***
Полы блестят, на полочках ни пылинки, коврики чистые, а в мусорном ведре шерсть Джея. Уборка удалась. Осталось только вымыть зеркала и протереть кухонные тумбы. Ее утро субботы началось в восемь — на два часа позже, чем обычно. За это благодарить надо было пса, который проспал всю ночь в прихожей и, видимо, решил отомстить хозяйке за вчерашний запах спиртного, нагадив прямо у двери. Когда запах распространился по всей квартире, спать было уже невозможно, а вот отругать и выгулять питомца стоило. В воздухе витал цветочный аромат средства для мыться стекол, из телевизора доносился мотив знакомой песни. Пока Джей спал на диване, Сара домывала последнее зеркало и тихонько подпевала солисту. Внутри царило умиротворение. Помирилась с Гордоном, выспалась, плотно позавтракала, убралась в квартире — все шло как никогда хорошо. Искать счастье в мелочах в этот день было куда проще, чем во все остальные. Звонок в дверь разошелся по квартире навязчивой трелью, заставив Сару вздрогнуть. Гостей она не ждала, как и пес, который вдруг настороженно поднял морду. В голове пронеслась мысль, что это Гордон, однако он не стал бы приходить к ней без предупреждения да еще и около обеда. Капитан обычно заходил вечерами, когда в пекарне Уилла поблизости от дома Сары начинала действовать акция «купи до закрытия со скидкой 50%». С тряпкой в руках она подошла к двери, посмотрела в глазок и обомлела. Брови поползли вверх от удивления. Два щелчка в замочной скважине, тихий скрип — и осознание того, что глаза не подвели. Перед Сарой стоит Нэнси Багвелл собственной персоной. Нэнси улыбалась так широко, что немного виднелись розовые десны, и с привычной теплотой смотрела на Сару. Каштановые волосы завились от влажности, нос немного покраснел от холода. — Привет! — Привет. Ты разве не должна быть в Пекине? — Долгая история, — девушка махнула рукой. — Я войду? — Да, конечно. — Как у тебя тут чисто! — Нэнси посмотрела в зеркало, снимая с шеи желтый шарф. — Только что прибралась, — Сара улыбнулась. — Проходи в комнату. Увидев Джея, Багвелл тут же запищала от умиления. — Привет, малыш! Она улыбалась, глядя в добрые карие глаза и почесывая пса за ухом, а Джей только рад был такому вниманию. Он облизывал ее ладони, утыкался носом ей в щеку и приветливо вилял хвостом. Наблюдая за этим со стороны, Сара должна была подумать, что пришли вовсе не к ней. Но Сара знала Нэнси слишком хорошо. — Нэнси, что случилось? Когда Багвелл повернулась к ней, внутри все сжалось. У Нэнси глаза блестели от слез, на губах не было больше и тени улыбки. А потом она на выдохе сказала: — Роберт в коме. Сара впервые видела, как плачет Нэнси. Нэнси плачет тихо, дышит ровно, даже не шмыгает. Войди кто-то в тот момент в комнату с закрытыми глазами, он бы ничего не заподозрил. Но Сара видела, как плотно Багвелл сжимала зубы, чтобы не всхлипнуть, как сводила брови на переносице и смотрела вниз. Сара видела, как по щекам катились слезы. Она обняла Нэнси так крепко, как только могла. Поглаживая девушку по спине, Сара молчала. Не было заезженных «поплачь, легче станет» и «все будет хорошо». Была лишь звенящая тишина и успокаивающие объятия, напоминающие о том, что Нэнси не одна. И в один момент Багвелл перестала сдерживать себя: она разрыдалась во весь голос, вцепившись в плечо Сары как в единственную спасительную веточку. Они простояли так минут пять, не произнеся ни слова, пока Нэнси не отстранилась и не ушла в ванную. Вскоре она вернулась. Сидя на диване рядом с Сарой, Багвелл долго собиралась с мыслями. А потом заговорила. Нэнси говорила тихо, дрожащим голосом, временами сходя на шепот и делая небольшие паузы, чтобы не расплакаться вновь. В тот злополучный день Роберт нес из химчистки вещи для отпуска и говорил по телефону с Нэнси, просил ее возвращаться домой пораньше. А потом во всем городе выключился свет, и он пообещал взять такси, чтобы девушка не волновалась и чтобы не случилось беды. Но беда случилась. Через пару часов Нэнси позвонили из больницы. Роберта госпитализировали с тяжелой черепно-мозговой травмой и подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Парад психопатов не обошел его стороной. Доктора говорили, что парню повезло оказаться почти в центре, ведь Нэрроуз и окраины в ту ночь старательно обходил любой, кому дорога жизнь, в том числе работники скорой. На следующее утро Нэнси наконец пустили к Роберту, и вот уже почти неделю большую часть времени она проводила в больнице, рядом с ним, глядя на его безжизненное лицо и слушая пиканье медицинских аппаратов. Вот уже почти неделю она держала все в себе. Она созванивалась вечерами с мамой, что жила на другом конце Штатов, рассказывала ей о самочувствии Роберта, просила передать вечно занятому отцу привет и отключалась. Делиться горем с подругами не хотелось: Меган недавно родила третьего, Джессика уехала в Германию на две недели, а Сару неудобно было побеспокоить из-за всех ужасов бумажной волокиты и нескончаемого потока психопатов, что обрушились на участок. Но невозможно было так долго держать все в себе. — Через полгода мы хотели пожениться. Ты бы поймала букет, — Нэнси горько усмехнулась, видимо, поняв, как абсурдно и не в тему это прозвучало. — Упаси боже, — Сара усмехнулась в ответ и ободряюще взяла подругу за руку. — Сара, он может никогда больше не очнуться! Я ведь не смогу без него. Строгое «сможешь» встало в горле комом. Она не имела права говорить это. Если бы ей сказали подобное два года назад, когда она неверящим взглядом сверлила воткнутый в шею нож и наблюдала, как медленно угасал огонек жизни в голубых глазах, Сара плюнула бы говорящему в лицо; неважно, что на губах была клейкая лента. Строить из себя нерушимую стену, когда боль притупилась, было настоящим скотством. У Роберта был призрачный шанс, у него все еще билось сердце, и Сара была готова напоминать подруге об этом столько, сколько понадобится, чтобы она осознала это. — Нэнси, рано его хоронить. Борись до последнего, я тебе в этом помогу. Приходи ко мне, когда захочешь, звони, как только почувствуешь, что тебе нужна поддержка. Если совсем плохо будет, приходи с ночевкой. Сара посмотрела Нэнси в глаза. Глаза у Нэнси, красивые, карие, с множеством желто-зеленых вкраплений, смотрели прямо на нее; от природы длинные густые ресницы подрагивали при каждом моргании. А Сара лишь грустно улыбнулась от щемящего чувства в груди. Точно так же она смотрела на Гордона, когда он вручил ей ее полицейскую форму.***
В архиве было тихо и, что самое главное, тепло. После получасовой прогулки с питомцем, а затем такой же по времени дороги пешком до участка рабочее место за среди железных стеллажей казалось божьей благодатью. На столе лежало несколько стопок бумаг, принесенных из кабинета Гордона, руки согревал стаканчик горячего кофе. После скоротечных выходных полицейская повседневность вновь окутывала в свои объятия. Работа шла хорошо, даже отлично для утра понедельника: за два часа Сара рассортировала все бумаги и убрала их в нужные отделы архива без лишних поисков определенных полок. Ей потребовалось полгода, чтобы начать хорошо ориентироваться в этом маленьком, но запутанном лабиринте стеллажей, зато теперь она могла похвастаться своим мастерством. — Сара, привет, — в архив вошел коп. Кажется, его звали Мэттью. — Дай, пожалуйста, дело по Бобби Доннерсу. Уже через пару минут Мэттью скрылся за дверью с нужной папкой в руках. До обеда оставался час, а делать было уже нечего. Сара понимала, что стоило подняться к капитану и получить новое поручение, только вот именно сейчас работать больше не хотелось. Сидеть в архиве, греться у батареи и ничего не делать — звучало как хороший план. И, решив устроить себе ленивый понедельник с двухчасовым перерывом, Сара уселась за стол. В верхнем ящике она нашла журнал про знаменитостей, выпущенный в позапрошлом месяце, и наткнулась на статью о каком-то певце, который совсем недавно побывал в Готэме. Что чувствуют люди, слышащие вживую музыку, которая прежде звучала у них лишь в наушниках и автомобильных магнитолах? Каково это, стоять в зале и подпевать любимому артисту вместе с сотнями людей? И Сара поймала себя на мысли, что ни разу не была на музыкальном концерте. Мысли прервал телефонный звонок. Повернув голову в сторону телефона, девушка жалобно застонала. Сара глубоко вздохнула и взяла трубку. — Привет, Джейк. Они познакомились полтора месяца назад: пересеклись на улице именно в тот момент, когда Сара патрулировала улицы, а недотёпа Джейк Роджерс выронил из кармана пиджака визитницу. Визитница с кучей карточек агентства недвижимости в прямом смысле столкнула их, одновременно наклонившихся поднять предмет и соприкоснувшихся лбами. Мысли о том, что все это походило на второсортный фильм про любовь, заставили Сару улыбнуться. Улыбнулся и Джейк — от смущения. Джейк был молод и довольно хорош собой. С кудрявыми каштановыми волосами, легкой щетиной и большими карими глазами, он выглядел как нечто среднее между школьным ботаником и крутым парнем. Стоило признать, второго в нем было больше: острые черты лица и едва заметные скулы придавали ему брутальности и накидывали пару лет. — Привет! Извини, что не звонил всю неделю, на работе завал. — Все в порядке, я понимаю. В свои двадцать три Джейк работал в риэлторской компании дяди, по большей мере принимая звонки и выполняя мелкие поручения. «Рано тебе еще квартиры продавать, побудешь пока моим помощником, ” — говорил его дядя, и этим особенно напоминал Саре Гордона. — Как рука? — Лучше. — Мажешь той мазью, которую я тебе дал? — Нет, она воняет, — Сара не смогла сдержать улыбки, когда услышала смех на том конце провода. Повисло неловкое молчание. Глаза забегали по поверхности стола, а затем и по всему помещению в поисках причины закончить разговор. Как назло, ни одна разумная идея в голову не шла. — Встретимся на обеде в нашем кафе? — Извини, не могу. Гордон завалил работой по уши, так что сегодня я без обеда. — Тебе принести что-нибудь? Бургер, хот-дог, пончики? — Не надо, все хорошо. Но спасибо за заботу. — Ладно, — на секунду Джейк замялся, — могу я вообще рассчитывать на следующий раз? — Да! — выпалила Сара и бесшумно ударила себя ладонью по лбу. Она надеялась, что это не прозвучало слишком отчаянно или раздраженно. — Просто не сегодня. Отложив телефон в сторону, девушка резко поднялась со стула и начала мерить шагами архив. От чувства вины хотелось биться головой о стену. Они нередко ходили на прогулки, и ей даже нравилось. Джейк был мил, обходителен и прост в общении; он делал ей комплименты, рассказывал о себе, иногда шутил, чтобы разрядить обстановку. И у него получалось: девушка переставала быть напряженной и скованной и даже становилась разговорчивее. А когда в один день Нэнси рассмотрела на веках Сары легкий, едва заметный блеск бронзовых теней и спросила, кто этот счастливчик, Моррисон и вовсе расцвела. Что же именно пошло не так и почему? Об этом хотелось думать меньше всего. В кабинет Гордона она зашла как к себе домой. Хотя Сара давно подозревала, что стоило отучиться от этой грубой привычки и начать стучаться, прежде чем войти, сделать это было не так просто, особенно когда весь участок предпочитал заходить к капитану без лишних любезностей. Полицейские не отличались особой вежливостью и хорошими манерами, и поддаться их дурному влиянию было легче всего. Гордон с легкой улыбкой кивнул ей в знак очередного приветствия и приглашающим жестом указал на стул. Рядом с капитаном, опершись о шкаф, стоял Харви. — О, Сара, привет, — сказал он с набитым ртом, — ты как раз вовремя. Налетай. И только тогда девушка заметила гору бургеров на столе. Самих бургеров там было не менее пяти, как показалось Саре. — Дайте угадаю, — сказала она, присев на стул, — детектив Буллок нашел золотую жилу и скупил все бургеры с хорошей скидкой? — Угадала почти во всем, кроме одного. Это был не я. Брови Сары поползли вверх от удивления, а Гордон лишь улыбнулся. Капитан не был ярым фанатом фаст фуда, но и Сара нечасто отлынивала от работы. Казалось, начало недели на каждого влияло по-своему. — Так вот, на чем я остановился? — продолжил Харви, видимо, то, что прервала Сара своим появлением. — Ах, да. И этот Бен всю дорогу до участка жаловался на то, что у него изъяли украденное. — Человек трудился, воровал, а тут пришли вы и все испортили. Буллок рассмеялся и откусил бургер. Его примеру последовала и Сара, развернувшая бумажную упаковку. Пока Харви и Гордон делились тем, что успело произойти за это утро, девушка с аппетитом жевала и не особо пыталась уловить нить разговора. Интереснее было смотреть на новые бумаги, появившиеся на столе капитана. Это был и рабочий фактор — в любом случае рано или поздно большая часть этих бумаг отправится в архив — и банальное любопытство, ведь в Готэме каждый раз происходило что-то необычное. Рядом с настольной лампой лежало несколько нераспечатанных писем, на красной папке — чье-то заявление на отпуск. Все как обычно, ничего интересного. А затем внимание привлекла стопка фотографий на другом конце стола, ближе к Гордону. — Что это? — спросила Сара, указав взглядом на снимки. — Из Аркхэма, — с неохотой ответил Гордон. — Ребята сверху настоятельно рекомендуют держать руку на пульсе, поэтому раз в неделю психушка присылает нам фотографии тех, за кем нужно особенно присматривать. Отчитываются, что никто не сбежал. — Я посмотрю? Капитан протянул Саре фотографии и вновь повернулся к Буллоку. Харви рассказывал что-то об уличных потасовках на юге, Гордон понимающе кивал, а Сара, не прекращая жевать, смотрела на снимки. На самом первом стоял пациент, лица которого она не видела из-за тканевого мешка на голове; второй снимок показал молодого человека с неприятной бородкой и в шляпе из газет. На третьей фотографии девушка узнала Освальда Кобблпота, того самого, кто должен был быть оппонентом Галавана на выборах в мэры и, со слов Буллока, в свое время занимал не последнее место в криминальной иерархии Готэма. Сара подметила, что выглядел он не очень: испуганный, с синяком под левым глазом и заметно осунувшимся лицом, мужчина казался грушей для битья, полюбившейся постояльцам Аркхэма. С мыслью о том, как ей жаль Кобблпота, девушка откусила бургер и отложила фотографию мужчины в сторону. И застыла. Даже перестала жевать. На последней фотографии был Джером. На какой-то миг ей показалось, что разговоры мужчин резко прекратились и их взгляды были обращены на Сару, но это было не так. В ее сторону никто даже не смотрел. А Джером смотрел. Смотрел на нее с этого маленького снимка, прожигал живым взглядом голубых глаз, словно стоял прямо напротив. Рыжие волосы торчали вверх, виски и затылок были выбриты. Лицо понемногу заживало: неделю назад легко оторванный кусок плоти теперь сидел крепко, и, хотя, швы еще не сняли, местами кожа уже срослась, образовав выпуклые продолговатые рубцы. Новое-старое лицо теперь походило на маску. Из обоих уголков губ, образуя на лице Валески вечную улыбку, тянулся большой шрам; недавно сросшаяся кожа вокруг глаз представляла собой теперь два овальных рубца. Все его лицо казалось одним сплошным шрамом. Джером был похож на старую штопанную куклу из фильма ужасов. Кажется, именно такие потом неожиданно оживают и зверски убивают собственных хозяев. Фотографию забрали прямо из-под носа Сары вместе со всеми остальными, и она наконец вспомнила, что нужно дожевать бургер. Гордон убрал снимки в ящик. — Удовлетворила свое любопытство? — спросил Буллок. — Да. — В таком случае, иди на обед, а после него заступай на патруль с Джонсоном, — сказал уже Гордон. Сара кивнула и вышла из кабинета, пытаясь доесть бургер, который уже не казался столь аппетитным. Она сто раз просила капитана не ставить ее в пару с Джонсоном, но в тот момент не сказала насчет этого ни слова. В голове крутилась единственная мысль. Джерому не идут выбритые виски.