Хагридов питомец, трёхголовый пёс исполинских размеров, спокойно сопел во сне, за запертой дверью в запретном для студентов коридоре. Его было очень жаль, ведь агрессия, которую он проявлял была лишь признаком дурного воспитания, того, что со всей своей любовью к магическим созданиям, хозяин у него был никудышным дрессировщиком и скорее всего, посредственным знатоком своего дела — в лучшем случае. Мало того, даже его познания об обычных, немагических животных были до ужаса ограничены. Хороший кинолог — да и просто человек, обладающий какой-никакой эмпатией — никогда бы не позволил себе так обращаться с собакой, будь она хоть цербером, хоть гримом. Даже если бы дело касалось защиты Философского Камня. Днями напролёт полулежать в узкой пыльной каморке без окон и глодать жалкие огрызки со столов… Незавидная была у создания участь. Северус Снейп ощущал острое сочувствие псу, даже после того, как тот его цапнул. Он догадывался, каково тому сейчас приходится, потому что сам не раз оказывался на его месте. Своё детство до Хогвартса он примерно так и провёл — взаперти, на старом пыльном чердаке, скрываясь от пропившего свои мозги отца и полоумной матери, которая из заботы дарила ему только бесконечные тупые сюсюканья. Как Хагрид своим питомцам. Только вот Северус из отчего дома давно выбрался, а вот магические создания Хогвартса годами продолжали мучиться и умирать по вине тупицы-лесника, который если и знал, как с ними обращаться, то применял эти знания на практике неверно. И директор ничего с этим делать не собирался, потому что «ну ты сам посуди, Северус, куда ему ещё податься?».
…Как и со многими другими проблемами. Но в сегодняшнюю ночь Северус решил, что устал от этой его халатности. Пусть Дамблдор и решил игнорировать явную нужду в решительных действиях, он сам не собирался сидеть сложа руки. Тем более сейчас, когда представилась такая прекрасная возможность спасти несчастную заблудшую овечку.
И это был не один из питомцев Хагрида, нет. Это был их общий коллега, по глупости попавший под дурное влияние Волдеморта. Квиринус Квиррелл, посчитавший, что его неуклюжие попытки украсть Камень останутся незамеченными и никто не свяжет их с ним. Северус злорадно ухмылялся, пока направлял окаменевшее тело этого дурака в укромное место, там, где никто ему не помешает избавиться от пакости в этой тупой башке.
Хотя с каждым шагом эта ухмылка всё сильнее и сильнее начинала походить на гримасу человека, которого пытают Круциатусом. Он не мог припомнить случая, когда обычное левитирующее заклинание — изобретённое им самим, к тому же — давалось ему с таким адским трудом. Если исключить, конечно, сам процесс его обдумывания, поиски формулы и попытки понять, как именно нужно взмахнуть палочкой, чтобы оно сработало. Однако Северус не собирался корить за это себя или начинать паниковать из-за собственной нехватки волшебных сил. Он прекрасно понимал, что на его месте большинство других волшебников провалилось бы в попытке схватить человека, делившего одно тело с самим Волдемортом, и скорее всего просто погибло бы. И даже сам он чуть не попал под удар, когда наложил заклинание Петрификус Тоталус на эту чёртову девчонку. Повезло, что он подействовал быстрее, чем Квиррелл успел опомниться и прийти в себя после Трансгрессии.
Вообще, Северус был вне себя от возмущения из-за самого этого эпизода. И было у этого две причины: во-первых, то, что Квирреллу хватило наглости вытащить ученицу из школы ночью и отправиться с ней чёрт-знает-куда. И во-вторых, то, что директор скорее всего наплевал бы и на это, если бы узнал. Хотя именно этот эпизод и помог застать проклятого Квиррелла врасплох. Северус догадался, что лучшего шанса схватить его у него не будет, как только распечатал и прочитал письмо, которая одна из хогсмидских сов доставила Дамблдору.
Это оказалась короткая записка, воистину преисполненная уважения и братской любви:
«Возвращаюсь из кофейни мадам Паддифут, оставляя позади студентку Хогвартса, которая шляется по деревне вместе с одним из твоих учителей и в флейту не дует. Я смотрю, ты заботишься о своих студентах так же, как заботился и о своей семье. Ради блага этих детей, советую тебе подать в отставку.»
И разумеется, Северус мгновенно понял, о какой именно студентке шла речь. Ни одна другая девочка не была бы настолько безрассудной, чтобы покинуть территорию замка ночью, да ещё и в такой компании. Даже Прюденс Малфой совершила свою глупость в куда меньшем масштабе. Ни один другой учитель не подумал, что покинуть территорию замка вместе с ученицей, да ещё и ночью, было бы хорошей идеей и что никто бы не заподозрил ничего дурного, узнав об этой вылазке. Ни один другой учитель не был бы достаточно самоуверен, чтобы думать, что за ним не следят на каждом шагу. Особенно («
Мордред подери!») после того, как его не единожды предупреждали об этом.
«Союз, скреплённый небесами. Два фантастических идиота, существование которых надо записывать в учебники истории, потому что оно уникально».
Но Северус догадывался, что правда была гораздо страшней, чем то, как это выглядело. И собирался положить этому конец, пока не стало слишком поздно. К чёрту планы Дамблдора, призванные «испытать Поттера». Они включали в себя риск смерти двух людей — и одним из них был этот самый Поттер, сын Лили. Одиннадцатилетний мальчик с посредственными способностями ко всему, кроме квиддича. Неужели Дамблдор и в самом деле полагал, что он сможет выстоять против самого Волдеморта, даже если тот находился в весьма дурной форме? Один раз Поттеру, конечно, повезло, но Северус не собирался узнавать, повезёт ли ему и сейчас. Тем более, что Тёмный Лорд вряд ли намеревался сыграть с ним в квиддич.
У него был свой план, противоречащий задумке Дамблдора — обезвредить Тёмного Лорда и спасти мальчишку, и сделать это без жертв и без огласки, естественно. И сегодня ему представилась просто идеальная возможность для его исполнения.
Квиррелл был достаточно лёгким для мужчины своего возраста, однако усадить его на стул всё равно оказалось тем ещё испытанием. К тому времени, когда ему наконец удалось отнять у коллеги волшебную палочку и привязать того к стулу, измотавшийся Северус начал материться себе под нос — чего раньше не делал никогда.
Он был уверен, что Дамблдор ругался бы страшнее, узнав, чем он сейчас занимается. Это было не только нарушением прямого приказа, но и крайне рискованным делом. Потому что всё зависело в большей мере от удачи, чем от мастерства. Был велик шанс, что Квиррелл погибнет. И если бы он погиб… Северуса признали бы убийцей и отправили бы в Азкабан, и на сей раз Дамблдору не удалось бы его оттуда вытащить, даже если бы он того хотел. Но последнему было наплевать на этот риск — просто дать Квирреллу умереть было ещё опаснее (и ведь директор прекрасно знал, чем это грозило). Кроме того, со времён вступления в Пожиратели Смерти Северус сохранил один свой принцип — спасать всех, кого можно спасти. И если существовал шанс сохранить жизнь этого придурка, он непременно им бы воспользовался. При любых обстоятельствах. А приказы, они… не осуждаются, а втайне нарушаются — тем более, такие приказы. Бездействовать. Пфф!
Услышав это впервые, Северус решил, что Дамблдор совсем на старости лет рехнулся. И ведь рассудка лишился не один директор, к сожалению. Он пытался завербовать в союзники этого несчастного глупца Филча который, при всём своём идиотизме, мог быть весьма полезен, так как знал замок, как свои пять пальцев; но тот, услышав план действий, начал возмущаться и чуть ли не во всеуслышанье вопить «убийство, убийство, мальчишка может умереть…». Напрасно Северус говорил ему, что если бездействовать, «мальчишка» умер бы со стопроцентной вероятностью. Он столько раз пытался вправить завхозу мозги, что даже счёт потерял. Как-то раз, в приступе ярости он даже рассказал тому про то, как устроены крестражи и как их можно уничтожить. А также о том, какова была на самом деле стратегия Дамблдора. В ответ на это Филч громко рассмеялся и сказал, что «стратегия» звучала слишком по-кретински, чтобы оказаться правдой. И Северус не то, чтобы мог с этим утверждением спорить.
В ту самую ночь, когда завхоз умер, разговор был тем же — с теми же результатами. Только спор выдался жарче, потому что оба собеседника чувствовали близость момента, когда предстояло решить, что делать: действовать или сидеть сложа руки, ожидая манны небесной. Филч, кажется, даже ознакомился с кое-какими литературными источниками по этому вопросу, а потому стал совершенно невыносим. Он извергал из себя информацию, подобно студенту-выпендрёжнику, считающему себя великим гением за то, что умудрился выучить наизусть текст из учебника.
В тот момент Северусу хотелось лишь одного — чтобы Филч замолчал. Он уже перестал надеяться даже на капельку сотрудничества со стороны завхоза, и поэтому наслал на него Империо, но последний с удивительной ловкостью увернулся… и попал прямо под зелёный луч Авады Кедавры, прилетевший из окна. Из огня да в полымя, как говорится.
Филча убили — и сделал это некто невидимый, каким-то образом дорвавшийся до верхнего окна совятни (вряд ли он сделал это на метле или на фестрале — и то, и другое, Северус бы увидел). Но в то же время Дамблдор не врал, когда называл его смерть несчастным случаем, потому что он вообще не должен был умирать. Та Авада Кедавра явно предназначалась Северусу. До того, как его повторно допросили, профессор зельеварения днями напролёт мучился вопросом «Почему меня всё-таки пощадили?». Но после разговора с Грозным Глазом всё встало на свои места. Это был как раз тот момент, когда девчонка Малфой выбегала из башни, а с другой стороны ей навстречу шла эта чёртова Саммерс… Плюс ко всему, было вполне возможно, что кто-то из близнецов Уизли также затаился поблизости. Свидетелей было слишком много, убийце было бы невозожно устранить всех. Так что он смылся. Если бы три года назад кто-то сказал Северусу, что однажды ученики, нарушающие режим, спасут ему жизнь самим фактом этого нарушения, Северус бы не поверил в этот бред. Сейчас же… Преступника спугнули, а Северус Снейп был обязан жизнью кучке непослушных школьников. И Филчу — который пусть и сам того не подозревая, но умер за него.
Старый завхоз погиб, как герой, а Дамблдор сделал всё возможное, чтобы устроить для него достойные похороны. А ещё для того, чтобы лично расследовать это преступление — Грюм чуть огнём не плевался, когда у него отняли его дело, но приказ министра есть приказ министра. И он уступил, вздохнув с облегчением, когда узнал, кто этим займётся дальше. Директор Хогвартса был одним из тех немногих людей, кому он по-настоящему доверял.
— Фините Инкантатем. — произнёс, наконец, Северус, направив палочку на Квиррелла. Тот начал медленно приходить в себя — и, поняв в какой ситуации находится, стал пытаться снять с себя цепи.
— Если ты что-нибудь сделал с Эбигейл… — с ненавистью во взгляде процедил он, но не договорил, потому что Северус его прервал. Прослушивание бессмысленных угроз не входило в его планы на сегодняшний вечер.
— Это очень странно, что ты в первую очередь подумал о ней. Разве тебе не интересно, что я собираюсь сделать
с тобой?
— Нет. Со мной делай, что хочешь, но её отпусти. Она ни в чём не повинна.
— А ты, стало быть, повинен?
Остутствие ответа на этот вопрос заставило рот Северуса скривиться в победной ухмылке.
— Даже не попытаешься сказать что-нибудь в свою защиту? — поинтересовался он, приподняв бровь. — Уже ощущаешь свою вину? Признаёшь?
Вообще-то то, что Квиррелл явно чувствовал себя виноватым, было хорошим знаком. Это означало, что этого идиота ещё можно было спасти.
Одним из верных способов уничтожить крестраж было вызвать сильнейшее чувство вины. С тем лишь условием, что мощь сожалений могла уничтожить не только сам крестраж, но и его носитель или носителя. Хозяин крестража здорово рискнул, доверив его человеку, да ещё и к такому, как Квиррелл. Надавить ему на совесть — как два пальца в зелье макнуть. Была весьма велика вероятность того, что Квиррелл просто умрёт при этом, но другого шанса на его спасение не было.
Так что Северус обеими руками схватился за тот, который у них был. Потому что иначе… произошло бы страшное. Он знал по своему опыту, что потеря любимого человека могла превратить тебя в полное чудовище. А у Эбигейл Саммерс и без того хватало потенциала для того, чтобы им стать.
То, что она была влюблена в Квиррелла, было так дьявольски очевидно. Северус годами пытался обратить внимание директора на этот факт, но тот лишь загадочно улыбался и говорил, что «такое иногда случается, ты сам знаешь».
Да, он знал. К сожалению. За десять лет преподавания в Хогвартсе всякого навидался. Но ему также было известно кое-что об этой Саммерс. О том,
чем она была. Она была ошибкой природы, мерзостью, которой не должно было существовать на Земле. Само её зачатие противоречило всем законам логики и здравому смыслу.
И всё же она существовала, любила и была счастлива. И было очень важно, чтобы всё на этом уровне и остановилось. А смерть Квиррелла со стопроцентной вероятностью разрушила бы её. Тем более сейчас, когда она уже потеряла одного друга. Северус иногда спрашивал себя, неужели именно эта странная дружба послужила причиной тому, что Филч так отчаянно рвался спасти этого несчастного «мальчишку».
— Она дорога тебе, не так ли? — издевательским тоном спросил Северус. — Очень похоже, что так оно и есть, хоть все твои поступки в последнее время и говорят об обратном.
— Ты ничего не знаешь обо мне! — возразил собеседник, но по неуверенности в его голосе можно было понять, что он сам не верит в то, что говорит.
В ответ на это Северус громко рассмеялся.
— Я бы не сказал, что «ничего». И того, что я знаю, вполне достаточно. Например, я давно догадывался, что ты никогда не был один.
И с этими словами он размотал чёртов тюрбан — самый очевидный предмет одежды, под которым Квиррелл мог прятать крестраж. А потом они оба одновременно вздохнули. Квиррелл — от волнения, Северус — от шока и отвращения. Потому что он ожидал увидеть что угодно, но только не это. Только не мерзкое, красноглазое и безносое лицо Волдеморта, торчащее прямо из чужого затылка. И в этот момент надежда стала покидать его. Спасти человека, находящегося на
такой стадии одержимости крестражем, нельзя было и мечтать. И всё же…
— Надеюсь, ты не успел сотворить ничего такого с девчонкой, пока пребывал… в этом состоянии.
Он изо всех сил старался не выдать своих эмоций, но ему было тошно. Сладковатый запах мертвечины, распространяемый тем, что осталось от Тёмного Лорда, тому лишь способствовал. Но этому была и другая причина, в тысячу раз ужаснее и мерзее…
— Северус.
Высокий и леденящий кровь голос, который к нему обратился, принадлежал не Квирреллу. Северус и не думал, что однажды вновь услышит его. Убеждённый атеист, он всё же ежедневно молился о том, чтобы больше его не слышать. Ибо этот голос был страшнее, чем рычание адских псов. Ибо когда он угасал, всё вокруг обращалось в пламя и пепел.
Северусу понадобилась вся его сила воли, чтобы собраться и произнести слова, которые собирался произносить, когда планировал эту авантюру. Они были как никогда нужны ему самому, чтобы побороть животный страх, вызванный Лордом Волдемортом, который хоть и частично, но всё же вернулся.
— Итак, я был прав. Ты, несчастный, и в самом деле нарвался на крестраж в своих скитаниях по Европе, и мало того, оказался достаточно глуп, чтобы коснуться его и позволить ему прилипнуть к тебе, как пиявка. Представляю себе лицо Дамблдора, когда он узнает, что это я был прав, а он ошибался.
— Северус, не делай ничего из того, о чём можешь пожалеть позже. — в в этом отвратительном, наводящем ужас голосе, прозвучала угроза. Но Северус был уверен, что Волдеморт блефует.
— Закрой свою пасть, демон, и не мешай мне.
И он начал говорить, громко, чётко и даже растягивая слова, как сын Люциуса, стараясь не обращать ни малейшего внимания на безумные вопли крестража, игнорируя и обещания, и угрозы, и проклятья. Северус прекрасно знал, что обещания Тёмного Лорда и выеденной луковицы не стоят — он познал это в первую очередь на своём опыте…
— Повторяю ещё раз, мерзавец: я надеюсь, ты не использовал девочку для того, о чём я подумал в первую очередь.
Если бы он мог, Квиррелл бы в ту же секунду поднялся со стула и схватил бы наглеца за воротник, но, так как он был надёжно связан, он мог лишь нервно ерзать и бросать на Северуса взгляды, полные ненависти.
— Я бы никогда до такого не опустился. — произнёс он сквозь зубы.
Улыбка Северуса стала шире — он заметил, как его собеседнику было трудно разговаривать одновременно с крестражем, какой пыткой было для него каждое произнесённое слово, как сильно его лицо кривилось от боли, и всё же как он продолжал защищать себя и отрицать. Судя по его возмущению, с этим обвинением Северус промахнулся. И всё же видок у него был виноватый…
— Я думал, ты верен мне, Северус.
— Ты ошибался. Замолчи наконец! — рявкнул он, а затем добавил: — Ради твоего блага я надеюсь, что ты не врёшь, Квиринус. Этого только не хватало в списке твоих преступлений. Да ты вполне можешь сгнить в Азкабане хотя бы за эти твои фокусы с волшебными существами, Ньют Скамандер ты недоделанный. Я даже не стану спрашивать, откуда ты взял то драконье яйцо, что я нашёл в твоём письменном столе. Видишь ли, нам с Дамблдором прекрасно известно то, как ты перевозил нелегальные товары из одной страны в другую до того, как получить пост учителя по Защите от Тёмных Искусств… Но мы надеялись, что дело ограничивалось лишь коврами-самолётами. Однако теперь открываются новые перспективы… Придётся тщательно обыскать твой кабинет — вдруг там и другие прелести найдутся… И я опять же даже спрашивать не стану, что ты хотел сделать с этим яйцом. Наверное, использовал бы для диверсии, как того тролля на Хэллоуин.
На лице собеседника отпечаталось болезненное выражение. «Отлично, продолжу в том же духе».
— Северус Снейп, если ты сейчас же не прекратишь, первым, о чём я позабочусь, когда найду другой способ вернуться, будет сдирание твоей кожи, дюйм за дюймом, так, чтобы ты даже Лонгботтомам позавидовал.
Северус опять проигнорировал блеф чудовища. Перспектива быть освежёванным его совсем не пугала, так как он был уверен, что никакого другого способа вернуться Волдеморт не нашёл бы. Человек не мог создать больше одного крестража — это было физически невозможно. Все книги, которые Северус изучал, подтверждали это. Так что он продолжил свою речь.
— Неужели ты думал, что никто не догадается, кто привёл в замок тролля на Хэллоуин? И это после того, как ты сам признал и доказал наглядно, что можешь их контролировать, когда мы все накладывали заклинания, призванные защищать Камень? Неужели ты
настолько непроходимый тупица?
Обессиленный, Волдеморт впал в истерику, подобно младенцу, и начал орать, как резанный. Квиррелл же поднял измученный взгляд на Северуса.
— Н-не могу понять, к-кого ты ждёшь и что тебе нужно. Убей меня уже, если ты этого хотел. Но Эбигейл. Отпусти её, умоляю.
Северус подозревал, что его только что коллега впервые за всю свою жизнь заикнулся по-настоящему, и в нём даже начало нарастать чувство жалости. Которое он, однако, должен был хорошенько скрыть, если не хотел, чтобы миссия провалилась.
— Не бойся. Никто не навредит ей сильнее, чем это уже сделал ты.
Квиррелл начал стонать от боли. Несмотря на сочувствие, Северус всё же немного упивался тем, какой эффект оказывают его слова. Самую малость.
— Думаешь, я не знаю, как ты с ней обращался? Думаешь, не знаю, для чего она была нужна тебе? Отвечай!
Практически выплюнув последнее слово, Северус пнул собеседника. Тот отреагировал лишь тем, что опустил взгляд в пол, как будто признавая, что заслужил пинка.
Волдеморт, тем временем, успокоился и вновь начал угрожать:
— Однажды наступит день, когда ты пожалеешь о своих сегодняшних поступках.
— Никогда. — ледяным тоном ответил Северус. — Единственное, о чём я никогда не перестану жалеть — то, что я когда-то считал тебя достойным лидером, за которым последовал бы и на край света. А теперь молчать! Силенцио!
И он наконец сделал то, что должен был сделать с самого начала. В коридоре вновь воцарилась тишина. Да, заклинание подействовало и на Квиррелла тоже, но для успешного завершения ритуала тому и не надо было ничего говорить.
— Ощущаешь ли ты сейчас угрызения совести? — продолжал профессор зельеварения, наклоняясь поближе к обездвиженному собеседнику. — Ты и должен, учитывая то, скольких невинных существ ты лишил жизни во имя чудовища и тирана. Учитывая то, какую роль ты прописал во всём этом бедной простушке с Хаффлпаффа, которая так кстати оказалась по уши влюблена в тебя.
Квиррелл барахтался, как рыба на суше, и наверняка бы закричал, если бы на него раньше не наложили Силенцио… Ритуал наконец-то дошёл до той стадии, когда чувство вины причиняет физическую боль. «Ещё немного — и всё закончится».
— Все ваши частные уроки, все те дни, когда ты ходил с ней в Запретный Лес, чтобы она попрактиковалась в заклинаниях, даже та ночь, когда она последовала за тобой в лес, думая, что ты её не видишь и не слышишь… — у всего этого была одна определённая цель.
«Я видел жертв Круциатуса, чьи лица не были столь измученными», подумал Северус, глядя на коллегу. И оно было воистину так, ибо тот уже находился на грани безумия и начинал терять человеческий облик. Его лицо шаг за шагом становилось ужаснее, чем лицо Тёмного Лорда.
— Невинность манит единорогов, как свет — мотыльков. В этом всё дело, не так ли? Зачем долго и муторно охотиться на самое быстрое волшебное создание на планете, когда есть такая идеальная приманка? Ты не удержался и использовал её, Квиринус. Зная, что она доверяет тебе и никогда не задастся вопросами на твой счёт. Ты заставил её слабость — её чувства к тебе — работать на тебя. А это — самая мерзкая вещь, на которую способен школьный учитель. Даже я до такого не опускался, а ведь некоторые, теперь уже включая студентов с моего собственного факультета, считают меня самым худшим кошмаром, населяющим этот замок. Думаешь мне за мою карьеру не попадались такие же тошнотворно наивные и вечно требующие внимания к себе студентки? Пф, я тебя умоляю. Мне каждый год в лучшем случае одна-две до смерти надоедают своими авансами. И ведь я не поддерживаю их в их безумных иллюзиях! И на охоту за единорогами с собой не беру! Потому что я не мерзавец, чтобы пудрить мозги девочкам-подросткам, и не идиот, чтобы убивать единорогов!
Слёзы, боль, безмолвные проклятья.
— Как ты думаешь, что она скажет, когда узнает об этом? Наверняка ничего хорошего — ведь скорее всего проклятье убийцы единорогов падёт и на неё, как на соучастницу, пусть и невольную.
Вдруг ни с того, ни с сего тишину прервал истошный, пронзительный, нечеловеческий вопль. Заклятье Силенцио пало. Северус глядел на коллегу со смесью шока и восхищения. Лицо у того было даже бледнее обычного. А его выражение… На долю секунды он напомнил Северусу человека, чью душу только что высосал дементор. Эти пустые, мёртвые глаза…
«Неужто слишком поздно его спасать?!»
— Она любит тебя, а ты сознательно привёл её на путь гибели. Это удивляет и ужасает, то, что с людьми Волдеморт делает… — продолжил он, и в его бесстрастный тон всё-таки проскользнула бесконечно малая доля его вечной скорби по единственной любви. Которую он потерял дважды. И оба раза по своей вине! — Отдали его от себя, выплюнь, пока не поздно. Он тебя уничтожает,
он всех нас уничтожает…
— СЕЕЕЕВЕРУУУУУС!
Сам Тёмный Лорд, который тоже обрёл дар речи, уже нисколечко не волновал бывшего Пожирателя. Он мог хоть мать свою позвать на помощь, но это всё равно не остановило Северуса от его изгнания. Вернув себе прежнее самообладание, он продолжил, на сей раз не обойдясь без ехидной ухмылки:
— Знаешь, я иногда перехватываю её личную переписку. Она очень любит использовать письма подруге вместо личного дневника, и изливает в них свою душу полностью. В основном это обычное нытьё, но позволь процитировать фрагмент: — Северус не был бы собой, если бы даже в такой ситуации не нашёл возможность для мелочной бытовой мести. Домовики ведь рассказали ему,
кто помогал им с едой в день, когда ему подмешали Сыворотку Правды… — «… а ещё сегодня я впервые в жизни увидела единорога, Эллен! Да, они существуют! Да, они именно такие милые и дружелюбные, как мы всегда и думали! Этот сразу подошёл ко мне и прижался мордочкой к моему плечу. Он даже дал мне себя погладить! У него удивительно мягкая шерсть для существа, которое так похоже на лошадь. Правда, профессор, похоже, разозлился оттого, что я отвлеклась от занятия. Он сделал мне такой выговор, какой я не слышала даже от профессора Снейпа. Мне было так обидно, что я не ходила на его занятия целую неделю…». Жалкое зрелище. Но оно и натолкнуло меня на мои сегодняшние выводы, которые, судя по твоей реакции, оказались верны. Да, ты действительно подтолкнул эту юную леди к самому отвратительному из всех возможных проклятий. Или, скорее, потащил за собой на дно. Я очень хотел бы быть на месте, когда она поблагодарит тебя за…
На этот раз, слова застыли у него в горле и он впервые за вечер забыл, что хотел сказать, и не договорил предложение. Зрелище, которое перед ним открылось, было слишком ужасающим, даже для бывшего приближённого к Волдеморту Пожирателя Смерти. На лице Квиррелла начало виднеться множество венок отвратительно-синего цвета. Глаза налились кровью настолько, что даже зрачков не было видно, а эта самая кровь ручьями стекала на мантию. Его кожа приобрела желтоватый оттенок — и кое-где начала покрываться пятнами. Не в силах сдержать отвращения, Северус процедил:
— Если и это не спасёт его, то уже ничто и никогда ему не поможет. Кулпам Ревелио.
Из ушей, носа и рта Квиррелла пошёл густой чёрный дым. Это умирал крестраж. А с ним — влияние Волдеморта и его последний шанс обрести бессмертие.
***
— Где ты его нашёл, Северус? — поинтересовалась мадам Пофри, пока возилась вокруг нового пациента, который выглядел отвратительно и еле дышал, но был всё ещё жив.
— На третьем этаже, в запретном коридоре. Сегодня была моя очередь дежурить в той части. Я услышал громкий лай и возню пса, и понял, что он кого-то почуял. Обычно он лежит себе спокойно, если от него держаться подальше.
Эта была наглая ложь, естественно. Но мадам Помфри, по всей видимости, даже не было дела до услышанного — она поддерживала разговор с профессором лишь потому, что ей не хотелось молчать. Северус понял, что ей страшно. И было неизвестно, чего она боялалсь сильнее — потерять тяжёлого пациента или того, что тот, кто его так отделал, однажды придёт и за ней.
— Ему очень повезло, что он остался в живых. — заметила она, закончив, наконец, с первой помощью. — Хотя я боюсь, что это долго не продлится. Я свяжусь через камин с одной моей коллегой из святого Мунго, чтобы она прислала сюда бригаду скорой помощи. Его нужно срочно доставить в больницу, потому что я со своей стороны сделала всё, что было в моих силах, учитывая ограниченные средства, которые предоставила мне школа.
Северус не ответил. Он был уверен, что тоже сделал всё возможное в том, что касалось его части работы. Теперь исход зависел от других людей. И, хотя он никогда не признал бы этого вслух, но ему эта мысль принесла облегчение. Он был готов к тому, чтобы позабыть наконец о своих заботах, отправиться в ванную и лежать там до самого конца семестра. Хотя в первую очередь ему нужно было лично удостовериться в том, что Квиррелл попал в больницу в целости и сохранности.
— Поппи, Северус, добрый вечер. — за спиной послышался голос профессора Дамблдора. Внезапно, бывший Пожиратель Смерти и нынешний декан Слизерина почувствовал себя пристыженным, как школьник, которого уличили в неподготовленности к уроку. Директор всегда оказывал на Северуса такой эффект, и поэтому тот его ненавидел. — Или, точнее, доброе утро.
Лицо Дамблдора не выдавало никаких эмоций, так что Северус не смог понять, злился ли тот на него или нет. За нарушение прямого приказа и покушение на убийство — в благих целях, конечно, но всё-таки покушение на убийство.
— Есть ли ещё надежда, Поппи? — спросил директор, внимательно разглядывая раненного.
Мадам Помфри глубоко вздохнула.
— Сказать по правде, директор, шансов на выживание при таких травмах крайне мало. Подозреваю, что тут была замешана сильная чёрная магия, так что не стоит питать иллюзий. Хотя попытаться что-то с этим сделать всё же стоит. Я сейчас же вызову лекарей из святого Мунго…
— В этом нет необходимости. — прервал её Дамблдор, — Это уже сделал я.
Ни Северус, ни Мадам Помфри, нисколько не удивились такому развитию событий. Первый ожидал, что Дамблдор сразу догадается, в чём дело, а мадам Помфри… она слишком хорошо знала директора.
— Боюсь, что нам здесь больше нечего делать, Северус. При условии, что у тебя нет других планов, я был бы очень благодарен, если ты бы присоединился ко мне в моём кабинете. Нам есть о чём поговорить.
Северус кивнул, дав Дамблдору понять, что соглашается на этот разговор, а потом они вместе, попрощавшись с мадам Помфри, покинули больничное крыло. И никто из них не оглянулся, чтобы бросить последний взгляд на умирающего.
— Директор, — начал зельевар, — прежде, чем мы пройдём к вам, я бы хотел зайти в кабинет Квиррелла.
— Я уже позаботился о мисс Саммерс. Не беспокойся о ней — она в надёжных руках. С ней сейчас Помона, Минерва и, если мне не померещилось, миссис Норрис. Кстати говоря, я рад, что ты оставил на моём столе письмо Аберфорта, благодаря ему я сразу понял, куда и зачем ты пошёл.
Северус застыл. Этот пункт не входил в его план, и Дамблдор прекрасно осознавал это. На самом деле он просто напросто забыл это проклятое письмо на столе. Не то, чтобы он жалел об этом сейчас — учитывая то, что это принесло только пользу — но его начинало пугать то, что именно он, Северус Снейп, обладатель феноменальной памяти, забыл о такой важной детали. Во времена его работы на Тёмного Лорда подобная ошибка вполне могла привести прямиком в Азкабан.
— Тебе не помешал бы отпуск. — прокомментировал Дамблдор, будто бы читая мысли, которые лениво чередовались в его голове, вызывая почти невыносимую мигрень.
— Я так плохо выгляжу?
— Нет, я применил Легилименцию. — бесстыдно признался директор, — О чём незамедлительно пожалел: похоже, твоя головная боль заразна.
Единственной причиной, по которой Северус не закатил глаза, был страх того, что они могут не выкатиться обратно.
***
Весёлое настроение Дамблдора улетучилось сразу же, как они с Северусом прошли мимо горгульи, которая охраняла его кабинет. Запрашиваемый ею пароль был, как всегда, сладок — однако обстоятельства, увы, оказались диаметрально противоположными ему.
— Эх, Северус, Северус. Присаживайся.
Северус подчинился, предвидя крайне неприятный разговор. Очередной. Но это было уже неважно, так как оба понимали, от какой напасти планетарных масштабов они только что избавились. Он уже морально подготовился к упрёкам и укорам, может быть даже и к увольнению вследствие нарушения приказа. Вследствие своего феерического упрямства — непростительного для подчинённого качества. Но он крайне удивился, в очередной раз столкнувшись с разрушением ожиданий.
— Давай взглянем правде в глаза: ты — лучший человек, чем я мог бы когда-либо стать. То, что ты сегодня сделал — несомненно, выше всяких похвал. Ты проявил мудрость там, где я был глупцом, силу — там, где я был немощным, и сочувствие — там, где я был безжалостным и хладнокровным игроком. Я не заслуживаю тебя, Северус. Эта школа тебя не заслуживает.
Тронутый до глубины души, Северус даже не знал, как сформулировать ответ. Сегодняшний день был для него днём сюрпризов. Он видел и слышал вещи, которые не ожидал видеть и слышать даже в следующей жизни. И далеко не все они были омерзительными…
— И всё-таки твоя игра в бога из машины основательно пошатнула наши планы на будущее. Например, когда Волдеморт вернётся в следующий раз, уже в своём собственном теле, для тебя уже будет недоступна роль двойного агента, а это была бесценная роль. Может быть, даже решающая.
— Но как же он вернётся? Это просто невозможно! Волшебник не может создать больше одного крестража! Человеческая душа не резиновая, Альбус!
Директор глубоко вздохнул — и вряд ли из-за того, что подчинённый только что назвал его по имени.
— Хотел бы и я быть настолько в этом уверенным. Но нам ещё многое предстоит проверить… В прошлый раз мы также думали, что больше его не увидим, а он всё-таки вернулся. Надо готовиться к худшему и рассматривать картину в больших масштабах.
— Вы параноик.
На этот раз Дамблдор не удостоил его ответа, а подошёл к окну, видимо, чтобы полюбоваться видом. Северус встал со стула и последовал за ним, не желая отступать. К тому же, вид из директорской башни и впрямь открывался потрясающий. Отсюда и Чёрное Озеро, и Запретный Лес, представали пред взором во всей красе. А днём, после того, как вставало солнце, можно было даже заметить один из лагерей кентавров, чьё население было невероятно трогательным в своей мирной повседневной жизни. Однако Северус догадывался, как бы они отреагировали, узнав, что за ними наблюдают. Кентавры презирали волшебников, и было у них на это множество серьёзных причин.
— Сдаётся мне, близок тот день, когда эта башня станет твоей обителью. — произнёс Дамблдор, всё так же глядя куда-то вдаль... — Мне очень хотелось бы дать тебе совет на этот случай. Но истина состоит в том, что мне больше нечему тебя учить. Ты во всём меня превзошёл, Северус. И я вряд ли буду гордиться кем-нибудь сильнее, чем тобой сейчас. И… знаешь, Хагрид частенько говорит, что я великий человек, хотя я постянно прошу его перестать. На самом деле без тебя я — ничто. И всегда буду ничем. И меня просто убивает видеть иногда, как сильно ты мне не доверяешь. Может быть, я и не заслуживаю твоего доверия, но если в следующий раз ты прямым текстом укажешь мне на мои ошибки вместо того, чтобы справляться в одиночку, это пойдёт на пользу всем.
Вглядываясь в отражение, Северус заметил, что глаза директора наполнились слезами. Да и сам он был… потрясён, обезоружен. Он не знал, как на это реагировать. Такие… сантименты.... ему были чужды.
— И есть лишь одна вещь, о которой я хотел бы тебя попросить. Не посоветовать, попросить. Никогда не недооценивай Лорда Волдеморта. У меня на его счёт нехорошее предчувствие. А мои предчувствия, особенно нехорошие, имеют привычку сбываться.
Северус от всего сердца надеялся, что
на этот раз директор ошибался. Хотя после сегодняшнего дня он обрёл уверенность в том, что даже если Волдеморт и вернётся снова, он даже безо всякой подготовки сумеет прогнать его грязными тряпками.
