С нетерпением ожидая твоего эпичного возвращения, Твоя лучшая подруга, Эллен»
Эбигейл Саммерс сидела на диване перед камином и в который раз перечитывала письмо от своей маггловской подруги. Гостиная Хаффлпафа была почти пустой — кроме неё и второкурсника, уснувшего в своём кресле, все остальные ушли завтракать в Большой Зал. Но Эбби совершенно не хотелось есть — ей было просто необходимо придумать достойный ответ к этому письму. Вообще-то, она могла бы сделать это ещё вчера, но вчера у неё нашлись другие дела, да и нужные слова упорно не шли в голову. Во-первых, её письмо не должно было нарушить Статут о Секретности. Во-вторых, оно должно было дойти как можно раньше, ведь Эллен отчаянно нуждалась в утешении. Эндрю нравился ей с четвёртого класса, и новость о том, что он встречается с Джейком Хиллсом, наверняка шокировала и расстроила её. Сама Эбигейл была очень удивлена когда впервые прочитала письмо. Первой мыслью было то, что это, должно быть, розыгрыш, но эту идею она быстро отогнала. Как же страдала, должно быть, бедная Эллен! «Я должна что-нибудь написать, » — сказала себе девушка, переворачивая кусок пергамента то на одну сторону, то на другую, в надежде на то, что этот процесс хоть как-нибудь её вдохновит. И вот наконец, она решилась обмакнуть перо в чернильницу и написать: «Дорогая Эллен, Я вижу, что шок парализировал частично или полностью твою логику, на которую я столько раз полагалась! В начале письма ты пишешь, что всё изменилось, а в самом конце — что всё как всегда. И как, скажи на милость, мне это понимать? В том, что касается Энди, разреши мне процитировать строчку, которую ты сама же недавно и пропела — «Qui est celui qui lui jetera la premiere pierre?..». Ты понимаешь, что я хочу этим сказать, да? Не смей судить его вместе со всеми остальными — он не первый и не единственный гомосексуал на планете! И он поддерживал тебя всегда, даже тогда, когда тебе казалось, что весь мир ополчился на тебя. Помни это и перестань его игнорировать — потому что, зная тебя, я абсолютно уверена в том, что это именно ты его игнорируешь. Гомосексуал или нет, Энди остаётся самым преданным другом, который у нас с тобой когда-либо был. Поссорься с ним — и ты труп, помяни моё слово. Мне очень жаль, что ты сейчас расстроена, но жизнь не всегда даёт нам всё то, чего нам хочется. Отвлекаясь от личной жизни нашего друга, хочу тебя поздравить с блестящим выступлением на сцене. Несмотря на то, что меня там не было, я абсолютно уверена, что иначе чем блестяще ты выступить не могла! Потому что девочка, сумевшая в одиночку спеть всю арию из «Призрака оперы» без единой фальшивой ноты, не имела никаких шансов на провал! (Небольшой совет — почаще занимайся музыкой, и таким образом ты сможешь исцелить свои раненые чувства. Наш директор говорит, что музыка более волшебна, чем всё то, чем мы занимаемся в школе, и я склонна думать, что он прав.) Что до меня, то я боюсь, что ты ошибаешься, Эллен. Превращения, о которых ты говоришь с таким энтузиазмом, развлекают меня не больше, чем тебя — контрольные по математике. Вообще, если задуматься, то в Хогвартсе почти нечем себя развлечь, потому что он — маленький островок прошлого в океане современной цивилизации. В библиотеку ходить страшно — местная библиотекарша пугает меня больше, чем все воспитатели приюта вместе взятые, да и художественной литературы там не отыщешь. В общем, тоска смертная. Наш местный вид спорта (о котором я тебе как-то рассказывала) также мне наскучил, а любимую всеми игру в плюй-камни я просто не могу понять. Остаётся только одно — ждать похода в Хогсмид да гулять ночью по замку. Последнее запрещено правилами, конечно же, но с тех пор, как я наладила отношения с дедушкой Аргусом и подружилась с его кошкой, мне открылись многие возможности, и я, право, могла бы разыгрывать учителей и одноклассников любым пришедшим мне в голову способом. Но розыгрыши — не та сфера, в которой мне хотелось бы отличиться, к тому же, так можно запросто растерять чудом приобретённое доверие завхоза. Так что я предпочитаю просто гулять и наслаждаться свежим, прохладным воздухом, а также видом из окон. Ты даже представить себе не можешь, как прекрасны окрестности Хогвартса в ночное время! С одной стороны, серебряный лунный свет открывает взору Внутренний двор замка и высокие кроны деревьев из волшебного Леса, в котором водятся все мыслимые и немыслимые виды магических существ. Чуть левее можно разглядеть башню, в которую поселили сов. На фоне ночного неба даже эта самая жалкая часть Хогвартса выглядит величественной. Выходящие из неё на ночную охоту птицы пленяют своим грациозным полётом всякого, кому посчастливится наблюдать за ними. Порой некоторые из них даже пролетают мимо окна Часовой Башни, откуда я обычно любуюсь ими, и заполняют тишину своим уханьем. С другой стороны, можно посмотреть на отражение замка в идеальной глади Чёрного Озера, на берегу которого растёт огромный бук. Под этим буком мы, студенты, обычно устраиваем пикники в тёплые майские утра… А если не полениться и отправиться на последний этаж, то оттуда можно разглядеть огни ночного Хогсмида, для жителей которого день ещё не закончился… Вопреки тому, что обычно мне в Хогвартсе заняться нечем, по всему этому я буду страшно скучать после окончания школы. На этой неделе в «Три метлы» пожаловали бродячие музыканты с лютней, волынкой, флейтой и ещё каким-то неизвестным мне инструментом, и сыграли какую-то невероятную какофонию. Невзирая на паршивость, какофония оказалась очень весёлой, и весь Хаффлпафф плясал до упаду. Жаль, что с нами не было студентов с других факультетов — кто знает, может быть, в этой шумихе и развязались бы межфакультетские дружбы… Но то, что я описала выше — одни из немногих ярких вспышек в моей скучной жизни в качестве студента Хогвартса. Может быть, я бы наслаждалась жизнью здесь намного больше, будь ты и Эндрю со мной. Я очень сильно по вам скучаю, особенно если учесть, что здесь у меня нет друзей среди студентов. Они все почему-то избегают моей компании, возможно думая, что я докладываю дедушке Аргусу о каждом их шаге. Наивные дурачки, они и не подозревают, что ему и не нужно заводить шпиона среди студентов, чтобы быть в курсе всего, ведь у него, помимо Миссис Норрис, есть информаторы в числе привидений. И всё же есть вещи, которые в этом году занимают мой ум больше, чем музыка, танцы и прекрасные виды. Во-первых, меня крайне удивила и заинтриговала приветственная речь директора, состоящая из четырёх слов, никак не связанных между собой. Этой выходки оказалось достаточно, чтобы многие сочли его сумасшедшим, однако мне эти слова показались чем-то вроде сигнала, положившим начало исполнению какого-нибудь тайного плана. Но волноваться на этот счёт я не считаю нужным — учитывая то, что сигнал запустил сам директор, я сомневаюсь, что речь идёт о чём-то плохом. А может быть, это был и не сигнал вовсе, а последствие какого-нибудь проигранного спора, например. Кроме того, хотя что-то мне и говорит, что я не должна распространяться об этом, я не могу не написать тебе. И дело не только в том, чтобы помочь тебе отвлечь свои мысли от больной темы, но и в моём эгоистичном желании поделиться своими опасениями с человеком, который, в случае чего, не донесёт на меня директору. Помнишь того профессора Маггловедения, о котором я тебе рассказывала, когда приезжала на каникулы? Хотя, почему это я спрашиваю, разумеется, ты его помнишь, потому что я тебе про него все уши прожужжала. Но ты не волнуйся, на этот раз я не стану слагать ему оды, а просто скажу, что в этом году он стал ОЧЕНЬ СТРАННЫМ. С тех пор, как он вернулся из Албании, где провёл это лето, профессор стал совершенно другим. Вопреки тому, что о нём говорят другие студенты, мне кажется, что его новая манера одеваться — наименее странное из всех изменений, которым он подвергся. Видишь ли, теперь он стал постоянно заикаться и ужасно дрожать всякий раз, когда кто-нибудь обращается к нему с вопросом. Ходят слухи, что в Албании он нарвался на банду вампиров, и чудом остался жив после стычки с ними, а теперь ужасно боится, что те за ним придут. И этот страх превратил его в раздражающего, заикающегося кретина (хотя я — последний человек, который может осуждать других за их дефекты речи, не так ли?). И, когда говорила с ним в последний раз во время своих дополнительных занятий по Защите от Тёмных Искусств, я неохотно, но всё-таки поверила всем этим слухам. Однако вскоре мне начало казаться, что они не совсем правдивы, и вообще тут творится какая-то непонятная, мутная история. Я знаю, что бы ты сказала, если бы была сейчас рядом: «Ты просто не хочешь верить в то, что твой идеал превратился в жалкого труса», и ты была бы лишь наполовину права. Да, я действительно НЕ ХОЧУ в это верить, но у меня есть на то основания. Вчера вечером, после отбоя, возвращаясь с очередной встречи Астрономического Клуба, я увидела, как он в одиночестве выходит из замка. Сказать по-правде, меня этот факт очень сильно удивил и заинтриговал, и поэтому я сделала всё возможное, чтобы отделаться от своих товарищей по факультету, а затем проследила за ним, стараясь оставаться незамеченной. К счастью, я достаточно легка, чтобы бесшумная ходьба далась мне без особых усилий, а шуршание травы, треск сверчков и уханье сов заглушали моё дыхание, ставшее слишком шумным из-за волнения. Профессор направился в Запретный Лес, то место где, как я уже писала выше, водится огромное количество разных волшебных существ, некоторые из которых (например, Акромантулы, гигантские пауки, обладающие человеческим разумом), невероятно опасны. Я уже точно не помню, где именно потеряла его след, но мне пришлось срочно вернуться в замок, так как меня обнаружила Миссис Норрис, а потом и какая-то угрюмая девочка со Слизерина. Надо ли говорить, что не прошло много времени, прежде, чем нас обеих обнаружил профессор Снейп? (Имеется в виду тот самый человек с большим носом, карикатуры на которого я повесила на двери общего туалета, а ты дорисовала им рога). Так вот в чём дело — мне кажется, что блуждание в одиночестве по тёмному Лесу, обители многочисленных опасных созданий, да ещё и ночью, как-то не вяжется с образом жалкого труса. А если профессор в действительности не является жалким трусом, то чего же ради он таковым притворяется? Чего он, чёрт возьми, пытается добиться? Знаешь, теперь, когда я рассказала тебе всё это, я чувствую невероятное облегчение. Ты называла себя эгоисткой, и может быть, даже была права, но я оказалась вдвое эгоистичнее, чем ты, раз посмела так детально описать тебе своё существование, свои волнения и некоторые жизненные ситуации. За это прошу простить меня. Не могу дождаться того момента, когда снова увижусь с тобой.С уважением и в надежде на то, что ты последуешь моим советам, Одна из двух твоих лучших друзей, Эбигейл»
Отложив в сторону третий кусок пергамента, девочка растянулась на диване. Письмо получилось намного длиннее, чем она рассчитывала. Кроме того, оно было слишком детальным, содержало в себе слишком много информации, которую её подруге знать совсем не обязательно. Она не была уверена, что Министерство Магии не накажет её за разглашение такого количества информации о Хогвартсе. Хотя оно может и не узнать об этом. В конце-то концов, кто станет проверять корреспонденцию жалкой магглорождённой шестикурсницы с Хаффлпаффа? Плюс ко всему, не переписывать же всё заново! Это было бы ужасно сложно, к тому же, в избытке информации был свой плюс: нужно было занять ум Эллен чем-то посторонним и интригующим, чтобы она не натворила глупостей. Перечитывая собственное письмо, Эбигейл подумала , что в некоторых моментах она противоречит себе, но она, опять же, решила оставить всё, как есть, дать пергаменту высохнуть, а затем отправиться в совятню. И пусть в некоторых местах тон письма казался ей слишком резким; изначально, Эбби собиралась утешить Эллен, а в итоге она её лишь упрекнула. В один безумный момент девочке захотелось бросить его в камин, но вскоре она передумала. В конце-концов, Эллен была сильным человеком, для неё не существовало более действенного утешения, чем упрёк. Когда чернила высохли, она свернула куски пергамента в свиток, связала их резинкой для волос, а потом пулей выбежала из гостиной Хаффлпаффа, надеясь как можно быстрее его отправить. Но ей было не суждено этого сделать, так как из-за первого же угла появились Старосты с пятого и шестого курсов, во главе всех остальных студентов. Они-то и приказали Эбби вернуться обратно в гостиную и пока не высовываться. — Эй! — возмущённо воскликнула девочка. — Я не замышляла ничего плохого, я просто собиралась в совятню! — Твоя переписка подождёт. — резко ответила Кейтлин, Староста-шестикурсница. — До вечера, если я правильно поняла. Кажется, кто-то убил Филча, а нас, студентов, собираются держать взаперти до тех пор, пока Мракоборцы не завершат расследование. Услышав новость, Эбигейл почувствовала себя так, как будто кто-то ударил её в грудь чем-то тяжёлым. «Дедушка Аргус — мёртв, убит… Неет, быть такого не может!» — Я не верю тебе. — дрожащим голосом произнесла она. — Ты шутишь! В ответ Староста одарила её взглядом, в котором читалось крайнее раздражение. — По-твоему, я похожа на человека, который шутит на такие темы?! Иди. В свою. Спальню. И сиди там, пока тебе не разрешат выйти. Но вместо того, чтобы пойти в спальню, как и велела Кейтлин, Эбигейл села на пол и стала с бешеной скоростью озираться вокруг, чтобы отогнать слёзы. — Кажется, ей стало плохо! — послышался голос из толпы. — Кто-то должен пойти на кухню и принести стакан воды. — В этом нет никакой необходимости. — уверила его (её?) Кейтлин. — Агуаменти! Вот теперь можно и вернуться в гостиную. Дэниел, помоги мне поднять её! Промокшая до костей и всё ещё не верящаяя в реальность происходящего, Эбигейл не стала сопротивляться, когда её насильно подняли с пола и потащили в гостиную, но и особо помогать тоже не стала, так что пришлось Старостам тащить огромную тряпичную куклу.