, что Гордон уж точно не искалечит Валеску и определенно не позволит ему сбежать, но внутреннее беспокойство не пропадало. Да и куда оно пропадет? После всего, что произошло за этот день, после всех смертей и беспорядков она просто обязана была лично проследить за тем, чтобы Джером больше никому не навредил. Однако все это было неважно. Гордон оставался непреклонен. У Сары не укладывалось в голове, как за один день Джеймс Гордон поменял свое к ней отношение. Тот самый Джеймс Гордон, который по сравнению со своим другом был спокоен как удав. Тот, чьей рассудительности можно было позавидовать. Обида пожирала изнутри. Весь день он смотрел на Сару так, словно это она воскресила Джерома, словно она напомнила Валеске о Брюсе и предложила убить его на территории цирка. Сара сжала руки в кулаки и стиснула зубы от боли: правая рука ужасно саднила. Видимо, удар в челюсть не прошел бесследно ни для Джерома, ни для нее. Пока Гордон колебался, к палатке тира, сверкая мигалками, подъехала скорая помощь. Он помахал водителю, приглашая мужчину выйти на улицу, а вскоре вновь повернулся к девушке. — В машину садишься рядом со мной. Сара молча кивнула и прикусила щеку, стараясь сдержать улыбку. Они открыли заднюю дверь фургона и застыли на месте. Внутри не было никого. — А где доктор? — спросил Гордон водителя. Мужчина стушевался. — Не было. Все на вызовах. Сара и Гордон недоверчиво переглянулись. Был ли в Готэме хоть кто-то смелый и готовый помочь вопреки всем рискам? Сара задумывалась об этом не раз, но всегда отвечала одинаково. Нет. Пожарные, пообещавшие приехать на вызов лишь при условии, что их будет защищать полиция; горожане, готовые угнать чужую машину при виде ужасов, разворачивающихся на территории цирка. Медицинские работники отказались садиться в фургон скорой помощи, как только узнали, для кого эта скорая вызвана. И Сара, и Гордон это понимали. Они решили разделить обязанности: капитан занимался Джеромом, Сара — его лицом. Кусок кожи по-прежнему валялся на асфальте мерзкой массой, и все, даже полицейские, обходили его мимо, брезгливо морщась. Морщилась и Сара, когда голыми руками поднимала этот ужас и почти сразу бросала в пакет, найденный в медицинском ящике и заранее обработанный спиртом изнутри. Сара старалась не сосредотачиваться на тактильных ощущениях, но к горлу все равно подступила тошнота. Когда девушка вошла в машину, Джером уже лежал на кушетке, а Гордон стоял на улице рядом с водителем. Вскоре к нему подбежала парочка ребят из группы захвата. О чем они говорили, ей было абсолютно неинтересно. Вместо этого Сара взглянула на Джерома. Навязчивая идея о том, что он мертв, свербила в мозгу. Повернувшись в сторону Гордона и убедившись, что он по-прежнему стоял к ней спиной, девушка наклонилась к Валеске и пощупала пульс на шее. Только после этого она успокоилась. Пульс был. Сара убрала руку от шеи и, сев слева от Джерома на свободное сидение, посмотрела на свои руки. Пальцы были испачканы кровью. Его кровью. — Неплохой удар, — она вздрогнула от неожиданности. Слишком быстро он очнулся после всего, что произошло, и слишком не вовремя. Поездка обещала быть веселой. Валеска с трудом разлепил веки и повернулся к Саре. Когда он попытался подняться, девушка подскочила. — Даже не думай. — За два года я достаточно належался. Хочу сесть, помоги. Она замялась. — Да брось, Сара, куда я убегу в таком состоянии? Не веришь мне, помоги подняться и садись рядом, — он ухмыльнулся. — Если не боишься, конечно. На последнюю его реплику она даже не обратила внимания. Подумав еще пару секунд, она взяла его за плечи и потянула на себя, помогая Джерому принять вертикальное положение и свесить ноги с кушетки. А вскоре он сел окончательно, облокотившись плечом о стену, за которой находилось сиденье водителя. Валеска улыбнулся, подняв взгляд на Сару, и приглашающе похлопал по месту рядом с собой, но в ту же секунду повернулся в сторону выхода и хрипло воскликнул: — Джимбо, сколько лет, сколько зим! Скучал? Когда дверь фургона закрылась, Сара стократно пожалела о том, что напросилась сюда. Оставив реплику рыжего без ответа, Гордон подтолкнул девушку к ближайшему сидению и сел рядом с ней. — Чарли, трогай! — крикнул мужчина водителю. Слева сидел Гордон, напротив — Джером, а впереди было полчаса езды по беспокойным улицам Готэма до ближайшей больницы. Стараясь не обращать внимание на пристальный взгляд Валески, Сара сосредоточенно считала количество квадратиков на крышке медицинского ящика. Атмосфера была гнетущая. В тот момент девушка проклинала и Джерома, который очнулся слишком рано, и цирк, находившийся на окраине города вдали ото всего, и саму себя, что не послушала Гордона. — Как малыш Брюси? — через две минуты в пути спросил Джером, повернувшись к капитану. — Цел и невредим. Валеска хрипло рассмеялся, а затем вновь взглянул на Сару. — А ты чего такая грустная? Обидел кто-то? Не дожидаясь ответа, он потянулся обеими руками в карман красного смокинга. Гордон предупреждающе достал пистолет. — Джером, не заставляй меня стрелять. Сара невольно сжала руки в кулаки, не обращая внимания на боль. Смотрела то на Валеску, то на карман его смокинга, надеясь, что рыжий не достанет оттуда гранату, а Гордон не выстрелит. А Джером всего лишь выудил из кармана конфету в яркой обертке и обеими руками, скрепленными наручниками, протянул ее Саре. — Спасибо, не надо. — А что такое, аллергия на сладости? — На клоунов, — огрызнулась девушка. Он расхохотался, развернул фантик и, пожав плечами, съел конфету сам. — Ну и грубиянка, — сказал он с набитым ртом. — А вам, капитан, я бы посоветовал убрать оружие. Оно вам ни к чему. Сами посудите, как я могу навредить такой красавице? — Не ерничай, Джером. — А тебе Гордон теперь что-то вроде папочки? — он хохотнул. Джером спрашивал Сару, но смотрел на Гордона. Смотрел с предвкушением, словно ожидая, что вот-вот капитан сорвется и сделает что-то, о чем потом пожалеет. Но полицейский по-прежнему направлял пистолет на убийцу и не поддавался ни на какие провокации, заставляя Валеску недовольно цокать и озвучивать новые колкости. Но Сара чувствовала: с каждой фразой Джерома пропасть между Гордоном и ней увеличивалась. Моррисон посмотрела на часы. Ехать оставалось пятнадцать минут.***
Было четыре утра, а в полицейском участке кипела работа: копы отвечали на звонки, выдвигались на места беспорядков и привозили новые порции сумасшедших. Однако после того как по городу разнеслась информация об аресте Валески, звонков стало меньше, а ситуация в Готэме понемногу стабилизировалась. Когда они отвезли Джерома в больницу и оказались в участке, Гордон наконец вздохнул спокойно: поблизости больше не было напрягающей компании рыжего психопата, всеми силами старающегося задеть за больное. Джимбо, ты так вину загладить пытаешься за свой провал года? После моей смерти берешь потерянного зайчика под свою эгиду, чтобы почувствовать себя добродетелем? От одной мысли, что до работы в полиции этот «потерянный зайчик» имел довольно прочную — порочную — связь с рыжеволосым маньяком, внутри закипала ярость. В тот момент Гордон одинаково ненавидел их обоих: и Валеску, который умудрился испортить жизнь человеку, даже не убив его, и Сару, которая когда-то забыла о моральных принципах. Если бы Джером начал озвучивать подробности их личной жизни двухлетней давности, Гордон точно пустил бы ему пулю в лоб. Но Валеска не говорил об этом ни слова: давил чисто на мотивы капитана, иронизируя над его альтруизмом. На Сару Гордон не мог даже смотреть, но надеялся, что скоро это пройдет и все снова вернется на круги своя. Но не проходило. Даже в участке. — Тебе повезло, все костяшки на месте. Это просто ушиб, — сказал Гордон, осмотрев ее руку. — Сам пройдет. — Спасибо. Повисло неловкое молчание. Через пару секунд Сара отвела взгляд, и Гордон отпустил ее руку. Она ничего плохого не сделала за этот день. Попыталась задержать его в медпункте, позвонила, когда вспомнила про Брюса Уэйна, обезвредила безумца ценой собственной руки. Сара поступала так, как поступал бы любой хороший полицейский. Она не такая, как два года назад. Она на правильной стороне. Ничто больше не связывает ее с Джеромом. — Пойдем позавтракаем? — спросил Гордон, преодолев себя. — Я, пожалуй, домой. Надо выгулять Джея.