Laughter and tears

— Как здорово вышло! А давай еще ту, про море! — Поняла тебя, — Сара улыбнулась. В комнате раздался задорный бой гитары, а через пару секунд послышались легкие постукивания: Нэнси била в ритм по коленям. Поначалу они пели в унисон, однако вскоре Багвелл затихла, всем своим видом показывая, что петь больше не собирается. — Когда он в первый раз обслуживал наш столик, в кафе играла именно эта песня. Наша песня, — услышала Сара сквозь незамысловатую мелодию и прекратила играть. — Помнишь, что я говорила тебе про боевой настрой? Про аутотренинг? — Помню, но это не так легко. — Я понимаю. На часах было одиннадцать вечера. Если первые дни Нэнси было достаточно долгих телефонных разговоров перед сном, то сегодня сегодня она пришла к Саре с ночевкой. Моррисон отвлекала ее как могла, но любые способы — совместный просмотр комедий, поедание пиццы, пение под гитару — работали не дольше пятнадцати минут. Снова и снова Нэнси возвращалась к мыслям о Роберте, а в голове появлялись вопросы «что, если». — Что, если бы он не пошел тогда в химчистку? Что, если бы остался дома? Он был бы в порядке. — Нэнси, даже если бы ты повернула время вспять, ты ничего не смогла бы изменить. Порой обстоятельства сильнее нас. Так должно было произойти. Так же Сара успокаивала и себя. Что, если бы она тогда не струсила? Что, если бы осталась стоять у входной двери, не сжимаясь под пугающим взглядом? Что, если бы она не выпустила тогда его из квартиры? Она могла уговорить его не идти, могла сбить его с толку чем-нибудь неожиданным: врезать ему, пригрозить полицией — что угодно, только бы предотвратить самое страшное. Любые вопросы и доводы сопровождались одним ответом: она не смогла бы ничего исправить. Поверни кто-нибудь время вспять, она испугалась бы так же, как и в прошлый раз. Испугалась бы так же, как и любой человек, загнанный в ловушку маньяком. Испугалась бы и отбежала от той злополучной двери. Джером был бы убит в любом случае. Так должно было произойти. Порой обстоятельства сильнее нас. Мысли эти звучали убедительно и заглушали голос сожаления. Проще было повторять эти два предложения как мантру, чем осознавать, что при возможности она сделала бы все, чтобы не допустить его смерти. — Расскажи-ка лучше о Джейке. Как у вас дела? Нэнси резко сменила тему, и Сара вздохнула. Она была готова отвлекать подругу от дурных мыслей любым способом, кроме разговоров о себе. Что угодно, только не это. Однако в тот момент пришлось переступить через себя. — Он звонил сегодня. В кафе приглашал. — А ты? — Отказалась, — Сара отвела взгляд. — Что вообще случилось? Еще когда я спрашивала тебя об этом неделю назад, ты странно себя вела. Он тебя как-то обидел? Рассказывай. Сара нервно постучала пальцами по поверхности гитары и сказала: — Он собирался меня поцеловать. — И что? — Нэнси нахмурилась. — И я испугалась. И отстранилась. — Сара, ты чего натворила?! — брови Нэнси взметнулись вверх. — Ты хоть представляешь, какой это стресс для парня?! Ты, можно сказать, его отвергла, но он не сдался и все же позвонил тебе. — Спустя неделю, — Моррисон закатила глаза. — А ты чего хотела? Если бы тебя так отшили, ты бы тоже неделю смотрела в потолок и вспоминала минуты позора. Сара пожала плечами, а Нэнси продолжила. — Испугалась она, — проворчала Багвелл. — Ты, мать, совсем одичала. Чего его бояться-то? Он у тебя первый что ли? Моррисон поперхнулась воздухом и уже было открыла рот, чтобы что-то ответить, как Нэнси вновь заговорила. — Ах да, точно, еще Стив был. Сара облегченно вздохнула. — Значит так, горе ты мое луковое. Рекомендую тебе в следующий раз — если он будет, конечно, — согласиться на свидание. Такого парня ты нигде не найдешь. — Ладно, в следующий раз может быть соглашусь, — сказала Сара, мысленно ответив обратное. — А сейчас идем спать. Мне на работу завтра. — Ах да, совсем забыла, извини. Мне-то на работу не надо, — Нэнси звонко рассмеялась и получила подушкой по голове. Джей отправился в свой плюшевый домик-лежанку, Сара убрала гитару в чехол, а Багвелл поправила постель. У Сары это был ее первый мини-девичник с ночевкой, и если на время забыть о его причинах, то все прошло довольно мило. Нэнси выключила ночник, и вся комната погрузилась в сон. — Спокойной ночи, Нэнси. Думай только о хорошем. — Спокойной ночи. Да приснится тебе Джейк. Сара никак не отреагировала. Если Нэнси было легче говорить о Джейке, чем вспоминать Роберта, то пускай. Они заснули в обнимку, укутавшись в теплое одеяло с маленькими мишками. А спустя некоторое время Сара оказалась далеко не в постели. Она была точно парализована: неспособная хоть немного пошевелиться, стояла перед окном и всматривалась кромешную тьму. За стеклом не было видно ни редких прохожих, ни полупустую дорогу, даже одинокий фонарь куда-то исчез. Казалось, за несколько секунд Готэм обратился в прах и все, что от него осталось, это ее комната. Сара была не одна. Чувствовала это спиной, понимала, что это не Нэнси и уж точно не Джейк, которого ей пророчила Багвелл, но обернуться не могла, словно что-то мешало. И она знала, что именно. — Я не на твоей стороне, — сказала она в пустоту. Голос точно растворялся в звенящей тишине. Ответом было молчание. Гробовая тишина давила со всех сторон, и она продолжила, стараясь унять дрожь в пальцах и разрядить обстановку. — Я ведь полицейский, на стороне закона. Людям помогаю, мир лучше делаю. А у тебя проблемы с психикой, ты не способен на сострадание, жалость. Твои руки по локоть в крови. Ты сумасшедший, а я… — Адекватная? — вкрадчивый, почти мурлыкающий голос сзади заставил вздрогнуть от неожиданности и продолжить менее уверенно. — Твое место в психиатрической лечебнице, где тебе помогут. — А твое — рядом со мной, — парировал он и, судя по интонации, улыбнулся. — Заяц, хотя бы себе не ври. У тебя ведь тоже есть тараканчики в голове? Она с шумом выдохнула. Ладони вспотели, ноги словно налились свинцом. — Давай-ка вспомним, как изо дня в день маленькая Сара ходила по квартире и каждый час проверяла, заперт ли дом, закрыты ли окна и выключен ли газ. По несколько раз с остервенением дергала дверную ручку и успокаивалась только после третьей попытки, когда дверь так и не поддавалась напору детских ладошек. Давай вспомним многоуважаемую мисс Моррисон, светлая ей память, которая пахала на трех работах и с содроганием ждала очередного обострения. Вспомни-ка, зайчик, какой диагноз тебе поставили в семь лет? Он говорил спокойно и ласково, словно объяснял глупому ребенку очевидную истину, и эта манера речи особенно вызывала тревогу. Хотелось закрыть уши руками, оказаться как можно дальше отсюда, только бы не слышать этот бархатный голос и не вникать в смысл слов Джерома. Однако она стояла как струна и лишь нервно впивалась ногтями в ладони, заранее зная, что ей скажут дальше. — Обсессивно-компульсивное расстройство, — он наклонился слишком близко, и горячее дыхание обожгло шею. — Пожалуйста… — Не стыдись этого, — он медленно заправил прядь ее волос за ухо, отчего по коже прошла волна мурашек. — Все мы не идеальны. Однако мои тараканы обычно вредят окружающим, в то время как твои съедают изнутри тебя же саму. Она зажмурилась, и попыталась абстрагироваться, но тщетно. Ей бы поднять белый флаг и сдаться, остановить эту пытку и прекратить строить из себя нерушимую стену. Но она продолжала молчать, а он — говорить. — Но знаешь, заяц, главное даже не это. Вспомни Стива. Да-да, того самого симпатичного блондина с серыми глазами. Мечта любой девушки, не так ли? Спортивный, обходительный, да еще и коп — настоящая каменная стена. — Не надо… — Он неделю ухаживал за тобой, помнишь? А потом все-таки набрался смелости и позвал тебя на свидание в милую кофейню. Вы заказали по десерту и чашечке латте, он постоянно шутил, рассказывал забавные истории и пытался флиртовать. Ключевое слово — «пытался». После того дня твое отношение к этому пареньку изменилось. — Прекрати! — изо всех сил закричала она, но не услышала саму себя. — Ты начала испытывать к нему отвращение. Его шутки были слишком глупые, попытки ухаживать за тобой были чертовски жалкими, да и сам он был слишком обычный, — он по слогам произнес последнее слово, будто пробуя его на вкус. — Я не говорю уже о Джейке, который изо дня в день тащит свою задницу в агентство недвижимости. Он ведь до сих пор пытается тебя завоевать, да? Настырный какой. Признайся, каждый раз ты невольно сравнивала своих ухажеров со мной и понимала, что я выигрываю. Даже мертвый, я был в разы лучше их всех. Она закрыла уши руками и съежилась. Его голос становился быстрее, а тембр — выше, словно кто-то включил запись на быструю перемотку. — Бежишь от правды, как когда-то сбежала из приюта. Трусливый зайчик, — он рассмеялся. — Тебе страшно, Сара, но боишься ты не меня. Ты боишься собственных желаний. Сара резко села на кровати. Рядом мирно сопела Нэнси, в плюшевом домике спал Джей. На часах было пять утра. Она легла обратно и с шумом выдохнула. Унять бешеный стук сердца и упорядочить мысли ей удалось лишь через десять минут. Уснуть больше не получилось.

***

В Аркхэме дважды в день давали какие-то таблетки и три раза в неделю выводили на прогулки. «Комнатой развлечений», где пациенты проводили большую часть времени, служило помещение столовой со стальными решетками на окнах и серыми облупленными стенами. Изо дня в день по ту сторону грязных окон виднелось здание второго корпуса лечебницы и пасмурное небо. Во время прогулок вид был тот же, разве что запах становился иным: вонь от подгоревшего рагу сменялась свежим воздухом. В десять вечера был отбой, после которого в некоторых палатах начинали истерично рыдать, хохотать и грязно ругаться. В Аркхэме очень плохо кормили. А еще в Аркхэме было чертовски скучно. Джером находился там уже две недели, и этого времени хватило, чтобы запомнить, когда начинается смена добродушного Кэла, который не вписывался в контингент здешних работников, а когда на смену заступает Брэд, всем сердцем ненавидящий обитателей психушки. Была еще мисс Пибоди, женщина за пятьдесят с эмоциональным диапазоном как у зубочистки, но за все это время она появилась в обществе психопатов лишь дважды, чтобы сфотографировать Валеску и ещё парочку пациентов. Каждое утро начиналось с физических упражнений, каждый вечер заканчивался отжиманиями и подтягиванием на ржавой балке в палате. Удивительно, что она вообще была в палате Джерома. Казалось, весь мир намекал ему о том, что никто не обидится, если он покончит с собой при помощи этой балки с заостренным концом. Но изо дня в день Валеска бросал вызов этому миру, делая тридцать подтягиваний и отправляясь в столовую. На третий день его пребывания в Аркхэме к нему за стол подсела какая-то девчонка. Белокурая, с кудрявыми волосами по плечи. Хрупкая и бледная, словно фарфоровая куколка, с большими, как у совы, глазами. — Я знаю тебя, ты Джером. — Какая поразительная наблюдательность. — Меня зовут Мелисса, и я твоя самая большая поклонница. Мелиссе было семнадцать, и в Аркхэм она угодила на пару дней позже Джерома. В лечебницу ее отправили за убийство своей семьи. Маленький брат, мать с отцом и бабуля, которая через две недели умерла бы от старости — все они лежали в могилах изуродованные, словно прошли через мясорубку. Как такой хрупкой девочке удалось зарезать четырех человек, остается только гадать. — Когда ты выключил в Готэме свет, мне аж дышать стало легче, словно с меня наконец-то сняли оковы. Ты мой герой, Джером. Ты мой освободитель, — и она положила свою руку на его. Мелисса обожала желтый и Джерома. Она носила желтые линзы, каждый раз перекрашивала больничную одежду куркумой, украденной из кухни, и бегала за Валеской хвостиком. Мелисса делилась с ним своей едой, если там было что-то вкусное, и смотрела на него как на божество. Она даже смеялась как он! Джером всегда улыбался, наблюдая за ее забавными попытками ему понравиться. То она невзначай положит руку ему на колено, то задержит на нем взгляд дольше положенного — все это выглядело чертовски нелепо, но Валеска не торопился указывать ей на это. Мелисса была ручная, послушная. Пальцем ее поманишь — и она пойдет. Таких надо держать ближе к себе. Мелисса болтала без умолку, улыбалась каждые пять минут и любила потанцевать под музыку в столовой. Слишком открытая и раскованная. На Сару совсем не похожа, периодически думал Джером, глядя на девушку, а затем мысли резко перетекали в другое русло. Как сделать жизнь в Аркхэме веселее? Ответ нашелся через пару дней после знакомства с Мелиссой, когда в лечебницу попал новый пациент. Запуганный, запутавшийся и растерянный — видно, что к такому его жизнь не готовила. — Не знаешь, кто это? — спросил он Мелиссу. — Освальд Кобблпот. Бизнесмен, филантроп, миллиардер, — девушка хихикнула. — Метил на место мэра наряду с Галаваном. Метить на место мэра с пустым кошельком бесполезно. Этому Освальду явно было куда податься после «терапии»: в огромный особняк за городом или сразу за границу. Мысль эта промелькнула в мозгу настолько быстро, что Валеска не успел обратить на нее должное внимание. Освальд Джерому не нравился: слишком скользкий тип. Тихий и робкий, неспособный сказать ни слова против, Кобблпот делал все, что Валеска захочет, однако глядел на него с нескрываемым огоньком ненависти в глазах. Джером смотрел, как Кобблпот показывал ему пантомимы, знал, что Освальд не упустит возможность воткнуть заточку ему в шею, и смеялся. Смеялся, ведь смерть — это не страшно, а Пингвин, как его называли окружающие, был слишком труслив, чтобы в открытую пойти против Валески. А дни в Аркхэме шли своим сумасшедшим чередом. Ночами, когда Грег из палаты напротив прекращал завывать свои унылые песни, а Освальд через стенку наконец засыпал, Джером подолгу смотрел в потолок. В старый пожелтевший потолок с осыпавшейся штукатуркой. Любоваться было нечем, но и мысли Валески в такие моменты были далеко не в Аркхэме. Перед глазами мелькали яркие картинки. Кровь на его руках, отражение убийцы в зеркале, выброшенный под мост топорик. Готэм. Цирк. Зеленые глаза — вонючий вольер с обезьянами, ямочка на щеке — доносящиеся из трейлера стоны, искренние улыбки — полный ненависти взгляд матери. Четкий контраст резал глаза. В такие моменты он обычно поднимался с постели, делал отжимания, а затем открывал дневник и рисовал там идеи по убийству Брюса Уэйна. В такие моменты Джером делал все, что угодно, чтобы отвлечься. Но однажды отвлечься не получилось. Однажды Джером зашел слишком далеко. В какой-то момент, думая о Саре и сравнивая ее отношение к нему с отношением окружающих в цирке, Валеска вспомнил о людях, из-за которых все пошло в тартарары. Точнее, о человеке. О человеке, о котором хотелось думать меньше всего. Джером находился в Аркхэме уже две недели. В столовой по-прежнему ужасно кормили, рядом сидела Мелисса, а напротив — Крейн и Шляпник, с которыми он сошелся почти сразу, как попал сюда. Говорил в основном Джером, лишь иногда Крейн задавал встречные вопросы. Время от времени Валеска посматривал на Кобблпота в другом конце столовой, а иногда начинал хохотать невпопад, отчего охранники недобро на него смотрели, но не подходили. Им незачем было подходить к Джерому: драк никто не устраивал. И он затихал вновь. Баланс между вниманием и отсутствием подозрения соблюдался идеально. Никто из работников Архэма не мог заметить ничего непривычного в его поведении, никто не мог залезть в его голову. А в голове Джерома шестеренки двигались со скоростью света, идеи всплывали одна за другой. Но цель была одна. Джером готовил побег.