Не по плану

      Первый матч сезона был не за горами. Серенити никуда не ходила без метлы — она носила её с собой, даже когда поле для квиддича было занято другими командами, за что она получила множество выговоров от учителей — всё-таки это была метла из школьного инвентаря (её собственную сломал и бросил в камин её отец, в качестве наказания за неподобающее поведение на Церемонии Распределения, и он же до сих пор отказывался купить ей новую). В те дни, когда поле оказывалось занято, она летала вокруг замка, иногда даже подбираясь к самому полю и, стараясь остаться незамеченной, наблюдала за маленькими чёрными точками на небе, которые были её будущими соперниками. На основе этих наблюдений она рисовала схемы будущей игры, которые потом обсуждала и дорабатывала с Флинтом и другими членами слизеринской сборной. Флинту, правда, не очень нравилось, когда кто-то строил из себя босса в то время, когда капитаном был он, но он был бы полным идиотом, если бы проигнорировал поданные ему хорошие идеи. В конце-концов, Серенити ни разу не подводила его во время игры, и он не раз выразил надежду, что в следующем году её брат окажется так же хорош.       Прюденс испытывала невыносимые страдания по двум причинам: во-первых, ей из раза в раз приходилось слушать нескончаемые монологи сестры, в которых она разъясняла то, какие именно собиралась забить фантастические голы, чтобы гриффиндорцы локти кусали оттого, что она не с ними. Начиная уже бредить, Серенити описывала сумасшедшие, самоубийственные трюки, которые, на практике, доказали бы её храбрость и силу духа (но не принесли бы никакой другой пользы, как поняла Прю). Эти постоянные разговоры о квиддиче так сильно надоели Прюденс, что большую часть своего свободного времени она проводила в библиотеке, читая книги.       И там она тоже страдала, потому что библиотеку давным-давно облюбовали пятикурсники, которые готовились к СОВ. Перси Уизли, естественно, был среди них. Сердце Прюденс было готово вырваться из груди каждый раз, когда она проходила мимо него. Но она так боялась его взгляда, что сама всегда смотрела в пол, когда им случалось сталкиваться. Кто знает, чем угрожала ему её мама, но факт состоял в том, что с того дня он ни разу даже не попытался заговорить с ней — и мало того, кажется, даже старался избегать встреч с ней, потому что он выбегал из всех помещений, куда входила она, кроме библиотеки, по очевидным причинам. Но даже тут он делал всё возможное, чтобы находиться как можно дальше от неё. Оттого Прюденс испортила несколько страниц древней книги, пролив на них слёзы.       Однажды они столкнулись взглядами, когда Перси хотел схватить с полки ту же книгу, что и Прюденс. Они даже соприкоснулись, после чего оба вскочили, как ошпаренные. Прю быстро отвела взгляд, чтобы не видеть ненависти в его тёмно-карих глазах, а потом отдалилась, уступив ему книгу. Он, как-никак, к СОВ готовился, а она просто искала что-нибудь, чтобы отвлечь себя от скуки.       — Вот сама и заговори с ним. — посоветовала Ренни, когда узнала, что гложет её сестру. — Узнай, о чём именно он беседовал с мамой и хотя бы попытайся убедить его в том, что ты не разделяешь её идей.       Прюденс покачала головой. Нет, убеждать Перси в этом было бессмысленно. Судя по тому, как он набросился на неё с обвинениями в ту ночь, когда они искали его братьев, он был более чем готов судить о людях по убеждениям их родителей. Да и потом, если бы он и признал, что она не такая уж и плохая, как он раньше думал, разве это бы что-нибудь изменило? Разве пошёл бы он хоть на какой-нибудь риск, чтобы продолжить общение с ней тайком от её родителей? Даже начитавшись Шекспира, Прюденс не питала абсолютно никаких иллюзий на этот счёт.       Из окна кабинета Чар открывался чудесный вид на поле для квиддича, где одинокая фигура летала вокруг ворот, ловя заколдованный квоффл.       — Вуд проводит так много времени на поле, что создаётся такое впечатление, что ему нет абсолютно никакого дела до экзаменов. — заметила Прюденс, надеясь сменить тему. И ей это удалось.       — Всем нормальным людям плевать на экзамены. — отмахнулась Серенити. — Знаешь, говорят, что он нашёл нового Ловца. Интересно, кто это и хорош ли он.       В ответ на это Прюденс лишь пожала плечами. Её ни капли не интересовала смена игроков даже в слизеринской сборной, а уж в команде другого факультета тем более. Она вообще не любила квиддич. Дурачествам на поле она всегда предпочитала посиделки в библиотеке, даже если на чтение не было настроения.       При мысли о библиотеке Хогвартса ей поплохело.       «Не думай о Перси, не думай о Перси!»       — Мне птичка нашептала, что новый Ловец Гриффиндора — это Гарри Поттер. — сказала Серенити.       Её сестра приподняла брови.       — У твоей птички явно не всё в порядке с головой. — ответила она. — Ведь в школьных правилах чёрным по белому написано: первокурсникам воспрещается даже банально брать с собой мётлы в школу, а об игре в квиддич не может идти и речи…       — А может быть, для Поттера сделали исключение… — не сдавалась Ренни.       — Да быть того не может! — с полной уверенностью заявила Прюденс. — Зачем вообще было писать школьные правила, если сама дирекция поощряет их нарушение?! И потом — кто такой этот Поттер, чтобы для него делали исключение?       — Ты как всегда настолько уверена в своей правоте, что это даже умиляет. Посмотрим на твоё лицо, когда выяснится, что Мальчик-Который-Выжил стал ещё и самым молодым игроком школьной сборной за последние сто лет.       Прюденс одарила сестру глубоко скептическим взглядом, а потом выпалила:       — Я буквально готова поспорить, что в этой школе ещё не погиб здравый смысл.       Она пожалела о своих словах сразу же, как только они слетели с её уст. Серенити вполне могла подловить её на слове и в самом деле затеять с ней спор на совершенно идиотских условиях. Но, с другой стороны, каков был шанс, что этот нелепый слух окажется правдивым?       — Спор — это уже интересно. — почти промурчала Ренни. — Я люблю споры: обычно они заводят людей в крупные неприятности.       «Можно подумать, мне и без этого не хватает крупных неприятностей», — мрачно подумала Прю, вспомнив о своих отработках у Снейпа.       — Итак, дорогая сестрица, на что спорим?       Прюденс довольно долго размышляла над тем, как бы ей поделикатнее отказаться от этой глупой, априори провальной, как план по поимке близнецов Уизли, затеи. Но что-то в глубине души ей говорило, что это будет всего лишь невинный спор, и она от этого ничего не теряла. А в случае выигрыша она даже имела возможность внести серьёзные изменения в мироустройство…       — Если ты проиграешь, то целый год будешь выполнять домашние задания по Трансфигурации без моей помощи.       «Однажды она мне за это спасибо скажет.»       — Ах ты гадина, решила играть по-крупному, да?! Если честно, то я сначала планировала обойтись с тобой помягче, но раз уж ты поставила такое жёсткое условие, то получай равную отдачу: если ты проиграешь (а ты проиграешь, можешь быть в этом уверена), то проберёшься в спальни Гриффиндора и стащишь для меня галстук Вуда или умрёшь пытаясь.       Прюденс чуть в обморок не упала. Ей резко вспомнилась пословица «si tacuisses, philosophus mansisses», которая дословно переводилась как «промолчал бы — остался бы философом». Просто поразительно то, насколько уместна она была в её случае.

***

      Этот матч был по-настоящему незабываемым — особенно для тех, кто не верил, что Гарри Поттер стал новым Ловцом сборной Гриффиндора. На самом деле слухи о его вступлении в команду ходили давно, но мало кто в это по-настоящему верил. В конце-концов, слухи в Хогвартсе частенько оказывались каким-то бредом. Например, несколько лет назад кто-то не очень изобретательный попытался скормить Рите Скиттер историю о вампиризме Снейпа, которую в итоге подхватила вся школа. Тот факт, что только ленивый ещё не назвал профессора вампиром, не означал, что он и в самом деле таковым является.       Прюденс искренне надеялась, что слухи про Поттера окажутся историей из того же разряда, но она, к сожалению, ошибалась. И это стало понятно ещё тогда, когда на поле вышел первый игрок в красно-золотой мантии — капитан команды Оливер Вуд. Он держался ещё увереннее, чем обычно. Один его вид намекал: слизеринцам конец. Сразу за ним шёл медленно, словно учитель, прогуливающийся по классу во время контрольной, низкорослый по сравнению с остальными членами команды мальчик, носящий огромные круглые очки. Мальчик, на чьей мантии была написана фамилия «Поттер».       — Быть того не может! — воскликнула Прюденс, задыхаясь от возмущения. — Первокурсникам нельзя! С мётлами нельзя!       Она была шокирована настолько, что еле могла говорить, и несла бессмысленную чепуху, не волнуясь о том, что о ней могут подумать другие.       — По-моему, гриффиндурни надеются на то, что наши уступят ему снитч из жалости. — прокомментировал кто-то за её спиной. Она не стала оборачиваться, чтобы посмотреть, кто это сказал. Было предельно ясно, что это мнение разделяли почти все слизеринцы, сидящие на трибунах.       Как?! Как мог Дамблдор допустить такое?! Ведь в школьных правилах было ясно указано, что первокурсникам нельзя было иметь свои мётлы, а уж играть в квиддич — и подавно. Сам директор постоянно напоминал об этом во время своих речей в начале первого семестра, и он же писал об этом в пригласительных письмах, которые рассылались одиннадцатилетним волшебникам. А теперь…       — Зачем, по-твоему, директор позволил Поттеру играть в квиддич? — спросила она у самого близкого к ней студента. Тот молча пожал плечами. Кто-то из толпы сказал, что Поттеру и дальше окажут всякие почести, потому что он, видите ли, Мальчик-который-выжил.       В уме Прюденс постоянно вертелся один вопрос: а почему это, собственно, возможность играть в квиддич считается привилегией? Квиддич всегда был опасным спортом, она никогда не понимала, почему её сестра так любит его и всегда ужасно волновалась, когда та выходила на поле. Ведь с игроками могли случиться какие угодно инциденты.       Собственно, очень скоро мысль её подтвердилась, только, к счастью, не в случае Серенити. Метла Поттера, похоже, вышла из-под контроля. На слизеринских трибунах послышались смешки.       Внезапно, за спиной у Прюденс появился Драко, хотя не более, чем пятью минутами ранее она могла бы поклясться, что его там не было.       — Что, Мордред подери, вытворяет Ренни?! — спросил он, а слова его повисли в воздухе. Воцарилась гробовая тишина. Слизеринцы шокированно наблюдали за открывшимся им странным зрелищем, и никто не мог проронить и слова.       Оторвав взгляд от Поттера, который уже еле держался на метле, Прюденс заметила как её сестра бросила мяч ближайшему игроку (и это оказался гриффиндорец!), покинула свою позицию и направилась в сторону мальчика, явно намереваясь поймать его в случае необходимости. Подлетев к близнецам Уизли, которые явно задумали то же самое, она крикнула им что-то, а затем все трое встали по разным сторонам, окружив Поттера. Но их небольшая стратегия потерпела крах, даже несмотря на то, что к ним вскоре присоединились другие игроки. Метла Поттера, очевидно, совсем вышла из строя. Что было очень странно, учитывая то, что это (по слухам) была новенькая модель Нимбуса 2000.       — Опять строит из себя героиню уровня Гилдероя Локхарта. — с раздражением процедила Прюденс. Ей это поведение сестры ужасно не нравилось, потому что уж очень оно было чревато травмами и долгими посиделками в больничном крыле.       — Кстати, поговаривают, что Локхарт — шарлатан.       В таком случае, сравнение было ещё удачнее. Шарлатан, делающий всё, чтобы казаться лучше, чем он есть на самом деле, лишь бы хорошо выглядеть в глазах общества. Серенити отлично вписывалась в этот образ. Да и сама Прюденс, если подумать, тоже вписывалась.       Наблюдая за сестрой сейчас, она улыбнулась, вспомнив её первый матч. Они обе были второкурсницами, Прюденс ещё не отказалась от стратегии «выучи-все-учебники-наизусть-чтобы-стать-лучшим-на-курсе» (априори обречённой на фиаско), а Серенити… вела себя как обычно, в общем. Только немного волновалась оттого, что кроме уроков полётов у неё не было никакой базы, она не знала, чего именно ожидать от настоящей, не описанной в книжках игры в квиддич. Пробы в команду не считались. Её взяли только потому, что все остальные кандидаты были плохи. Настолько плохи, что капитан предпочёл иметь дело с той, кому отец навсегда запретил играть, чью метлу он сломал о колено в наказание за неподобающее поведение во время Церемонии Распределения. С той, с которой из-за этого можно было влипнуть в крупные неприятности.       Она вышла на поле с метлой из школьного инвентаря, уверяя всех, что «отделает гриффиндорцев даже на этой древней, как ночные горшки Основателей, развалюхе». Только вот Прюденс ей обмануть не удалось: та прекрасно видела неуверенность в её глазах.       И Прю была абсолютно уверена в том, что руки у Серенити адски дрожали в тот момент, когда ей впервые передали квоффл. Она летела, как комета, прямо к воротам, иногда чудом уворачиваясь от бладжера или кого-то из противников, желающих преградить ей путь. Там её ждал Вуд, готовый отразить атаку. На какую-то безумную долю секунды Прюденс показалось, что первый же матч Серенити станет для неё отличным началом, принесёт ей первый триумф, после которого той захочется побеждать ещё и ещё. Только вот в решающий момент она не стала кидать квоффл в ворота, и даже не стала останавливаться, а влетела прямиком в Вуда. Вместе с мячом. В результате, обе метлы сломались, а Вуд с Ренни пролетели сквозь ворота и упали. Благо, газон был зачарован таким образом, чтобы любое приземление получилось мягким. Только Серенити всё равно упала в обморок, а гриффиндорский вратарь, судя по всему, получил психологическую травму.       Что, скорее всего, произошло прямо сейчас и с несчастным Поттером.       — Если Поттер преставится, я надеюсь, общество обвинит в этом Дамблдора, который и подарил ему метлу, и таким образом мир будет избавлен от обоих. — мечтательным тоном сказал Драко.       Его заявление по-настоящему шокировало Прюденс.       — То есть, это Дамблдор подарил Поттеру метлу?! Да ещё и такую дорогую? Это же просто абсурд! Невозможно!       — Возможно-возможно. — мрачным тоном заметил Драко. — Это мне Флитвик сказал. По-твоему, он стал бы лгать?       Внезапно, хаотичные движения метлы Поттера прекратились, а тот занял свою позицию и так быстро полетел в сторону трибун, что никто не смог за ним угнаться. Стало понятно сразу: если он заметил снитч, проигрыш команды Слизерина был обеспечен.       — Чего вы ждёте, балбесы?! — орал Драко, окончательно взбесившись. — ЗАБЕЙТЕ БЛАДЖЕР! ВАМ БИТЫ НЕ ДЛЯ СТИМУЛЯЦИИ ПРОСТАТЫ ВРУЧИЛИ!       В такие моменты он становился воистину невыносимым, даже хуже Серенити. Прюденс никогда не была в состоянии понять почему некоторые люди так сходили с ума, наблюдая за такой мелочью, как спортивная игра. Если азарт самих игроков ей ещё был понятен, то болельщики представляли для неё нечто совсем уж загадочное. Тем более, что их крики ни на что не влияли.       Бладжер всё-таки полетел в Поттера, но было слишком поздно: еле увернувшись от него, тот выпрямился и поднял кулак, в котором сжимал снитч. Всё было кончено. Слизерин проиграл.       — Ну и паршивая же игра была сегодня. — констатировал кто-то.       — А я вот никогда раньше не видел, чтобы снитч поймали так быстро.       — Поэтому я и говорю, что паршивая. И смотреть-то не на что было, зря из гостиной выходил. Лучше бы эссе по истории магии писал.       Было предельно ясно: если бы слизеринский ловец поймал снитч за такой же промежуток времени, никто бы и не стал жаловаться. Зелен виноград.       — Ну что, подождём Ренни здесь? — спросила Прюденс, обращаясь к брату.       — Нет. — кратко ответил тот. — Флинт наверняка надолго задержит команду на поле. Чтобы вдоволь наораться.       Некоторое время они молча шли в сторону замка, наблюдая за тем, как другие студенты переругивались друг с другом и иногда даже обменивались проклятиями, за что учителя постоянно снимали баллы, то с одного факультета, то с другого. Слизеринцы, при этом, вели себя максимально подло и мерзко.       — Идиоты они. — грустно вздохнула Прюденс. — У факультета и так дурная репутация, зачем им топить её ещё больше? Как они собираются нажить связи в будущем, если они даже не пытаются развить навык общения и вместо этого отталкивают от себя всех?       — Те, кого отталкивают потомки чистокровных семей, не имеют никакого шанса на то, чтобы в будущем стать кем-то значимым. — уверенно произнёс Драко. Похоже, проигрыш сборной сильно огорчил его, и вид у него был мрачный. Даже на жаркий спор настроения не нашлось.       — Так было в дни юности наших родителей. Но времена меняются, брат. А мы, Малфои, всегда были славны тем, что прекрасно адаптируемся к любым обстоятельствам.       — Ты задела важный пункт. Малфои. Не все слизеринцы, мы.       — Так почему бы нам не попытаться реабилитировать сейчас пострадавшую репутацию нашей семьи? Натянуть на себя маски благородства и добродушия и соответствовать им, чтобы вернуть себе то доверие и уважение, которым в обществе пользовались наши предки?       — А мы и реабилитируемся. Поверь мне, возможность обязательно представится. И для этого нам вовсе не понадобится плясать на задних лапах перед грязнокровками и осквернителями рода. Я довольно много времени провёл в кабинете отца и многое там услышал. Планируются воистину великие вещи, Прюденс, и когда эти планы реализуются, вам с Ренни не придётся больше строить из себя тошнотворных милашек. Вы наконец-то сможете быть собой. Я помню твои слова на пиру в первый школьный день. Ты и сама кое-что услышала, я прав?       От того мальчика, что кричал на трибунах и покрывал игроков ругательствами, не осталось и следа. Нет, конечно, Драко, бывало, и раньше пугал сестру своими речами о расовом превосходстве, но сейчас его слова прозвучали по-настоящему зловеще. Обещание справедливости и баланса, которое умный человек сразу же расшифровал бы, как предвестие скорой беды.       Может быть, это и было слишком самонадеянно с её стороны, но Прюденс никогда не считала себя глупой. Она прочитала достаточно книг о волшебном мире в период, предшествующий Первой Магической войне, чтобы понять: если люди с такими идеями захватят власть, весь волшебный мир рано или поздно обратится в прах.       — Поттера зря отправили жить с магглами. Это его испортило, и если у него до этого и были какие-то таланты, то соседство с родственниками со стороны матери явно лишило его их. — внезапно заявил Драко, очевидно, чтобы сменить тему. — Я бы на месте Дамблдора отдал его на воспитание Мракоборцам.       Прюденс хихикнула, попытавшись представить себе Гарри Поттера в роли эдакого «сына полка», а Грюма в роли его воспитателя, наставника. Отца, в конце-концов. Интересно, какой из него получился бы отец?       — Ты только представь. — мечтательным тоном продолжал брат. — Каким человеком вырос бы ребёнок, воспитанный в самом сердце Министерства Магии, и знающий его тайны лучше, чем свою вечернюю молитву.       По её коже пробежали мурашки. Нет, ей почему-то не хотелось думать о том, кем вырос бы человек, слышавший министерские интриги вместо сказок барда Бидля. Потому что на ум приходил только образ хитрого, умного и обаятельного, но беспринципного и жадного до власти подлеца. Иными словами, второй лорд Волдеморт, во всём превосходящий своего предшественника.       — Хватит меня пугать! — воскликнула Прюденс, когда они оба вошли в замок. В ответ на это Драко усмехнулся.       Она старательно отгоняла от себя этот страшный образ, всячески пытаясь закопать его под толстым слоем из других воспоминаний. Как раз кстати в памяти всплыл эпизод её допроса в день смерти Филча.       «Tu as ses yeux de chienne menteuse»…       — Да, кстати. Я хотела тебя кое о чём спросить. Возможно, тебе это покажется странным, но мне важно знать.       — Что именно? — нарочито вежливым тоном поинтересовался он, не забыв при этом приподнять одну бровь, как это делал Люциус в те минуты, когда вся его учтивость представляла из себя огромный замок, целиком построенный из иронии и сарказма. В общем, было легко догадаться, что вопрос, мучающий Прюденс, для Драко не представлял интереса априори.       — Ты помнишь, как выглядела тётя Белла?       Похоже, он ожидал услышать что угодно, но только не это, потому что в следующую секунду он выглядел так, как будто ему в лицо ударило заклятие Агуаменти.       — Конечно, помню! Как я могу забыть, как выглядит член моей семьи?! Малфой я или нет, в конце-то концов?       Ну разумеется, он помнил. Потому что, хоть саму Беллатрикс отправили в Азкабан ещё тогда, когда он был младенцем, в доме прекрасно сохранились её фотографии — как со школьных времён, так и более поздние, в составе Пожирателей Смерти, в свадебном платье, держащая в руках ребёнка, которому предстояло навсегда сгинуть в пучине войны. Драко любил рассматривать эти фотографии, иногда спрашивая себя, куда подевался загадочный кузен, а иногда просто пытаясь прикинуть, какой была на самом деле его тётя.       У Прюденс на этот счёт была более радикальная позиция: тётушка запытала людей до сумасшествия — следовательно она чистое зло, хуже Волдеморта. И ей вовсе не хотелось бы, чтобы люди ассоциировали её с Беллатрикс. Потому что одно такое сравнение заставило её почувствовать себя грязной. Повторять не хотелось, но всё же ей был важен ответ на вопрос. Важно было поговорить об этом именно с Драко, который уже сейчас мог бы процитировать любой отрывок из семейной хроники, и поэтому точно знал, насколько уместно такое сравнение.       — А почему ты спросила?       Они остановились как раз у портрета, который скрывал вход в гостиную Слизерина, пропустив внутрь несколько других студентов. Драко смотрел на сестру озадаченно, и та понимала почему: это был первый раз, когда она заговорила о Беллатрикс.       — Я просто хотела спросить, правда ли это, что я… что мы с Ренни похожи на неё. Мне кое-кто сказал, что сходство есть, и оно весьма… режет глаз.       Брат всмотрелся в её лицо с большей внимательностью, чем когда-либо, а потом крепко задумался. Похоже, несмотря на всё его хвастовство, память на лица у него была вовсе не такой хорошей. Он мог и забыть женщину с его любимых фотографий.       «Какое разочарование», — подумала девочка, а затем развернулась к портрету и прошептала пароль:       — Хелена.       — У вас глаза, как у неё. — произнёс вдруг Драко, отчего сердце Прюденс ушло в пятки. — И, кажется, форма подбородка почти та же, я точно не вспомню. Но обычно люди говорят, что вы похожи на маму. Не понимаю, кто стал бы проводить параллель с ней, пусть она и напрашивается. Должно быть, это был человек, который знал её очень хорошо... Настолько хорошо, что черты её лица до сих пор не покинули его памяти после стольких лет. Будь осторожна с тем, как ты выбираешь своих друзей, Прю. Я, конечно, всегда ратовал за полезные знакомства, но в её ближайшем окружении не было ни одного человека, который не отравлял бы реальность одним своим существованием.       Восхищение в голосе брата звучало как нечто совсем уж нездоровое, конечно, но Прюденс была крайне благодарна за предостережение. Она не видела от него такой заботы вот уже много лет...