Десятый пункт

      На следующее утро Бэкхен пришёл в договорённое кафе заранее, но на этот раз выбрал столик подальше ото всех — возле окна. В последнее время ему нравилось сюда приходить. И хоть до заказа дело у него не доходило, но наслаждение доставляло даже простое наблюдение за прохожими, которые, спеша куда-то, бежали мимо панорамного окна. Возможно, это не предвещало того, что парень полюбит общественные места, но даже сидеть в них теперь было намного проще.       Сехун в который раз опаздывал, но Бён терпеливо ждал, потому что понимал друга. Понимал, что вчера они закончили на не очень хорошей ноте. Понимал и то, что встреча могла выжать его и тот ещё нежится в кровати. Но это совершенно не пугало Бёна: он доделал нужные документы и продолжал вести отсчет времени. Подсчитывал и подсчитывал, но далеко не минуты опоздания друга для его последующего вычитывания, а то, сколько минут он сидит без желания вымыть руку.       Вчера Бэкхён очень долго размышлял обо всём, что с ним происходит, и сегодня он решился повторить первый пункт своего списка. Но на этот раз уже сам. Без поддержки Чанёля. И если честно, то на этот раз всё оказалось не так страшно, как до этого. Но ещё через десять минут ожидания он еле заметно достал салфетку, протёр ладонь и натянул новую перчатку.       Устав от ожидания и любопытства официанта, работа которого была как раз в этих вопросах «что будете заказывать?», Бэкхён достал телефон и набрал номер Сехуна. Долгие гудки повторялись раз за разом, но никто не отвечал. Бён проявил настойчивость, повторяя ритуал два или три раза, но всё было тщетно. Только спустя ещё пятнадцать минут, на экране его телефона появилась надпись: «О Сехун».       — Неужели ты удосужился поговорить, — недовольно цокнув языком, Бён сразу начал с претензий. — Где ты?       — Директор О не может говорить, — кратко ответил помощник Сехуна и отключил телефон.       На экране тут же появилось новое сообщение с посыланием на последние утренние новости. Бён, не до конца понимая, что произошло, перешёл по ссылке. В ней говорилось, что около трёх часов ночи во время незаконных уличных соревнований произошла авария, в которой пострадало пять человек: некоторые из них обошлись лёгким — и не очень — испугом, а остальные — летальным исходом. Фото машины Сехуна, которая была просто скручена практически пополам, Бэкхён закрыл тут же, только взглянув на неё. Бён остудил свои мысли, оставляя лишь ту, почему его друг постоянно вляпывается во что-то. Остальное не хотелось даже впускать в голову…       Особого выбора у него не оставалось: выбежав из кафе, он сорвался в ближайшее отделение местной клиники. Только этого ему не хватало. Ещё одно потрясение. Под зданием он сразу же заметил машину помощника, но узнать, что там с коллегой, у него так и не получилось.       Больница же встретила Бэкхёна какой-то непонятной суматохой. Накручивать себя парень умел, но сейчас старался сохранять самообладание: нужно узнать, где Сехун. Стерильность здания помогала сосредоточиться, но выбирая очередной коридор, в который стоит повернуть, Бэкхён сделал шаг в одну сторону, а в последний момент дёрнулся назад, врезаясь в кого-то и быстро отскакивая назад.       — Простите, — виновато выпалил парень, склоняясь в поклоне. Хорошо, что столкнулся спиной, а не лицом. Это переносилось легче. — Я буду осторожнее. Надеюсь, что…       Подняв голову, Бён остановил свою речь, совсем забыв, что у него было на уме. Перед ним стоял Чанёль. В белом распахнутом халате, накинутом на просторную чёрную кофту, и поднятыми вверх волосами. Он впервые видел Пака с укладкой, и это определённо производило впечатление.       — Бэкхён? — удивлённо проговорил тот. Растерянность на лице своего «пациента» была видна невооружённым глазом, поэтому Чанёль продолжил с ещё большей обеспокоенностью: — У вас что-то случилось?       Маленький ребенок опять взял верх. Почему-то все самые неприятные картинки из детства стали вырываться наружу в момент, когда они казались такими далёкими и неподходящими. В ушах гудело и неприятно сдавливало. Вспышка за вспышкой. Много чужой голой кожи. Мурашки по позвоночнику. Родные люди, предающие друг друга ради плотских желаний. От воспоминаний тошнит. От притворных улыбок тошнит. От своей семьи тошнит…       Но Бён в которых раз проглотил это — как и оглушающие стоны его сестры под новым членом родни — и, прежде чем ответить на вопрос, тоже спросил у Пака:       — Вы тут работаете? — увидев кивок Чанёля, он поправил волосы и обессиленно присел на скамейку, стоявшую у стены. Пак повторил за ним, но при этом продолжал соблюдать дистанцию. — Я, кажется, запутался.       — Что произошло? — не выдержал парень, не в силах контролировать свои эмоции: он боялся, что приключилось что-то серьёзное; ему не хотелось, чтобы Бёну было больно. — Расскажите мне уже наконец!       Но Бэкхён, кажется, соображал слишком заторможенно, вспышками воспринимая реальность. И вроде бы события ничуть не связаны между собой — кроме того, что с больницами связаны не самые лучшие моменты, — но обострение всё же проявилось так неожиданно:       — Вы тут работаете? — повторился он, делая акцент на слове «тут». Колени нервно дёргались, а сам парень продолжал покусывать нижнюю губу, полностью погружаясь в свои мысли. — Правда?       Чанёль простонал «боже», поднялся на ноги, сделал круг и накрыл лицо руками, но затем присел обратно и спокойно ответил:       — Да, я работаю здесь, но в другом отделении, — улыбнувшись, он спрятал руку в карман и через мгновение достал оттуда ещё один бэйджик с его именем и названием психосоматического отделения этой же клиники. — Прикрываю коллегу.       Бэкхён промычал, складывая руки на коленях и всматриваясь в них отсутствующим взглядом.       Становилось легче. Голос Чанёля успокаивал…       — Ради бога, что у вас случилось?       — Тут… Где-то тут О Сехун… Надеюсь…       Больше ничего и говорить не нужно было: парень понял, что Бён от нарастающей паники заблудился в коридорах и не мог найти нужной палаты. И за пару минут он обо всём разузнал и провёл его к нужной двери, дав тому некоторое время на общение с другом.       Он молчал всё время их пути. Больше не произносил ни слова. Только лицо слегка погрустнело. А когда же Бэкхён закрыл за собой дверь, Пак ещё несколько минут простоял рядом, и лишь после, спрятав руки в карманы халата, отправился на своё рабочее место.       Парень не понимал, почему его сердце стали раздирать кошки, но ощущение точно было не из приятных. Это было впервые, когда он подумал, что может ревновать своего пациента. Только пациента…       — Бэкхён?       Сехун приподнялся в больничной койке, пытаясь присесть поудобнее. Видя, что у коллеги ничего не получается, Бэкхён подбежал ближе, помогая ему. Как-то неосознанно, но после сразу же отстраняясь. В палате наступила неловкая пауза, а на глазах Бёна проявились слёзы: этот вездесущий идиот точно доведёт его когда-нибудь.       Но внезапное проявление эмоций, скорее всего, было больше от облегчения, нежели от злости. Хоть и этого чувства в душе парня хватало с головой. Правда, видеть друга в таком состоянии оказалось намного сложнее, чем он мог себе это представить раньше. Привязываться к людям оказалось больнее, чем можно было подумать.       Его голова была аккуратно перебинтована, как и рука, обременительно закованная в гипс. Кажется, Сехун и вправду решил пересчитать все свои косточки, ломая конечности поочерёдно. Совсем не получалось усидеть на месте. Не получалось отказаться от опасных предложений.       — Так что там случилось?       Бэкхён не поднимал голос, уже успокоившись и вообще не выдавая себя. И лишь отвернувшись и сделав шаг к тумбочке, чтобы положить документы, он незаметно смахнул влагу у глаз. В голове было пусто, и это оказалось к лучшему: паника отошла на второй план, а прошлое спряталось, вновь обволакиваясь туманом.       Всё обошлось и в этот раз…       — Ночь, дорога, машины, — стал рассказывать Сехун, словно пытаясь вспомнить по крупицам произошедшее в ту ночь, — и один…       — Олень! — не выдержал Бэкхён, подступая обратно и резко присаживаясь на кровать. Взгляд совсем не гневный, но столько эмоций в нём О не видел никогда. — Прости…       Глаза Сехуна стали больше, но он тут же опустил голову, признавая, что его коллега полностью прав. Только последний олень согласится на участие в гонках, когда сам и за руль-то садится раз в пятилетку. Только последний олень будет выжимать максимум из машины на поворотах в такой дождь, как прошлой ночью…       — Ты прав, — Сехун выдохнул с некой жалостью. Но не к себе. Пострадали другие люди, и это осадком лежало на плечах парня. — И да, нам лучше найти нового инвестора…       Последующий рассказ не был эмоциональным. Сехун помнил не так много деталей, чтобы в красках подбирать синонимы для пугающего эффекта. Эта история уж точно не требовала яркости. Погибли люди. И он мог присоединиться к ним. К своему инвестору, хитро улыбавшемуся и предлагавшему повеселиться: ночная гонка вместо подписывания скучных бумаг — звучало так заманчиво.       Бэкхён не перебивал друга. И даже не думал о том, какой он беспечный для своих лет. Упрекать не хотелось, да и не было причин. И лишь воспользовавшись паузой, он по-доброму поинтересовался о главном:       — Как ты себя вообще чувствуешь? Ответ последовал незамедлительно и звучал из сердца, а не после обдумывания холодным рассудком:       — Виноватым.       — Прости, — Бэкхен дёрнулся, чтобы накрыть ладонь друга для этого самого «успокаивающего эффекта», но только поместил свою руку рядом. С Сехуном было сложнее. — Прости за вчера.       — Давно забыл.       Сехун улыбнулся, всматриваясь в лицо коллеги. Его глаза нервно бегали, не в силах сосредоточиться на чём-то одном, а на лбу выступили парочка капель пота. Парень рукой вытер их и поднял взгляд на О. Улыбнувшись, он только прошептал «поправляйся скорее, пожалуйста» и поднялся на ноги. Но Сехун заёрзал в кровати, решив, что дружеская атмосфера вполне подходит для одного важного признания:       — Я хотел тебе сказать, что, — замявшись, он мотнул головой и с долей паники указал на стол. Не получилось. Не хватило сил. — Можешь подать мне воды?       Бэкхён мягко улыбнулся в ответ: сейчас эта просьба не вызывала никаких эмоций. Он уверен, что сделал бы это и без перчаток, ведь и в обычной жизни в квартире периодически начал отказываться от них. Сейчас — это только на короткий период времени или на определённые действия, но с чего-то же стоит начинать. Наполнив стакан, он протянул его другу.       — Спасибо тебе, — их руки на мгновение соприкоснулись, но Бэкхён не подал и виду. Он всё же заставил себя решиться на это, воспользовавшись непринуждённой ситуацией. Именно в этот момент. Пусть и не с первой попытки. Он впервые позволил Сехуну прикоснуться к своей руке. Пусть даже и в перчатке, но это было такое табу. — Кажется, лечение идёт тебе на пользу. Или это Чанёль?       Бэкхён смутился, услышав имя, так быстро ставшее для него чем-то особенным. Он не понимал, почему чувствует это, но точно знал, что это слишком хорошо. Хорошо в первую очередь для него. Он нашёл свою мотивацию. Нашёл то, что заставляет его двигаться вперёд.       — Сехун, — начал он, переступая с ноги на ногу и наблюдая за своими ботинками, то прячущимися под кроватью, то появляющимися опять. — Можно я сделаю глоток?       Парень опустил взгляд на свой стакан, а после с шоком посмотрел на друга: происходящее с ним начинало в какой-то мере даже пугать.       Губы застыли в миллиметре от края стакана. Бэкхён закрыл глаза. Оставалось сделать одно усилие, и очередной пункт в его списке будет выполнен. Тогда он со спокойной душой может ещё немного поговорить с Чанёлем, поделившись своими успехами. Тогда он сможет вслушиваться в голос, когда тот будет радостно произносить очередной подбадривающий монолог. Он ведь может…       Десять пунктов, чтобы стать нормальным человеком. Десять пунктов, чтобы быть с тобой. И я решусь на каждый из них…